Дельфис

Более 100 лет назад русский (будущий советский) писатель Алексей Николаевич Толстой писал: «Россия, кажется, единственная страна, где сохранилась ещё живая старина, где Рерих и Билибин могут воочию видеть быт допетровского времени, а фольклористы записывать в граммофон былины XI века»[2].

Ещё совсем юным Николай Константинович Рерих соприкоснулся с седой стариной при раскопках древнего кургана во время летних поездок в семейное загородное имение Извара. В дальнейшем, изучая древнюю историю, участвуя в археологических раскопках и испытывая постоянное тяготение к природе, Рерих стремился дать художественную концепцию «несравненно самобытной былой истории» русского народа. Он задумывает живописный цикл под названием «Начало Руси. Славяне». В этой большой серии картин он задаётся целью показать гармоническое слияние древнего человека с природой.

Ещё во время учёбы в Академии художеств в Петербурге интересы Николая Константиновича сосредоточились на темах сказок и сюжетах из древнерусской жизни. С юных годов его привлекало в старинных преданиях, сказках выражение мировосприятия людей далёкого прошлого, их преклонение перед силами природы. Интерес этот был не случаен: художник искал в нём непреходящие духовные ценности, созданные народом, мудрость мысли и красоту творчества.

Художник всюду искал и находил следы прошлого. И ему удалось овладеть духом и характером древней эпохи не только на холсте. Рерих взялся и за перо. Он понял, что природа Русской земли – это её историческая память. Она свидетельница того, что «случилось на нашей великой равнине». Он пишет, что поиск красоты, радости в искусстве идут через откровения каменного века. Первобытные люди «были близки природе, они знали красоты её. Они знали то, чего мы не ведаем уже давно… Понимать каменный век как дикую некультурность будет ошибкою неосведомлённости… Человек каменного века родил начало всех блестящих культур»[3].

Николай Константинович «был по преимуществу сочинителем исторического пейзажа и картин, связанных с мифическими сюжетами», – пишет А.М. Лукашов, составитель альбома «Н. Рерих из собрания Государственной Третьяковской галереи». Убедительность Славянской серии «Рериха, – пишет он, – в сочетании научной достоверности с пантеистическим мироощущением, восприятием явлений природы и её образов, знамений, в восприятии их таинственной связи с собственной судьбой. В пейзажах получили отражение его глубокие внутренние переживания, искания в прошлом ответов о будущем… Углублённо изучая эпоху каменного века, Рерих как археолог и художник испытывал глубочайшее волнение. Он находил особую красоту в предметах жизни древних людей»[4].

В картинах Рериха словно звучит своеобразный призыв: не вмешиваться в природу неразумною деятельностью. Тогда она «сохраняет в себе многое неприкосновенным. Созерцая его, человек нового времени созерцает не только настоящее, но и живое прошлое, … в среде которого прошла жизнь его предков» (там же). «Сколько может порассказать старина родного самым ближайшим нашим исканиям и стремлениям, – писал Николай Константинович, – так редко можно увидеть человека, который приходил бы по душе побеседовать со стариною». И дальше: «Даже самые слепые, самые тупые скоро поймут великое значение наших примитивов»[5].

Рерих говорил о заброшенности памятников старины и восклицал: «Кто отважится пройти этой дорогой, разрывая и отряхивая весь лишний мусор, собирая осколки прекрасных форм?»[6] Николай Константинович осознал, что искусство – это магическое проникновение в прошлое, а не сухая реконструкция предметов древней жизни, что для изображения исторического пейзажа нужен особый язык.

Сочетание таинственной поэзии и публицистической прозы воплотилось в картинах Рериха. В них таинственность сюжета, выраженная в названии картины, которые всегда глубоко поэтичны, и они играют важную роль в восприятии произведения. Художник как бы заставляет зрителя напряжённо отгадывать, выискивать нечто в изображении через название картины и постепенно погружает его в мир новых неведомых ему образов.

«Все знают, – пишет в очерке "По старине" (1903 г.) Николай Константинович, – сколько цельного и прекрасного сохранили в своём быту староверы. Где только живёт старина, там звучит много хорошего; живут там лучшие обычаи. Вот она, старина-то!» И старина, правильно понятая, может быть доброй почвой не только научной и художественной, но и оплотом жизни в её ближайших шагах… пора русскому образованному человеку узнать и полюбить Русь. Пора людям, скучающим без новых впечатлений, заинтересоваться высоким и значительным, которому они ещё не сумели отвести должное место, что заменит серые будни весёлою красивою жизнью».

По всем произведениям Рериха разбросаны эти намёки современным и будущим поколениям. В очерке «Клады» (1912 г.) мы встречаем такие чудные русские слова и понятия, которые уже давно не слышны в нашей речи: пожня, зимний восход, стёсан конский след, мшага, весенний закат, обернуться в полгруди, смертный зарок, намедни, заклятие… То есть устойчивость и преемственность основных слов разговорного народного языка, а также немногие специфические речения и словечки прошлого составляют раскраску и колорит современного языка, надёжно объединяющего предков и потомков.

Патриотическому духу Николая Константиновича отвечало широкое использование исконных, корневых слов русского языка, как бы завещанных вместе с родиной от предков нынешним поколениям, слов тогдашних и вместе с тем живых поныне. Словно мысленно перекликаясь с Рерихом, А.Н. Толстой в статье «О нации и литературе» (1907 г.), возмущаясь языком газетчиков, восклицал: «Язык – душа нации – потерял свою метафоричность, сделался газетным без цвета и запаха. Его нужно воссоздать таким, чтобы в каждом слове была поэма. Так будет, когда свяжутся представления современного человека и того, первобытного, который творил язык. Воссоздадутся образы полные этического величия и нетронутой красоты горящего неба. В логической связи развития духа прояснятся многие дали…»

Понятия прошлого стали для Николая Константиновича глубокими символами настоящего и будущего. Все явления современной ему жизни он преломлял сквозь образы древнего культа, который он открыл для себя и через символы которого воспринимал новое время.

Звёздные руны проснулись.

Бери своё достояние.

Оружие с собою не нужно.

Обувь покрепче одень.

Подпояшься потуже.

Путь будет наш каменист.

Светлеет восток. Нам пора.[7]

Задумав цикл картин на темы Древней Руси, Николай Константинович мечтал воплотить свой замысел в настенных росписях: «Последнее время я мучим несбыточной мечтою, чтобы мне предоставили зало какого-нибудь музея, чтобы написать в нём "Начало Руси", покрыв все стены живописью, от пола до потолка, растолковать целый период, чтобы вошедший в это помещение сразу переносился в эту поэтическую эпоху… Это была бы работа, которой стоит посвятить всю жизнь, можно внести столько нового и в искусство, и в науку»[8]. И мы, потомки видим в движении щедрой кисти Мастера присутствие сверхиндивидуальной, эпической силы.

Многовековой опыт народа, заключённый в его истории, его разум, его совесть, воплощённые в материальной и духовной культуре (фольклор, стихия языка) рано стали привлекательными для Николая Константиновича в понимании того, что совершалось на глазах. Эти документы народного самосознания он воспринимал как вечные родники, начала всех начал, первичные источники всего живого, что есть в художественной культуре.

Будучи художником исторического склада мышления, Рерих продолжал изучать язык по сказкам, песням, по «Слову о полку Игореве».

В рериховскую серию о старине входили следующие картины: «Гонец» (1897 г.); «Собираются (сходятся) старцы» или просто «Старцы», или «Совет славянских старейшин» (1898 г.); «Поход. Русь» (1899 г.); «Идолы» (1901 г.); «Заморские гости» (1901 г.); «Зловещие» (1901 г.); «Рассказ о боге» (1901 г.); «Заповедное место» (1902 г.); «Волхов» (1902 г.); «Городок удельный» (1902 г.); «Город строят» (1902 г.); «Север» (1902 г.); «Строят храм» (1904 г.); «Древняя жизнь» (1904 г.); «Змеевна» (1904 г.); фриз «Каменный век» (1904 г.); «Славяне не Днепре» (1905 г.); «Бой» (1906 г.); «Колдуны» (1906 г.); «Лодки строят» (1906 г.); «Змей Горыныч» (1906 г.); «Пещное действо» (1907 г.)…

На полотне «Гонец. Восстал род на род» любителям искусства предстали безымянные герои древней истории. Сюжет взят Рерихом из первой русской летописи. «Рог золотого месяца появился из-за густого леса и осветил мрак ночи, вырвав из темноты высокий холм, глухие жилища на нём…, тихую гладь реки и лодку с сидящими в ней стариком и стоящим гребцом… Состояние полное тревоги…», – писал А.М. Лукашов, составитель альбома «Н. Рерих из собрания Государственной Третьяковской галереи».

^{Н.К. Рерих «Гонец. Восстал род на род»}

 

 

Об особенности осмысления пейзажа в историческом жанре Рерих писал в одной из статей (газета «Ст.-Петербургские новости»): «Мне кажется, …доселе разгороженные понятия жанра и пейзажа во многом сольются, и задача пейзажиста получит особое значение… Теперь одним сюжетом, или рисунком, или композицией уже не возьмёшь: надо брать шире, надо вызвать известное настроение… песню природы, приблизиться к природе, но взять её не протокольным бездушным этюдом, а истолковать её, рассказывать о ней всем в таких задушевных словах, на какие способен лишь истинно влюблённый в неё человек» (Короткина, 1985).

В 1899 году на весенней выставке Академии Художеств демонстрировалась картина Николая Константиновича «Старцы» (картина находится в США, в Русском музее хранится эскиз к ней). На картине изображены старцы, сидящие в полумраке возле фигуры идола. Они решают какие-то важные дела. Картину одобрили Васнецов, Верещагин, Суриков, Куинджи, Чистяков, Беклемишев. Николай Константинович сообщил Стасову: «Васнецов и Суриков целуют, Верещагин называет единственной вещью выставки… Даже Репин и тот, как слышно, хвалит» (Короткина, 1985).

Картина «Поход» получила премию по живописи на исторический сюжет на конкурсе Императорского общества поощрения Художеств (ИОПХ) и была выставлена на Академической выставке в 1900 году. Архитектор В.Ф. Свиньин писал Михаилу Нестерову: «По части новостей из мира художественного сообщаю о Рерихе. Он написал с глубоким смыслом картину "Поход". Здесь видно совсем новое понятие о походе. Это не тот поход, который имеет целью истребление ближнего; нет, это поход дохристианской Руси к свету. И на картине это видно: ближайшие к зрителю фигуры ещё находятся в тени, или, вернее, в полумраке, тогда как передние ряды уже освещены светом вечной природы (а может быть и вечной правды)»[9].

^{Н.К. Рерих «Поход Игоря»}

 

 

Во время научно-художественной командировки в Париж в 1900–1901 гг. Николай Константинович пишет новые картины «Славянской серии»: «Идолы», «Заморские гости», «Зловещие». Картина «Заморские гости» передаёт радостное, оптимистическое восприятие жизни. Ещё до её написания Рерих поэтически отразил её суть в статье «По пути из Варяг в Греки» (1899 г.): «Плывут полуночные гости. Светлой полосой тянется пологий берег… Новая струя пробивается по стоячей воде… подымает роды славянские – увидят они редких, незнакомых гостей, подивуются они на их строй боевой, на заморский обычай. Длинным рядом идут ладьи; яркая раскраска горит на солнце. У рулевого весла …сам конунг …стоит»[10]. А Н.В. Башкова, составитель альбома «Рерих» (2011 г.), добавляет: «Благодаря красочному стилю и …исторической достоверности давно минувшее претворяется в постоянно существующее, вечное»[11].

^{Н.К. Рерих «Заморские гости»}

 

 

На основе изучения живописи Древней Руси у художника сложилось своё представление о людях далёкой эпохи, об их жизни, в которой он видел, прежде всего, созидание и труд. Гармоничность древнего мира, оптимизм мировосприятия древних, их наполненная созиданием жизнь – этический и эстетический идеал Рериха, который нашёл яркое воплощение в его картинах. Жизнь предстаёт в них как непрерывная деятельность.

Гимном созидательной жизни людей далёкой древности стала картина «Город строят», она была высоко оценена художником Валентином Серовым. «На высоком берегу широкой полноводной реки воздвигаются прочные стены и башни из крепких брёвен и досок. Солнце клонится к закату, окрашивая тёплым коричневым цветом деревянные срубы. Длинные густые тени ложатся на землю. Бодрым ветром тянет с реки, и скоро идёт работа у людей в белых льняных рубахах. Сам князь наблюдает за стройкой…», – так описывает картину А.М. Лукашов.

^{Н.К. Рерих «Город строят»}

 

 

19 января 1900 года Николай Константинович писал А.В. Половцову: «Только что возвратился я из поездки по Валдайскому уезду… На Валдае насмотрелся я интересных пейзажей и ещё раз вспоминал, как мало ещё ценят у нас своё, пренебрегая этими чудными озёрами, обросшими лесом, этими спокойными и величавыми холмами и таинственными балками. Сколько в них песни, сколько в них задушевности! Заварю я теперь несколько вещей, которые Вы, надеюсь, осенью не откажете посмотреть в моей мастерской в Академии». Николай Константинович ищет нового выражения образа древнего мира в более светлой эмоциональной окраске. Одной из таких работ является картина «Идолы».

«Идолы» – один из любимых сюжетов Рериха, который он повторял многократно со всевозможными вариациями. В письме к В.В. Стасову он сообщал: «В левой части картины ещё и идолы (в середине большой) и старик, что при них, ну, там, жрец, что ли. Он смотрит на реку, а по ней бегут варяжские драконы с цветными парусами. Яркое солнце. На всём должна быть языческая нота. Назвать можно скорее "Святыня"»[12]. Идолы, по мысли художника, воплощали сущность мировоззрения древних – их преклонение перед силами природы, перед стихиями.

Н.К. Рерих «Идолы»

Изучая далёкое прошлое, сопоставляя его с современностью, художник думал о будущем. По мысли Рериха, прошлое было богато тем, что утратила современность и без чего немыслимо будущее.

Известный журналист Н.Г. Щебуев писал: «Он (Рерих – А.М.) почерпнул свои сюжеты оттуда, где кончается область истории и начинается миф, из седой, могучей… старины. Сильные мускулистые люди его картин кажутся богатырями, а сильные примитивные краски и тяжёлый мускулистый рисунок как нельзя более гармонирует с примитивностью их быта. Быть может, и была такою эта таинственная Русь, какою мы видим её на картинах Рериха "Очаг", "Старцы", "Заморские гости", "Идолы", "Поход", "Город строят". В этой сюите, пока они целиком, много смысла и содержания»[13].

Знание археологических материалов, интерес к предметам старины не заслоняли для художника главного – стремления передать дух эпохи, её атмосферу. «Николай Константинович утверждал, что "художнику нельзя выдумывать и фантазировать, надеясь на неподготовленность зрителей, а в самом деле надо изучать древнюю жизнь". Историческая картина должна переносить зрителя в минувшую эпоху, в ней должен быть создан образ древности. Рерих затрагивал круг проблем, которые волновали его и которые он решал в своём творчестве – о верности исторической правде, об ответственности художника перед обществом, о правде вымысла, о подтексте, о многогранном содержании образа» (Короткина, 1985).

На выставке в Париже в 1907 году картинами Рериха очень интересовался французский скульптор Огюст Роден. Он много расспрашивал археолога, искусствоведа В.В. Голубева о древних русских преданиях, о связи между русской верой и русским искусством, о монастырях, сосновых борах, витязях…

В своём самом современном альбоме «Рерих» (серия «Великие художники» 2011 г.) Н.В. Башкова пишет: «Любовь к Родине и её история вдохновляла мастера при работе над сюитой "Богатырский фриз", состоявший из 19 декоративных полотен. В него входят: "Баян", "Витязь", "Микула Селянинович", "Вольга", "Илья Муромец", "Соловей Разбойник", "Городище", "Садко". Они написаны в течение 1908–1910 гг. на темы русских былин. И 8 панно были установлены в особняке Торгово-промышленного товарищества, построенного в 1907–1909 гг. в Петербурге. Баян, образ которого навеян "Словом о полку Игореве", поёт на гуслях о подвигах русских богатырей. Его слушает молодой витязь». И далее: «Микула Селянинович – собирательный образ, олицетворяющий созидательные силы народа. По словам Рериха, "великий пахарь выоривает (вспахивает) красоту всенародную"»[14].

С 1905 года Николай Константинович обращается к театрально-декоративному искусству. Он создаёт декорации к опере Бородина «Князь Игорь» («Половецкий стан» и «Половецкие пляски»). К опере Римского-Корсакова «Снегурочка» пишет панно «Тропа прямоезжая», а к балету Стравинского «Весна священная» – декорации «Поцелуй Земле» «Великая жертва». «В театре, – пишет Н.В. Башкова, – как и в станковой живописи, мастер предстаёт философом и поэтом первозданной красоты земли, неба, могучих сил природы… Именно в рериховском оформлении это театральное действо (речь о "Весне священной" – А.М.) увидели Париж, Филадельфия, Милан, Стокгольм… Успехом "Русских сезонов" Дягилев во многом был обязан Рериху».

Его высокой общественной миссии, – добавим мы. Рерих всеми художественными средствами стремился выразить мысль о высокой духовности древних славян, об органичности, естественности для их мировосприятия «великой жертвы». Восторженные отзывы французской критики заслужили костюмы и декорации к «Снегурочке», а от панно к «Князю Игорю», как отзывались в рецензиях, веет первобытным раздольем степей. На фоне декорации «Половецкий стан» исполнялись половецкие пляски, поставленные М. Фокиным. Танцы, воплощающие необузданную, дикую силу половецких воинов, находились в органическом единстве с фоном, созданным декорацией, и вся сцена воспринималась как выражение буйного стихийного начала, заключённого в кочевом народе.

«Одухотворенными и полными глубокого символизма предстают на картинах Николая Константиновича облака и небо, – пишет Н.В. Башкова. – Облака всегда удивительно живые, напоминающие то ладьи с цветными парусами, то белых коней с волнистыми гривами, то могучих богатырей, то величественные горы. Картины "Небесный бой" (1912 г.) и "Веления неба" (1915 г.) утверждают Рериха как мастера философского пейзажа… В "Небесном бое" показана напряжённая борьба Света и Тьмы. Что-то неведомое присутствует в этих грандиозных облаках. Свайный посёлок внизу как будто замер в ожидании исхода схватки стихий… На картине "Веление неба" люди, преисполненные чудесного предчувствия, устремлены с молитвой к небесам, олицетворяющим Высший мир. Небо услышало их глас и отозвалось, величественные золотистые облака несут это Высшее веление, которое пытаются уловить и понять молящиеся. В прошлом, по мысли художника, люди понимали глубокую неразрывную связь человека и Космоса и жили в единстве с его законами. Это гармоничное начало утрачено в современном мире, но оно жизненно необходимо человечеству».

^{Н.К. Рерих «Веление неба»}

 

 

Одной из замечательных, глубоко философских картин является «Поморяне. Утро». Она изображает жизнь жителей Севера, поморян, в далёком прошлом. На голубом фоне (цвет неба, моря, северного утра) – зелёные деревья и яркие узорчатые одежды поморян. Изображены разные поколения – убелённый сединой старец, юноши, стреляющие из лука, женщина с ребёнком… светлый мир прошлого служит примером будущему.

Художник внимательно изучал древние легенды и предания, собирал, сравнивал их. Мир Рериха не мог возникнуть вне острого чувства родной природы, родного языка, без чуткого ощущения изменчивых форм народного бытия, психологии, самосознания и культуры народа, его истории.

^{Н.К. Рерих «Поморяне. Утро»}

 

 

В статье «Всенародное» (изданной ещё до 1914 г.) Рерих пишет: «Уже надлежит народу знать свою историю, знать свои сокровища, беречь свои богатства… Уже стало почётным участвовать в исследовании забытой поучительной жизни… Даже грубейшие люди стали понимать, что древность составляет подлинные сокровища». Да, согласимся с Николаем Константиновичем, что долго боялись «обернуться назад в беспредельную поучительную жизнь, нужную для будущего… Всё-таки я верю, что Россия, неожиданная, незнаемая Россия, готова для бодрой культурной работы»[15].

Через несколько лет, в 1921 году Рерих пишет: «После общечеловеческого иероглифа каменного века мы в последующие эпохи встречаем в недрах русской земли наслоения самые неожиданные; сопоставление неожиданностей помогает нам разобраться в лике русской действительной жизни… Легенда-сказка "Снегурочка" являет столько настоящего смысла России, что все элементы её становятся  уже в пределы легенды общечеловеческой и понятной каждому сердцу»[16]. В своих зовах и молениях о познании русских всенародных сокровищ Рерих восклицает: «Вася Буслаев уцелел ли? Не то что жив, но и на камнях начертания вычитал». И вот уже намёк более ясный: «А из-за Гималаев звучит моление древних Вед: "Пусть все сущие силы принесут нам мир. Пусть Бог нам мир засвидетельствует. Пусть мир и мир един царствуют всюду. Пусть сойдёт на нас этот мир"»[17].

С мудростью Великого Учителя Николай Константинович замечает, что все сокровища восточных и западных литератур прекрасно звучат именно на русском языке, и всё прекрасно поддаётся звучному и эластичному языку русскому. И в призыве уберечь среди своих сокровищ русский язык Рерих пишет: «Подобно санскриту русский язык особенно пригоден для выражения возвышенных понятий… Красота языка есть великое искусство… Санскрит и русский язык, сколько в них общего!»[18]. В очерке «Славяне» (1944 г.) мы читаем: «И нет таких дальних гор и островов, где бы не нашлось памятки славянской. Даже в нашей долине, в Кулуте, первый посельник был русский! Не перечесть!»[19].

Понятию России Рерихом придаётся космическое значение, как родине духа, как пути к Высшему. «Именно этому великому народу дано и великое слово ПОДВИГ… Ни в одном ином языке нет такого понятия во всей его возвышенности и поступательности. Подвиг дан тому, кто может устремиться во имя Общего Блага» (статья «Уберегите», 1940 г.). «Вдумайтесь в слово “человек” – оно означает дух, или чело, преходящий веками. Вся смена воплощений, вся ценность сознания выражены в одном слове. Можете ли назвать другой язык, где житель воплощённый назван также духовно?»[20] (Агни–Йога, «Община», 32).

Николай Константинович восхищался главами книги В. Иванова о России и восторженно их цитировал, так как любовно переживал запечатлённые образы: «Россия – не только страна мгновенного настоящего. Она – страна и великого прошлого, с которым держит неразрывную связь. В её берёзовых солнечных рощах по сей день правятся богослужения древним богам. В её окраинных лесах до сих пор шумят священные дубы, кедры, украшенные трепещущими лоскутками. И перед ними стоят бедные глиняные чашки с кашей – жертвой. Над её степями плачут жалейки в честь древних божеств и героев… Россия – могучий хрустальный водопад, дугою вьющийся из бездны времени в бездну времён, не охваченный доселе морозом узкого опыта, сверкающий на солнце радугами сознания, гудящий на весь мир кругом могучим утверждением всеславянского бытия.

Россия грандиозна. Неповторима. Россия – полярна. Россия – мессия новых времён. Россия – единственная страна в мире, которая величайшим праздником своим славит праздник утверждения жизни, праздник воскресения из мёртвых, радуется заре весеннего расцвеченного дня, с огнями крестных ходов под утренним яхонтовым, парчовым, зоревым небом». И процитировав эти душевные слова – образы, Рерих добавляет: «Чем больше мы всеми звуками и красками, всеми иероглифами бытия их запечатлеем, тем больше будет явлено правды, а ведь это так нужно!»[21].

Рерих сознательно шёл в глубины истории, уходя всё далее к временам зарождения цивилизаций. Для него характерно стремление к проникновению в тайны древних культур и религий. Он посвятил так называемой старине множество мыслей, слов и действий. И он приветствовал тех немногих людей, которые подобно ему самому искренно любили старину и работали в её пользу.

Насколько космичны были люди античного мира, настолько космогоничны картины Н.К. Рериха. Они так же совершенны, как «Калевала», как «Песнь о Гайовате». Творчество Николая Константиновича – это голос самого народа, это неумолчное, неустанное восхваление человеческого труда. Вот так, с живым народом, на реальной земле воспроизводил Рерих ту древнюю эпоху. Эта тайная эпоха воспринималась им как мост от прошлого к будущему!