Дельфис

Она ворвалась в мою жизнь как вихрь или цунами, подняв ввысь из глубин памяти мощный поток воспоминаний – событий, лиц, того, что волновало когда-то, а теперь, в мои 77 лет, уже вытеснено другими проблемами, свойственными человеку на пороге инобытия. Всё снова и снова погружаюсь в задумчивость, как водолаз к затонувшему кораблю, чтобы узнать его историю, понять, что же привело его к гибели и можно ли было, выбрав другой фарватер, заслужить и иную судьбу?

Самое интересное то, что наша встреча с ней – моей одноклассницей московской средней женской школы №93 (тогда ещё было раздельное обучение мальчиков и девочек) – произошло в 2015 году, через 7 лет после её смерти! По окончании школы в 1955 году ветры событий разметали нас по разным весям и странам. Хотя пересечения вполне могли быть, но, увы, не случились. А потому остаётся только вчитываться в написанные ею книги, разглядывать фотографии, спрашивать тех, с кем она была близка…

Почему же эта девочка, а только такой я её и помню, так взбудоражила мою память и поселила в душе неизбывную тоску по ней, такой близкой, такой мне понятной, родной, однако так об этом и не узнавшей?

Ольга Бутенко – таково имя моей героини, мы учились в одном классе и даже в первые годы сидели за одной партой. Сохранились две фотографии того времени, где мы с ней вместе. На одной – грустные, серьёзные дети войны, репрессий, голода, а на другой – улыбающиеся. Видимо, фотограф нам велел «сделать улыбочку», и мы его послушались. Две шести- или семилетние крохи с большими бантами в волосах, в обычных платьицах – школьной формы в 1945 году у детей не имелось. Приходили на занятия в том, что у кого было.

^{Дети войны – первоклассницы (слева направо): Оля Бутенко, Наташа Григорьева (Тоотс)}

А потом скачок через 70 лет в две её книги, написанные в эмиграции, в Канаде: «О любви, Квебеке и астрологии» и «Кого будет любить новое сердце». Читала, словно глотала их, сопереживала и открывала невероятные совпадения в наших жизнях. Обе – дочки репрессированных отцов, затем реабилитированных, вкусившие все тяготы, сопровождавшие детей «врагов народа». Как и она, я написала об этом в книге «Незабываемое. Искры памяти и черты эпохи» (2013 г.). В моём рассказе о посещении мамой моего отца в сталинских лагерях есть одна деталь – скупая мужская слеза в глазах папы. В книге Ольги она тоже имеется и в том же сюжете. Мы обе вполне успешно закончили технические вузы, но, не имея склонности к этим предметам, занялись писательской деятельностью. Однако ни она, ни я настоящими писателями не стали. Слишком много времени отнимали иные заботы: нужно было зарабатывать на жизнь, воспитывать детей. Ольга переводила, а я редактировала, прошла через все ступени журналистской иерархии, став в конце концов главным редактором журнала.

Ольга много путешествовала, семь раз была в Японии, где работал её сын. Написала интересную и добрую книгу об этой стране, полную неизвестных деталей, подмеченных её метким глазом. Так могут писать только неравнодушные люди, умеющие видеть и слышать не только себя.

Книгу о своих путешествиях «В лабиринтах истории. Путями Святого Грааля» (2008) написала и я. Она вышла в год смерти Ольги. Умерла она как праведник, в одночасье. И хотя её жизнь не была безупречной в обывательском смысле, путь её души был исполнен многих страданий, возвысивших её над многими, и потому заслужившей мгновенный переход. В конце жизни, мне показалось, она попала в некий психологический тупик, из которого уже не было сил выбраться. И она ушла. Это её личный выбор. Как всегда, и здесь она оказалась на высоте.

Мне совсем не хочется рассказывать и копаться в её биографии. Обо всём, что считала нужным, она написала сама. Её книга «О любви, Квебеке и астрологии» вышла и в нашей стране в 2005 году. Ольга приезжала в Москву на её презентацию в Доме русского зарубежья. Но тогда я этого не знала. И так теперь жалею о том, что наша встреча не состоялась.

Единственный вопрос, который мучает меня: что было бы с ней и её сыном, если бы они не уезжали из своей страны?

В своих книгах она чётко резюмировала свою жизнь, сказав, что ни разу не пожалела о том, что покинула Родину. Её сын стал канадским дипломатом, она – публиковала в Канаде свои книги (их было три) на французском языке, а также статьи и рассказы в русскоязычной газете «Монреаль – Торонто». И всё же, будучи, как всегда, честной до конца, она признавалась, что никогда иммигрант не будет своим в чужой стране.

^{О.Бутенко с внучкой Лилиан. Май 2007 г. Токио}

Нисколько не осуждая её, я снова и снова повторяю себе вопрос: а был ли у неё другой выбор? Её талантливый сын, который умел всё предусмотреть и рассчитать, как она пишет, нашёл бы себе достойное место в своей стране? На долю нашего с ней поколения выпало столько перемен, испытаний всем: от «железного занавеса» до голода 90-х годов. Союз республик – СССР – рассыпался, как карточный домик. Оборваны были связи. Рухнуло всё. Но не дух народа. Это что-то, неощутимое в обычное время, но вдруг оживающее в трагическое ненастье. Мы умеем мириться с чем угодно, и это отнюдь не лучшее наше качество, но… в какой-то последний момент всё меняется. И победа бывает часто на нашей стороне. Мне кажется, что всё дело в умении побеждать себя. Говорят, что страдания дают крылья Духу и возможность стать героями! Не знаю, какой ещё народ мог бы выстоять в блокаду Ленинграда. Погибали не все. Другой вопрос: кто виноват в том, что люди оказываются доведёнными до крайности, до невозможности не только жить, но и выживать? Мне кажется, что страх оказаться в столь тягостных условиях гнал людей в эмиграцию. И потому на долю нашего поколения выпало три её волны. Они разные и по мотивам, и по сути.

Теперь уже новое время. Уезжают не от невозможности жить, а от желания жить по-иному: комфортней, удобней, сытней и т.д. Люди устали жить для чего-то далёкого и пока несбыточного, вроде коммунизма. Им хочется благ кем-то уже хорошо устроенного мира.

Помню, как поразил меня на каком-то телевизионном шоу простой наш паренёк, каких много. Его спросили, какая у него самая заветная мечта. Он, не думая, ответил: «Побывать в Америке». И всё. Хотя бы побывать!

Какие-то столетние осколки той первой волны эмиграции действительно почитают за счастье вернуться на Родину, получить её паспорт. Для них Россия – та святыня, о которой они мечтали всю жизнь на чужбине. Это понятие у них заложено где-то в генах. А нынешние эмигранты этих генов не имеют. И вообще говорить о таком понятии, как Родина, нынче в иных кругах как-то даже неприлично. Высокие почитатели ценностей – люди без привязанности к родной земле. И она к ним относится как мачеха, не предоставляя условий для развития их личности, профессионального мастерства. И они бегут из своей страны, да и осуждать их неловко. С точки зрения практической и эгоистической – они правы. Но ведь есть и ещё что-то. Разные люди это называют по-разному. Это выше чего-то изречённого, конкретно обозначенное словами, как известно, часто становится ложью.

Ольга прожила в эмиграции 30 лет. За это время произошли немыслимые перемены, предвидеть которые не осмелился бы никто.

А теперь в нашу жизнь входят новые понятия: санкции, ИГИЛ, теракты; новым становится и сам человек – агрессивным, ненавидящим всех – и своих, и живущих «за бугром», особенно в Америке. Но и жить одни бегут именно туда, другие готовы сложить свои горячие головы за чуждую нам идеологию, проповедуемую исламскими экстремистами.

Мне по роду моей специальности приходится говорить с очень многими людьми, бывать в разных странах, и в частности в Америке. Сирию, в том числе и Пальмиру, я видела своими глазами, когда она была цветущей и мирной. Но что бы ни происходило, я точно знаю: люди везде одинаковые, несмотря на цвет кожи, разрез глаз и исповедуемую религию, если только она истинная, а не придуманная кем-то ради каких-то своих корыстных целей. Добро не имеет национальности, как и любовь, хотя их проявления у разных народов могут быть иными.

Родину можно любить и издалека. Судьбы складываются по-разному. Но обязательно любить. Тогда осмысление своей жизни и других перестанет быть осуждающим. Правители тех или иных стран приходят и уходят. Остаются народ, земля, давшая жизнь. Я знаю одну историю, когда молодой человек, немец по национальности, считавший себя русским по рождению, потом оказался в Германии: туда уехала вся его семья. Во время Первой мировой войны его призвали в немецкую армию, и он вынужден был идти убивать своих – таковыми он считал русских. В первом же бою он бежал на их сторону, рассказал о себе и просил принять его к ним на службу. Но его сочли шпионом и расстреляли. У него была любовь к своей Родине и вера в неё, а вот у тех, кто расстреливал, были лишь ненависть и страх.

Меня потряс поступок француза, потерявшего молодую жену в недавнем террористическом акте в Париже. Он вышел на улицу, замотав голову шарфом, и просил тех, кто относился к этому акту вандализма как он, обнимать его. И его призыв любить и почитать настоящий ислам вызвал шквал сочувствующих. Люди не хотели ненависти к традиционному исламу, подходили и обнимали его. Так они выразили свой протест против игиловцев, жаждущих волны ненависти между мусульманами и христианами. Сдёрнув потом шарф, этот молодой вдовец показал своё лицо – голубоглазого европейца, думающего не только о своём горе, но и о всём мире.

Оля, Олюшка! Ах как ты любила сына – огромного роста красавца с русой шевелюрой, сделавшего невероятную для эмигранта карьеру – работника посольства Канады в Японии, а затем преподававшего в лучшем университете этой страны. Он женился на японке, их дочка стала полуканадкой и полуяпонкой «с большими глазами, как у русской бабушки». Оля металась между двумя странами, ожидая возвращения сына в Канаду. А он из-за тех или иных причин всё никак не приезжал, а когда уже окончательно собрался, его место в Монреале оказалось занятым… Надо было ждать.

Оля не дождалась…

2015 г.