Дельфис

В истории общечеловеческой культуры есть отдельные примеры кратких творческих жизней, горевших только может быть миг, но недолгое сияние их остаётся в памяти человечества на века. В самой незавершённости и краткости их существования часто видится некое указание на особенную значительность и ценность их плодов, создававшихся в насыщенной атмосфере духовных исканий и печальных предчувствий близкого расставания с землёй. Такова, на наш взгляд, и жизнь Дмитрия Владимировича Веневитинова.

Он принадлежит к числу замечательных русских поэтов начала 30-х годов XIX века. Прожив недолгую жизнь (двадцать один год, с 1805 по 1827), он, тем не менее, оставил заметный след в русской литературе. Но Веневитинова можно назвать и философом по призванию, находящимся в вечном поиске ответов на главные вопросы жизни. Сама поэзия у Веневитинова имела множество философских мотивов, не противоречащих её лирической, сердечной природе, напротив, усиливавших её. Поэзия выражала основные его философские идеи (частью принятые им из античной и немецкой философии), глубоко продуманные и потому органичные в его творчестве. Будучи человеком богато одарённым и разносторонним, Веневитинов стремился к поиску универсального знания, по сути своей содействующего постижению всех мировых явлений. Вслед за философами древности, Веневитинов полагал, что только философия, как единственная из наук, охватывающая и вмещающая все области человеческого знания, может помочь человечеству познать себя и мировую жизнь как единое гармоническое целое и построить свою жизнь на основе этой гармонии.

^{Д.В.Веневитинов. Портрет работы А.Лагрене. 1826}

К сожалению, Веневитинов не оставил больших философских сочинений, слишком широк был его круг интересов (литература, искусство, философия, естественные науки, включая математику, анатомия) и чрезвычайно мал срок отпущенной ему жизни. Но среди стихотворений, философских, литературных статей, кратких набросков, писем к друзьям у Веневитинова есть одно небольшое произведение, написанное в духе сочинений Платона, диалог «Анаксагор». Диалог этот мало известен, а между тем, его можно назвать редкой жемчужиной в нашей литературе. Замечательно в нём, прежде всего, литературное совершенство, а также тонкое понимание философии Платона, его глубокого и стройного учения о мировой жизни. Поэтичность и лаконизм языка придают законченность форме и вместе с философским содержанием образуют гармоническое единство, сравнимое по красоте с лучшими античными произведениями. Пожалуй только здесь Веневитинов наиболее полно выразил свои самые задушевные мысли о человеке и человечестве, его жизни — настоящей и грядущей.

Анаксагор и Платон беседуют о Золотом Веке, времени осуществления лучших надежд человечества, воспетом поэтами древности. Рассмотрение этого вопроса (одного из важнейших в мировой философии) неизбежно приводит философов и Веневитинова к вопросу о человеке, к смыслу человеческой жизни, к значению мысли и творчества.

Платон Веневитинова говорит о том, что Золотой Век не может быть только вымыслом поэта, игрою воображения. Поэт, как и любой человек, выражает свои чувства, происхождение которых не от воображения, но от природы самого поэта. И так как человек является «малым миром», или малой вселенной, «эмблемой всякого целого и, следственно, всего человечества», то на примере жизни его можно понять закономерности жизни всего мира и всего человечества.

Любой человек рождён для счастья, но душа его, чтобы познать, что же есть счастье и быть вполне счастливой, «осуждена к борению с противоречиями мира». Младенец счастлив, ибо он находится в полном согласии с природой, и всё-таки, это ещё первоначальная ступень гармонии: душе не достаёт совершенного самопознания. Юноша или зрелый человек полон «желания опытности» и все его смелые действия, все его стремления направлены к достижению ступени самопознания, где на этот период для него выражается идея счастья. Наконец, старец «вдохновенным взором окидывает минувшее поприще и видит, что все бури мира для него утихли, что путь трудов привёл его к желанной цели» — к примирению его с природою, к независимости и удовлетворению. Таков путь и всего человечества; оно, как и любой человек, проходит свои периоды младенчества, зрелости и старости. Потому, когда-нибудь, человечество в своём развитии достигнет давно ожидаемой эпохи счастья и гармонии. Но это должно произойти не раньше достижения зрелости человечества, когда все страсти и сомнения его улягутся и благодаря самопознанию оно, наконец, примирится с природою, теперь сотрудничающей с его разумной силой.

Приведём заключительный фрагмент диалога. Здесь мысль Веневитинова достигает особенной красоты. Поясняя свои рассуждения о периодах человеческой жизни, Платон обращается к художнику, также в творчестве своём проходящего периоды замысла, воплощения и удовлетворения созданным им произведением; мысль философа устремляется ко всему человечеству, Земле и всей Вселенной.

Платон:

— ...Представим себе Фидиаса, поражённого идеею Аполлона. В душе его совершенное спокойствие, совершенная тишина. Но доволен ли он этим чувством? Если б наслаждение его было полное, для чего бы он взял резец? Если б идеал его был ясен, для чего старался бы он его выразить? Нет, Анаксагор! Эта тишина — предвестница бури. Но когда вдохновенный художник, победив все трудности своего искусства, передал мысль свою бесчувственному мрамору, тогда только истинное спокойствие водворяется в душу его — он познал свою силу и наслаждается в мире, ему уже знакомом.

Анаксагор:

— Конечно Платон, это можно сказать о художнике, потому что он творит и для того своевольно борется с трудностями искусства.

Платон:

— Не только о художнике, но о всяком человеке, о всём человечестве. Жить — не что иное, как творить — будущее наш идеал. Но будущее есть произведение настоящего, то есть нашей собственной мысли.

Анаксагор:

— Итак, Платон, если я понял твою мысль, то Золотой Век точно существовал и снова ожидает смертных.

Платон:

— Верь мне, Анаксагор, верь: она снова будет, эта эпоха счастия, о которой мечтают смертные. Нравственная свобода будет общим уделом — все познания человека сольются в одну идею о человеке — все отрасли наук сольются в одну науку самопознания. Что до времени? Нас давно не станет, — но меня утешает эта мысль. Ум мой гордится тем, что её предузнавал и, может быть, ускорил будущее. Тогда пусть сбудется древнее египетское пророчество! Пусть солнце поглотит нашу планету, пусть враждебные стихии расхитят разнородные части, её составляющие!.. Она исчезнет, но совершив своё предназначение, исчезнет как ясный звук в гармонии Вселенной.