Дельфис

– Нина Николаевна, расскажите о своём детстве. Где родились, в какой семье, какие воспоминания наиболее яркие?

^{Наш юбиляр Н.Н. Якимова. 2020 г.}

– Родилась и жила в приарбатских переулках, в совершенно уникальном, теперь уже старинном, «кафельном» угловом особняке на пересечении Глазовского и Денежного. У нас был свой отдельный вход со двора на второй этаж: двухкомнатная квартира без особых удобств с застеклённой оригинальной терраской, смотрящей на Садовое кольцо и множество посольских особняков. Отец – Гусев Николай Митрофанович (1898–1990), его дед – герой Севастопольской обороны в Крымскую войну. Мать – Лариса Владимировна Гусева (Лясковская) (1900–1971), дочь хирурга из Черкасс, выручавшего революционеров. Оба родителя были из небогатых дворянских родов, что стало мне известно уже в зрелом возрасте. Отец совсем молодым пошёл добровольцем в Красную армию. Поженились родители очень рано, как раз в Гражданскую войну. На Южном фронте повстречались, познакомились с Михаилом Николаевичем Тухачевским, и со временем, уже в Москве, моя мать стала ближайшей подругой его супруги Нины Евгеньевны. В честь её, безвинно погибшей, и присвоено было мне при рождении имя… Судьба хранила моих родителей от возможных несчастий, но, конечно, наложила отпечаток на их жизни: мать в 70 лет скончалась от инсульта, а отец в последний год её жизни преданно ухаживал за ней, почти недвижимо лежачей.

Очень яркое осталось воспоминание о 9 мая 1945 года – Дне Победы. Замечу, что во время войны я была с матерью в Куйбышеве, у родственников отца, потом какое-то время под Москвой в Коломне. Отец был в звании капитана, имел награды; как дипломированный экономист, находился не на передовой, а шёл за армией, побывал в Германии. Под Минском во время бомбардировок чудом спасся от смерти: шофёр посоветовал скорее уехать из города, а когда вернулись, на том месте, где стояли, была воронка…

Итак, 9 мая, мы уже с мамой были в Москве. Вечером она привела меня на заполненную радостным народом Смоленскую площадь – недалеко от дома, а над нами лучи прожекторов, в небе освещённые красные стяги, портреты Сталина, огромный дирижабль, салют! И мама мне говорит: «Запомни этот день, Нинуся, на всю жизнь!» И я запомнила.

Не забыла и то, как на послевоенной ёлке в Доме союзов с отчаянной радостью выплясывала что-то под весёлую музыку. Кстати, с такой же по накалу радостью более чем через 10 лет я носилась по фойе физического факультета МГУ, выкрикивая: «Я поступила! Я поступила!».

– Вы вообще производите впечатление человека эмоционального, склонного к бурным реакциям…

– Это правда. Я всегда любила порадоваться, посмеяться – да так, что на уроках в школе меня, почти круглую отличницу, выгоняли за дверь или пересаживали в одиночестве за пустую парту. А школа наша, девчачья, была в городе на примете, особенная. Учителя были первоклассные – как говорится, старой ещё закалки. Так, математик Константин Сикорский, уже пожилой человек, родственник знаменитого русского авиатора-конструктора, преподавал в параллельном классе, а иногда и в нашем «А». Английский язык блистательно вела Надежда Шерешевская – дочь известного эндокринолога. Помнится, она заперла нас, 13-летних, в классе, чтобы мы не сбежали на похороны вождя, и всячески отвлекала от подобной затеи...

^{Калязин. На Волге. 2013 г.}

^{Весь мир в отраженьях плывёт. Плывёт в неоглядную даль...}

Что касается общественной работы, то я была увлечённо-активной, пела задорные частушки, и однокашники про меня даже сочинили посвящение: «…словно капля ртути быстрой, комсомолке нашей славной».

Школу-десятилетку я окончила в 1957 году с серебряной медалью. Вообще, наш класс был очень сильный, и по медалям тоже. Он был, да и остаётся, необыкновенно дружным, сплочённым. Дело в том, что, когда наш девичий 8-й класс пополнился мальчиками, классным руководителем у нас стал всеми нами любимый Валентин Григорьевич Бейлинсон, окончивший нашу же школу, участник Великой Отечественной войны, написавший книгу воспоминаний о своей жизни, блестящий педагог, историк. Именно благодаря нему мы в далёких теперь 1950-х годах помогали летом колхозникам Подмосковья, в трудах и сплочении проводя прекрасные дни лета. Как бы в продолжение такого юношеского воспитания, сразу после первого курса физфака мы на три месяца выезжали на целину – тогда начиналось её «поднятие». В трудных условиях сельской жизни Северо-Казахстанской области копнили магар (итальянское просо – однолетнее культурное растение семейства злаковых. – Ред.) в неоглядной степи под палящим солнцем, а в ночные часы прохлады, стоя на комбайне сзади, сметали вилами солому и получали попутно жуткие синяки на животе из-за неимоверной тряски машины… Ехали туда в теплушках, но возвращались уже в фирменных поездах – как герои...

– Почему решили стать учёным и пошли учиться на физфак МГУ? Какие преподаватели запомнились?

– С ранних школьных лет меня «притянуло» небо: с отцом ездили в Парк культуры им. М. Горького, где была небольшая астрономическая площадка с телескопом, что и стало волей-неволей проводником в новый, притягательный мир неба. Отец же неоднократно вспоминал, что у его предков был собственный телескоп…

Не сказала бы, что решила после школы «стать учёным». Не об этом думалось – хотелось дальше и глубже познавать, изучать, понимать. Куда – уже давно решила. Ещё с класса 6-го серьёзно заинтересовалась астрономией: вначале был младший, а потом и старший кружок в планетарии. Были и олимпиады, и наблюдения солнечного затмения, свой коллектив, друзья. Поэтому даже в школе в старших классах учительница по географии, увлечённая больше «майором Прониным», часто меня просила вести уроки по астрономии.

^{В годы молодости. 1983 г. Фото Н. Моторина}

Особенно я любила математику, посещала в университете на Моховой циклы лекций, перерешала множество задач из знаменитых сборников (в частности, П.С. Моденова). И вот, когда летом 1957 года настал черёд прийти мне, серебряной медалистке, на письменный экзамен по математике, я, уставившись в задание, потеряла всякий дар что-либо решить – наступил какой-то мозговой паралич оттого, что перед глазами сидел тот самый Моденов. Но дома, придя в себя после такого стресса, я спокойно решила все задачи. Пришлось сдавать позже – уже на общих основаниях – несколько экзаменов, среди которых были обе математики, физика, английский и сочинение. И всё было сдано на отлично, кроме сочинения, где я допустила описку, получив «хор.». Так что, когда отец позвонил в приёмную комиссию, чтобы узнать результат, его успокоили: «сын», конечно же, поступил… А математику нам на первом курсе как раз и преподавал сам Пётр Сергеевич Моденов, всегда настойчиво заставлявший отвечающего у доски тряпку держать непременно в левой руке, а мел – в правой…

Университетская жизнь захлестнула своей новизной, интересным общением с друзьями, с которыми по праздникам ходили в походы. Именно наш курс физфака был зачинателем и постановщиком знаменитой весёлой оперы «Архимед». Тогда к нам приезжали и физик Нильс Бор, и космонавт Герман Титов… С увлечением я участвовала в выпуске факультетской стенгазеты «Советский физик», рисуя в ней замысловатые шрифты, собирая статьи… Впрочем, как и в школе, и потом, работая какое-то время в Государственном астрономическом институте (ГАИШе им. П.К. Штернберга). Стенгазеты упорно вписывались в мою «линию жизни»…

В Астрономическом институте мной была выбрана кафедра звёздной астрономии во главе с профессором Б.В. Кукаркиным, известным в те времена астрономом, побывавшим и на Великой Отечественной войне. Удалось посетить многие обсерватории страны. В школьные годы – Одесскую, в студенческие – Пулковскую и Абастуманскую, в аспирантуре – Кауровскую под Свердловском, Крымскую (КрАО), Симеизскую у Чёрного моря, позже – Балдонскую в Латвии, Специальную астрофизическую (CAО) на Северном Кавказе, где установлен крупнейший шестиметровый телескоп. И везде обсерватория – совершенно удивительный, уединённый мир, окружённый живописным ландшафтом, незримо связанный со всем необъятным миром. Не иначе как спустившиеся из лона небесного океана гигантские жемчужины зорких куполов в зелёных сетях земных просторов…

– Какая у вас была тема диссертации? Сыграли ли ваши научные идеи важную роль в дальнейшей жизни? Какую?

– Конечно, именно астрономия сначала стала увлечением, а потом и профессией. Она будто родилась во мне вместе с появлением на свет, а различные события так или иначе выстраивали вокруг неё мою «линию жизни». За три аспирантских года на «звёздной кафедре» я провела исследование под названием «Структура полосы нестабильности классических цефеид Галактики и Магеллановых Облаков». Напомню, что цефеидами называются пульсирующие сверхгигантские жёлтые звёзды, по блеску которых судят о расстояниях до них, – далёкие «маяки Вселенной»… По этой теме я и защитила диссертацию на звание кандидата физико-математических наук, проработав на кафедре звёздной астрономии Государственного астрономического института им. П.К. Штернберга (МГУ) несколько лет старшим лаборантом, так как других вакансий тогда для меня не оказалось.

– С чем связано последующее увлечение художественным творчеством? Имеет ли оно отношение к науке?

– Наверное, совсем не случайно пришлось покинуть ставшими родными стены Астрономического института. Тогда судьба ввела меня в круг талантливых художников, таких как Николай Недбайло. Это дало мне сильный импульс развивать свои давние склонности к художественному творчеству, по сути, продолжая вторую сторону своей «линии жизни». Я всегда любила рисовать – с самого детства, особенно в школе, когда срисовывала и помещала в школьных тетрадях красивые буквицы и заставки, когда для уроков географии заполняла нужными цветами подробнейшим образом контурные карты, когда рисовала и с натуры, но всегда больше «из головы», фантазийно-разнообразные шрифты, узоры; на радостях их появилось особенно много в цвете после поступления в МГУ.

За немногие годы было создано более трёхсот «досок». Роспись в основном по текстуре дерева на кусках фанеры дала возможность выразить и совместить в единой плоскости различные сюжеты жизни на Земле и в космосе, органично встраивая их в одно структурное целое. И тут возникало понимание глубинной общности структурных законов естества: линии рук, тела прекрасно ложились на ветвящиеся линии фактуры. Всё оказывалось связанным в великом Единстве. Появлялись и первые стихи, наполненные переживаниями и размышлениями, так или иначе обобщая и мои научные обретения и личные переживания…

^{Среди своих «досок». 1970-е гг. Фото А. Шпинёва}

Сама жизнь для меня тогда складывалась непросто. Например, после того как пришлось покинуть привычные, любимые стены ГАИШа, я, на счастье, устроилась старшим научным сотрудником в институт «Союзгипролесхоз», в отдел к одногруппнику, «звёздному» астроному Мише Бредихину (родственнику знаменитого петербургского астронома), которому после студенческих лет, увы, не нашлось места в ГАИШе… Университетская выучка – великое дело; она помогла приспособиться к совершенно новому для меня направлению – вычислительной технике. Тогда я и обратилась к росписи по текстуре дерева в свободное от работы время, которого у меня появилось много...

Последовали многочисленные выставки моих «досок» (1970–90-е гг.), отражающих взаимосвязанность Земли и космоса, а также идею структурного единства мира. «Доски» репродуцировались в ряде таких журналов, как «Огонёк», «Техника молодёжи», «Работница», «Отчизна» и других. Вначале выставки проходили у меня дома (на ул. Новаторов), как было тогда принято у художников, потом – и по различным институтам, редакциям журналов, вплоть до большой выставки «Учёные рисуют» в Доме художника у Крымского моста. «Доски» выставлялись и в Калуге, куда я регулярно несколько лет подряд ездила на знаменитые осенние «Чтения имени К.Э. Циолковского». Там познакомилась с петрозаводским философом-космистом Юрием Владимировичем Линником (1944–2018), с тех пор и до конца своих дней внимательно и благожелательно относившимся к моему творчеству.

^{С Юрием Линником на конференции «Этика и наука будущего». Март 2008 г.}

К особому виду выбранного художественного творчества относится и последующее освоение ювелирной техники под влиянием работ моего второго супруга Андрея Гришукова, трагически погибшего в 1980-м. После его кончины мне приходилось завершать заказанные ему работы. И происходило всё это в одной из скульптурных мастерских Москвы, где трудился известный скульптор, член Союза художников Георгий Емельянович Арапов. Там в подвале и работал Андрей. Здесь осталась трудиться и я, покинув «Союзгипролесхоз» и оформившись секретарём к пожилому скульптору, продолжая совершенствовать нелёгкое ювелирное мастерство. В процессе работы довелось иметь дело со всеми стихиями – земли, металла, воды, воздуха и огня... У меня выработался свой стиль (напоминающий любимый мной модерн рубежа веков), оформления природных материалов – камней, янтаря, кораллов, перламутра. Очень увлекало и вдохновляло придумывание, графическое изображение различных вариантов, а потом и их трудоёмкое изготовление.

В процессе вынашивания новых идей в ювелирном деле я выполнила, можно сказать, синтезную, итоговую для себя работу, соединив дерево с металлом и камнем. Это сравнительно небольшое панно (39 х 20 см) «На спутнике Юпитера – Ио». Дома на стене у меня висит эта необычная работа, будто предвосхищая новые этапы моей жизни: погружение в эзотерические пласты человеческого мировосприятия, мировыражения на базе трудов Е.П. Блаватской и Живой Этики Рерихов.

– Как в вашей жизни появился «Дельфис»? Что он для вас значит?

– Конечно, не случайно появился на трассе моей «линии жизни» такой журнал, тоже закономерно для своего времени возникший, востребованный, дающий нам новое слово о причинах нашего присутствия на Земле, в космосе. И совсем не случайно журнал создавала профессиональный, опытный журналист и творческий человек, отличный организатор Наталья Александровна Тоотс, способная через журнал транслировать необходимые обществу идеи наших выдающихся соотечественников. Закономерно, что рядом оказались востоковеды, философы, а также и астрономы – Лев Миронович Гиндилис, а на два года позже и я – в 1995 году. Незабываемо и ценно знакомство с такими талантливейшими представителями нашей отечественной науки, как востоковед Т.П. Григорьева, математик С.П. Курдюмов, географ А.Д. Арманд, биофизик А.П. Дубров и многими другими. Все они способствовали развитию журнала «Дельфис».

^{В офисе «Дельфиса». 2013 г.}

Начиналась моя работа в совсем ещё молодом журнале «Дельфис» с уже проводимых мной исследований, касающихся СТРУКТУРНОГО, РИТМИЧЕСКОГО и ФУНКЦИОНАЛЬНОГО ЕДИНСТВА МИРА, фундаментальной роли принципа ЗОЛОТОГО ОТНОШЕНИЯ во Вселенной в целом, не только в земной природе. Эти исследования возникли как внутренняя необходимость вернуться в той или иной форме к близкой мне по духу научной форме деятельности. Теперь за плечами уже более четверти века работы в «Дельфисе». И ныне уже прочно соединились во мне, дополняя друг друга, две точки зрения – теософская и научные представления об организации Вселенной, в частности о неслучайном месте в ней человека (имею в виду «космологический антропный принцип»). После череды обобщающих статей авторское суждение находило своё место в четырёх книгах, опубликованных с 2005 по 2018 год, как правило, нашим издательством («Смотри в корень!» о каустиках и фокусах природных энергопотоков, «Фрактальная Вселенная и золотое отношение» /научное изд. УРСС/, «Дыхание Вселенной», «Золотые отношения во Вселенной»).

^{Выступление на ОТР. 2013 г.}

Вместе с сотрудниками и единомышленниками, в первую очередь с физиком Сергеем Кировичем Борисовым (тоже закончившим физфак МГУ) и Екатериной Геннадьевной Яковлевой, с 2000 года мы стали организовывать научные междисциплинарные семинары и ежегодные конференции «Этика и наука будущего», что сплотило вокруг журнала коллектив учёных из разных областей знаний. Ответственно было стать составителем и редактором 12 ежегодников по итогам конференций и двух сборников, в которых имелось и моё участие в качестве одного из авторов части материала: «И звезда с звездою говорит» (2007), «Кометы огненная весть» (2012). Кроме того, в нашем издательстве я стала инициатором и составителем небольшой книги, где собраны труды талантливого автора – биолога А.В. Добряковой, безвременно ушедшей из жизни.

^{На конференции «Этика и наука будущего». 2015 г.}

Работа в «Дельфисе» в течение столь продолжительного времени (четверть века!) неминуемо упрочила мою «линию жизни», обратив её, можно сказать, в действенный «вектор» не только научного, но и духовного становления.

– Расскажите о своих сегодняшних предпочтениях и увлечениях. Что считаете наиболее значимым и важным? Почему?

– Несмотря на возрастные обстоятельства, я чувствую себя продолжающей свою «линию жизни», но уже в новом творческом выражении, оставаясь в рядах тружеников во благо «Дельфиса». По сути, это есть этап ещё одного вольного или невольного «синтез-подхода». Возникает необходимость переложить прежний язык на художественный, и это оказалось, к счастью, мне по силам. Я имею в виду технику коллажа, исподволь и давно мною освоенную. И, кстати, нынче очень востребованную, ибо быстрая компоновка многих «пазлов» информации в единое целое позволяет восприимчивому глазу и активному уму зрителя сразу «прочитать», суметь уловить мысль автора, вникая в его размышления с помощью представленных на плоскости мозаичных красочных сюжетов. Обычный, только лишь в прямоугольных фото, коллаж скучен, не несёт в себе некоей главной и важной, объединяющей графической идеи, например – вездесущего овала, в математике именуемого овоидом.

Нашлась идея не случайно, хотя и подспудно: в 2016 году у меня появился правнук Даниил – сын старшего внука Егора (а накануне моего 80-летия родилась и его сестрёнка – правнучка). И я вдруг, ещё не ведая, что это должно произойти, заинтересовалась древнейшим символом Мирового Яйца – древним универсальным знаком Зарождения Жизни, Единства мира – знаком, перекликающимся в моих представлениях с той непознанной сингулярностью, из которой стремительно вырывается вселенский Большой взрыв. Так ветвится и плодоносит могучее Древо Жизни…

Сама работа над коллажами хотя и не столь трудоёмкая, как ювелирная, но требует навыка, терпения и скрупулёзности. Техника исполнения исключительно ручная, впрочем, как это было у меня и при росписи по текстуре дерева, а также в значительной мере и в процессе ювелирной работы.

Замечу попутно, что человеческие руки вообще – это наиболее совершенные в природе «ветвящиеся структуры», оттого графически прекрасно следующие характерному рисунку древесных узоров. А ведь руки, как известно, теснейшим образом связаны с нашим мозгом. И им не случайно подвластно владение музыкальными инструментами, благодаря которым мы получаем, пусть отдалённое, представление о существовании «Музыки Сфер». Без рук любой музыкальный инструмент молчит, а приобщение к музыке, как известно, способствует развитию математических способностей… Так, без Руки Водящего невозможно сотворить Вселенную. И, наверное, Он – как великий Гончар, в Пламени зачинающий Универсум. Не случайно, согласно Живой Этике Рерихов, творящая Сила реализуется через Мир Огненный…

Нынешнее моё творчество – не только и не столько «увлечение»: это продолжение той «линии жизни», которую мне суждено прочертить перед тем, как отправиться в «небытие». Это своего рода моя «лебединая песня». Так что я выполняю свою миссию в своё время, на своей планете. Надеюсь, не зря иногда меня представляют как художника-космиста.

– Какие вынашиваете творческие планы и идеи?

– Их, к счастью, немало. Планирую подготовить с коллегами статью о замечательной творческой семье Сметаниных из Адыгеи, почитающих творчество Рерихов (супруг является муниципальным работником, а супруга преподаёт математику в школе). В 40 км от Майкопа, в станице Тульской, на протяжении 15 лет они создавали на участке вокруг своего дома необычный сад, посвящённый геометрическим образам в окружающей природе; в том числе там имеются встречающиеся в этих краях древние ископаемые раковины моллюсков, подаренные геологами редкие и необычные камни. В самом доме расположился оригинальный народный (частный) музей «Геометрия живого», открывшийся 7 июня 2019 года для посетителей, коих с тех пор побывало уже немало. Музей обрёл уже своих почитателей, заслужил внимание и признание, стал победителем среди многих народных музеев России. Здесь проводятся экскурсии, а также школьные занятия по природоведению. Имеется и своя библиотека. Я рада, что там имеются две мои книги, а также несколько коллажей о структурном единстве мира. Мы находимся в постоянном дружеском обмене информацией.

Есть у меня ещё давняя задумка – посвятить материал оригинальному скульптору по металлу, художнику-графику, который из «обрезков» металла сваривает и символические композиции, и узнаваемые объекты. Имею в виду своего зятя Юрия Шурупова. Проходившие коллективные выставки в г. Ярославле, в Москве на ВДНХ не оставляют зрителей равнодушными. В г. Туле весной 2017-го он представил свою композицию «Семь самураев», а также огромную скульптуру Блохи, которую укрощает Левша, выполненный в человеческий рост. Этот арт-объект делался скульптором в 2016 году – к 185-летию со дня рождения знаменитого писателя Николая Семёновича Лескова…

^{Домашние выставки в подъезде на 16-м этаже. 2016 г. (слева) и 2018 г.}

Замечу, что вообще меня по жизни плотно окружают люди с художественными талантами, несмотря на иную профессиональную деятельность. Имею в виду своего первого супруга Владимира Евгеньевича Якимова (астронома, кандидата наук, сотрудника группы Н.С. Кардашёва) и нашу дочь Татьяну Владимировну Якимову (психолога, кандидата наук, доцента и автора специальной монографии). Оба они – прекрасные художники-пейзажисты, у каждого своя манера исполнения. (А вот младший внук Пётр пошёл в любимую мной математику, уже овладевая на 3-м курсе вуза педагогическим мастерством.)

В планах – продолжение работ на тему о Мировом Яйце. Хотелось бы и дальше выпускать малым тиражом календари-сборники (с 2015 года их вышло семь) моих художественных работ и сопровождающих их раздумий и обобщений. Что вообще есть ФОРМА, как она и зачем возникает? Она ведь – залог равновесия на тот или иной срок от зарождения до более интенсивного развития, потом форма-равновесие изменяется. Поначалу это – некое «семя», в котором «желток» служит «ядром» – зачином! Аналогична тому сингулярность в космологическом смысле. Прорастающее семя-яйцо всегда и всюду словно выстреливает «взрывом»: ростком-стволом, затем разветвляющимся в крону Древа Жизни. По виду таково и тело вертикально стоящего человека с корнями ног и с ветками рук и пальцев, бутоном головы. Древо цветёт и плодоносит. Напрашивается важный вывод: Большой Взрыв Вселенной обязан был случиться. И все взрывы не случайно грибообразны. Не случайно даже и то, что царство грибов особое, указующее на тайну слияния свойств растительного и животного царств.

^{Выставка в библиотеке Дома Лосева на Глазовском, рядом с особняком, где прошли детство и юность. Апрель, 2018 г.}

Универсалии подобия, охватывающие Вселенную, действие на всех её масштабных уровнях принципа золотых отношений – всё это свидетельствует о том, что формализованные структурные особенности подспудно указывают на всеприродное действие закона Гармонии и Красоты, который сродни общему НРАВСТВЕННОМУ закону. О нём вспоминал в своё время философ И. Кант, восхищаясь звёздным небом над нами и нравственным законом внутри нас. Да, закон этот не случайно, а закономерно присутствует и в живой, и в косной природе, и на планете, и на звезде, и в галактике, и во всей Вселенной. Он – цель Её и Смысл, явно реализованный в живой природе, особенно в Человеке.

Именно отсюда следуют ориентиры, ведущие человечество в будущую жизнь и науку. И потому не случайно на лице человека его характерные отметины-отверстия для органов чувств расположены так, что отображают относительное расположение орбит планет Солнечной системы. И потому опять же закономерно, что в череде этапов человеческой жизни, ускоренно-экспоненциально следующей и физическому явлению ВОСПЛАМЕНЕНИЯ, как оказалось, содержится, по сути, план Солнечной системы – системы антропоморфной, расцветающей. И в этом Кем-то продуманном «спектакле» жизнедеятельности не иначе как ВРЕМЯ служит главным Дирижёром и Управителем, с помощью Огненных планов – Помощников – воссоздавая после разрушений и улучшая непрерывно рождающиеся миры. Не случайно, что в религиозных верованиях людей ГОРЕНИЕ служит очищению от грехов...

Беседу вела Анна Пименова