Дельфис

Инварианты в нашей жизни

Удивительно, но к отказу от традиционно установившегося понятия времени и к необходимости новой концепции восприятия окружающего нас мира, основанной на ведущей роли информации, ученые пришли разными путями. Х.Хармут [9] — через математическую физику и теорию информации, а один из наиболее выдающихся психологов конца нашего столетия Дж.Гибсон [1] — изучая психофизиологию восприятия. Платой за новизну в обоих случаях явилась многолетняя и еще не завершившаяся ожесточенная борьба со сторонниками устоявшихся взглядов. Впервые была полностью осознана фундаментальная роль понятия инварианта и связанного с ним понятия подобия при описании взаимодействия человека и вообще биологических систем с окружающей средой.

Интуитивно подобие воспринимаемых нами образов, процессов понимается как сохранение неизменными некоторых их характеристик. Хотя отдельные элементы понятия инварианта давно используются в естественных науках (математике, теории подобия, кибернетике), а также в повседневной жизни, его обобщающая, мировоззренческая и даже философская роль стала раскрываться только сейчас. Справедливости ради надо сказать, что тысячелетия назад, со времен Гермеса Трисмегиста, принцип «аналогии», «симпатии», «подобия» играл основополагающую роль в мировосприятии. Даже в средние века, когда все античное наследие было в основном утрачено, но не совсем забыто, этот принцип активно использовался в физике, медицине и алхимии. И лишь в эпоху «прогресса и достижений» он был настолько забыт, что истинную его роль приходится специально восстанавливать.

Считается, что все процессы, в том числе и подобные, развиваются во времени. В новой трактовке Дж.Гибсона время не является «независимым» процессом: «Миф, что события происходят во времени. <...> Пора относиться к событиям, как к первичным реалиям, а ко времени, как к производной от них абстракции — понятию, выведенному в основном из регулярно повторяющихся событий, например, тиканья часов. Воспринимаются события, а не время». Восприятие наблюдаемого мира не происходит во времени. Отличать прошлое от настоящего позволяют нам лишь запоминание и осознание сопровождающих восприятие изменений в нашем собственном организме или внешней обстановке (типа смены дня ночью, перемещения стрелки на часах, отрывания листков специального счетчика-календаря). Повседневный опыт подтверждает это: вспомним фразы — «Во время обеда», «Во время войны», «Зимой».

В психологии ранее считалось, что воспринимаемые предметы приобретают субъективное значение, выявляемое в длительном, сложном и не до конца ясном процессе переработки, сопоставления и запоминания информации. Но оказывается, что оно уже содержится в самой воспринимаемой и кодируемой нейросистемой информации и лишь «читается», «узнается», если соответствует некоторым инвариантам, закодированным в нейроструктуре образам и «сценам», генетически наследуемым (как у пчелы, которую ничему не надо обучать) или отчасти сформированным в процессе жизнедеятельности и специального обучения (как у человека и животных).

Таким образом, происходит практически «мгновенное» выявление и опознание, если в нейросистеме имеются ранее сформированные, закодированные образы. Они отнюдь не обладают свойствами фотографии, не повторяют реальных форм предметов. Заготовленные заранее в нейросистеме образы — своеобразные «ключи», или «пароли», которые фактически запускают эволюционно отобранные программы поведения. Иначе говоря, коды поступающей информации «стягиваются» в активной, изменяющей свое состояние среде нейросистемы к ранее сформированным образам [3], благодаря этому приобретают субъективное значение и способствуют старту программ поведения. А те могут быть «жесткими», как у насекомых, или более гибкими и корректируемыми в процессе выполнения, как у млекопитающих и человека.

В дальнейшем, для облегчения терминологической «стыковки» психологии, теории информации и синергетики, будем считать, что воспринимаемые нами линии и определенное постоянство окружающих форм предметов являются инвариантами кодов нейросистемы, соответствующими изображениям на сетчатке глаза при изменениях в оптической текстуре. Происходящие вариации «провоцируются» нами, даже если их нет на самом деле, ибо постоянство или инвариантность можно обнаружить лишь на фоне изменений чего-либо. Глаз практически нельзя зафиксировать, он все время совершает серии мелких движений, порождая необходимые изменения. Воспринимаемое постоянство объекта создается инвариантностью его информационной структуры, а не постоянством стимуляции. Так, отличительные черты лица человека — глаза, рот, нос, уши — можно считать условно инвариантами «кода лица», сохраняющими свое значение безотносительно к чьей-либо личности и движениям, мимике.

Слово, будучи определенной последовательностью звуков, тоже является инвариантом кода воспринимаемой звуковой информации. Оно постепенно приобретает это свойство благодаря формированию признаков подобия при обучении языку. Обладающая инвариантными свойствами последовательность частот колебаний, произносимых индивидуально в различных диапазонах (басом, дискантом, шепотом), ставится в соответствие другим, ранее сформированным в нейросистеме инвариантам-понятиям, и тому, что мы воспринимаем как предметы окружающей обстановки.

Фиксация в сознании некоторой устойчивой, стабильной структуры лежит в основе психофизиологических процессов не только зрительного, но и звукового восприятия, а также других форм связи организма с физическим миром. Когда информация отделяется от стимула и перестает быть непосредственно связанной с актом ее получения, она начинает самостоятельную жизнь в форме инвариантов, которым соответствуют зрительные или другие образы. Манипулируя ими, мы можем воображать, планировать, грезить, видеть сны, различать цветы по запаху.

Процесс познания с точки зрения информационного подхода является процессом дальнейшего абстрагирования инвариантов, субъективно задающих реальный для нас мир. Предельный случай достигается в формально-логическом мышлении и математике, где производятся преобразования с инвариантами, которым приписываются некоторые абстрактные качества, ограничивающие набор действий с ними. Понятия инварианта, образа и соответствующего кода в нашем рассмотрении близки по смыслу.

Образ некоторого явления может быть сформирован на основе повторяющейся или подобной в каком-либо смысле последовательности причинно-следственных связей или кодов, поставленных в соответствие наблюдаемым или воображаемым изменениям. Теория подобия, наиболее развитая в электротехнике, кибернетике и механике, дает нам широкий спектр критериев подобия, сохранения инвариантными важнейших черт самых различных по природе процессов. Так, подобие может быть частичным, опосредованным длинной цепочкой причинно-следственных связей, в результате которых «общие черты» сохраняются лишь частично. Теория подобия позволяет искать инварианты не только отдельных величин, фиксируемых в явлениях различной природы, но и их комбинаций.

Известно, что образное мышление считается более изобретательным и продуктивным по сравнению с последовательным абстрактным мышлением, свойственном людям аналитического склада ума. По-видимому, именно образное мышление позволяет легче манипулировать «графически оформленными» моделями причинно-следственной цепи связей, целостно воспроизводить их, минуя длительное последовательное прохождение каждого звена, что характерно для аналитического мышления. Инвариантностью «образов» или причинно-следственных связей, порождаемых, например, дифференциальными уравнениями, выведенными на основе физических законов или устойчивых инвариантов кодов событий, не зависимых от человеческого сознания, объясняется их «непостижимая эффективность» в самых различных областях знания.

Категории формы и образа, употребляемые в искусствоведении и культурологии без какой-либо содержательной трактовки, как нечто само собой разумеющееся, получают в теоретико-информационном аспекте единое наполнение, будучи кодами, в которых «зашифрованы» специфические признаки той или иной формы. Представляется возможным формализовать и отделить общие и различающиеся признаки изображений, музыкальных произведений и творческий «почерк» авторов.

Резюмируя, можно сказать, что распознавание образов базируется на формировании инвариантных структур или кодов, как врожденных, так и формируемых в процессе динамического, активного взаимодействия с внешней средой. Далее будет показано, что традиционно используемые понятия физического пространства и времени носят субъективный характер и не являются необходимыми для описания физических процессов. Такие атрибуты, как направленность и непрерывность времени, как и мнение о том, что «реальное» (физическое) пространство трехмерно, соответствуют действительности не более чем сформированная в нашем сознании удобная модель. Приписываемые пространству свойства зависят от используемой координатной системы. Физическое пространство не обладает свойством мерности, им обладают системы координат.

По мере исторического развития модели пространства и времени могут изменяться и усложняться. Например, использование эйнштейновского понятия четырехмерного пространственно-временного континуума, наделяемого специальными свойствами (инвариантность интервала, включающего в себя, помимо координат, постоянную скорость света и ньютоновское время), позволяет в ряде случаев объяснить более широкий класс явлений окружающего мира. Но по-прежнему это понятие — лишь модель, базирующаяся на сверхабстрактной концепции континуума, противоречащей конечности потоков информации и энергии в физических явлениях. Нет наблюдений, которые доказывали бы существование непрерывного физического пространства.

Субъективность понятия физического пространства, необязательность понятия времени для описания происходящих событий, которые сами и порождают фиксируемое нами время, имеют глубокие аналогии с трактовкой иллюзорности материального мира и связанных с ним первичных понятий времени, пространства и образа в ведантической и буддийской доктрине Майи [5]. Согласно ей, пространство, цвет, образ, звук, время — все это одинаково иллюзорно, то есть субъективно, и обусловлено используемой системой координат и «конструкцией» нашей материальной оболочки.

Несмотря на многочисленные, глубокие и новаторские работы, посвященные роли символов в культуре, религии и искусстве [9], вплоть до настоящего времени остается не понятой природа их организующего начала, синергетический аспект роли символов в культуре и социальных процессах.

Итак, мы обсудили основополагающую, фундаментальную роль понятия инварианта не только в математике, физике и кибернетике, но и в физиологии восприятия, психологии. Попытаемся теперь очень схематично и кратко выявить роль инварианта-символа в религии и социуме с позиции теории инвариантов.

Религиозная практика всех времен и народов использует основные свойства инварианта (образа, символа) в его теоретико-информационной трактовке для формирования в индивидуальном и массовом сознании людей непротиворечивой картины мира, сохраняющейся, устойчивой ко всевозможным изменениям. Картины, не вступающей в противоборство с едиными законами Слова, данными в религиозных откровениях адептами различных религий. Сохранение «любой ценой» неизменными догматов веры, каким бы «реакционным» и «не соответствующим изменившимся реалиям» они ни казались, также есть не что иное, как стремление к упрочению инварианта — основы сохранения с наименьшими жертвами систем регуляции связей человеческих сообществ вопреки временным «новым веяниям».

Множественность религиозных образов, например в индуизме, буддизме, отнюдь не является следствием «дикости» и «примитивности», а напротив, олицетворяет более сложное понимание взаимоотношений человека с Космосом, богатство связей различных категорий материального мира, персонифицированных «ответственными за них» различными божествами, взаимоотношения между которыми нельзя нарушать, рискуя вызвать «гнев Богов».

Такой сложный символ, как мандала на Востоке, есть не что иное, как инвариант, способствовавший формированию и сохранению ансамбля связей между сознанием и материальным миром. Схожие по форме символы прослеживаются во многих религиях, но часто имеют неодинаковый смысл, зависящий от конкретных традиций. Они, скорее, характеризуют кодируемую символом систему связей между различными понятиями и объектами. Символ-мандала, будучи укрупненной, образной моделью мира, с глубокой математической, физической, и, если угодно, этической основой, имеет не меньше прав на существование, чем самые современные и математизированные экологические модели, не учитывающие зачастую тысячелетний опыт взаимодействия человека с себе подобными и Природой, как раз и олицетворенный в древних символах¹.

«Смерть богов», смена символов как инвариантных структур сознания людей, организующих восприятие мира и поведение, утрата единого организующего начала, умножение нетерпимых друг к другу религий — все это неизбежно ведет к катастрофическим последствиям, после чего, как правило, приходится «все начинать заново». Вспомним крушение язычества в Римской империи, начавшееся с момента, когда императору Нерону сообщили, что «Великий бог Пан — умер», эпоху Реформации и пересмотра ряда христианских догматов на Западе. Атеизм, непонимание и отрицание религии наиболее образованными членами общества способствовали наиболее хаотическим, неуправляемым процессам и крайним проявлениям, массовым жертвам Великой Французской и Октябрьской революций. В свою очередь, к аналогичной дестабилизации религиозных и исторически сложившихся во взаимодействии с ними государственных систем в настоящее время может привести насаждаемая без всякого разбора «религиозность», например распространение самых разнообразных религиозных воззрений в сферы с чуждыми им религиозными инвариантами-традициями.

Что является наукой?

Процесс познания можно трактовать по-разному. В контексте понятия инварианта, его можно рассматривать как накопление «кусочков» абстрактных инвариантов-кодов физических или общественных законов, либо просто кодов эмпирических, неотвлеченных знаний. Это и активная деятельность по выявлению абстрактных инвариантов в массе фактов, получаемых при целенаправленной исследовательской деятельности, и считывание уже готовых инвариантов, закодированных словом или символом в книгах и учебниках.

Возможность кодирования достаточно сложных последовательностей причинно-следственных связей, обладающих свойством непротиворечивости и саморазвития путем выведения одних следствий из других, зависит от приспособленности мозга конкретного индивида к комбинированию новых причинно-следственных связей из «заготовок» абстрактных инвариантов, усвоенных в школе, вузе. Непротиворечивость и возможность формирования новых комбинаций инвариантов из старых становятся необходимым атрибутом «научности» мышления. Итогом этого являются периодически наступающие кризисы в науке, в результате которых разрешается использование новых инвариантов и уничтожается или ограничивается область действия старых. Если «заготовок» инвариантов нет, то есть субъект необучен, или необходимые «заготовки» просто отсутствуют вследствие недостаточности наших знаний о явлении, новый инвариант не из чего полностью «сложить», и он приобретает фрагментарный характер. Фрагменты не связаны между собой стройной последовательностью зримых причинно-следственных связей. Тогда знания приобретают «магический» характер, объединяя коды некоторых явлений без кодов промежуточных механизмов в их взаимодействии. Однако это отнюдь не означает, что созданный инвариант полностью ошибочен и его нельзя использовать практически. Эмпирические знания психосоматических эффектов, сопровождающих магические ритуалы, особенно в гипнотическом состоянии, излечили и продолжают излечивать не одну сотню поколений благодарных пациентов. Прогресс состоит лишь в массовости позитивного воздействия (например, по телевидению); а регресс — в возникновении нежелательных эффектов у части пациентов из-за отсутствия индивидуального подхода, ибо существуют значительные индивидуальные вариации состояния пациентов, для части которых противопоказаны даже малейшие напряжения функциональных систем организма.

В этом смысле «магические» знания являются наукой, но инварианты, с которыми она оперирует, не обладают свойством комбинируемости между собой или объединения с помощью более общих инвариантов физических законов в целостную и минимально противоречивую последовательность. Правомерно считать, что ряд представлений квантовой механики, не имея аналогов и не будучи выводимыми из классических представлений, являются в данном смысле тоже «магическими»! Классическим примером служит введенный без каких-либо обоснований Н.Бором постулат о наличии в атомных системах стационарных дискретных электронных орбит.

Приведем еще один пример. Последним наиболее впечатляющим достижением физической и математической мысли, дополняющим достижения И.Ньютона и А.Эйнштейна, как считают некоторые специалисты, является новая теория физического вакуума Г.И.Шипова, достаточно обоснованно претендующая на роль долгожданной теории единого поля [8]. То, что эти идеи не всеми пока признаны, наверное, не должно нас смущать. Ведь потребовалось почти две тысячи лет, чтобы системе мира Птолемея пришла на смену другая — Коперника, а одновременно с полетом первого аэроплана вышла научная работа, убедительно обосновывающая невозможность полета аппарата тяжелее воздуха. Новая теория вакуума слишком многое непротиворечиво объясняет, обходясь без «парадоксов и загадок» современной квантовой механики, чтобы ее было можно замолчать или не замечать.

Среди ее следствий — наличие и фиксация в окружающем нас мире, в основном заполненным вакуумом, торсионных (от torsion — кручение) полей. Одним из их проявлений являются поля и силы инерции материальных объектов, рассматриваемых как возбужденные состояния вакуума. Торсионные поля, будучи неотъемлемой частью всех материальных предметов, процессов и всевозможных источников электромагнитного поля, способны переносить информацию о состоянии живых и косных систем на огромные расстояния со скоростями, большими скорости света, и бесконечно малыми энергетическими затратами. Наличие именно такой информации о состоянии косной материи (звезд) впервые показал известный астроном Н.А.Козырев в своих опытах, неоднократно подвергавшихся перепроверке². Примечательно, что в отличие от электромагнитных полей, торсионные не экранируются теми же средствами. Взаимодействия живых систем с электромагнитными и торсионными полями называют биоэнергоинформационными, или слабыми экологическими связями. «Магические» феномены дальнодействия и обратного цитопатического эффекта, обнаруженные Н.Л.Лупичевым [4] и В.П.Казначеевым [2], означающие передачу информации между пространственно разнесенными простейшими биообъектами типа клеточных культур и сопровождаемые изменением их состояния, получают естественное объяснение как раз благодаря новой теории физического вакуума. Экспериментально А.Л.Чижевским [7] и В.П.Казначеевым [2] показано, что инициируемые различными источниками, в том числе изменениями геомагнитного (а следовательно и торсионного) фона, биоэнергоинформационные взаимодействия играют огромную роль не только в биологических, но и в исторических, социальных процессах.

Следы нашей мысли и формы нашего тела распространяются и фиксируются в окружающем вакууме и на материальных телах в виде торсионного «фантома», пока не «смываются» более мощными полями других тел — магнитными и сопутствующими им торсионными. В указанном смысле становится более понятной оккультная тибетская практика изготовления «тулку», по сути долгоживущих в окружающем вакууме торсионных фантомов, имеющих слабые электромагнитные проявления. Все это порождается сознанием «мага» и воспринимается другими людьми в виде реальных объектов. «Выход из тела», а точнее отделение от тела части торсионного фантома, возбудившего вакуум, можно интерпретировать сходным образом.

Характерно, что лишь долгое, достигаемое изнурительными упражнениями сосредоточение сознания и фиксация мыслеформы (вакуумного торсионного фантома), способно обеспечить ему достаточно длительное существование.

Новая теория физического вакуума, как и новая теоретико-информационная трактовка пространства и времени, согласуется с концепцией Майи. Изначальное сознание, откуда возникает Майя, превосходит по масштабам пределы материально воплощенных творений — физических миров и вселенных. Абсолютное «ничто» вакуума может быть возбуждено («разбужено») первичными безмассовыми торсионными полями — хранителями кодов саморазвивающейся программы «божественного Слова». Она же, в свою очередь, заключает в себе полный цикл прошлого, настоящего и будущего существований.

С другой стороны, можно допустить, что и человеческая мысль в виде торсионного возбуждения вакуума и в форме материальных проявлений человеческой деятельности является одной из компонент, обеспечивающих саморазвитие процесса воплощения такой суперпрограммы. Поэтому вопрос «психогигиены» человечества, то есть соответствия мышления глобальным целям, стоит сейчас наиболее остро, особенно из-за искусственного обособления человека от Космоса и Природы, а также роста его материального могущества, способного исказить начальные цели программы.

Логично предположить, что наши мысли в форме торсионных возбуждений тоже воспринимаются Суперпрограммой (аналогом «Всевидящего ока», изображаемого на куполах церквей). Естественно, что в такой программе, рассчитанной на невообразимо большой срок функционирования, предусмотрена «защита от порчи» в процессе ее выполнения. Это возможно с помощью устранения негативных торсионных возбуждений - мыслеформ через покаяние, а для материальных проявлений — исправления сделанных ошибок даже путем прекращения существования носителя негативной информации, то есть самого нарушителя или его потомков, дабы избежать распространения нежелательных генетически наследуемых свойств. В этом просматривается глубокая аналогия с понятием Кармы, развитым в восточной философии, которую предстоит осмыслить в дальнейшем. Быть может, это сделает заинтересованный читатель.

Многомерные пространства. Абстракция или повседневная реальность? Существует ли время?

Со школьной скамьи мы смирились с невозможностью представить себе что-либо в четырех или, упаси Боже, в пяти измерениях. Однако такие пространства, большей размерности, можно построить даже «подручными средствами» из шариков и проволочек, что и сделал Х.Хармут [6], из книги которого мы используем несколько наглядных иллюстраций. Рис.1 — 4 позволяют убедиться в физической реальности привычных систем осей координат (СОК) — одномерной (типа линейки), двумерной (изобразимой на листе бумаги), трехмерной (объемной), а также четырехмерной. Правда, все они чуть-чуть необычны, ибо построены из колец. Поэтому такие системы называются кольцевыми и по сути являются неограниченными, образуя замкнутую систему пересекающихся колец. Каждое из них имеет минимум два деления (для фиксации положения частицы или точки по принципу «да-нет») и называются диадическими. На рис. 1 — 4 некоторые кольца «сплюснуты» для облегчения изображения. Кольца могут иметь и больше делений, наподобие круглого циферблата часов.

^{Рис. 1. Одномерная кольцевая диадическая система координат. На правом рисунке кольца сплюснуты}

Цифры 00, 01, 10, 11 в узлах (точках пересечений), например — двумерной решетки (см. рис. 2), записаны в двоичном коде, и 01 означает, что точка находится в положении х = 0, у= 1, а запись 11, что х= 1, у= 1 и т.д. Коды 00, 01, 10, 11 характеризуют позицию в узле кольцевой решетки и являются одновременно двоичными числами, которые можно перевести в обычную десятичную систему (0, 1, 2, 3...). Таким образом, происходящие изменения в положении частицы (или в общем случае изменения вообще) определяются набором цифр-кодов. При этом для фиксации изменений понятие времени оказывается совершенно не нужным! Если в системе ничего не происходит, то для нее собственное, «субъективное», время останавливается, а как что-либо случается, то меняется и набор кодирующих событие цифр. Если же частица вновь занимает первоначальное положение, то состояние системы «возвращается на круги своя», вновь оказывается в начале «субъективного» времени. Такое описание происходящего никак нельзя уподобить ходу событий в непрерывном, равномерно и неограниченно увеличивающемся, бесконечно делимом и однонаправленном времени Ньютона. В дальнейшем мы обнаружим, что фиксация изменений без использования внешнего времени (типа часов), имеет глубокие аналогии с древнейшей трактовкой основополагающих категорий материального мира.

^{Рис. 2. Двумерная кольцевая диадическая система координат х,у. На правом рисунке кольца сплюснуты}

Размерность дискретных неограниченных систем координат определяется числом пересекающихся колец в каждом узле образуемой ими решетки. Изображенные координатные системы представляют собой тот предельный случай, который допускает наиболее наглядную иллюстрацию существования дискретных, неограниченных (кольцевых) СОК, но тем не менее имеющих конечное число отсчетов. Впрочем, уже давно никого не удивляет круглый циферблат часов, обладающий теми же свойствами начинать новый счет времени после достижения цифры 12, и никого не пугает «конец времени» после достижения стрелкой этого деления.

Возникает вопрос: как обеспечить необходимую точность измерений в кольцевых системах координат? Это можно сделать двумя способами: либо увеличить число маленьких колец, оставив в них прежнее число делений (значит — увеличить «мерность» пространства) , либо увеличить число делений на кольцах, сохранив само их число.

^{Рис. 3. Трехмерная кольцевая диадическая система осей координат x,y,z (кольца сплюснуты)}

При увеличении числа делений на кольцах двумерной (либо трехмерной) СОК, изображенной на рис.3, она все более приближается к общепринятой декартовой, отличаясь, однако, чрезвычайно важной «деталью» — конечностью числа интервалов измерений или конечностью интервала. Это отличие носит принципиальный характер, так как предполагает отказ от внедренного в наше сознание в течение двух тысячелетий со времен Аристотеля сверхабстрактного понятия континуума, предполагающего бесконечную делимость пространства и времени на сколь угодно малые интервалы и искусственно перенесенного из области абстрактной математики в область физической реальности.

Необходимость отказа от использования пространственно-временного континуума при описании физических явлений на микроуровне понималась наиболее выдающимися умами прошлого и настоящего — философом Давидом Юмом и одним из основателей квантовой механики — Эрвином Шредингером. По мнению последнего, «идея непрерывного диапазона, такая знакомая современным математикам, является чем-то чрезмерным, огромной экстраполяцией того, что нам в действительности доступно».

^{Рис. 4. Четырехмерная диадическая кольцевая система координат (x,y,z,w)}

Синергетика убедительно показывает, что даже слабая связь циклических процессов порождает их синхронизацию. При этом соотношение периодов, характерных времен повторяемости, инвариантности ведущего (внешнего) и ведомого (пассивного) процессов носит дискретный, неслучайный характер, подчиняющийся законам музыкальной гармонии. Многочисленные физиологические данные подтверждают, что реакция, изменение параметров состояния живых организмов в ответ даже на плавное изменение внешних воздействий также носит дискретный характер. Например, соотношение характерных периодов кардио-респираторной системы человека при плавном увеличении физической нагрузки на велотренажере изменяются ступенчато по мере возрастания напряженности их работы в отношении 3/4, 2/3 и 1/2, а отнюдь не плавно следует за изменением нагрузки.

Очевидно, что любая биологическая система не в состоянии оперировать бесконечно большой информацией о бесконечно малых, континуальных изменениях внешней и внутренней среды: это потребовало бы бесконечно большой энергии. Поэтому с позиций теории информации любые изменения системы также должны носить квантованный характер, ограничивающий количество информации. Природа специально позаботилась об ограничении поступающей и перерабатываемой информации, обусловив дискретность изменения параметров состояния живых организмов и создав пороги чувствительности их сенсорных систем.

Следствием признания дискретности реального физического пространства, времени и использования удовлетворяющих этим принципам дискретных кольцевых СОК для описания явлений, является ряд парадоксальных на первый взгляд выводов:

1. Время не существует объективно, а порождается происходящими событиями, фиксируемыми памятью или приборами. Для нас оно является скорее субъективным масштабом при последовательной регистрации изменений внешней среды.

2. Наше физическое пространство не обладает свойством размерности; число измерений определяется используемой системой осей координат. Нет необходимости приписывать существующему в нашей психике «физическому» пространству не присущих ему реально качеств: быть евклидовым или искривленным, либо обладать топологией континуума. Каждое из этих свойств должно соответствовать конкретной координатной системе, а не эволюционно и субъективно сформированному «физическому» пространству.

3. Реальное, фиксируемое органами чувств и приборами (а не абстрактное, базирующееся на концепции континуума), пространство и время — дискретны. Для описания каких-либо изменений, например перемещения точки или частицы в дискретных кольцевых системах осей координат любой размерности, вполне достаточно одномерной последовательности кодов, или «слов», характеризующих изменение ее положения относительно узлов (перенумерованных точек пересечения колец СОК). Использование понятия времени не является необходимым для математического описания физических процессов. Скорость распространения частиц также может быть рассчитана без привлечения понятия времени.

Таким образом, многомерные дискретные кольцевые системы осей координат — физически реальны, их модели можно строить из шариков и проволочек, они не являются математической абстракцией. В таких системах координат пространственная и временная координаты эквивалентны и являются взаимозаменяемыми. В зависимости от способа кодирования одно и то же движение (например, поступательное) может восприниматься совершенно по-разному: то как скачкообразное возвратно-поступательное с общей тенденцией продвижения вперед, то как обычное поступательное.

Интересно, что в свете новых физических и математических понятий, которых мы коснулись, древний символ Вечности и циклического времени, как дракона или змеи, изогнувшейся кольцом и заглатывающей собственный хвост, получает гораздо более глубокую трактовку. Если раньше в нем усматривали в лучшем случае упрощенные представления о цикличности природных сезонных изменений, то теперь становится более понятной его глубокое физическое и мировоззренческое наполнение. Во-первых — это цикличность и дискретность принципов организации и существования мира — от «дней» и «ночей Брамы» до годовых циклов обращения планет вокруг Солнца, биоритмов процессов жизнедеятельности (периодичность последних следует законам музыкальной гармонии), характерных частот колебаний атомов и молекул. Во-вторых — иллюзорность, искусственность, абстрактность понятия времени, подобного стреле, летящей равномерно вперед, введенного Ньютоном, удобного лишь для локального описания физических процессов, что прекрасно понимал и специально отмечал сам гениальный творец «Математических начал натуральной философии». В-третьих — это колоссальная, пока не познанная в полной мере роль кода, в том числе символа и слова в описании, восприятии, а может быть и в создании окружающего нас мира. Ведь Слово, понимаемое как материализованный Суперкод в библейской традиции рассматривается как Бог.