Дельфис

Известно, что до начала XVII века не существовало науки как объективного и самосогласованного метода изучения Природы. Да, творили выдающиеся учёные древности, имелись научные знания, но наука как одна из форм общественного сознания, в которой отражается степень проникновения человека в окружающий мир, появилась только тогда, когда были выработаны наиболее общие принципы, позволяющие объективно судить о том, что истинно в человеческом знании, а что сомнительно.

Важно отметить, что становлению современной науки предшествовал период изучения окружающего мира схоластическим методом. В данном случае под схоластикой понимается не «бесплодное умствование», как иногда в принижающем смысле трактуют это понятие, а определённый познавательный подход, который, опираясь на логику и сравнительный метод, не давал объективного знания, но всё-таки содержал в себе некоторые эвристические возможности¹. Недостаточность этого метода познания заключалась в том, что схоласты подменяли опытную проверку доказательством по методу аналогий или опирались в своих выводах на так называемый здравый смысл. Всё же надо признать, что схоластика подготовила почву для появления экспериментальной науки, и только впоследствии её значимость свелась к минимуму в связи с утверждением основных принципов научной методологии.

Принципы эти называются методологическими или познавательными. Их всего три, и формулируются они до чрезвычайности просто: объективность, повторяемость, рациональность. Суть их в том, что всякое знание, факт или утверждение становятся истинными или научными, если они не зависят от сознания субъекта, от его отношения к изучаемому предмету; если они могут быть проверены при повторных испытаниях; и, наконец, если даваемое фактам объяснение не включает иррациональные понятия и является, по возможности, наиболее простым. Эти принципы — те самые «три кита», на которых зиждется здание современной академической науки.

В настоящее время всё чаще раздаются сетования на неспособность науки охватить весь комплекс существующих вокруг нас феноменов, на её бессилие дать объяснение многим парадоксальным явлениям, наблюдаемым как в лабораториях учёных, так и в быту. Иногда даже слышны заявления о возможном кризисе науки в связи с узко прагматичным вектором её целей и оторванностью от человека.

В жизни мы встречаемся с фактами, которые не являются и, более того, не могут пока стать объектами научного исследования. Причём это относится к явлениям, с которыми человечество познакомилось не вчера, а сталкивается с ними в обыденной жизни на протяжении тысячелетий. Но, несмотря на это, как правило, им до сих пор нет места в лабораториях учёных. К числу наиболее известных относятся — полтергейст и необъяснимые загадки истории, сбывшиеся пророчества и «неопознанные летающие объекты», «религиозные» чудеса и зафиксированные медиками случаи парадоксальных исцелений, а также вещие сны, медиумизм и одержание, филиппинские хиллеры, загадки перевоплощений, телекинез и телепатия, левитация и многое-многое другое, включая и те парадоксальные явления, с которыми сами учёные сталкиваются при проведении сугубо научных опытов.

Чаще всего с необъяснимыми результатами сталкиваются биологи и медики, то есть те учёные, которые изучают самые сложные на Земле объекты — живые существа. На протяжении более шести десятилетий не получил, например, сколько-нибудь вразумительного объяснения результат, опубликованный в 1938 году японским профессором М.Такатой. Он установил, что скорость оседания одного из белков крови — альбумина — зависит от положения Солнца относительно математического (не реального!) горизонта. При этом само солнечное освещение не играло никакой роли. Опыты проводились в темноте, в подземелье, в горах, при ясной погоде и при тумане и всегда показывали возрастание скорости оседания за 6-10 минут до восхода. Потом было установлено, что эта скорость меняется и в моменты солнечных затмений.

В последнее время, в связи с удивительными достижениями реанимационной медицины, всё больше появляется сообщений от лиц, выведенных из состояния клинической смерти. Всего лишь несколько десятков секунд пребывания на грани непонятной пока формы существования за жизнью обогащают их память сведениями о довольно длительных «приключениях» их сознания «на том свете», вне пределов неподвижного тела. Что это, сознание вне материального тела?! Но такое априорно недопустимо с точки зрения академической науки, и по этой причине указанный феномен ещё не попал под объектив учёных, как, впрочем, и многие другие случаи, объяснение которых выходит за рамки рационального и требует использования более широких познавательных концепций, в том числе и пересмотра критериев материальности.

Если на бытовом уровне отличительным свойством аномальных явлений представляется их кажущаяся таинственность, загадочность и необъяснимость, то с точки зрения теории познания их главной особенностью является неприменимость по отношению к ним всех или большинства методологических принципов. Так, принципу повторяемости или воспроизводимости удовлетворяет лишь та часть аномальных явлений, проявление которых зависит от психической энергии самого экспериментатора (левитация, телекинез, ясновидение и т.п.). К числу неповторяемых относятся те, возникновение которых не зависит от воли экспериментатора или наблюдателя (посадки НЛО, «религиозные» чудеса и т.п.)².

Но если принципу повторяемости удовлетворяет хотя бы часть аномальных явлений, то принцип рациональности в строгом смысле не применим ни к одному из них. Наука даёт, в лучшем случае, объяснение только тем феноменам, природа которых не выходит за рамки трёхмерного мира в области химии, практически всей физики, а также в астрономии и биологии, за исключением тех фактов, что связаны с вопросами происхождения жизни и эволюции. Но аномальные явления (за которыми стоит ноумен³, а наблюдаемый нами феномен является всего лишь упрощённым трёхмерным слепком неизвестного ноумена) не могут в принципе иметь рационального объяснения, так как их первопричина иноматериальна, метафизична, то есть иррациональна по своей сути.

И, наконец, рассмотрим аномальные явления относительно принципа объективности. Под ним подразумевается, что разные учёные, располагая одними и теми же исходными данными, придут к одинаковым выводам, то есть увидят одну и ту же реальность. И это совпадение выводов является для современной науки критерием истинности, поскольку априори считается, что подлинное знание не зависит от сознания субъекта. Что касается простых истин, установленных в рамках эмпирии и логики, это действительно так. Однако для познания истины, заключённой в ноумене, этого недостаточно. Для постижения ноуменальной истины необходимо чувствознание, иногда не совсем точно на языке современной науки называемое интуицией⁴. Это свойство — прерогатива расширенного, или как иногда говорят — «продвинутого сознания», и оно не зависит от того, что мы обычно называем знанием, разумностью, интеллектом, хотя интуиция и перечисленные качества ума нередко сопутствуют друг другу.

Понимание трансцендентной истины поэтому существенно зависит от сознания познающего субъекта. В этом, надо заметить, проявляется относительность истины, поскольку неодинаковы проникающие в неё сознания. На уровне аномальных явлений истинное знание, следовательно, не может быть объективным, и не потому, что истин много, а исключительно из-за того, что разным сознаниям доступна соответствующая глубина постижения единой истины.

Таким образом, даже на уровне схематического и упрощённого рассмотрения трёх методологических принципов академической науки в связи с аномальными явлениями, мы видим, что широкий диапазон наблюдаемых в мире необычных феноменов не может исследоваться современными познавательными средствами и поэтому стоит как бы вне науки. Конечно, можно и далее игнорировать аномалистику, не замечать многих поистине удивительных событий и явлений и успешно при этом возделывать традиционную научную ниву. Однако в условиях быстро растущего фактологического «багажа» аномалистики — перед молчащей наукой будет всё быстрее расти ком «неудобных» вопросов. Замалчивание всех этих проблем и отсутствие ответов, давно ожидаемых любознательной общественностью, не только снизит социальный авторитет науки, но и, в конце концов, станет сдерживать её общее развитие.

Мы видим, что академическая наука ни методологически, ни идеологически не готова к адекватному исследованию аномальных явлений. Это не вина науки, а историческая неизбежность, связанная с переходным периодом, который требуется для придания характеру научных исследований нового качества. Для такого перехода необходимо время и определённая подготовительная работа.

Все учёные, независимо ни от каких врождённых или приобретённых качеств, по своему отношению к предмету научного исследования делятся на две группы, а, именно, — на придерживающихся или Принципа Запрета, или Принципа Дозволения. Принцип Запрета гласит: всё, что не запрещено, может иметь место в окружающем мире. Противоположный Принцип Дозволения утверждает: научный интерес представляет лишь то, что обнаруживается исследователем. Среди хорошо известных в истории науки примеров следования первому принципу можно указать на высказывание одного из апологетов дарвинизма, виднейшего английского биолога Т.Гексли, который утверждал, что в Космосе можно встретить жизнь в формах, не существующих на Земле. Ещё более известен случай, когда соотечественник Т.Гексли, выдающийся физик П.Дирак ввёл в науку понятие позитрона — неизвестной в то время частицы, и описал её свойства. Имеются примеры и противоположного свойства, когда уже в наше время учёные, исповедующие Принцип Дозволения, называют проблему поиска жизни во Вселенной псевдонаучной лишь на том основании, что пока ещё отсутствует сам объект познания, и считают при этом, что выход за пределы «дозволенного» открывает возможности для неограниченных спекуляций.

Для развития науки в целом далеко не безразлично, какой из принципов окажет решающее влияние на мировоззрение учёных, хотя, надо признать, что в чистом виде не действует ни один из них. Признание первого принципа безгранично расширяет возможности научного исследования, поскольку в число объектов науки попадает ноумен — неявная, скрытая от непосредственного наблюдения первопричина. Доминанта второго будет означать, что объектный мир науки сузится до перечня непосредственно наблюдаемых сущностей и наука будет иметь дело только с объектами феноменального мира. Вся совокупность аномальных явлений может рассматриваться как опровержение Принципа Дозволения и должна побуждать исследователя руководствоваться другим принципом. К этому же толкают учёных многие парадоксальные результаты экспериментов, наблюдаемые в области психических, биологических и даже физических исследований. Есть мнение, что «современная физика уверенно идёт к утверждению того взгляда, что тела являются не основой материального мира, а внешним поверхностным обликом, в котором предстают перед нами материальные формы более глубокой и тонкой сущности»⁵. Что же скрывает в себе понятие «более глубокой и тонкой сущности»?

Автор позволит себе высказать отнюдь не новую, а всего лишь разделяемую им точку зрения, которая имеет некоторое отношение к природе так называемых аномальных явлений. Она исторически зафиксирована в древнеиндийских Ведах, Упанишадах, затем в разных формах восстанавливалась или обновлялась с появлением иудаизма, буддизма, а затем и христианства. Её следы и сейчас ещё можно обнаружить практически во всех древних философских и религиозных доктринах. Эта точка зрения на мир во вполне понятной и терминологически строгой форме изложена в «Тайной Доктрине» и в Учении Живой Этики, переданных миру при посредничестве двух выдающихся русских женщин — Елены Петровны Блаватской и Елены Ивановны Рерих. Суть данного философского взгляда на Бытие в самом широком смысле этого слова состоит в том, что в мире всё материально и всё причинно обусловлено. Мысль, память, энергия, душа, Дух — всё это материально⁶. Но материя структурирована не только по качеству, но и по планам или мирам. Мы живём в мире трёхмерной материи, хотя Вселенная (в метафизическом, а не в современном астрономическом смысле) включает планы разной материальности. Поскольку наш мир - один из самых плотных, то другие по отношению к нему являются более тонкими, или высшими. Хотя все более высокие миры качественно различны, для удобства изложения используется название «Тонкий мир», а его преобразующая сила названа «тонкой энергией». В рамках такого мироописания можно утверждать, что внеприродных, сверхъестественных явлений не может быть в принципе. Мы ошибочно называем «сверхъестественными» те событиями, что происходят или имеют свою причину в Тонком мире и только частично проявляются или проецируются в мире троичного измерения. Многие наблюдаемые в нашем мире явления — феномены - всего лишь слепки или проекции событий, исходная точка которых лежит в Тонком мире, и эти события по отношению к феномену являются ноуменом, то есть внеопытной первопричиной⁷. Одной из таких первопричин наблюдаемых феноменов может быть тонкая энергия ноуменального мира, некоторые проявления которой в мире физическом приводят к кажущемуся нарушению Закона сохранения энергии.

Поскольку современная наука методологически не готова к исследованию аномальных явлений, возникает вопрос о необходимости разработки новой методологии, способной включить в сферу своих интересов более широкий круг природных и человеческих феноменов. На время переходного периода представляется возможным использовать методы неосхоластики. Отличие её от средневековой схоластики в том, что последняя была практически полностью оторвана от опытной базы, а если и опиралась в некоторых случаях на опыт, то лишь на индивидуальный, но не коллективный. Современные неосхоласты находятся в условиях изобилия фактического материала и применяют некоторые приёмы и инструментарий «большой» науки.

Несмотря на то, что неосхоластика является псевдонаучной методологией и получаемые ею результаты зачастую в строгом смысле неубедительны или вообще бездоказательны, тем не менее, она пока является единственно доступным способом изучения аномальных явлений. Более того, в условиях, когда наука сталкивается со всё возрастающим числом необъяснённых фактов, некоторые из которых просто не вписываются в рамки современной научной парадигмы и многие десятилетия пребывают на границе «познанное/непознанное», и, как груда неразобранного мусора, мешают расширению границ изученного мира, неосхоластика может взять на себя роль «чистильщика» и помочь в преодолении тех труднопроходимых мест, где инструмент науки оказывается неэффективным.

И, несмотря на то, что знания, получаемые методами неосхоластики, нельзя назвать строго научными, это обстоятельство нисколько не мешает им быть в каких-то случаях истинными. В этом утверждении нет противоречия, ибо хорошо известно, что не все научные знания истинны, но в то же время не все истинные знания получены научными методами. Примером симбиоза псевдонаучного и строго научного знания и, даже более того, примером органичного взаимодополнения служит медицина. Так, используемые многими народными целителями знания не являются научными с позиции академического подхода, но это нисколько не снижает их истинность, поскольку эти знания лечат, то есть приводят к истинному результату.

Сейчас неосхоластика выступает в образе гонимой Золушки, разгребающей завалы в Храме Знания, и она всё больше приобретает статус «теневой» науки. Неосхоластика не является чем-то вульгарным, упрощённым, недоразвитым. Это своеобразный способ познания действительности, в чём-то отличный от научного, но в чём-то близкий ему, а иногда даже пересекающийся с последним. По-видимому, во многих областях науки можно найти примеры такого пересечения. Из близкой автору астрономии приведём лишь два.

А. Ещё три — четыре десятилетия назад космогония полностью отрицала библейский вариант происхождения Вселенной, утверждая априорную бесконечность её существования во времени. Учёные прибегали ко всевозможным спекуляциям, чтобы доказать, будто наблюдаемое «красное смещение»⁸ нисколько не свидетельствует об акте Творения, а является следствием совсем других причин. Сегодня же, без признания ошибочности прежних утверждений, наука говорит: да, было время, когда Вселенной не существовало; да, произошёл «Большой взрыв», после которого возник наблюдаемый мир; да, имелись некие предпосылки, определившие свойства элементарных частиц и величины мировых констант. Этим самым признано, что библейский сценарий сотворения мира ближе к действительности, чем бывший научный.

Один из самых спорных сюжетов Библии, называемый «Божественным актом творения», на котором несколько столетий оттачивали полемическое мастерство схоласты разных мастей, наука нарекла «Большим взрывом», а схоластические разглагольствования заменила сложными математическими формулами. Так схоластическая проблема стала научной, хотя под покровом академических одежд вопрос о происхождении мира стал ещё более запутанным и неясным.

Б. Близость неосхоластики и науки можно увидеть не только в общности предметов исследования, но и в схожести используемых методов. Обратимся к проблеме поиска внеземных цивилизаций (ВЦ), или, в английской аббревиатуре, проблеме SETI (Search for Extraterrestrial Intelligence)⁹. Многие известные учёные считают эту проблему строго научной и по важности одной из самых перспективных. Возможно, это так и есть, однако, по многим признакам подход к решению данной проблемы нельзя не назвать сугубо схоластическим. Например, точно не обозначен объект исследования, а само понятие «внеземная цивилизация» есть понятие с «нулевым» содержанием, ибо определяемая им реальность до сих пор науке не известна. Самый важный неосхоластический признак состоит в том, что величины всех важнейших параметров, входящих в известную формулу¹⁰, взяты буквально «с потолка», так как способ их определения не имеет ни малейшего отношения ни к теории, ни к эксперименту. Тем не менее, несмотря на очевидную схоластичность проблемы, она волнует умы учёных и предпринимаются усилия для её решения. Упоминание о проблеме SETI — явный пример того, что при исследовании сложных мировоззренческих проблем, связанных с жизнью, разумом и сознанием, применение неосхоластических методов на первых порах способно оказаться единственно приемлемым, а потому и полезным путём.

До сих пор мы говорили о том, что необходимость в разработке и использовании новых познавательных методов проистекает как бы из потребности самой науки, поскольку в её экспериментальном багаже накопилось много парадоксальных фактов, которые очевидным образом противоречат известным законам природы. Однако кроме них есть и другие, внешние по отношению к самой науке факторы, которые усиливают потребность в разработке новой научной методологии. Речь идёт о новых знаниях о происхождении и развитии Вселенной и человека, которые были привнесены в наш мир работами Е.П.Блаватской и Е.И.Рерих¹¹. Полученные через их посредство «Тайная Доктрина» и Учение Живой Этики частично приоткрыли завесу над эзотерическими знаниями, ранее скрывавшимися от непосвящённых.

Теперь, на пороге Шестой расы, значительная часть людей получила доступ к знаниям о Тонком и Огненном мирах, о Психической Энергии, о Плане Творца, о Законах Космоса, в строгом соответствии с которыми развивается Вселенная. В этих Учениях была дана возможность понять, что многие удивительные и сегодня неразрешимые наукой феномены бытия не могут быть поняты без признания невидимого Высшего мира с его особыми энергиями и способами управления ею. К сожалению, официальная наука очень мало, если не сказать резче, знает об этом и по данной причине не исследует Тонкий мир. Вины учёных здесь нет, ибо используемый ими инструментарий сотворен из трёхмерной материи, а им можно исследовать лишь такой же трёхмерный физический мир. Материя Тонкого мира слишком деликатна, чтобы её почувствовала грубая аппаратура учёных. Именно по этой причине качественно более высокий духовный мир закрыт для современной науки. Тонкий мир можно изучать только соответствующими утончёнными приборами. И ими Природа наделила каждого исследователя — это его астральное, ментальное тела и Высший Манас. Их совершенствование или, как утверждает Эзотерическая Доктрина, повышение частоты вибраций тонких тел и является единственным способом развить свой собственный тонкоматериальный инструмент исследования. Процесс избавления от низких вибраций и есть процесс духовного роста. Учёный, достигший определённых высот духовности, способен не только исследовать чудесные феномены, но и в состоянии творить их сам.¹²

Таким образом, путь к созданию новой методологии — это одухотворение самой науки. Бездуховная ныне наука, обслуживавшая долгое время потребности ВПК и прихоти коммерции, должна измениться настолько, чтобы основным инструментом науки и одновременно её главным объектом стал сам человек со всей совокупностью его тонких тел. Как говорится в «Письмах Махатм», наука должна слиться с метафизикой, прежде чем она получит доступ к феноменам тонких миров

В свете сказанного, можно предположить, что наука будущего пересмотрит требования к учёным. К действующим сейчас критериям отбора претендентов, идущих в науку (профессионализму, интеллекту, высокой работоспособности), окажется необходимым добавить новые требования, которые коснутся духовных и этических качеств дерзающих молодых людей. Создание новой методологии, вероятно, сведётся не только к формулировке новых познавательных принципов или к корректировке старых. Для решения вопроса о готовности того или иного человека взять на себя нелёгкую, но благородную задачу исследования тайн Тонкого мира, скорее всего, потребуется определение критериев, по которым можно будет судить о его врождённых качествах, имеющих непосредственное отношение к его духовным накоплениям.

Частично ответ на вопрос о качествах учёного XXI века дан в Учении Живой Этики. Однако анализ этой темы — особый разговор, выходящий за рамки рассматриваемого в настоящей статье вопроса.