Дельфис

Упоминание о Николае Рерихе, даже беглое, вполне уместно в контексте творчества Лиды Шерафатманд на фоне современной реальности.

Рерих всю жизнь стремился к недостижимому идеалу: чтобы опыт человеческого бытия не был связан с неизбежными последствиями войны, с гибелью гражданского населения, именуемого ныне в «политкорректных» терминах «сопутствующими потерями». Его неустанная борьба за сохранение художественного, архитектурного и научного наследия в условиях военных конфликтов привела к тому, что 15 апреля 1935 года был заключён Договор об охране художественных и научных учреждений и исторических памятников. Он устанавливал преимущество защиты культурных ценностей перед военной необходимостью. Этот договор известен как «Пакт Рериха».

Хотелось бы думать, что договор 1935 года подвёл черту под так называемыми «правилами войны», но, к сожалению, факты до сих пор свидетельствуют об обратном. О «Пакте Рериха» забыли во время Второй мировой войны – достаточно вспомнить Дрезден, обращённый в руины, или атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Из относительно недавних событий вспомним сожжение библиотеки в Сараево, разграбленные музеи Багдада, Кабула и Каира, разрушение культурных памятников в Мали в ходе гражданского конфликта в 2013 году, – всё это указывает на то, что заветами Рериха постоянно и, очевидно, сознательно пренебрегают.

Искусство во всех его проявлениях есть результат напряжённого внутреннего поиска творческих личностей в разных странах. Вот почему каждое художественное достижение уникально, даже тогда, когда художник копирует чьё-то творение или ищет вдохновение в эстетических идеалах прошлого.

Творчество Николая Рериха и Лиды Шерафатманд – двух художников, принадлежащих к разным эпохам, – сближает удивительная общность «словаря» выразительных средств. Об этом свидетельствует выставка работ Лиды Шерафатманд «Внутренние миры, внешние отношения» (31 августа – 15 сентября 2013 года).

Раннее творчество Лиды Шерафатманд связано не только с эпохой, когда создавались её первые полотна, но и с её современным творчеством. Многие картины представляют зрительный эквивалент комментария, сделанного как бы мимоходом, – утончённое и изысканное вкрапление, которое не отклоняется от отображения реальности и не мешает донести до зрителя смысл картины. Но истинное значение её искусства можно оценить, найдя «цитаты» из ранних её полотен в работах групп «Художники за мир» и «Гуманитарный художественный манифест». Этическое и эстетическое кредо художницы – «Нет убийствам!».

^{Лида рассказывает о своих картинах на открытии выставки в Санкт-Петербургском Музее-институте семьи Рерихов. Слева от неё – заместитель директора Музея Ю.Будникова}

Простота наложения мазка в некоторых ранних работах Лиды Шерафатманд наводит на мысль, что художница намеренно отказывается от сложной техники, чтобы непосредственно выразить свой замысел. Ибо это полотна, напрямую отражающие актуальные проблемы современности, чему соответствуют и названия картин: «Детские надежды», «Защитим детей от войны», «Нет эксплуатации детского труда!».

^{Встреча Лиды Шерафатманд с учениками школы № 531 г. Санкт-Петербурга}

Знаменательно, что до сих пор ни одна из этих проблем не утратила своей актуальности и так и не решена до конца. Но художница идёт дальше в поисках перемен к лучшему.

Любые изменения – что показывают недавние работы художницы – начинаются во внутреннем мире человека и ведут к радикальным преобразованиям: в сообществе, в социальном устройстве, в жизни каждой нации. В её новых полотнах воссоздаются визуальные намёки на эти глубинные процессы. Отобранные для выставки картины говорят о прогрессе на пути к гуманизму за счёт сложных процессов впитывания опыта, его реинтерпретации, синтеза, «перевода на иной язык» и преобразования.

В интервью Саиду Ризви художница рассказала о том, что она ожидает от своей выставочной деятельности:

– В чём особенность новой выставки?

– Планируется, что эта выставка в дальнейшем совершит мировое турне. А ещё она будет сопровождаться моими публичными лекциями. Мне кажется, что сейчас я уже достигла определённого уровня и могу делиться знаниями, а не только чувствами, которые выражаю в своих картинах. Я очень надеюсь, что таким образом смогу мотивировать людей качественно улучшать свою жизнь, стремиться к миру гармонии. Я верю в слова Леонардо да Винчи, что искусство – это королева всех наук, потому что оно не только даёт знания, но и передаёт его поколениям во всём мире.

– Какие темы ты поднимаешь в своей живописи?

– В картинах в первую очередь я стремлюсь изобразить внутренний мир: различные эмоциональные и душевные состояния, а в лекциях стараюсь раскрыть взаимосвязь между внутренними мирами и внешними отношениями, ведь внутренние миры влияют и на отношения между людьми и даже на отношения между странами. Я цитирую учёных прошлого и настоящего, но начинаю с Ричарда Нэда Лебоу, профессора международных отношений в Лондонском Институте Экономики, который в 2009 году написал «Культурную теорию международных отношений».

^{На открытии выставки. Лида вручает директору Музея-института семьи Рерихов Алексею Бондаренко сувенирный Мальтийский крест}

Стараюсь описывать конкретные ситуации, чтобы показать, как проявление каждого внутреннего состояния влияет на типы отношений, которые мы притягиваем в свою жизнь. На примере конкретных ситуаций демонстрирую, что происходит в нашей жизни под воздействием того или иного внутреннего состояния. Я верю, что красота человеческих отношений, стабильность в обществе зависят от внутренней природы человека, и как для личного, так и для общественного прогресса необходима глубокая духовная работа. Поэтому выставка и получила такое название: «Внутренние миры, внешние отношения».

^{На фотографии (справа налево): Почётный консул Мальты в Санкт-Петербурге Игорь Оноков, Почетный консул Анголы Виктор Будный, Лида Шерафатманд, Генеральный консул Израиля в Санкт-Петербурге Эдуард Шапира, Почетный консул Киргизии Таалайбек Абдиев, главный редактор сборника «Азбука Гармонии» и президент Глобального Союза Гармонии Лев Семашко}

– С чего начался твой творческий путь?

– Интерес к живописи у меня появился очень рано, примерно с трёх лет, когда я нарисовала первую картину. До сих пор помню её. Это было что-то, что я увидела в своём воображении: солнце, играющее на флейте, а из волшебных звуков, которые она издавала, возникали ангелы. Моя мама оформила картину в раму и повесила в нашей комнате. К сожалению, во время Ирано-иракской войны нам пришлось переехать, и картина была утеряна.

^{Лида Шерафатманд. Внутренний Мир добра, 160 х 100 см, масляная живопись}

– Почему солнце? Оно – главный персонаж в персидской мифологии и религии…

– Да, это было именно солнце! Но сейчас мне трудно сказать, почему я выбрала именно его, ведь тогда мне было всего три года. Важнее то, что солнце могло петь и играть на флейте. Это было военное время, что меня очень угнетало. Уже в пять лет я постоянно спрашивала родителей, почему люди убивают друг друга, ведь вместо этого они могут играть и быть счастливыми. Стремление сделать что-то, чтобы изменить ситуацию, сформировалось во мне уже в то время! И нужно сказать, что оно живо до сих пор, особенно, когда я узнаю о новостях мировой политики.

^{Лида Шерафатманд. Внутренний Мир. Доброта-100 х 80 см, холст, масло}

– Когда началось твоё знакомство с классическими персидскими поэтами и кто из них тебе ближе всех?

– Руми. Мне нравится его философия и его религиозные размышления, его открытое сердце.

^{Лида Шерафатман. Когда происходят чудеса - 240 х 155 см, холст, масло}

– Руми считается одним из наиболее понятных персидских поэтов для людей, имеющих другие убеждения.

– Полагаю, это благодаря тому, что он настолько открыт. Чем в более широком смысле ты рассуждаешь о жизни, тем более широкую аудиторию ты привлекаешь к себе. Тем не менее есть немало других персидских поэтов, чьё творчество широко известно, например, Омар Хайям (некоторые его работы даже изучаются в школах), Фирдоуси, Саади. Персидская литература внесла огромный вклад в развитие мировой литературы и не только благодаря работам Руми. Например, сегодня весь мир, особенно Западный, восхищается творчеством 85-летней иранской поэтессы Симин Бехбахани.

– Люди, которые впервые видят твои последние картины, воспринимают их, скорее, как лирические. Они содержат в себе глубину образов, которую можно сравнить с чувствительностью, выраженной в стихах Руми и отчасти Саади, а также, возможно, каких-то других поэтов.

– Да, это моя молитвенная лирика, я бы так сказала. В каждый мазок кисти я вкладываю частичку своей души. В последние пять лет в обществе было так много панических настроений, связанных с финансовым кризисом, восстаниями в арабском мире, увеличившимся количеством беженцев, ситуацией вокруг ядерного оружия, третьей мировой войной и т.д. Все эти страхи заставляют нас жить с ощущением неизбежных потерь, от всего этого мы перестаём видеть и ощущать самые разнообразные импульсы жизни. Я хочу позволить этому разнообразию выразиться через мои картины. Ведь картины – это нечто физическое, они становятся частью нашего мира, и, значит, флюиды, которые они в себе несут, влияют на состояние нашего ума, душу и окружение. Зная об этом эффекте и обо всей ответственности, которую несут картины, работая над ними, я погружаюсь в состояние благополучия и изобилия, надеясь, что те, кто будет смотреть на них, прочувствуют похожее состояние, и всё это сможет хоть немножко улучшить нашу жизнь. И мы будем ощущать импульсы любви вместо импульсов страха.

– Одна из картин, которые я видел, «Импульсы любви», кажется, пытается вовлечь зрителя почти в мистический опыт: здесь свет – это только предположение о том, что такое солнце, но в то же время это может быть и Свет просветления.

– Это то, что мы слышим своим сердцем. Я стремлюсь позволить людям видеть сад их души и богатство их собственного духа. Надеюсь, что моя живопись может быть своего рода зеркалом для зрителей. Руми однажды сказал:

Ты не представляешь, как я искал подарок для тебя.

Но всё казалось неуместным.

Не понесёшь же злато в золотую жилу,

а каплю воды – морю Омана!

Всё, приходившее в голову, было равносильно тому,

чтобы нести зёрна тмина в город Керманшу,

откуда тмин берёт происхожденье.

Все зёрна уже хранятся в твоих амбарах.

Ты имеешь даже мою любовь и душу, так что и их я дать не мог.

Я зеркало тебе принёс.

Ты на себя смотри и помни обо мне.

– Сострадание в буддийском и тибетском искусстве – близнец Мудрости. Есть ли что-то общее между идеями, которые несут твои картины, а также идеями и философией буддийской живописи? Конечно, мы не говорим о совершенно разном визуальном результате.

– Да-да, очень! В своей исследовательской работе я цитировала Тянь Цзинь Тая, китайского философа VI века. Конечно, наши картины выглядят абсолютно по-разному, возможно, потому что я человек из другой культуры и другого времени. Интересно, что об этом могли бы сказать китайские критики…

– Что ещё кроме Ирана оказало влияние на твоё творчество?

– О, многое! Я большая поклонница цветов, так их люблю, что никогда не устану рисовать их и любоваться ими. И так как ни в одной культуре нет неприятия цветов, я считаю, что их обязательно нужно использовать в своих картинах как общепонятные символы.

– Как повлияла на тебя Мальта?

– Очень сильно. Её потрясающее море, древние храмы, люди, дикие пейзажи позволяют мне почувствовать связь с землёй и силами природы. В этом одна из причин, почему я вернулась сюда из Парижа. А ещё я люблю сильные ветра, которые здесь дуют. Я ценю мальтийскую культуру, простоту и дружелюбие людей.

– Большинство произведений искусства сегодня направлены на то, чтобы трактовать мир, в котором мы живём, а точнее, мир, в котором мы страдаем, но, кажется, у тебя альтернативный подход.

– Думаю, всё дело в «словаре». Я не могу полностью уходить в абстракцию, мне нужен понятийный аппарат, чтобы можно было апеллировать к разуму и провоцировать его и в то же время пробуждать душу с помощью эмоций и красоты.

– Тем не менее ты не показываешь зрителю внешний мир. Вместо этого приглашаешь его заглянуть внутрь и практически забыть о том, что его окружает.

– Я очень много изображала внешний мир в мой предыдущий творческий период: первые десять лет я рисовала только видимый мир. Теперь я хочу, чтобы моё творчество показывало взаимосвязь между внешним миром и внутренним. Своим творчеством я хочу сказать людям, что решение во всех ситуациях сначала стоит увидеть внутри себя. Мы сейчас не ищем альтернативных вариантов, как избежать столкновений... да, мы говорим, что мы не хотим войны, но мы ничего не делаем для того, чтобы достичь этой цели и строить мирную жизнь вокруг нас.

– Ты «идёшь по стопам Николая Рериха», как сказано в описании твоей выставки. Однако, живопись Рериха принадлежит другой манере.

– Он изображал ландшафты природы и находил в них духовность. Я тоже создаю пейзажи, но только воображаемые, то есть я как будто достаю их изнутри наружу, а чаще всего они – результат слияния внешнего и внутреннего. Например, «Импульсы любви» напоминает состояние, когда смотришь на далёкий лес, «Внутренний мир сострадания» – как большая волна моря. Кроме того, пример Рериха, соединившего философские поиски с живописью, придаёт мне уверенности в том, чтобы продолжать двигаться вперёд в моём научном исследовании.

Полностью статья будет опубликована позже. Приобрести журнал с этим материалом можно в нашем интернет-магазине