Дельфис

Поэт знает Вселенную в пространстве и во времени, умеет назвать Ее, создает мир, подобно демиургу, но через «единственно осмысленную стихию — слово» (М.Цветаева), в поэтическом, текстовом воплощении. Поэт — пророк, он ведает все, что было, есть и будет. Сверхзрение поэта часто есть причина его слепоты в видимой (внешней, условной, конечной) реальности. «Поработить видимое для служения незримому — вот жизнь поэта. ...И какого напряжения внешнего зрения нужно, чтобы незримое перевести на видимое (весь творческий процесс!)... Зная незримое, не знает видимого, а видимое ему неустанно нужно для символов». Осмыслением и преображением стихии в слове он творит мировоззрение и Космос в целом — он воплощает. Память о прошлом связывает поэта с нижним миром, смертью, иррациональным началом. Поэт воспринимает ответ богов («доответ» — М.Цветаева). Поэт есть мост, вечно живая связь между небесной и земной историей человечества. Поэт — «взрыв» земной ограниченной реальности и выход в полноту все-Реальности.

^{Марина Цветаева}

Первый принцип в исследовании творчества Цветаевой — преодоление искуса однозначности.

Ни одна наука не существует сама по себе, все они взаимодействуют согласно одному из законов Космоса — закону «взаимозависимости, взаимопроникаемости, пересекаемости». «Любое научное открытие, гипотеза — это индивидуальные преломления в сознании какой-либо личности одного из законов Космоса».

Второй принцип: поскольку главная особенность цветаевского мира — безмерность — а называть стихию дело неблагодарное: чем больше расчленения, тем меньше стихии, «ее можно взять только голой душой» (М.Цветаева), — то мы будем направлять ход наших мыслей по пути действия универсальных законов Космоса, таких как: «Вас много, но вы едины», «Взаимозависимость, взаимопроникаемость, пересекаемость», «Безусловное соподчинение множества Единому», «Как вверху, так и внизу», «Сохраняя, развивай», «Объединяя, совершенствуй», «Уходя, остаться».

Третий принцип — творческий синтез и интуиция. «Всякий подход — отход... Вскрыть сущность нельзя, подходя со стороны. Сущность вскрывается только сущностью, изнутри — внутрь, — не исследование, а проникновение. Взаимопроникновение» (М.Цветаева «Об искусстве»).

Как часть не может отразить в себе все Целое, так слово не может выразить всю мысль, ибо мысль — это явление уже не только физического, но и Тонкого Мира, мысль переливается за пределы формы и реализуется в сфере интенций стиха: ноосфере стиха — охваченном и измененном чистой мыслью формальном (материальном) выражении стиха. Таким образом, ноосфера стиха — это Надплотный Мир его структуры — длящаяся вверх жизнь его эйдосов (чистых мыслеобразов), над-текстовое состояние стиха, метасемантическое его существование, которое доминирует во всем творчестве Цветаевой и может быть объектом самостоятельного исследования. Как точно замечено И.Бродским: «...у М.Цветаевой в плане «чистой мысли» в стихотворении происходит больше событий, чем в чисто стиховом плане».

Поэзия — есть тождество образа и первообраза, а именно, реализация потенции вещей и явлений в сфере чистых смыслов путем дематериализации внешних (случайных) элементов формы и логизирования ее эйдосных структур.

В этой самотождественности поэзии самой себе — как неделимости сути и формы, в метафизическом соответствии выражения сущности, — заключается тайна поэтической гармонии как силы ее воздействия на сознание.

М.Цветаева писала: «Есть в стихах, кроме всего (а его много!), что можно учесть, — неучтимое. Оно — то и есть стихи». Данное «неучтимое», по-видимому, и есть некое инобытие смысла, надтекстуальное, неформальное, тождественное первообразу — Логосу произведения, однако приводимому в движение формой. Инобытие чистого смысла: интуирование стиха, его иррациональное начало — выражение Невидимого — есть музыкальная идея стиха, идея — как наиболее полная соотнесенность смысла с самим собой.

«Музыка есть подлинная идея мира», — утверждает Ницше. Мифологичность — символичность — метафизичность поэтической мысли образуют триединство, в основе которого лежит ее музыкальное (вибрационно-ключевое) единство. «Обитель Агни открывается не рассудком, но гармонией ритма» («Грани Агни Йоги»).

Ни один поэт XX века не смог, как Цветаева, произвести столь редкий синтез земного и Надземного в выявлении через напряженный эмпирический опыт потустороннего корня психических движений. У нее завершенность смысла — факт продолжения в инобытии. Согласно А.Ф.Лосеву: «...Самая жизнь художественной формы в произведениях искусства есть диалектика как бесконечный процесс становления на основе синтеза противоположностей...»

Гармония поэтическая — это эволюционный взлет души, ее возраст — количество поэтических лет. Гармония поэтическая — это факт сопряжения жизни видимой и Невидимой, по принципу аналогии: «то, что вверху аналогично, равно, но не тождественно тому, что внизу». Поэтическое «я», имеющее опыт жизни Тонких Миров, будет склонно к разделению себя и явлений. Огненное же мышление предполагает выведение одного образа из другого, их общий смысловой корень: развитие одного качества влечет появление в самом себе иного качества.

Единовременность смысла и инобытия смысла. Взгляд ребенка на мир и узнавание себя в лице мира: микрокосм — дитя Макрокосма.

Огненное — самодостоверно поэтическое — мышление воспринимает мир явлений как степени своего сознания, жизнь — как акт сознания внутри понимания — становления и иерархии смыслов.

Гармония — союз Психеи (мифа, сознания, мифа — как объективного смысла сознания) с символом, формой. Форма и есть энергия сущности. Форма — сущность явленная. Там, где нет сущности, не будет и формы. Чем больше самосознание сущности, тем интенсивнее ее выражение в форму. Согласно эзотерической традиции, материя — лишь качество, дифференциация духа. Сущность сама приносит с собой свою форму. Ведь слово есть сознание сущности, ее гнозис, то есть слово — степень физического сознания сущности, язык ее земного бытия.

Гармония — это то, что в нас самих заставляет мыслить, это огненный ритм взаимодействия эйдосов. Одним словом, гармония есть принцип адекватной индивидуализации отвлеченно-объективного смысла, энергия преломления его в сознании, факт тождества субъект-объетных отношений. Следовательно, форма есть соотнесенность смысла с самим собой, гармония — высшая степень этой соотнесенности.

Согласно Вл. Соловьеву: «Достойное идеальное бытие требует одинакового простора для целого и для частей, — следовательно, это не есть свобода от особенностей, а только от их исключительности. Полнота этой свободы требует, чтобы все частные элементы находили себя друг в друге и в целом, каждое полагало себя в другом и другое в себе, ощущало в своей частности единство целого и в целом свою частность, — одним словом, абсолютная солидарность всего существующего, Бог все во всех».

Собственно-эстетическое требование М.Цветаевой заключалось в эмпирической достоверности глубочайшего взаимодействия внутреннего, или духовного, и внешнего, или вещественного, бытия.

Цветаева стремилась делать форму актуально-содержательной, преображенной идеальным смыслом, ее форма — это границы ее образа, а образ — предельно выраженный, заостренный структурно — функциональный элемент формы. Тем самым поэт добивался высшей степени спаянности содержательных и формальных элементов стиха.

Метафизическая сила ее гармонии оявляет стих как жизнь, не заканчивающуюся в ее словесно-образном выражении, но как видение-изображение качества или явления с точки зрения их духовной перспективы, развития их жизни в свете будущего, как сложное сочетание причинно-следственной потенции, их целостно завершенного не-здесь бытия.

Стих для М.Цветаевой — это сотворение идеальных отношений с миром, душой другого — как частицей Единой Мировой Души, со своим Высшим «я», тождественным Божественной Монаде — Вселенскому Мохату.

Логос цветаевской формы тяготеет к области первоначального зарождения идей и их роста, а не к окончательному воплощению. Ее поэтике свойственен «генезис формы вспять» (И.Ю.Подгаевская).

Философия цветаевской гармонии: чтобы стать самим собой, надо оттолкнуться от своей противоположности. Другими словами, равновесие, любой устойчивый процесс в жизни возможны лишь при наличии противодействия. Опереться можно только на то, что оказывает сопротивление. (Ключевая оппозиция Цветаевой: дух-страсть: Психея-Ева, Царевич-Девица, Ипполит-Федра.)

Мифопоэтическая гармония образа Блока достигается по принципу его контраста этому плану: в точке пересечения горизонтали и вертикали — на кресте: распятие и воскресение и достижение единства во всех трех мирах, взаимопроникающих друг в друга. Гармония Цветаевой образует триединство: Рока, Провиденциализма — Совести и Воли. Это симметрия взаимодополнения бессознательного и сознательного в акте творчества. «Гений: равнодействующая противодействий, то есть в конечном счете равновесие, то есть гармония» (М.Цветаева «Об искусстве»).

Основой стиля М.Цветаевой является стремление дать переживание или явление в их центральном срезе, выходящем за рамки окружения внутри текущей обычности, в точке совпадения с универсальным смыслом Вселенной, то есть путем привлечения к ним неземных сил создать их объем, преображение в свете запредельной — действительной — идеальной жизни. (Циклы: «Блоку», «Ахматовой», «Ученик», «Провода».) Корень внутреннего гармонического единства стиха находится под покровом Тонких Миров, иных измерений.

Безусловно, гармония, складывающаяся в поэзии Цветаевой 20 —30-х годов, есть внутренняя, не внешняя гармония. Она сквозит в парадоксальном сочетании неоднородных явлений как внутреннее наитие стиха. Гармония зрелой Цветаевой — это предельно целостное выражение сущностного и формального состояния стиха. В то же время, это самосознающая себя сила, стремящаяся к своему овнутрению за счет сжатия внешней формы, разряжения ее в идеальное надсловное состояние — выведение внутренней светимости наружу по закону гармонии составляющих ее частей (ритма, интонации, модуляции, тембра, динамики и др.).

Мы дадим свое определение поэтической гармонии: это есть мысленное внушение зиждительного начала (Логоса), переданное материи.

«Синтез. Это понятие созвучно наступающей Эпохе Огня. Требуется не бесконечное углубление специальных знаний и погружение в них, но именно обобщение в едином понимании основных достижений науки. Специальность остается как рабочая необходимость, но при условии гармонического слияния ее с синтетическим пониманием жизни» («Грани Агни Йоги»). В Новом Мире окажется жизнеспособной только наука, ведущая к вратам Космических Знаний. Эпоха синтеза обусловливает объединение и развитие всех наук в свете Основ. Научный язык призван стать языком Основ. «Древнее знание нуждается в обновлении и провозвестии» («Грани Агни Йоги»). И что есть творчество как не связь с Тонким и Высшим Мирами, как не жизнь в вечном, осознающая смысл снов земных, как не нахождение узкой тропы, ведущей в бессмертие. Новый Мир — есть приход на Землю нового знания. Искусство Нового Мира — Мира Огненного, опираясь на языковой синкретизм всех видов искусств, призвано сократить разрыв, или стереть границу вовсе, между индивидуальностью и универсальной Космической Эволюцией внутри самой же индивидуальности, сделав синтез космических реалий и понятий фактом психической жизни человека.

Поэтическому слову будет возвращена его изначальная данность Логоса — Слова Божьего, которое сливается с понятием и не есть выражение сущности, но само — сущность.

Таким образом, сущностью поэтической гармонии является касание Мира Высшего и удерживание в художественной форме (которая сама есть, согласно А.Ф.Лосеву, цельный миф и личность) трепета этого касания.

Литературоведение же, синтезирующее свой язык с языком Основ, обретет свое эволюционное место в Науке Будущего. Одним словом, внутренняя логика литературоведческой науки должна стать «физикой духовного мира» (М.Цветаева). И если рассматривать с позиций нового литературоведения личность и огромный внутренний мир поэтессы, то можно сказать, что гармония в ее космологическом аспекте, как универсальный закон Созвучия, равна действию в стихе фокуса Космического Магнита как сосредоточению самой высокой Творческой способности.

Именно такова, в основных чертах, философия поэтической гармонии М.Цветаевой как творческого феномена.

г. Бишкек