Дельфис

Это было так давно, что быль о рождении уральского каменного Змея-дракона могла кануть в Лету, но эхо тех геологических событий, прежде чем совсем угаснуть, успело прошелестеть в ухо первого человека: «Вскорости, как наша земля отвердела, как суша от морей отделилась, зверями всякими, птицами населилась, из глубин земли, из степей прикаспийских Змей-полоз выполз. С хрустальной чешуёй, с самоцветным отливом, огненным нутром, рудяным костяком, медным прожильем… Больше тысячи вёрст как по натянутой струне, а потом вилять начал… Годы прошли, века минули. Порос окаменевший великан буйным ельником, сосновым раздольем, кедровым весельем, лиственничной красой. И никому теперь в голову не приходит, что эти горы когда-то живым Змеем-полозом были… Вот вам и весь бай про наш край» [1].

Чахнул старый Змей-дракон, ворочался с боку на бок, рассыпал сокровища из своего нутра. Но пришёл неизбежный час, и дракон, истекая медной «желчью», от дряхлости испустил дух. Появились люди, оседлали его окаменевший хребет, а самые дошлые из них, прознав о сокровищах, решили добыть их из драконьего чрева. Темно, сыро и страшно было в нём, ядовитый медный дух иссушал тела смельчаков, но ничто их не останавливало, уж очень заманчивы были змеиные дары. А в самом центре тела каменного Змея-дракона – под его пупом уходила вершиной вниз пирамида Медной горы, Гумёшками названная. «Гора – в земле, в глубине», – писал П.П. Бажов [2]. Вот у основания этой горы 300 лет тому назад (в 1718 г.) от маленькой деревушки Полевой и началась история города Полевского. И кто бы мог тогда подумать, что имя этого провинциального городка прогремит по всей России и миру не только рудяной славой медных и малахитовых копей барина-горнозаводчика А.Ф. Турчанинова, но и славой иносказательных былей «колдуна уральского бородатого» (по выражению поэта Д. Бедного) – П.П. Бажова. Более того, кто бы мог знать, насколько тайной окажется «самоглавная» гора города – Азов, да что там города – всего Урала! Здесь всё пространство словно пропиталось мифами, сказами, легендами, здесь каждая пядь земли и подземных богатств охраняется духами: Золотым Полозом и его непременными спутницами – ящерками, царицей которых является сама Медной горы Хозяйка, или Малахитница. Да и Огневушка-поскакушка и то ли бабка, то ли девка Синюшка также были к богатству на догляд приставлены.

^{П.П. Бажов}

Самая главная героиня П.П. Бажова – Азовушка задала камертон всему фольклорному многозвучию его 56 сказов; от «дорогого имячка» Азовушки с вершины одноимённой горы был дан импульс из дремучего прошлого в «прекрасное далеко»: «Будет и в нашей стороне такое времечко, когда ни купцов, ни царя даже званья не останется. Вот тогда и в нашей стороне люди большие да здоровые расти станут… Пущай тогда всё золото берут, если оно тем людям на что-нибудь сгодится» [2]. А другая героиня Бажова – Васёнка, «Счастливым Глазком» прозванная, стала обладательницей ключа-камня и пророчила: «Есть, дескать, камень-ключ земли. До времени его никому не добыть: ни простому, ни терпеливому, ни удалому, ни счастливому. А вот когда народ по правильному пути за своей долей пойдёт, тогда этому, который передом идёт и народу путь кажет, этот ключ земли сам в руки дастся. Тогда все богатства земли откроются и полная перемена жизни будет. На то надейтесь!» [2].

^{Кристаллические малахитовые иголочки и сферолиты}

Но мировую славу уральскому сказителю П.П. Бажову принёс сказ «Малахитовая шкатулка», как и нарицательному герою его сказов – А.Ф. Турчанинову, отцу города Полевского, слава досталась от гумёшкинского малахита. Так чем же таким особенным уральский малахит покорил мир? Какие тайны земные и небесные хранит он? Согласно науке, химической «матерью» малахита является медь, именно она придаёт ему характерную для змеи расцветку – от светло-зелёного цвета с оттенком бирюзы, сочного изумрудно-зелёного до практически чёрного цвета. Рождается малахит в карстовых пещерах и рудоносных известняках из тоненьких кристаллических иголочек, которые собираются в почки – сферолиты. А неповторимые и витиеватые концентрические узоры малахита образуются разным количеством ионов медного раствора, питающего эти почки. Медь по своим свойствам и воздействию имеет очень мощную энергетику, но и своё «дитя» – малахит она наделила колдовской магией, отражённой в причудливом рисунке его многогранных узоров. Считалось, кто сможет раскрыть и прочитать их, тот станет непобедимым: И предание гласит: «Будет враг навек побит, /Если вы в лесу найдёте дикий камень малахит…» (прорицание, приписываемое Богу Тиру).

Из семи доисторических металлов только три: медь, серебро и золото – встречаются в самородном состоянии [3]. Алхимики-каббалисты также относят их к первичным элементам и считают, что медь выражает природу и золота (солнца), и серебра (луны). Алхимический труд Великих Делателей заключался в извлечении из меди золота и серебра. Еврейский Нехуштан в переводе состоит из двух слов: медь и змей – Медный змей, вот и малахит неразрывен со змеиным тотемом. Итак, в меди заключаются оба Начала – мужское и женское. Бога огня Гефеста можно считать первым кузнецом меди, а само слово «медь» родственно другому германскому слову smid  (в переводе означает «кузнец»). Хотя чаще можно слышать, что медь и малахит соотносили с женским началом, например с египетской богиней Хатхор, рассыпавшей с облаков на Землю малахитовый порошок, а также с Иштар, Изидой и, конечно, с уральской Медной горы Хозяйкой, Малахитницей. Богиня Афродита также почтила малахит пенными узорами морских волн, из которых была рождена: «Но своенравная природа /То море в памяти хранит: /В тяжёлых каменных породах /Волной играет малахит.» (Л. Татьяничева).

Астрологически медь соотносили с Венерой, так и называли – «зеркалом Венеры». А саму Венеру почитали богиней красоты, любви, плодородия и вечной молодости.

Звёздная покровительница малахита Венера покорила умы и зажгла сердца многих и многих астрономов, астрологов, поэтов, философов, мистиков, эзотериков и масонов. Но никто так явно и практически не увязал небесную богиню Венеру с её отпечатком на Земле – уральским малахитом, как французский астроном, член Парижской академии Жан-Батист Шапп де Отрош. До встречи с ним горнозаводчик А.Ф. Турчанинов хоть и ценил малахит за податливость, шелковистость и узорчатую причудливость рисунков, но большей частью относился к нему как к медянке – сырью для производства меди, которое было востребовано прежде всего в металлургии.

Российское государство в те времена росло и ширилось, завоёвывало мир своими талантами, ресурсами и оружием, поэтому меди требовалось всё больше и больше. Полевская медь очень ценилась не только в России, но и в Европе и Америке, вот и старался титулярный советник А.Ф. Турчанинов, движимый истинными патриотическими чувствами, всеми силами поднять престиж страны. Но встреча с французским аббатом и астрономом заставила его переоценить медянку, которую до этого он с лёгкостью раздаривал царскому окружению, пополняя их минеральные коллекции, как в камне, так и в поделках, украшениях для дома и их хозяек. Одну из них – малахитовое сердечко, как пишет П. Бушмяк, он и подарил французскому гостю, посетившему Гумёшевские шахты в 1761 году [4].

Жан-Батист Шапп де Отрош получил астрономическое образование в монастыре, но истинной музой его сердца среди многих звёзд и планет стала Венера. Он даже закрепил свою мистическую земную любовь к недоступной для него Небесной Невесте монашеским венцом безбрачия. Отныне вся его жизнь целиком и жертвенно была посвящена постижению тайны прекрасной и далёкой Венеры, символ которой был давно начертан египтянами в виде «ключа жизни». По приказанию короля Франции и Парижской академии, при поддержке российской императрицы Екатерины II и М.В. Ломоносова, возглавлявшего Петербургскую академию наук, Шапп де Отрош был направлен в Россию для наблюдений за прохождением Венеры по диску Солнца. По окончании путешествия астроном изложил результаты исследования в своей книге с очень длинным названием: «Путешествие в Сибирь по приказанию Короля в 1761 году, содержащее описание нравов, типов русских людей, а также современное состояние державы; географическое описание с указанием высот местности по пути из Парижа в Тобольск; естественную историю этого пути; астрономические наблюдения и опыты с природным электричеством; дополненное географическими картами, планами и профилями местности; гравюрами, показывающими обычаи и нравы русских, их одежду; богов, которым поклоняются калмыки; а также многими описаниями по естествознанию. Сочинение господина аббата Шаппа де Отроша из Королевской академии наук. Издано в Париже, у Дебюра – отца на Августинской набережной у Святого Павла. 1768. С королевским одобрением и привилегией». Этот огромный труд, в том числе по минералогическому исследованию Полевского рудника, и прославил на весь мир гумёшевский малахит. А кто же ещё мог это сделать, как не Шапп де Отрош, столь неудержимый и столь тонкий ценитель божественного малахитового чуда, что сотворила его возлюбленная Венера в уральской земле. Именно он дал старт триумфальному шествию малахита из глухих гумёшковских лесов в европейские королевские дворцовые палаты и ансамбли. «О нём заговорили, за ним гонялись, он стал символом роскоши, богатства и аристократизма» [5].

После него в Полевской потянулся учёный люд, чтобы прикоснуться к его главному дару – малахиту. Так, А. Гумбольдт, побывавший в Гумёшках и признавший малахит превосходным, с восторгом писал: «Урал – настоящее Дорадо» [6]. «Малахит в Гумёшевском руднике находится в наибольшем среди прочих руд количестве. Бывает он либо в виде шариков, либо сплошными массами, либо в виде почковидных, капельниковатых и трубчатых масс. Почковидные и капельниковатые разности превосходят по красоте малахиты из всех прочих известных месторождений на земном шаре…» [7]. Шихтмейстер В. Беспалов пишет: «Никакое государство толь хорошими, толь разноцветными, толь разнообразными и так отменной величины малахитами не изобилует, как Сибирь, а именно Гумёшевский рудник, принадлежащий старательному заводосодержателю титулярному советнику Турчанинову: поистине, иностранцы завидуют нашему природному сокровищу и почитают за особливое счастье получить такое редкое природы происхождение» [5]. Профессор физики из Парижа, Е. Патрен, побывавший также на Гумёшках, писал: «Самый прекрасный малахит находят в шахте Гумёшевской…», «…это единственная из известных шахт, где находят крупные плотные куски, годные для обработки и полировки» [4]. Академик Паллас написал про Гумёшевский рудник, что его «по справедливости между всех частных рудников Сибирских гор важнейшим и достопамятнейшим считать надлежит» [8].

Минералогическая редкостность гумёшевского малахита, заключённая в узорах неповторимой красоты «королька с витком», исключительном качестве и в сочетании с ограниченностью запасов, сделало его манипуляционным и дипломатическим инструментом в политических отношениях России с Западом. Уральский малахит захватил власть над «сильными мира сего», так, ему преклонились Наполеон Бонапарт, получивший в дар от Александра I малахитовые стол, вазу и два канделябра; английский фельдмаршал, герцог Веллингтон, получивший от Николая I малахитовую чашу и две малахитовые столешницы. Уральскими дарами из малахитовых столов, ваз и чаш были заворожены австрийская императрица, шведский принц, супруга австрийского канцлера Меттерниха, английская королева Виктория, папа римский Григорий XVI, султан Турции Махмуд II, и список одарённых на этом не заканчивается.

Уральский малахит не только восхищение вызывал у коронованных особ, но и зависть и алчность. Например, говорилось, что Наполеон хотел завладеть богатейшей коллекцией малахита графа А.П. Румянцева и даже якобы подключил к этому тайные службы. Так это или не так, сегодня трудно судить, но можно лишь догадываться, что Бонапарт узнал о коллекции малахита от самого Румянцева, ведь ему довелось с ним встретиться в 1809 году на переговорах в Париже между Австрией и Францией, где граф выступал посредником. Благодаря блистательным дипломатическим способностям А.П. Румянцева переговоры завершились успешно. После встречи Наполеон восхищённо отозвался об образованности и культурности графа, впоследствии он очень благоволил к нему.

Помимо А.П. Румянцева богатыми коллекциями уральского малахита обладали П.С. Паллас, И.И. Лепёхин, И.П. Фальк – они лично исследовали Гумёшки, а также А.С. Строгонов и, конечно, Н.Н. Демидов. Он начал скупать гумёшевский малахит ещё у А.Ф. Турчанинова, а после его смерти – у его наследников, пока малахит в горе совсем не иссяк, после чего он открыл собственное медноруднянское месторождение под Нижним Тагилом. Малахит Демидов вывозил огромными партиями на своём корабле в Париж, Женеву, Рим, Флоренцию, Неаполь. Он развернул в этих городах десятки мастерских по изготовлению ювелирных изделий, изящных предметов обихода и мебели. На него работали лучшие ювелиры, мозаичники, художники и скульпторы Европы и, конечно, России. Особенно снискал славу «малахитовый кабинет» Демидова на Всемирной выставке в Лондоне. Уникальные изделия из уральского малахита стали достоянием мирового искусства и принесли неувядаемую славу Русскому государству и русскому народу, даровитому и талантливейшему. «Малахит в монументальных и декоративных изделиях становится… эмблемой русских богатств, вызывая зависть и изумление Европы», – писал о той поре академик А.Е. Ферсман [9].

Безусловно, и коллекция Екатерины II отличалась богатством скульптурных предметов и ювелирных изделий из уральского малахита, которые по праву можно назвать шедеврами камнерезного искусства. Также А.Ф. Турчанинов подарил императрице глыбу малахита весом в 170 пудов, или 2,7 тонны, – это одна из самых больших находок того времени, которая оценивалась в сто тысяч золотых рублей. Известно, что часть малахита была использована при отделке царских палат в Петергофе, Ораниенбауме и Царском Селе, другую часть, в 94 пуда, Екатерина II отправила в минералогический музей Санкт-Петербургского горного института (тогда училища).

Здесь следует заметить, что этот факт как-то запутанно преподносится историками и исследователями, начиная с года добычи этой малахитовой глыбы: кто пишет, что это был 1770 год, кто – 1773 год, другие указывают на 1774 и 1775 годы, да ещё добавляют, что было две находки, первая весила 20 пудов. Дата дарения также спорная: одни пишут – 1773 год, другие – 1787 и 1789 годы. Но была и третья находка – в 107 пудов, о чём имеется запись в дневнике командора Беллингса, посетившего Екатеринбург. Этот малахитовый штуф «был сдан в казну и послужил неким особливым резервом для изготовления знаменитых малахитовых экспонатов Эрмитажа, отделки и украшения в царских покоях и дворцах» [4]. Но в чём действительно не стоит сомневаться, так это в том, что Екатерина II «изволила высказать» А.Ф. Турчанинову своё «царское благоволение», и это уже бесспорный исторический факт.

^{Проспект медеплавильных печей Полевского завода А.Ф. Турчанинова.}

^{С рисунка И. Поспелова. 1760 г.}

Надо сказать, что с внедрением «огнедействующей машины» малахит стал добываться варварским способом, пока совсем не иссяк… Эра гумёшкинского малахита закончилась, но это не есть конец его – он просто переродился в бессмертные творения искусства и уже три столетия являет гордость и признание полевским горщикам, мастеровым людям и их мудрому, рачительному хозяину – А.Ф. Турчанинову.

^{Музейный комплекс Северная Домна}

На Урале с размахом отметили 300-летие города Полевского и 140-летие П.П. Бажова. Глава Полевского К. Поспелов отметил, что все мероприятия к 300-летию проводились за счёт спонсоров и волонтёров. Участвуя в этом процессе, полевчане чувствуют себя позитивными и востребованными. «Если хотите, – сказал глава Полевского, – мы от экономики впечатлений переходим к экономике счастья». Северский трубный завод, который был построен Генниным около Гумёшкинского рудника в 1727 году и затем был передан в руки А.Ф. Турчанинова, явился центральным историческим местом всего праздничного марафона. Значимость предприятия заключается в том, что на его территории в музейном комплексе был старательно сохранён доменный облик старинного завода, за это он признан уникальным памятником уральской металлургии первой половины XIX века. Такой доменной печи, как в Полевском, нет нигде в мире. Настоящим символом Северского завода стала цапля, которая появилась и как знак над домной, и как эмблема на дворянском гербе А.Ф. Турчанинова, получившего её за умелую организацию обороны заводских владений от пугачёвского нашествия. Цапля, держащая камень в лапе, и есть символ бдения, камень ей не позволял заснуть. Так и было отмечено императрицей Екатериной II: «… бдением своим учинил многое, как нам, так и государству услуги». А потом цапля стала товарным знаком на продукции заводов Сысертского горного округа.

^Цапля

Перечислю лишь небольшой ряд юбилейных мероприятий, одни из которых уже осуществились, другие в действии, третьи подготавливаются.

К юбилею Полевского был разработан туристический маршрут «Мраморная миля», в его создании поучаствовали представители шести стран мира. Стартовал первый международный фестиваль им. Степана Эрьзя «Мраморная миля», в нём приняли участие скульпторы из России, Швеции и Израиля. Планируется открытие Музея мрамора под открытым небом, двухметровая голова из белого мрамора уже украсила южную часть города Полевского. Под Полевским у посёлка Зюзельский – у самой Азов-горы и Синюшкина колодца по инициативе и усилиями участников общественного движения «Сохраним Бажовские места», при поддержке представителей администрации Полевского: А.В. Ковалёва, Д.П. Коробейникова, Э.Г. Самохиной, экс-главы администрации посёлка Зюзельский И.А. Зубарь – уже три года подряд проводится фестиваль «Азов-Фест». Благодаря усилиям устроителей облагораживается Азов-гора образовательными стендами, картинами по сюжетам сказов Бажова и изображениями артефактов древней иткульской культуры, указателями троп, скал и скульптурными персонажами сказов. Каждый год они дополняются новыми.

Возникла идея создания скульптурной композиции на тему кристалла, которую взялся осуществить художник и скульптор из Нидерландов Морса Меевезе. Народный художник Г.Л. Колесниченко оформил скалы Азова картинными панно на тему бажовских сказов; к сожалению, вандалы уничтожили некоторые из них. Сам Григорий Лукьянович так говорил про себя: «Моя задача состоит в том, чтобы придать мысли форму. Вот и придаю». Услышав легенду о Чёрном алмазе, спрятанном в недрах сокровенной пещеры родного ему Среднего Урала, он вдохновился и написал картину под названием «Луч Азовского кристалла».

Да что там говорить, весь Полевской в эти юбилейные 2018–2019 годы преобразился. Благодаря авторскому коллективу проектировщиков и художников он стал превращаться в город-музей. Оформленное ими городское пространство, по замыслу авторов, должно выполнять не только декоративную функцию, но и просветительскую, рассказывая через изображение археологических, минералогических артефактов и мифов древних цивилизаций об истории города.

Задуман Музей ящериц, который будет наполняться изделиями ящериц из камня, стекла, ткани и других материалов, и, конечно, музей будет расширять свою деятельность – думаю, Медной горы Хозяйке это особенно должно понравиться.

К 300-летию Полевского вышел фильм «Первый город на Чусовой», который захватывающими сюжетами рассказывает об истории города и его героях. Проводились, проводятся и будут проводиться юбилейные научно-краеведческие конференции, чтения, музыкальные, театральные встречи и много-много других мероприятий – всех не перечислить, – где звучат имена П.П. Бажова и А.Ф. Турчанинова.

  

Дом Турчанинова по ул. Большой, XIX век

Дом Турчанинова, XX век

Вот только не бывает, видимо, бочки мёда без ложки дёгтя… И это трогает сердца тех, кто знает и видит, в каком запущенном состоянии находится господский дом А.Ф. Турчанинова, его летняя резиденция в южной части Полевского. А ведь только Турчанинова и можно по праву назвать «отцом» города, его облик должен стать визитной карточкой для власти, жителей и гостей города. Почему?

А.Ф. Турчанинов был изначальным «солнцем» Полевской «вселенной», мать-земля впитала его лучи и сохранила их тепло в своём теле. Даже если пройдут века, ушедший предок всё равно невидимыми нитями останется связанным с родной землёй энергией родовой памяти. Мы стали забывать, что такое род, как к нему следует относиться, как обращаться за помощью в трудные минуты, как отдавать им дань благодарности, особенно тем, кто, как А.Ф. Турчанинов, положил свою жизнь не за одну семью, а за процветание целого города и даже страны.

Добропорядочные исследователи уже давно отметили, что Турчанинов был далеко не таким, каким изображён в сказах П.П. Бажова. На самом деле Алексей Фёдорович был рачительным хозяином, талантливым предпринимателем, преданным своему делу, малой и большой Родине: он был радетельным и милосердным по отношению к своим подданным, имея твёрдые патерналистские убеждения, был человеком справедливым, высоконравственным и честным. Он не был аристократом, он был трудягой, в прямом смысле этого слова.

^{А.Ф. Турчанинов}

Кто это знает, тот и понимать должен, что будущее Полевского зависит от отношения горожан к памяти А.Ф. Турчанинова. Мысль есть энергия, пространство – «ухо», через которое она проходит. Но в кризисные времена только в том случае мысль о помощи бывает услышана, когда она наполнена чувством благодарности, справедливости и благими побуждениями. О какой помощи идёт речь и кому? Речь идёт о помощи для развития города Полевского и его жителей. Мне могут возразить: вот же – город живёт и праздник удался. Конечно, так оно и есть! Но вот только два главных культурно-исторических объекта – господский дом заводчика и Азов-гора так и не охвачены должной, достойной этих уникальных мест, заботой. Мало того, они из-за неразрешённого противоречия между Турчаниновым и Бажовым так и остаются в напряжённом противостоянии. Заколдованный круг. Где поставить запятую в «казнить нельзя помиловать» по отношению к дому Турчанинова, до сих пор не решено.

Да и с самым первым объектом сказа «Дорогое имячко» П. Бажова – Азов-горой фундаментального прорыва на государственном уровне не произошло, всё держится, по сути, на голом энтузиазме неравнодушных людей. Далеко не достаточно, что Азов-гора по статусу является лишь природным памятником, относящимся к особо охраняемым территориям, ведь даже такой статус не помешал некоему нахрапистому предпринимателю под самой горой приступить к разработке щебёночного карьера. Хорошо, что эта авантюра под давлением местного населения закончилась лишь вырубкой леса. Могло быть значительно хуже. Но если бы Азов-гора имела статус культурного наследия в статусе парка, то вопрос разработки карьера вообще бы не стоял, сам парк получил бы государственные средства на его облагораживание. Азов-гора должна стать стартовой площадкой во всероссийском туристическом маршруте, условно говоря, под названием «По местам бажовских сказов». Ибо Азов-гора и есть та самая центральная точка, от которой, как от брошенного в воду камня, расходились круги творческой мысли П.П. Бажова – писателя с мировым именем! Так почему по периферии от ключевого места – Азов-горы уже давно существуют при государственной поддержке Бажовские парки – в Челябинске, Сысерти, Оленьих Ручьях, а у самой главной Азов-горы такой статус отсутствует?

Наконец, пришло время понять, по каким причинам П.П. Бажов вывернул наизнанку достоинства А.Ф. Турчанинова, превратив его в нарицательного героя, и скрыл его истинную роль в истории Полевского. В этом попробуем разобраться. На информационном портале «ПроПолевской» было напечатано интервью с настоятелем Петро-Павловского храма, расположенного рядом с заброшенным домом А.Ф. Турчанинова, протоиереем Сергием Рыбчаком. Статья называлась «Почему для истории Полевского важно сохранить память о Турчанинове». Настоятель храма с болью говорит о разрушении памятника культуры: «Дом управляющего первым медеплавильным заводом, мимо которого я езжу более 20 лет и с сожалением смотрю, как он разрушается, – это тоже исторический памятник. Более того, это единственное напоминание, что здесь находился первый медеплавильный завод, с которого начинался наш город… Возле господского дома находилась базарная площадь – центр тогдашнего Полевского. Сейчас это историческое место, надо с сожалением признать, являет собой печальное зрелище…

Если продолжится халатное отношение к тем немногим сохранившимся историческим объектам, случится беда. И нравственная, и духовная, и историческая… Как мы будем смотреть в глаза следующим поколениям, если и без того малочисленные исторические объекты превратятся в груду развалин? …Надо отметить, что такие исторические объекты, как Петро-Павловский и Свято-Троицкий храмы в Полевском, храм в честь Анны Пророчицы и Симеона Богоприимца в Сысерти, построены на средства Алексея Фёдоровича и Фелицаты Степановны Турчаниновых. Они до сих пор стоят и стали украшением уральских городов». На вопрос, почему о Турчанинове нелицеприятно высказывался Бажов, настоятель ответил: «Сказами нельзя пользоваться как достоверным источником, необходимо разделять идеологическую классовую точку зрения Бажова и его литературный талант. Это более достойно и правильно».

Радует одно – стали восстанавливаться связи с потомками по родовой линии Турчаниновых, в том числе и с теми, кто проживает за рубежом. Кандидат исторических наук Е.П. Пирогова, которая много лет посвятила изучению наследия Турчанинова, представила геральдическое древо рода и рассказала о роли этой знаменитой фамилии в истории России и Италии. Она вместе с историками Е.Г. Неклюдовым и М.Б. Ларионовой стала автором уникального труда «Род Турчаниновых» – это плод многих лет коллективного кропотливого исследования [10]. Но как Е.П. Пироговой удалось дойти до потомков в Италии? Она рассказывает, что, оказывается, в Описи 1789 года, составленной после смерти А.Ф. Турчанинова (362), указывались в его коллекции подлинные работы Рафаэля Санти и его ученика и современника Бенвенуто Тизи да Гарофало, которого высоко ценили в России уже с петровских времён, и едва ли не больше самого Рафаэля. Турчанинов приобрёл картину как икону для своей церкви имени святых Симеона и Анны, где она и провисела до революции 1917 года. В данный момент картина является экспонатом Екатеринбургского музея изобразительных искусств. Прочные связи Турчаниновых с Италией, хотя сам Алексей Фёдорович никогда там не был, установились в начале XIX века через внука А.Ф. Турчанинова – Н.А. Кокошина (1791–1873), русского дипломата, который состоял при русской миссии в Англии, Австрии, Франции и Италии. И ещё более укрепилась связь потомков А.Ф. Турчанинова с Италией через дочь Кокошина – Марию Николаевну, она вышла замуж за своего троюродного брата А.А. Зубова.

^{М. Котто во время посещения Северского трубного завода в г. Полевском}

И вот произошло событие, которого так долго ждали. В Полевской из Италии приехал прямой потомок А.Ф. Турчанинова – профессор университета Сиены Маурицио Котто. В России и на Урале он бывал не раз, но в Полевском и Сысерти – впервые. Во время встречи с управляющим директором Северского трубного завода М. Зуевым итальянским гостем была подарена копия прижизненного портрета его знаменитого предка А.Ф. Турчанинова, сам же подлинник находится в Италии. «Я первый раз в Полевском, – говорит профессор. – На меня ваш город произвёл очень хорошее впечатление, особенно заводской музей – он мирового уровня! Мне очень нравятся все проекты и инициативы, которые направлены на сохранение культурного и исторического наследия. Очень хорошо, что вы не забываете о своём прошлом, о людях. Я поражён, ведь ваши места связаны с именами моих предков. Когда я был ребёнком, бабушка мне часто рассказывала о великой и прекрасной России. Я с детства мечтал приехать в Россию, и я свою мечту реализовал». В память о пребывании в Полевском Маурицио Котто посадил кедры в будущем малахитовом парке при Петро-Павловском храме. Конечно, это событие вселяет надежду на восстановление господского дома его великого предка, как это уже делается с теми же домами в Сысерти. Хотя, как сказать, пока пишутся эти строки, возможно, в Полевском уже были приняты какие-то решения, во всяком случае, очень надеюсь, как и многие полевчане, на скорое решение этого вопроса.

Возвратимся к вопросу противостояния Бажов – Турчанинов. Уральцам оба имени дороги. Тот и другой своими трудами прославили Урал и уральцев. Их исторический и культурный вклад сродни воспетому ими в трудах и сказах малахиту: чем старее он будет, тем ценнее. При этом и у горнозаводчика, и у писателя остались нераскрытые и тайные страницы их биографий. А.Ф. Турчанинов является самым загадочным уральским заводчиком, версий о его происхождении много, но правды от этого не прибавилось, и туман над его историей так и не рассеялся. П.П. Бажов прошёл жернова революции и кровавой Гражданской войны, идеологического и жанрового (имеется в виду рабочий фольклор) прессинга, но многое в его биографии скрыто как им самим, так и в архивах.

Первый свой сказ «Дорогое имячко» Павел Петрович написал в 57 лет, а мудрость всегда приходит от прожитых страданий, коих на его долю выпало немало. «Дорогое имячко» в корне отличается от последующих за ним сказов: «Медной горы Хозяйка», «Про Великого Полоза», «Приказчиковы подошвы», которые также были изданы в 1936 году. «Дорогое имячко» – это единственный сказ, как мне видится, написанный не совсем по жанру рабочего фольклора. В нём чётко просматривается ведический сюжет про Велеса и Азовушку. Только Велеса Бажов заменил человеком без имени, но по прозвищу «соликамский» – он хоть и не Бог, но «с тайной силой знался». Сравним сюжеты уральского сказа и ведического сказания. У Бажова читаем: «Один такой подойдёт к Азов-горе и громко так скажет твоё дорогое имячко… Это и будет твой суженый… А пока прощай, моя ласковая. – Вздохнул в остатный раз и умер, как уснул. И в туе ж минуту Азов-гора замкнулась». В «Книге Коляды» излагается так: «Здесь раскрыта Азов-гора, и Азовушка может выйти… И Сварожий Круг повернётся, и придёт к горе Сильный муж. Крикнет имячко дорогое и на свет тебя позовёт… И умрёт тогда Старый Велес, и родится вновь Молодой. Ты ж из тьмы иди к молодому. Прозвучали сии слова – и замкнулась Азов-гора».

Как видим, почти один в один Бажов повторил текст древнейших Вед в его главном – посыле потомкам, остальное содержание он наполнил устным местным фольклором и уточнил: «Пещера в горе Азов подходила для всех вариантов сказов».

После того как писателя обвинили в фальсификации фольклора и исключили из партии (с 1937 по 1938 г.), в 1940 году он написал рассказ «У старого рудника». И этот рассказ, как пишет М. Батин, был единственным выходом «объявить сказы произведениями до тех пор почти не изученного рабочего фольклора и настаивать на связи с именем В.А. Хмелинина (он же дед Слышко. – Р. С.), реальность которого доказать было проще простого…» [2].

Конечно, в такой враждебной обстановке писателю проще было сослаться на «побывальщины» горщика Хмелинина, хоть и мудрого человека, но безграмотного, чем признаться, что он в прошлом, как бывший семинарист Пермского духовного училища, сам мог читать Веды. Ведь до революции в библиотеках подобных заведений можно было отыскать не одну древнюю книгу ведического содержания, или «списки» с них, или хотя бы потому, что сами Веды зародились на Урале. Но о церковном образовании, преподавании в духовном училище и дружбе со многими священниками писатель предпочитал не говорить – время такое было. И, конечно, сегодня очень трудно разобраться, кем на самом деле в глубине души был Павел Петрович: язычником, судя по сказам, христианином, судя по православному образованию, коммунистом по идеологическим соображениям или же всем вместе взятым? Биография П.П. Бажова показывает, что, в каких бы жизненных ситуациях он ни оказывался, он не упускал возможность извлекать из них полезные зёрна, из которых потом вырастали его писательское шедевры.

Бажов писал: «История – мой хлеб» [2]. Тогда следует спросить: что помешало писателю объективно взглянуть на горнозаводчика А.Ф. Турчанинова, почему он дал ему образ бесчестного купца, который «кого хочешь обвести мог», жадного, хитрого и бесчеловечного «старого барина» (сказ «Две ящерки»)? Когда маленький Павел Бажов появился в Полевском, Турчанинова уже более 100 лет как в живых не было, заправляли заводскими делами его внуки – Турчаниновы да Соломирские. По поводу их вражды Бажов пишет: «Во времена моего детства как раз заканчивалась борьба Соломирских за владения с последней Турчаниновой. Так и говорилось: на половине Турчаниновой, на половине Соломирского…» [11].

Как историк, П. Бажов, просматривая архивные документы сысертских и полевских заводов и по городскому хозяйству, не мог не увидеть, сколько Турчаниновым было вложено средств на медицинское обеспечение и образование рабочих и их детей, на обеспечение углём и дровами населения и многое другое. Единственное, что для Турчанинова было неприемлемо в его владениях, так это пьянство, разгильдяйство и лень, иначе как бы ему удалось погибающий государственный завод превратить в процветающее предприятие? Без взаимного понимания между владельцем и рабочими это было бы невозможно сделать, и если бы не было взаимного доверительного отношения, то вряд ли Турчанинову удалось бы спасти свои заводы от пугачёвщины. Конечно, труд в рудниках и на заводах в те времена, когда только-только становилась горная металлургия на Урале, порой без должной механизации, был действительно изнурительным, да и крепостное право отягощало жизнь работного люда. Но Турчанинов в тех суровых обстоятельствах не мог действовать без строгости – России нужны были железо, медь, камень, и он, как патриот, старался помочь ей всеми силами.

Первое, что приходит на ум, по какой причине Бажов не жаловал Турчанинова, – это политическая конъюнктура, которой он вынужден был придерживаться как журналист и писатель. На вершине социальных завоеваний стоял рабочий класс, угнетатели остались в прошлом, в контексте этих достижений развивались литература, художественное искусство, кино и музыка. Но если только в этом причина, то конфликт между Бажовым и Турчаниновым никогда не разрешится, поскольку политическая конъюнктура имеет свойства изменяться. Что мы и наблюдаем: не стало Советского Союза, вернулась частная собственность, она сегодня на вершине, её герои теперь не сходят с экранов телевизоров. Конечно, П.П. Бажов даже думать не мог, что те времена могут вернуться. И вот вернулись. История Турчанинова переосмысливается заново, и далеко не в пользу Бажова.

Но не стоит спешить судить писателя, лучше обратиться к его рассказу «На старом руднике», в котором Бажов, раскрывая историю древнейшего Гумёшевского рудника, писал: «Среди больших дворцовых птиц, растаскивающих казённые заводы, оказался лишь один ястребок попроще – соликамский «солепромышленник и фабрикант в ранге сухопутного капитана» – Турчанинов» (2). И здесь же Бажов называет Турчанинова «рачительным хозяином»! То есть спустя всего лишь год после выхода сказа «Две ящерки», в котором барин предстал в негативном свете, уже в другом рассказе у Бажова не нашлось ни одного обидного определения в адрес Турчанинова. Отсюда вывод: Бажов прекрасно знал биографию Турчанинова, которая ему, как историку и писателю, была предоставлена на обозрение в архивах.

Бажов не мог не обратить внимания на запутанные факты появления Турчанинова в Соликамске и на дворцовые слухи, ходившие вокруг его имени. Одним словом, для Бажова, которому «тайны» были вторым после истории «хлебом», Турчанинов так и остался загадочным соликамским парнем. И вот в самом первом сказе «Дорогое имячко» появляется герой по прозвищу «соликамский» – спрашивается, почему не «архангельский», не «новгородский» или «кировский»? Оба героя – и Соликамский, и Турчанинов оказались у Азов-горы волею судьбы, им уготовленной. Один соликамский там прятал сокровища, а другой соликамский их находил; один соликамский спасал «старых людей», другой – завод от разорения.

Теперь сравним: П.П. Бажов имел православное образование, и А.Ф. Турчанинов был глубоко православным человеком; Бажов некоторое время учился в Перми, и Турчанинов пришёл из Соликамска Пермского края; Бажов в сказе «Дорогое имячко», по сути, повторил ведическое сказание, и Турчанинов был приверженцем «Домостроя», принципы жизни которого ведические. Всё перечисленное говорит лишь о том, что Бажов и Турчанинов были одного биографического «замеса». На поверхности же их разделяла только идеологическая компонента времени, вот этим, как мне видится, и воспользовался Бажов, чтобы скрыть свою симпатию к этому тайному для него человеку. И только понимание этого может снять противоречия, примерить противников и сторонников Бажова и Турчанинова, а разрешение их поможет разморозить наконец-то лёд неопределённости вокруг господского дома Турчанинова и Азов-горы.

Чтобы поставить точку в этом вопросе, попробуем найти ключ к тайне происхождения А.Ф. Турчанинова, поворошив те страницы истории, на которые пока исследователи не обратили внимание. Автор не ставит задачу, кому-либо и что-либо доказать, а лишь робко ставит галочки на пропущенных исторических эпизодах.

Что бы ни говорили, но мне видится, что миссия А.Ф. Турчанинова носила сакральный характер, отделённая от мира определённой целью для особого служения, смысл которого сторонний наблюдатель физическим инструментом познать не способен. Отсюда корни загадочности происхождения Турчанинова. Для истории это может так и остаться «белым пятном», если вектор не развернуть из горизонтальной плоскости материального восприятия в вертикальную плоскость – мир идей.

Миром правят идеи. Миссия человека на земле и есть идея, которую он призван осуществить в жизни. Чем благороднее человек, тем выше его идея, тем загадочнее его миссия. Но каким бы великим он ни был, ему всё равно приходилось воплощаться среди людей, иметь семью и работу, а значит, выполнять бытовые и профессиональные задачи, но это всё как оболочка вокруг его главной цели. Один такой человек выполняет свою миссию осознанно, другой – бессознательно, но ведомый тайной рукой. К последнему и можно отнести А.Ф. Турчанинова.

В чём же заключалась его миссия? Так её и определил П.П. Бажов – в роли «соликамского», Турчанинов должен был стать Хранителем Азов-горы и её пещеры – это его сакральная суть, а роль заводчика – это его земная суть. А кто был его невидимым «руками водителем» – об этом поговорим чуть позже.

Итак, фамилия Турчанинов для Алексея Фёдоровича, как показывает история, не является родовой, а благоприобретённой. Существует несколько версий его появления в семье соликамского купца М.Ф. Турчанинова.

– По версии К.И. Кокшарова, некий сирота Алёшка Васильев приглянулся соликамскому соледобытчику М.Ф. Турчанинову, и он решил взять его на воспитание и приучение к купеческим делам. После смерти Михаила Филипповича Алексей женился на его единственной дочери Феодосии, взяв её фамилию и наследство [10].

По версии Н.И. Павленко, Алексей Фёдорович значился иркутским купцом и был просто однофамильцем Турчаниновых, ему даже не пришлось менять фамилию, женившись на Феодосии [10].

По версии Ф.А. Прядильщикова, Турчанинов был вовсе не Васильевым, а Фёдоровым, который прибыл зимой как извозчик из Устюга в Соликамск, да так и остался в этом городе. Каким-то образом привлёк внимание Михаила Турчанинова, и тот сделал его своим помощником, а затем и зятем, дав ему свою фамилию [10].

Но мне встретилась и самая невероятная версия, которая была озвучена Н.И. Забродиной. И она ни за что не привлекла бы моё внимание, если бы её источником не стало Управление культуры и архива Пензенской области [12]. По этой версии оказывается, что А.Ф. Турчанинов был из крещёных евреев незнатного рода, который, благодаря Потёмкину, оказался при дворе Екатерины II и даже заведовал финансами царского двора. За эти заслуги перед императрицей он получил и дворянское звание, и заводы в Сибири?! Но эта версия более чем абсурдная, хотя бы потому, что заводы Турчанинов получил по велению Елизаветы Петровны, и тогда у него уже было собственное производство медной посуды на Урале, которая так восхитила императрицу.

Тем не менее происхождение А.Ф. Турчанинова от царского двора рассматривалось, например, К. Валишевским, но несколько иначе. Он ссылается на скандальные «Записки» П.В. Долгорукова, в которых Турчанинов был назван незаконнорождённым сыном Елизаветы Петровны и её двоюродного брата Платона Мусина-Пушкина [10]. Рождённого назвали Алексеем Фёдоровым, воспитали как купеческого сына во владениях Мусина-Пушкина под Симбирском. Повзрослевшего наследника отправили в Пермь, а затем по указанию сверху посватали к Феодосии Турчаниновой, приказав взять её фамилию. В придачу ему были дарованы дворянский титул и обширные земли.

Эту авантюрную версию не отвергают ни историки, ни потомки Турчанинова, поскольку был и второй свидетель этой истории, брат П.В. Долгорукова – В.В. Долгоруков, который познакомился с М. Турчаниновым во время своей 6-летней ссылки в Соликамске. А вот своим освобождением из следующей ссылки В.В. Долгоруков был обязан именно Елизавете Петровне. Поэтому вполне вероятно, что Василий Владимирович в благодарность за это помог императрице решить её деликатную проблему с незаконнорождённым сыном [10].

«Конечно, в этой истории не всё правда, но и считать, что всё в ней вымысел, также нельзя. Слишком много совпадений и подлинных реалий», – пишут авторы книги «Род Турчаниновых» [10]. Ведь исследователи и краеведы так и не смогли убедительно объяснить факт передачи Сысертского, Северского и Полевского заводов Турчанинову – какому-то купчишке, как презрительно называли его именитые претенденты-дворяне, такие как Строгонов, Демидов, Разумовский и Воронцов. К.И. Кокшаров и В.Н. Шишонко, изучив переписку Турчанинова, утверждали, что он имел «на своей руке какого-то сильного человека, который много помогал ему во всех делах» [10].

Кто же был этим покровителем? Возможно, ею была императрица Елизавета Петровна, предполагаемая мать Турчанинова, возможно, им мог быть придворный покровитель Турчанинова – Пётр Иванович Шувалов или его брат, очень загадочный фаворит императрицы – Иван Иванович Шувалов. Влияние обоих Шуваловых на императрицу было велико.  По одной из версий, Пётр Шувалов отвечал за уральские заводы, но сам не справлялся с их управлением, поэтому назначил своим поверенным в 1754 году А.Ф. Турчанинова, а затем и вовсе передал заводы в казну. Пётр Иванович, как высокий сановник, хоть и мог открыть любую дворцовую дверь и был близок к Елизавете Петровне, но поговаривали о его вороватости, поэтому она больше благоволила к его брату – Ивану Ивановичу. Он был единственным, кто обладал правом доклада у императрицы, готовил указы и объявлял их Сенату и губернаторам. К его советам она прислушивалась в первую очередь при принятии судьбоносных решений – внутригосударственных и внешнеполитических. Но об этой уникальной личности и его осведомлённости о происхождении Турчанинова будет сказано ниже.

  

П.И. Шувалов

И.И. Шувалов

Но не только само происхождение А.Ф. Турчанинова в Соликамске явилось историческим ребусом для исследователей, но и год его рождения, – а он очень важен, поскольку от него историки прослеживали хронологию всей его жизни и делали свои выводы. В книге «Род Турчаниновых» год рождения полевского заводчика указан как 1704-й, но под вопросом. Если исходить именно от него, то многие версии о происхождении Турчанинова, изложенные в этой книге, рассыпаются из-за фактологических нестыковок. Например, сказано, что последней в его семье родилась дочь Анна, это был 1780 год, – несложно подсчитать, что Турчанинову тогда было 76 лет. Однако в этой же книге «Род Турчаниновых» сказано, что Анна родилась, когда отцу было 69 лет, но элементарный подсчёт показывает, что тогда год его рождения должен быть не 1704-й, а 1711-й. Но даже 1711 год не является правдой, если брать версию происхождения Турчанинова как внебрачного сына Елизаветы Петровны, ведь императрица сама родилась в 1709-м, то есть ей было всего два года. И опять версия рассыпается, ведь, чтобы стать сыном Елизаветы Петровны, Турчанинов должен был родиться в лучшем случае между 1723 и 1725 годами. К этому времени Елизавета Петровна была уже зрелой и сластолюбивой царевной и вполне могла завести любовную интрижку. Судя по «Запискам» скандального П.В. Долгорукова, их у неё было немало, за это он и обвинял её в распущенности. В общем, таких нестыковок и в этой книге, и в других исследовательских материалах по Турчанинову немало.

Почему, когда рассматривалась версия внебрачного рождения А.Ф. Турчанинова от Елизаветы Петровны, никто не обратил внимания на присутствие при дворе Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны ещё двух Турчаниновых? Сведения о них весьма скудные, и история их очень запутанная. Известно только, что они были примерно одного возраста, оба по имени Александр и оба были при должностях камер-лакеев. Один из них, Александр Турчанинов, по отчеству Дмитриевич, будучи тайным сторонником наследника Анны Иоанновны – Ивана VI и знавший все ходы-выходы императорского дворца, стал соучастником заговора против Елизаветы Петровны. Но был уличён, осуждён, лишён языка и в 1742 году отправлен в ссылку сначала в Иркутск (!), а затем на Камчатку. Но почему-то в мемуарных «Записках» фельдмаршала Б.Х. Миниха, когда он описывал воцарение Елизаветы Петровны, этот Турчанинов вообще не упоминался, что более чем странно, ведь он же в один год с ним попал в опалу Елизаветы Петровны и в один год с ним был отправлен в ссылку.

Историю другого Александра Турчанинова также можно проследить в «Записках» Э. Миниха [13]), в них было сказано, что его отец, фельдмаршал Б.Х. Миних, в 1737 году при завоевании Очакова взял в плен сына турецкого паши Осман-бея и привёз его ко двору Анны Иоанновны. Мальчику было примерно 13 лет, то есть он как раз и соответствовал году рождения «незаконнорождённого сына» Елизаветы Петровны – 1723–1725-му. Турчонок ей понравился и был оставлен во дворце. Анна Иоанновна крестила этого турчонка, а Елизавета Петровна приставила его камер-лакеем к своему наследнику – Петру III, и числился он как Кутайсов. А после смерти Петра III он уже почему-то стал называться Александром Александровичем Турчаниновым со званием камердинера полковничьего ранга.

И далее отмечу странный поворот судьбы самого фельдмаршала Б.Х. Миниха. Стоило ему только потянуть нить судьбы от отца турчонка – паши Осман-бея, кстати, очень таинственного человека (турецкого птице-волхвователя и прорицателя), и насильно увезти его сына в Россию, где он и сделался Турчаниновым, так карма тут же отыгралась на самом Минихе. Он был оклеветан и по ложному обвинению в казнокрадстве указом Елизаветы Петровны от 1741 года приговорён к казни. Позже её заменили на двадцатилетнюю ссылку. Миних был отправлен на Урал в селение Пелым (Свердловская обл.), где, по сути, соседствовал с А.Ф. Турчаниновым, который стал хозяином сысертских и полевских заводов в 1758 году.

Вернёмся к турчонку, наречённому Александром Александровичем Турчаниновым. После восхождения на трон Екатерины II он был вынужден, как сторонник Петра, боясь опалы императрицы, спешно покинуть царский двор, спрятавшись в Орловской губернии, где вскоре и женился. И далее, согласно Запискам Ф.Ф. Вигеля [13], у него родились трое детей: два сына и дочь. Самой младшей была Анна Турчанинова, 1774 года рождения, которую впоследствии узнала вся российская и зарубежная знать XVIII века как поэтессу и философичку, но еще больше – как целительницу, ученицу школы Месмера, которую он основал во Франции при поддержке самого Сен-Жермена и при его кураторстве. Князь А.Н. Голицын, с которым Анна проводила месмерические сеансы, писал в своём «Журнале магнетических призывов», что Турчанинова называла себя то Анной Александровной, то Анной Алексеевной и к тому же представлялась наследницей заводов своего отца. Вот что пишет Голицын: «В конце 20-х годов финансовое положение сестёр Турчаниновых было далеко не блестящим. С 1816 года они вели долгую тяжбу с казной по поводу нерентабельности заводов. Было проиграно дело о наследстве по поводу претензий к приёмному сыну их брата» [13].

Но, как гласит история, у отца Анны – Александра Александровича никогда и никаких заводов не было! И сестёр у Анны Александровны не было! Зато заводы и сёстры были у дочери соликамского Турчанинова Алексея Фёдоровича, и его дочь Анна действительно вела тяжбу за наследство и с казной, и со своими сёстрами. В 1816 году был издан сенатский указ о «предании всех окружающих Турчанинову (жену А.Ф. Турчанинова. – Р. С.) приказчиков к уголовному суду, а поверенных Колтовской и Ивелич допустить к управлению» [13]. Колтовская и Ивелич были сёстрами соликамской Анны, а «приёмным сыном их брата» был её племянник Александр от брата Александра – Александр Александрович. Согласно родословной, показанной в книге «Род Турчаниновых», племянник считался родным сыном, но по странной причине документы о его рождении были утеряны, и ему было отказано в дворянском титуле, а за этим последовал отказ и в наследстве.

Что из этого следует? Историков, которые прослеживают хронологию русских родовых фамилий, не всегда интересует пласт каких-то тайных увлечений человека, связанных с мистикой, эзотерикой и тому подобными вещами, потому что не все готовы заниматься этой тонкодуховной областью знаний. Но ряд историков готовы к этому и выбирают именно тему масонства. Вроде существует одна историческая наука, но выходит, что каждая глава её – как будто сама по себе. Поэтому кто сегодня из историков может ответить на вопрос: зачем дочь орловского Турчанинова вводила в заблуждение Голицына, представляясь двойником дочери уральского Турчанинова? И можно ли в этом как-то разобраться?

Разобраться можно, если принять во внимание историю русского масонства и масонов. Практически все дворянские фамилии русской элиты XVIII века входили в масонские ордена, которые становились своего рода теневыми образовательными учреждениями, в которых познавались сакральные стороны Бытия во всех областях знаний – историческая наука не была исключением. Среди масонов, например, фамилия И.И. Шувалова звучала нередко, он состоял в Петербургской ложе французской рыцарской системы. Он был президентом Академии художеств, почётным членом Императорской академии наук и действительным членом Российской академии наук, основателем Московского университета, меценатом, благотворителем. Его называли первым министром просвещения России. Иван Иванович имел придворный чин 2-го класса обер-камергера и от дальнейших званий и почестей категорически отказывался, даже не принял титул графа и был равнодушен не только к славе, но и к деньгам.

Своё влиятельное положение И.И. Шувалов использовал не для каких-то эгоистических целей, не ради наживы и выгоды, а во благо интересов государства. Он писал: «Считайте, милостивый государь, что я мёртв для самого себя, когда себе ничего не желаю, о себе не думаю, а всё для того, чтобы удостоиться имени честного человека» [15]. В доме Шувалова (это констатировал хронолог Пыляев) в Петербурге проживал и творил художник П.А. Ротари – тот, кто написал единственный портрет Учителя Сен-Жермена. Если кто пожелает заглянуть серьёзно в историю масонства, то сможет понять, какую роль играл представитель Гималайского Братства Сен-Жермен в истории России XVIII века. Вполне возможно, что И.И. Шувалов встречался с Сен-Жерменом во время его пребывания в Петербурге.

Выше было сказано, что И.И. Шувалов мог знать тайну появления Турчанинова при царском дворе, потому что его отец – Иван Максимович Шувалов служил под началом Б.Х. Миниха, о котором говорилось выше. Иван Максимович участвовал в штурме Очакова, во время которого и был захвачен в плен турчонок, впоследствии ставший Турчаниновым, и об этом мог знать его сын – Иван Иванович.

Итак, версия, что А.Ф. Турчанинов мог иметь свой выход в жизнь из дворцовых палат, сыном ли Елизаветы Петровны, загадочным ли турчонком, небезосновательна. Иначе как объяснить, что этот турчонок, которого Миних доставил во дворец и которого нарекли Александром Александровичем Турчаниновым, родил дочь Анну, а та, повзрослев, стала рассказывать далеко не свою историю, а историю другой Анны – дочери уральского горнозаводчика А.Ф. Турчанинова.

В книге «Род Турчаниновых» было сделано следующее заключение по происхождению Алексея Фёдоровича: «Из предъявленных версий ни одна не может претендовать на неоспоримость доказательств, при этом все они нуждаются в дополнительном расследовании и новых документальных свидетельствах» [10]. Трудно не согласиться с этим, есть над чем поработать историкам, но для начала стоит разобраться, кто есть кто из этих двух Аннушек Турчаниновых, тогда, может, и поймём, откуда появился в Соликамске А.Ф. Турчанинов.

Нам хочется также понять, кем был выдан мандат на владение Полевским заводом и недрами, а самое главное – Азов-горой, именно Турчанинову, а не другим претендентам: Демидову, Строгонову, Воронцову и Ягужинскому. Заводы и рудники документально перешли Турчанинову по Указу Елизаветы Петровны в 1758 году, но способствовал этому, как мне видится, И.И. Шувалов. Шувалов – выходец из семьи обедневших дворян, он, будучи по своей благородной природе человеколюбцем, более всего сочувствовал людям, которые, как и он сам, умели всего добиваться силой своего таланта и усердия, а не денег. В восьмом номере альманаха «Философский век» сказано: «У Шувалова было чутьё на способных людей, он умел отыскать их среди толпы и поддержать…». Полагаю, что его чутьё и привело к тому, что собственником полевских богатств стал не избалованный дворянин, а усердный, ответственный, рачительный, ценящий красоту и природу трудовой подвижник, каким и был А.Ф. Турчанинов. Покровительствующая рука И.И. Шувалова отвела всех претендентов не только от уральских заводов, но и от Азов-горы.

Пещера, о которой писал П. Бажов, на тот момент ещё была открыта, но вход в неё уже было трудно отыскать. Для простого человека она была обыкновенной пещерой, а для масона уральская пещера была сокровенным местом – входом в подземные лабиринты, ведущие в священную Шамбалу. Да, русские масоны там были, об этом писала Е.П. Блаватская: «…не один русский мистик проходил в Тибет через Уральские горы в поисках знания и Посвящения в неизвестных святилищах Центральной Азии».

Е.И. Рерих писала, что граф С.Р. Воронцов, в масонской ложе которого участвовал И.И. Шувалов, также побывал в Шамбале, а провёл его туда Сен-Жермен [17], который по разрешению Екатерины II инкогнито побывал на Среднем Урале. И это Он поведал масонам, что там есть сокровенная пещера, в которой хранится Чёрный алмаз Тота Гермес. Он обещал им извлечь его, когда придёт суждённый час, после чего должна наступить эра справедливости и добра [18]. Но разве не об этом же писал Бажов в сказе «Дорогое имячко»?

И, конечно, встал вопрос у Главного Хранителя Азов-горы – Сен-Жермена: кто должен стать привратником пещеры Азов-горы? Претендовавшего на полевские богатства Демидова ставить было нельзя, он был грубым, жадным и жестоким. Масонов – Строгонова и Воронцова, таких же претендентов, к тому же знавших о пещере в Азов-горе, ставить тоже было нельзя по причине того, что Екатерина II развернула против масонов настоящую войну.

Через масонов легко было подобраться к тайному входу, ведущему в запретные области Тибета и Гималаев. Нужен был человек, не причастный к масонству, вот выбор и упал на Турчанинова – человека «из ниоткуда», но с огромными задатками на Служение. А увидел эти задатки И.И. Шувалов, кристально чистый и бескорыстный Служитель России, сердце которого было открыто приказу Учителя Сен-Жермена.

Где-то там, за пределом познания,

Где загадка, туманность и тайна,

Некто скрытый готовит заранее

Всё, что позже случится случайно…

И. Губерман

А.Ф. Турчанинов пришёл в этот мир, лишённый всего, и ушёл, не оставив после себя никакого завещания на свои, собранные добросовестным трудом, богатства. И это ещё раз подчёркивает его непохожесть на представителей других уральских заводских династий. Учителя человечества не признают материального наследования, ибо оно, лишённое духовного смысла, становится источником зла на Земле. Единственное, что должен человек наследовать от своих предков, – это культурный и трудовой опыт.

Уральский самородок В.Е. Грум-Гржимайло писал: «Каждый человек должен внимательно отнестись к своим способностям и упражнять их, работать всю жизнь в принятом направлении со всей добросовестностью и всеми усилиями, на которые он способен… (и тогда) он умрёт счастливым, что не зарыл данного ему таланта. Вот секрет счастливой жизни, вот мой завет: работайте и работайте – придёт время, когда вы неожиданно для себя проснётесь больным человеком, а затем спокойно встретите смерть как заслуженную награду» [4].

П. Бушмяк писал, что, по легенде, А.Ф. Турчанинов умер во сне, сидя в кресле, отойдя в мир иной без криков и страданий. Похоронен он в Александро-Невской лавре, а деньги на надгробие были собраны среди рабочих его заводов. На памятнике выгравированы слова: «Памятник сооружён потомками (здесь) погребённаго в знак искренняго к нему почитания и любви. Он, имея дарования отменныя, истощал труды на многия полезныя деяния и оставил наследующим по себе неизгладимую память» (10).

^{Памятник А.Ф. Турчанинову в Санкт-Петербурге}