Дельфис

«ЧТО есть Истина?» — спросил Пилат Того, Кто, если заявления христианской церкви хотя бы приблизительно правильны, должен был знать это. Но Он молчал. И правда, которую Он не разгласил, осталась нераскрытой для Его позднейших последователей, также как и для римского наместника. Молчание Иисуса, однако, в этом и других случаях, не мешает Его современным последователям действовать так, словно они узнали саму высшую и абсолютную Истину; а также игнорировать то, что им даны только те Слова Мудрости, что содержат лишь часть истины, скрытой в притчах и туманных, хотя и прекрасных, поговорках¹.

Подобная политика постепенно вела к догматизму и чрезмерным притязаниям. Догматизму в церквах, догматизму в науке, догматизму во всем. Возможные истины, смутно понятые в мире абстракций, подобно выведенным из наблюдений и эксперимента в мире материи, навязываются толпам профанов, слишком занятым, чтобы думать самостоятельно, под видом Божественного откровения и Научного авторитета. Но со времен Сократа и Пилата до нашего века всеобщего отрицания стоит все тот же вопрос: находится ли такая вещь, как абсолютная истина, в руках какой-либо группы или человека. Резонен ответ: «этого не может быть». Абсолютная истина не может быть отнесена к какому бы то ни было объекту в мире столь ограниченном и обусловленном, как человек сам по себе. Но есть относительные истины, и мы должны извлечь из них все возможное.

^{Е.П.Блаватская}

В каждом веке были Мудрецы, которые, овладев абсолютными истинами, тем не менее могли учить лишь относительным. Ибо никому еще, рожденному смертной женщиной в нашей расе, не приходилось, да и не под силу было бы, открыть целую и конечную истину другому человеку, так как каждый из нас должен найти это (для него) конечное знание в себе. Поскольку не может быть двух абсолютно одинаковых сознаний, каждое должно получить высшее озарение через себя самое, соответственно своей способности <к этому>, но не через чисто человеческое видение <восприятие, зрение>. Величайший из существующих адептов может открыть Вселенскую Истину лишь настолько, насколько ум того, кому он пытается выразить ее, может вместить, и не более. Tot homines, quot sententiae² — бессмертный трюизм. Солнце одно, но лучи его бесчисленны; и следствия будут полезными или вредными в соответствии с природой и строением объектов, которые они освещают. Полярность универсальна, но поляризатор находится в нашем собственном сознании. По мере того как наше сознание поднимается к абсолютной истине, мы, люди, воспринимаем ее более или менее абсолютно. Но человеческое сознание, опять же, только подсолнух на земле. Тоскуя по теплому лучу, растение может лишь повернуться к солнцу и двигаться по кругу вслед за недостижимым светилом: корни же крепко держат его в почве, и половина его жизни проходит в тени...

Все же каждый из нас может относительно достичь Солнца Истины даже на этой земле и впитать его самые теплые и прямые лучи, как бы ни изменились они после долгого прохождения через физические частицы в пространстве. Чтобы добиться этого, есть два метода. На физическом плане мы можем использовать наш ментальный полярископ: анализируя свойства каждого луча, выбрать чистейший. На духовном плане для достижения Солнца Истины мы должны в твердой решимости работать для развития нашей высшей природы. Мы знаем, что, постепенно парализуя в себе аппетиты низшей личности и таким образом умерщвляя голос чисто физиологического ума, — того ума, который зависит и неотделим от своего проводника или носителя, органического мозга, — животный человек в нас может создать пространство для духовного. И однажды поднявшись из дремлющего состояния, высшие духовные чувства и восприятия вырастают в нас и развиваются pari passu (пропорционально — прим. перев.) с «божественным человеком». Это то, что великие адепты, йоги на Востоке и мистики на Западе делали всегда и делают до сих пор. Но мы также знаем, что за редкими исключениями ни один человек в мире, ни один материалист никогда не поверит в существование таких адептов или даже в возможность такого духовного или психического развития. «(Древний) глупец говорил в сердце своем: Бога нет»; современный говорит: «Нет адептов на земле, это плоды вашего больного воображения».<...>

...«Люцифер» старается удовлетворить своих читателей, к какой бы «школе мысли» они не принадлежали, и показывает себя одинаково непредвзятым к теистам и атеистам, мистикам и агностикам, христианам и язычникам. Такие статьи, как наши редакционные, Комментарии к «Свету на Пути» и т.д. и т.д. — не предназначены для материалистов. Они адресованы теософам или читателям, которые сердцем знают, что Учителя Мудрости действительно существуют: и что хотя абсолютной истины нет на земле, и ее приходится искать выше, есть еще, даже на этом нашем глупом, беспрерывно крутящемся земном шарике кое-что даже и не снившееся западной философии.

Но вернемся к нашей теме. Таким образом следует, что, хотя «общая абстрактная истина есть наиболее ценное из всех благ» для многих из нас, как это было для Руссо, нам, между тем, приходится удовлетворяться относительными истинами. По сути, мы в лучшем случае жалкая горстка смертных, находящихся в постоянном страхе перед лицом даже относительной истины — как бы она не поглотила нас и наши мелкие предрассудки вместе с нами. Что же касается абсолютной истины, то большинство из нас так же неспособно увидеть ее, как достичь луны на велосипеде. Во-первых, потому что абсолютная истина так же неподвижна, как гора Магомета, которая отказалась беспокоиться ради пророчества, так что ему пришлось идти к ней самому. И мы должны следовать его примеру, если хотим приблизиться к ней хотя бы на расстояние. Во-вторых, потому что царство абсолютной истины не принадлежит этому миру, в то время как мы слишком сильно привязаны к нему. И в-третьих, несмотря на то, что в воображении поэта человек есть

… собранье

Всех совершенств, которые небес искусство

Создало …,

в действительности он есть жалкий пучок аномалий и парадоксов; пустозвон, напыщенный самомнением, полный противоречий и мнений, которые он легко подхватывает. Он вместе с тем самонадеянное и слабое создание, которое, хотя и находится в постоянном страхе перед всякой властью, земной или небесной, будет, тем не менее,

… как злая обезьяна

Разыгрывать такие фантастические шутки перед высоким Небом,

Что ангелов рыдать заставят.

Теперь, поскольку истина — это многогранный драгоценный камень, все грани которого невозможно воспринять сразу; и поскольку, опять же, никакие два человека, как бы сильно они не желали распознать истину, не могут видеть даже одну из этих граней одинаково, что же можно сделать, чтобы помочь им постичь ее? И поскольку физический человек, ограниченный и сдерживаемый со всех сторон иллюзиями, не может достичь истины светом своих земных восприятий, мы говорим — развивайте в себе внутреннее зрение. С тех пор как дельфийский оракул сказал вопрошавшему: «Человек, познай себя», более великой или более важной истины не было преподано. Без такого восприятия человек останется навсегда слеп даже к относительной, не говоря уже об абсолютной, истине. Человек должен познать себя, т.е. приобрести внутренние чувства, которые никогда не обманывают, прежде чем он сможет овладеть какой-либо абсолютной истиной. Абсолютная истина — это символ Вечности, а никакой конечный ум никогда не сможет уловить бесконечное, следовательно, никакая истина в своей полноте никогда не сможет снизойти к нему. Чтобы достичь состояния, в котором человек видит и чувствует ее, нам придется парализовать чувства внешнего плотского человека. Это трудная задача, могут сказать нам, и большинство, таким образом, несомненно предпочтет оставаться удовлетворенными относительными истинами. Но чтобы приблизиться даже к земным истинам, требуется, прежде всего, любовь к истине ради нее самой, ибо в противном случае никакое осознание ее не последует. Но кто же любит истину в этом веке ради нее самой? Сколь многие из нас готовы к тому, чтобы искать, принять и следовать ей среди того общества, в котором все, что могло бы иметь успех, вынуждено строиться на внешней видимости, а не на реальности, на напористости, а не на действительной ценности? Мы полностью сознаем трудности на пути постижения истины. Прекрасная небесная дева нисходит только на благоприятную (для нее) почву — почву беспристрастного, непредубежденного ума, озаренного чистым Духовным Сознанием; и оба — поистине редкие жители в цивилизованных странах. В наш век пара и электричества, когда человек живет с умопомрачительной скоростью, которая едва оставляет ему время на размышления, он обычно позволяет нести себя от колыбели до могилы, прикованным к прокрустову ложу обычаев и условностей. Сейчас условность — чистая и простая — это врожденная ЛОЖЬ, поскольку в каждом случае это «симуляция чувств согласно принятому стандарту» (определение Ф.У.Робертсона); а где есть какая бы то ни было симуляция, там не может быть никакой истины. Глубина замечания, сделанного Байроном, что «истина — это драгоценность, сокрытая на великой глубине; в то время как на поверхности этого мира все взвешивается на фальшивых весах обычая», лучше всех известна тем, кто принужден жить в удушающей атмосфере такой общественной условности и кто, даже когда хочет и стремится узнать, не осмеливается принять истин, которых они страстно желают, из-за страха перед жестоким Молохом, называемым Обществом.

Оглянитесь вокруг, читатель; изучите отчеты, оставленные всемирно известными путешественниками, вспомните наблюдения писателей-мыслителей, данные науки и статистики. Нарисуйте картину современного общества, современной политики, современной религии и современной жизни вообще перед своим внутренним взором. Вспомните пути и обычаи каждой культурной расы и нации под солнцем. Понаблюдайте за делами и нравственной позицией людей в цивилизованных центрах Европы, Америки и даже Дальнего Востока и колоний, повсюду, куда белый человек занес «выгоды» так называемой цивилизации. А теперь, обозрев все это, остановитесь и поразмыслите, а затем назовите, если сможете, ту благословенную Эльдорадо, то исключительное место на земном шаре, где ПРАВДА — почетный гость, а ЛОЖЬ и ПРИТВОРСТВО — подвергаемые остракизму изгнанники? ВЫ НЕ СМОЖЕТЕ. НИКТО другой тоже не может, если (только) он не готов и не решился внести свою лепту в массу фальши, которая является верховным владыкой в любой области национальной и общественной жизни. «Истина! — воскликнул Карлайл³, — истина, хотя бы небеса раздавили за следование ей, не ложь, хотя бы весь небесный Lubberland⁴ был платой за Отступничество». Благородные слова. Но сколь многие думают, и сколь многие осмелятся повторить эти слова в нашем XIX-м веке? Разве не предпочитает гигантски ужасающее большинство человечества «рай Ничего-не-делания», pays de Cocagne⁵ бессердечной самости? Именно это большинство в ужасе отшатывается перед большей частью призрачными контурами каждой новой и непопулярной истины просто из малодушного страха, что миссис Харрис осудит, а миссис Гранди приговорит ее <истины> новообращенных к пытке быть разорванными на кусочки их убийственными языками.

САМОСТЬ, первенец Невежества и плод учения, согласно которому для каждого новорожденного ребенка «создается» новая душа, отдельная и отличная от Вселенской души, — эта Самость есть непреодолимая стена между личным Я и Истиной. Это плодовитая мать всех человеческих пороков, Лжи, рождаемой от необходимости притворяться, и Лицемерия — от желания скрыть под маской Ложь. Это плесень, растущая и набирающая с возрастом силу в каждом человеческом сердце, в котором она уже поглотила все лучшие чувства. Самость убивает каждый благородный порыв в нашей природе и есть единственное божество, не боящееся вероломства или дезертирства своих почитателей. Следовательно, мы видим ее верховным владыкой в мире и в так называемом светском обществе. Как результат, мы живем, движемся и существуем в этом боге тьмы под его тройственным аспектом Притворства, Обмана и Фальши, называемым РЕСПЕКТАБЕЛЬНОСТЬЮ.

Это Правда и Факт или это клевета? Сверните на любой путь, какой пожелаете, и вы найдете в каждой нации, как и в каждой личности от вершины социальной лестницы до дна хитрость и лицемерие за работой во имя милого Себя. Но нации с молчаливого согласия решили, что эгоистические мотивы в политике будут называться «благородными национальными стремлениями, патриотизмом» и т.д.; а гражданин рассматривает их в своем семейном кругу как «семейную добродетель». Тем не менее Самость, порождает ли она желание увеличить территорию или преуспеть в коммерции за счет своих соседей, никогда не может считаться добродетелью. Мы видим сладкоречивый ОБМАН и ГРУБУЮ СИЛУ — Jachin и Boaz каждого Международного Храма Соломона — называемыми Дипломатией, а мы зовем их настоящим именем. За то, что дипломат низко кланяется этим двум столпам национальной славы и политики и внедряет их масонскую символику — «(лукавой) силой будет сей мой дом воздвигнут» — в ежедневную практику; т.е. получает обманом то, чего не может приобрести силой — станем ли мы аплодировать ему? Квалификацию дипломата — «ловкость и мастерство в сохранении преимуществ» — для своей собственной страны в ущерб другим странам вряд ли можно приобрести, говоря правду, но лишь поистине коварным и лживым языком; и поэтому «ЛЮЦИФЕР» называет такое действие — живой и очевидной ЛОЖЬЮ.

Но не только в одной политике обычай и эгоизм согласились называть хитрость и ложь добродетелью и вознаграждать того, кто лжет, лучшим общественным положением. Каждый класс Общества живет на ЛЖИ и развалится на части без нее. Культурная, Бого- и Законобоязненная аристократия, любя запретный плод так же, как и любой плебей, вынуждена лгать с утра до вечера, чтобы скрыть то, что удобно именовать ее «маленькими грешками», но что с точки зрения ИСТИНЫ есть явная безнравственность. Общество средних классов изъедено фальшивыми улыбками, фальшивыми речами и взаимным предательством. Ибо религия большинства стала тонким мишурным покрывалом, наброшенным на труп духовной веры. Хозяин ходит в церковь, чтобы обмануть своих слуг; голодный викарий — проповедующий то, во что он утратил веру — обманывает своего епископа; епископ — своего Бога. Ежедневные издания, политические и общественные, могли бы с выгодой заимствовать для своего девиза бессмертный вопрос Жоржа Дандена — «Lequel de noux deux trompe-t-on ici?»⁶. Даже Наука, бывшая прежде якорем спасения Истины, перестала быть храмом голого факта. Можно сказать, что Ученые борются теперь с человеком только для того, чтобы навязать своим коллегам и обществу принятие какого-то личного увлечения, какой-то новомодной теории, которая покроет славой их имена и репутации. Ученый в наше время так же готов скрывать противоречащие современным научным гипотезам свидетельства, как миссионер в языческой стране или проповедник у себя дома готов убеждать своих прихожан, что современная геология — это ложь, а эволюция — лишь тщета и суета духа.

Таково действительное положение дел в 1888 г. н.э., и некоторые газеты еще призывают нас к ответу за то, что мы видим этот год в более чем мрачных красках! Ложь распространилась так широко — поддерживаемая как она есть обычаями и условностями — что даже хронология вынуждает людей говорить неправду. Сокращения «до н.э.» и «н.э.», употребляемые после указания года иудеем или язычником в европейских и азиатских странах, материалистом и агностиком также как христианином у себя дома есть ложь, призванная утвердить другую ЛОЖЬ.

Где же тогда можно найти даже относительную истину? Если в далеком веке Демокрита она являлась ему в виде богини, лежавшей на самом дне колодца, так глубоко, что оставалась лишь слабая надежда на ее освобождение; при современных обстоятельствах мы имеем основание полагать, что она спрятана по меньшей мере так же далеко, как всегда невидимая обратная сторона луны. Вот почему, наверное, всех почитателей скрытых истин начинают тотчас считать лунатиками. Как бы там ни было, ни в каком случае и ни под какой угрозой «ЛЮЦИФЕР» не будет принужден потворствовать какой бы то ни было молчаливо и повсеместно принятой и столь же повсеместно практикуемой лжи, но будет придерживаться факта чистого и простого, стараясь провозглашать истину, когда бы она ни была найдена, и без малодушной маски. Фанатизм (bigotry) и нетерпимость могут считаться ортодоксальной и правильной политикой, а поощрение общественных предрассудков и личных пристрастий ценою правды — мудрым курсом действий, имеющим целью обеспечить успех публикации. Да будет так. Редакторы «ЛЮЦИФЕРА» — теософы, и они выбрали своим девизом Vera pro gradiis⁷.

Они прекрасно осознают, что возлияния и жертвоприношения «ЛЮЦИФЕРА» богине Истины не посылают сладкопахнущего дыма в носы лордов прессы и не благоухает в их ноздрях сияющий «Сын Утра». Его игнорируют, когда не обвиняют, ибо — veritas odium paret⁸. Даже его друзья начинают находить его недостатки. Они не могут понять, почему он не может быть чисто теософским журналом, другими словами, почему он отказывается быть догматичным и нетерпимым. Вместо того, чтобы посвящать каждый дюйм теософским и оккультным учениям, он открывает свои страницы для «публикации самых гротескных разнородных элементов противоречивых доктрин». Это главное обвинение, на которое мы отвечаем: почему бы нет? Теософия есть божественное знание, а знание есть истина: каждый истинный факт, каждое искреннее слово являются таким образом частью и частицей Теософии. Тот, кто искусен в божественной алхимии или хоть немного благословлен даром восприятия истины, найдет и извлечет ее из ошибочного, так же как и из правильного утверждения. Сколь мала бы ни была частичка золота, потерянная в горе мусора, все же это благородный металл, и он стоит того, чтобы откопать его даже ценой лишних хлопот. Как было сказано, часто так же полезно знать, чем предмет не является, как и то, чем он является. Средний читатель вряд ли может надеяться найти в сектантском издании какой-либо факт во всех его аспектах pro и contra⁹, ибо на освещение его с той или иной точки зрения обязательно будет оказано влияние, и весам помогут склониться в ту сторону, в которую направлена особая политика его редактора. Теософский журнал, таким образом, является, наверное, единственным изданием, где можно надеяться найти по крайней мере беспристрастные, разве только еще приблизительные истину и факт. Голая истина отражается в «ЛЮЦИФЕРЕ» во многих своих аспектах, так как никакие философские или религиозные взгляды не исключаются с его страниц. И как каждая философия и религия, сколь бы несовершенны, неудовлетворительны и даже глупы ни были порой некоторые из них, должны быть основаны на какой-либо истине и факте, читатель, таким образом, имеет возможность сравнивать, анализировать и выбирать из нескольких философий, обсуждающихся в нем. «ЛЮЦИФЕР» предлагает столько граней Единого универсального (вселенского) драгоценного камня, сколько позволяет его ограниченное пространство, и говорит своим читателям: «Выбирайте сегодня, кому вы будете служить: богам ли, что были по другую сторону потока, потопившего силы человеческого рассудка и божественное знание, или аморитским¹⁰ богам обычая и общественной лжи, или, опять же, Господу (высшего) Я — сияющему разрушителю темной силы иллюзии? » Несомненно, именно та философия, которая имеет тенденцию уменьшать, а не прибавлять к сумме человеческого страдания, есть наилучшая. Во всяком случае, выбор есть, и только для этой цели открыли мы наши страницы любым сотрудникам. Поэтому вы находите на них взгляды христианского священника, который верит в своего Бога и Христа, но отвергает испорченные интерпретации и навязанные догмы своей амбициозной заносчивой церкви, наряду с доктринами гило-идеалиста, отрицающего Бога, душу и бессмертие, и ни во что не верящего кроме себя самого. Самый отъявленный материалист найдет радушный прием в нашем журнале; да, даже те, кто не стесняется заполнять его страницы насмешками и персональными замечаниями на наш счет и поносить доктрины теософии, столь дорогие для нас. Когда журнал свободной мысли, руководимый атеистом, поместит статью мистика или теософа во славу его оккультных взглядов и тайны Парабрамана, и сопроводит ее лишь несколькими случайными замечаниями, тогда мы скажем, что «ЛЮЦИФЕР» нашел конкурента. Когда христианский или миссионерский печатный орган принимает статью, написанную пером свободного мыслителя, высмеивающую веру в Адама и его ребро, и печатает критику Христианства — веры его редактора — в смиренном молчании, тогда он достоин «ЛЮЦИФЕРА», и про него можно сказать, что он достиг той степени терпимости, когда его можно поместить на один уровень с любым теософским изданием.

Но до тех пор, пока ни один из этих печатных органов ничего подобного не делает, все они будут сектантскими, фанатическими, нетерпимыми и не имеющими ни малейшего представления об истине и справедливости. Они могут выдвигать инсинуации против «ЛЮЦИФЕРА» и его редакторов, но не более. Фактически редакторы этого журнала горды такой критикой и обвинениями, так как они являются свидетелями абсолютного отсутствия какого бы то ни было фанатизма или высокомерия в теософии как результата божественной красоты доктрин, которые она проповедует. Ибо, как сказано, теософия выслушает и даст справедливый шанс всем. Она считает, что нет таких взглядов — если они искренни — которые были бы полностью лишены истины. Она уважает мыслящих людей, к какому бы образу мысли они не принадлежали. Всегда готовая выступить против идей и взглядов, которые могут создать лишь путаницу и никакой полезной философии, она оставляет за их толкователями право персонально верить во все, что им нравится, и отдает должное их мыслям, когда они хороши. В самом деле, выводы или заключения писателя-философа могут быть совершенно противоположны излагаемым нами взглядам и учениям; все же его предпосылки и утверждения фактов могут быть совершенно правильны, и другие люди могут извлечь пользу из противоположной философии, даже если мы сами отвергаем ее, веря, что у нас есть нечто более высокое и гораздо более близкое к истине. В любом случае, наше вероисповедание становится теперь очевидным, и все, что говорится на предыдущих страницах, одинаково оправдывает и объясняет нашу редакторскую политику.

Резюмируя идею об абсолютной и относительной истине, мы можем только повторить то, что было сказано прежде. Вне определенного высокого духовного и благородного состояния ума, когда Человек един со ВСЕЛЕНСКИМ РАЗУМОМ — он ничего не может получить на земле кроме относительной истины, или истин из любых философий или религий. Выйди даже богиня, пребывающая на дне колодца, из своего заключения, она не могла выдать человеку больше, чем он в состоянии воспринять. Тем не менее, каждый может сидеть возле этого колодца — имя которому ЗНАНИЕ — и вглядываться в его глубину в надежде увидеть хотя бы отражение прекрасного образа истины в темных водах. Это, однако, как заметил Ритчер, представляет определенную опасность. Какая-нибудь истина, конечно, может подчас отразиться, как в зеркале, в точку, на которую мы смотрим, и таким образом наградить терпеливого. Но, добавляет немецкий мыслитель, «я слышал, что некоторые философы в поисках Истины, чтобы отдать ей должное, видели в воде свое собственное отражение и поклонялись ему вместо Истины...»

Именно, во избежание такого бедствия — того, которое случалось с каждым основателем религиозной или философской школы — редакторы прилежно внимательны, чтобы не предложить читателю только те истины, которые они находят запечатленными в своих собственных мозгах. Они предлагают публике широкий выбор и отказываются проявлять фанатизм и нетерпимость, представляющие собой главные вехи на пути к сектантству. Но, несмотря на то, что обилие наших оппонентов дает самый широкий простор для сравнения, они не могут надеяться найти свои лица отражающимися в чистых водах нашего «ЛЮЦИФЕРА» без замечаний или просто критики самых значительных их черт, если сравнивать их с теософскими взглядами.

Это, однако, только на обложке общественного журнала и до тех пор, пока это касается лишь интеллектуального аспекта философских истин. Затрагивая более глубоко духовные и, можно сказать, религиозные верования, ни один настоящий теософ не станет умалять их, предлагая публичному обсуждению, но будет скорее хранить их как сокровище и прятать глубоко в сокровенных тайниках своей души. Такие верования и доктрины никогда не следует опрометчиво выдавать, так как есть риск неизбежной профанации грубым обращением равнодушия и критики. Не следует также воплощать их в какие-либо публикации, разве только в виде гипотез, предлагаемых на рассмотрение мыслящей части общества. Теософским истинам, когда они превосходят определенный предел осмысления, лучше бы оставаться скрытыми от публики, ибо «очевидность невидимого» вовсе не есть очевидность, кроме как для тех, кто видит, слышит и ощущает ее. Ее не вытянуть из «Святая Святых», из храма безличного божественного Ego, или постоянно пребывающего Я. Ибо в то время как каждый факт вне его восприятия может, как мы видели, быть, в лучшем случае, лишь относительной истиной, луч абсолютной истины может отразиться только в чистом зеркале ее собственного пламени — нашего высшего ДУХОВНОГО СОЗНАНИЯ. А как может тьма (иллюзии) постичь СВЕТ, сияющий в ней?

«ЛЮЦИФЕР», февраль 1888 г.

Перевод Г.В.Егорова