Дельфис

Публикация «Восточной легенды» Н. К. Рериха в газете «Абакан» произошла в два этапа. Почему? История такова.
В августе 1995 года произведение сопровождалось послесловием: «Огнями сердца».
Рерих-литератор и Рерих-художник начинались одновременно – в гимназические годы. До наших дней сохранились рисунки 1885-1890 годов, сделанные рукой будущего всемирно известного мастера в семейном имении Извара.  Это не только бытовые наброски – «Лошадь», «Головы птиц», «Извара», но и предвосхищающий дальнейшую тематику – «Дракон в полёте».
Стихи, написанные в тринадцать-четырнадцать лет, объединённые в рукописный сборник, хранящийся в Третьяковской галерее, также содержат темы и сюжеты, разрабатываемые впоследствии на протяжении всей жизни: «По бурным волнам океана», «Битва», отрывок из поэмы «Корсар», «Песнь ушкуйника», «Блистает поле Куликово», «Поход Игоря»...
В эти же годы появляются прозаические опыты, отражающие охотничьи увлечения гимназиста, его общение с природой. На этом пути Рериха ждали первые вехи общественного признания – его литературные миниатюры печатаются в петербургских периодических изданиях: «Охотничья газета», «Русский охотник», «Звезда» (не случайно, видимо, отсчёт своей творческой деятельности Николай Константинович вёл от 10 декабря 1890 года, когда до первой общепризнанной картины «Гонец» оставалось ещё семь лет).
Этот литературный ручеёк к концу жизненного пути Pepиха превратился в полноводный поток, не вычерпанный издателями до сегодняшних дней. И это несмотря на то, что только при жизни Н.К.Рериха (1874-1947) вышли тридцать книг, включающих археологические отчёты, стихи, повести, очерки, сказки, притчи, путевые записки.
Только что в Международном Центре Рерихов в Москве вышел в свет первый том «Листов дневника», содержащий 266 очерков, написанных, в основном, в 1934-1935 годах во время последней, Маньчжуро-Монгольской экспедиции. Прекрасно изданная книга включает в себя первую подборку, сгруппированную самим автором. На очереди выпуск ещё двух подборок – «Моя жизнь. Листы дневника» (92 и 659 очерков).
Но даже с изданием этого основного, неизвестного пока, литературного наследия Н.К.Рериха исследователей ждет еще немало открытий. Сегодня читатели «Абакана» имели возможность познакомиться с впервые публикуемым произведением Н.К.Рериха «Восточная легенда».

Публикация в газете «Абакан», 1995 г. №№ 123–124

В моём архиве, посвящённом жизни и творчеству семьи Рерихов находятся 57 авторизованных машинописных произведений Николая Константиновича. В основном, это «Листы дневника», продиктованные им во время последней экспедиции, а также «Восточная легенда», эссе «АУМ», «О дерзновении». Читателям будет небезынтересно узнать, каким образом они оказались в моём распоряжении, в Абакане…
В апреле 1934 года Николай Константинович прибывает в Харбин. Здесь он формирует  экспедицию по поиску и сбору засухоустойчивых трав, способных предотвращать эрозию почв. Здесь, в городе, построенном русскими строителями Китайско-Восточной железной дороги, переполненном выходцами из России, в среде почитателей творчества художника, мыслителя,  общественного деятеля возникает содружество имени  Н.К.Рериха (в 1930-е годы в странах мира действовало около ста таких обществ). Сюда с маршрутов экспедиции, а впоследствии из Индии, где жил художник, посылались письма, «Листы дневника», литературно-философские произведения.
«Структура нашего коллектива, – вспоминал один из участников Содружества Альфред Петрович Хейдок,  – была примечательна тем, что в нём не проводилось никаких выборов, не было ни председателя, ни казначея, ни членских взносов. И тем не менее собрания наши проводились с завидной аккуратностью. После отъезда Николая Константиновича из Харбина оно просуществовало долгие годы, пока его члены, ведомые различными судьбами, не разъехались по белу свету» (Альфред Хейдок. Память сердца – В сб. «Держава Рериха». –  М, 1993, с. 35).
 

Публикация в газете «Абакан», 1995 г., №№ 171–172

Судьба привела в Новосибирск Наталью Дмитриевну Спирину, где я познакомился с ней в середине 1970-х годов. Тогда я разыскивал бывшего харбинца Николая Васильевича Грамматчикова, участника той самой Маньчжуро-Монгольской экспедиции Н.К.Рериха. Через Наталью Дмитриевну я вышел на её харбинскую «содружницу» Зинаиду Николаевну Чунихину, а затем познакомился с Н.В.Грамматчиковым. Оказалось, что после отъезда из Харбина они поселились... в Черногорске! О Николае Васильевиче, его воспоминаниях о Николае Константиновиче,  с которым он провёл в экспедиции почти год, рассказ впереди. (Сведения, которыми он делился со мной в переписке, встречах, пока использованы лишь в моём очерке «Для своего, для русского народа», опубликованном в «Советской Хакасии» 11 февраля 1979 года и в предисловии вице-президента Meждународного Центра Рерихов, директора Музея имени Н.К.Рериха Людмилы Васильевны Шапошниковой к упомянутому первому тому «Листов дневника»).
Зинаиде Николаевне с большими предосторожностями (дело происходило в середине 50-х  годов, когда, несмотря на «оттепель», позволившую немалому числу русских вернуться из Китая на родину, отношение к ним было в определенной степени настороженное) сумела привезти в Советский Союз дорогие её сердцу издания книг «Живой Этики», сборники произведений  Н.К.Рериха, копии не публиковавшихся писем Елены Ивановны Рерих, подлинники «Листов дневника», а также «Восточную легенду», эссе «АУМ» и «О дерзновении».
До конца земных дней она находила в них утешение своей одинокой старости, а затем, согласно её пожеланию, рериховские раритеты перешли ко мне.
С выходом в свет издания Международного Центра Рериха эти «Листы дневника» опубликованы. Однако упомянутые выше три произведения пока ещё не известны исследователям творчества Рериха. Более того, они даже не включены в списки литературного наследия замечательного художника, составленные П.Ф.Беликовым в 1968 и Д.Н.Поповым в 1993 годах. Сегодняшняя публикация в «Абакане», следовательно, вводит в литературный обиход одно из последних художественных произведений Николая Константиновича, написанных им в жанре притчи.
Жанр этот был близок Рериху-литератору с юных лет. «Восточная легенда» напоминает нам об общечеловеческих ценностях, о том, что у человека, лелеющего самость, с безразличием  относящегося к ближним своим, видящего в них лишь средство для собственного возвышения, любые, самые высокие духовные накопления «каменеют». Жанр притчи, легенды избран Рерихом потому, что, читая их,  «молодёжь научится мечтать, – писал он, – это великое качество,  ибо оно наполняет сердце лучшими, мощными огнями. Этими огнями сердца молодёжь познаёт, как различать, где истина… Легенда, которая освобождает нас от подавляющих условий каждодневной рутины, обновляет наше мышление, позволяет погрузиться в новые глубокие знания, полные неисчерпаемого молодого задора» (Н.К.Рерих. Держава Света Нью-Йорк, с. 86-87)».
***

После этой публикации в августе я послал номер газеты Н.Д.Спириной в Новосибирск, где к тому времени газета «Перед восходом» стала выходить в цветном исполнении. 9 сентября 1995 года я писал:
«… Веду в газете “Абакан” страничку “Рериховские университеты”. Кое-что печатаю (посылаю Вам две публикации). По республиканскому радио прошла моя передача, посвящённая 60-летию окончания последней экспедиции Н.К.Рериха, основанная на воспоминаниях Н.В.Грамматчикова. Кстати, когда-то Вы предложили мне сделать материал на их основе. Кажется, сейчас пришло время и, если предложение остаётся в силе, готов послать Вам такой материал для публикации… Конечно, все восхищены изданием "Перед восходом" в этом году. Яркий сплав прекрасных картин и вдохновенных текстов. Кроме Ваших статей обратил внимание на капитальную статью Л.Цесюлевича. Он писал мне, что также доволен публикацией у Вас. Если могу рассчитывать на место для рассказа об экспедиции 1934-1935 годов на основе впервые публикуемых источников, буду рад выполнить эту работу. 24 сентября – день окончания экспедиции (Н.К. и Ю.Н. Рерихи уезжают из Шанхая в Кулу). Думаю, что и публикация в "Перед восходом" "Восточной легенды" с исправленным послесловием дала бы широкому читателю-рерихолюбу великолепное философское произведение Рериха. Я жалею, что сразу не предложил её Вам. Но уверен, что публикация в провинциальной газете не может воспрепятствовать этому. Ведь "Восточная легенда" – прекрасный урок современным лжеучителям и "посвященным". Был бы очень рад, если бы Вы приняли мое предложение. Также готов предложить для публикации впервые АУМ, "О дерзновении", "Сознание красоты спасёт", полный текст "Толстой и Тагор". Как Вы понимаете – это от З.Н.Чунихиной…».
 

Н.К.Рерих

21 сентября 1995 года пришёл ответ (впервые в нашей многолетней переписке не собственноручно написанный Натальей Дмитриевной, но с её хорошо знакомой подписью):
«Спасибо за письмо и присланные газеты. Ваша статья на основе воспоминаний Н.В.Грамматчикова была бы интересна для нашей газеты… "Восточная легенда", которую Вы упоминаете, уже публиковалась в нашей газете с тем окончанием, которого в Вашей газете нет (этот номер газеты прилагаем). Мы публиковали её без фамилии, потому что нам неизвестен был автор. Мы хотели бы знать, откуда Вам известно, что она принадлежит Н.К.Рериху. Мы были бы признательны, если бы Вы прислали упомянутые статьи Н.К. для ознакомления, но нам надо уточнить, имеем ли мы право для их опубликования…».
В присланной мне газете Сибирского Рериховского общества «Перед восходом» (1994, № 3, с. 3) «Восточная легенда» имела другое окончание. А текстологическое различие заключалось в том, что если в подлиннике моего архива было напечатано: «ему нельзя было дать больше 60-ти», то в копии из архива Н.Д.Спириной (или в редакторской обработке при публикации) – «ему нельзя было дать больше шестидесяти».
В ответ 7 октября 1995 года я писал:
«… Теперь, что касается "Восточной легенды". Прежде всего напомню, что в Ак-городке я получил историческое образование, где мы изучали, в т. ч., методы определения подлинности и характера документов. 1) Подлинность и принадлежность Н.К. произведений, завещанных мне З.Н.Чунихиной, несомненна; 2) по внешним признакам (бумага, шрифт, скрепление) они делятся на две группы – присланные из экспедиции и из Индии; 3) ко второй группе относится "Восточная легенда" – отпечатанная полностью идентично произведениям Н.К. "Александр Бенуа", "Толстой и Тагор", "Оттуда", "Глаз верный" и др. Трудно предположить, что "Восточная легенда"  была подложена из другого источника. Я уж не говорю, что по стилю и духу это, конечно, Н.К. Но прежде всего меня убеждает идентичность машинописной рукописи "Восточной легенды" другим пр-ниям Н.К., находящимся у меня. А что касается окончания, то, видимо, 4-й лист был утрачен. Можете быть уверены – "Восточная легенда" принадлежит Н.К-чу… Что касается публикаций ""впервые" – "не впервые", то сейчас это (что показал наш случай, в частности) представляется проблематичным. Действительно, в стране столько изданий и центров (и прекрасно!). Приоритет трудно проследить….».
Возражений не последовало.
В октябре в газете «Абакан» в очередном выпуске тематической страницы «Рериховские университеты» была опубликована колонка:
«В дополнение к напечатанному "Восточная легенда".
15 августа в "Абакане" была опубликована "Восточная легенда" Н.К.Рериха. Как сообщила мне почётный председатель Сибирского Рериховского общества Н.Д.Спирина, существует другой вариант окончания этого произведения. Напомню, что "Восточная легенда" рассказывает об одном из Мудрых,  Саранайе Мозоре, который устал давать мудрейшие советы и захотел быстрее  попасть в Обитель Высших. Дважды ему было отказано, а когда, как ему показалось, он был призван, то очутился в странном состоянии. Прошли века, прежде чем он понял:
"Он понял – почему его не призывали; понял причину, побуждавшую его стучаться в Обитель Величайших, и понял, почему ему отвечали, что он ещё не готов. И понял он, почему его прошлая работа ничего не стоила, ибо им руководила только гордость. Он считал себя выше всех братьев; он смирял себя перед ними, но он не любил их своим сердцем, и единственной его целью было личное самосовершенствование и честолюбие, но не Любовь. И вот это-то отсутствие в нем Любви и Сердца и непомерная гордость его и низвергли его на самую низшую ступень в шкале Мироздания.
Он понял молчание… Он понял неподвижность и мрак…
Он был превращён – в камень"…
Так заканчивалась наша публикация. Но вот другой вариант – продолжение:

"Это осознание пробудило в нём чувство острого страдания и раскаяния. И по мере того, как уходили столетия, эти чувства в нём возрастали. С радостью вернулся бы он к своей прежней жизни, чтоб иметь возможность доказать своё раскаяние и покорность. Но холод сковывал его движения. А окаменелость и пассивность его новой формы бытия давали доступ только его собственным грубым и печальным мыслям.
Наконец его раскаяние достигло таких размеров, что он вдруг почувствовал облегчение и заплакал…
В тот день, один бедный пастух, немой от рождения, пас своих овец на склоне Гималаев среди безводной и скалистой местности. Он был свидетелем чуда. Огромная скала, без признака какой-либо на ней растительности, вдруг раскололась надвое, и из трещины её заструился прозрачный и чистый родник. Поражённый пастух, подойдя к источнику, выпил воды и немедленно обрёл дар речи. Он побежал в деревню и всем, кто хотел слушать, он рассказывал о свершившемся чуде. С того дня бесчисленное множество странников идут к этому чудесному источнику, дающему всем, кто верит, чудесное исцеление недугов и меру Божественной Благодати".
На мой взгляд, в этом варианте красив заключительный аккорд. Красив и логичен. Но кардинально он не меняет сути произведения. Ведь идея его в предупреждении всем земным «учителям» и «пророкам», что, повторю: «У человека, лелеющего самость, с безразличием относящегося к ближним своим, видящего в них лишь средство для собственного возвышения, любые, самые высокие духовные накопления “каменеют”».

г.Абакан