Дельфис

Искусство понимания открытий Кили.
Глава 7

В экспериментальных исследованиях Кили было два периода. Первый, который начался с 1874 года или немного раньше, был посвящён производству силы из дезинтегрированной воды, которую позднее стали называть эфирным паром. Эту субстанцию он производил с помощью своего либератора, и мы имеем несколько описаний его работы, относящихся к тому времени. В них объясняется, что «эфирный пар получали, помещая воду в дезинтегратор или либератор при некотором давлении. В приборе имелось несколько камер, которые заполнялись водой, и несколько клапанов, открывающихся и закрывающихся в некоторой последовательности [1]».

В более детальном описании говорится, что этот прибор есть гидропневматическая пульсационно-вакуумная машина, построенная в самом начале первого периода, работающая за счёт колоссального давления, развиваемого при кавитационном разрушении воды. В описании Глокера — конструктора этой машины — говорится, что её цилиндры диаметром 7,62 см и такой же длиной хода поддерживались в рабочем состоянии маховым колесом весом 90,6 кг, совершающим до 300 оборотов в минуту [2]. 

Эфирная парообразная субстанция, которую Кили открыл случайно, экспериментируя со своей гидропневматической пульсационно-вакуумной машиной в 1873 году [3], представляла собой нeчто чрезвычайно таинственное с почти мистическими свойствами. Энергии, содержащейся в эфирной субстанции, полученной из горсти воды, было достаточно, по утверждению Кили, чтобы поезд доехал из Филадельфии в Нью-йорк или корабль переплыл Атлантику. «Люди не подозревают о колоссальной мощи энергии, заключённой в воде. Энергии эфирного пара, полученного из ведра воды, достаточно, чтобы сдвинуть Землю с её курса [4].»

Эфирный пар не имел ни вкуса, ни запаха. Коллиер [друг и сотрудник Кили] утверждал, что он часто вдыхал его, не испытывая никаких ощущений. Помещённая в эфирный пар горящая свеча, не воспламенялась и, в то же время, не гасила огня. Его присутствие ощущалось только по работе механизмов, не наблюдалось ни тепла, ни гальванизма, ни электричества, ни химизма, ни каких-либо других видов энергий [5].

Сержент, также имевший дело с этой странной субстанцией, писал, что «с ней приятно взаимодействовать» и, более того: «когда я вдохнул весь пар, я почувствовал удовольствие. Он может поддерживать жизнь. Он способен превращаться в воду, которую можно пить» [6].  

Выражая своё изумление парообразной субстанцией, Бэбкок пишет: «По сравнению с обычным паром, она отлична по действию и противоположна по происхождению; для создания пара требуется нагревание или горение, и то же можно сказать о паре, имеющем химическое происхождение; эфирный же пар производится механическим действием или спонтанной энергией, поскольку вибрации, неважно, будем ли их рассматривать, как энергию или как движение, — изначально присущи материи, и потому — спонтанны» [7]. 

Нужно отметить, что, в то время, как эта странная субстанция была объявлена новым источником энергии неслыханной мощности, которую можно, к тому же, извлекать из простой воды, к сожалению, её свойства были описаны весьма туманно и содержали больше утверждений о том, чем она не является, но не о том, чем же, собственно, она является. Это, конечно, едва ли можно считать адекватным описанием «парообразной субстанции с колоссальной внутренней мощью, способной оттеснить обыкновенный пар на задний план» [8].

Второй период в исследованиях Кили длился с 1882 года и до его смерти [в 1898 году]. В течение 10 лет он демонстрировал освобождение энергии, которую он однажды обнаружил, экспериментируя с вибрациями в 1872 году. Его усилия, направленные на создание совершенного аппарата, не увенчались успехом. Он объяснял это тем, что сделал ошибку, направив свои исследования на изобретения, а не на открытия; все его мысли были сконцентрированы на этом ложном направлении вплоть до 1882 года. Он упорно стремился создать аппарат, работающий за счёт вращательного движения эфира, но его преследовали неудачи, часто случались взрывы, и он продавал остатки своих машин, как металлолом [9].

В этот период постоянных расстройств и неудач Кили открыл силу, высвобождающуюся под воздействием вибраций из неизвестного флюида или субстанции, сосредоточенной между атомами эфира. Он назвал её вибрационной или эфирной энергией [10]. Она не была похожа на пар, электричество, сжатый воздух или гальванизм [11]. Если в течение первого периода Кили получал эту силу из дезинтегрированной воды, то в дальнейшем он научился извлекать её «из воздуха, вакуума, а также из самого эфира [12]», возбуждая вибрации в водороде, чем он впервые занялся в 1884 году по предложению Блумфильд-Мур [13].

В этом году он сообщил репортёрам: «Если из описания процесса опустить все технические детали, то он заключается примерно в следующем: я беру воду и воздух — две субстанции с разной плотностью и с помощью вибраций высвобождаю из них внутриатомный эфир. Энергия этого эфира — огромна, и с трудом может быть оценена. Плотность эфира примерно в четыре раза меньше, чем у самого лёгкого газа — водорода» [14]. Эфирная энергия производится вибрациями эфира, «проникающего Вселенную», и, — как он объяснял, — имеющими такую же скорость, как у света. Объекты, приведённые в активное состояние (»витализированные») или особым образом синхронизированные — так, что вибрации эфира в них способны совместно произвести невиданную энергию, «превосходящую все другие виды энергии и являющуюся практически даровой» [15].

Вплоть до 1888 года Кили упорно следует «ложной линии исследований», пытаясь построить «совершенный аппарат», который мог бы удерживать эфир во «вращающемся электрическом кольце». К концу года он полностью отказывается от концепции «совершенного аппарата». До этого времени он всё своё оборудование создавал практически сам. Но далее он использует «прекрасные инструменты, созданные искусными оптиками», для проектируемых им моделей и устройств [16]. Примерно в 1890 году он добивается замечательного успеха, соединяя свои приборы на «полярном токе» так, что они активировались и начинали работать под действием «симпатической созвучной силы». «Полярный ток» он описывал, как магнитные потоки, охватывающие Землю подобно тому, как «апельсин окружён собственной кожурой». Кили считал, что открытая им сила возникает в результате интерференции с этой магнитной оболочкой [17]. Позже он утверждал, что «полярные силы заключают в себе магнетизм, электричество и гравитацию в «симпатической» форме; каждый поток состоит из трёх компонентов и является тройственным потоком, управляющим и контролирующим состояние субстанции Вселенной... Эти «симпатические» потоки низвергаются с небес и, с огромной скоростью прорываясь через плотные слои атмосферы, исторгают из её атомов скрытую в них внутреннюю энергию, которую мы называем теплом и светом [18].

Машины, которые Кили создавал в течении первого периода, поражали своими «мегалитическими» размерами — до 22 т весом! Большинство их было сделано на заводах Атланты и Филадельфии. В дальнейшем они, однако, были разобраны на металлолом, так как их вытеснили более компактные и изящные модели <…>

Например, генератор, который занимал 1,6 м в длину и столько же — в ширину и высоту, «превратился в 1895 году в изящную конструкцию не больше круглого столика для вязания, называющуюся «либератор». В течение одного года Кили добился замечательных успехов, объединив производство и преобразование скрытой энергии в одной конструкции — миниатюрном дезинтеграторе, по размеру не больше суповой тарелки и всего 7,5 см толщиной. Этот прибор был создан в 1886 году» [19]. Дальнейшие успехи Кили на этом поприще явились причиной того, что, в конце концов, компания «Двигатель Кили» обвинила его в том, что он сделал прибор слишком маленького размера; «который теперь (в 1888 году) был уже не больше серебряных часов из музейной коллекции» [20].

Предполагалось, что причиной столь существенной миниатюризации его механизмов явилась новая технология. Было сделано открытие, что использование воздуха — лучше, чем смеси воздуха с водою, применявшейся прежде. Это сразу же повело к кардинальным изменениям в конструкции, и неуклюжий генератор превратился в изящный либератор [21]. За период с 1872 по 1887 годы было разработано и построено не менее 124-х различных механизмов, связанных с либератором [22].

За свою творческую карьеру Кили построил около 2 тысяч экспериментальных конструкций, и, насколько известно, ни разу не повторился [23]. Такое их грандиозное количество обусловлено специфическими условиями работы. Если какой-либо из его механизмов обладал малейшей неточностью, он считал его неудавшимся. Одной из причин этого были, конечно, колоссальные давления с которыми он работал. В поисках совершенства он истратил массу денег на конструкции, которые так и не были использованы. Например, он демонтировал одну из таких конструкций стоимостью 40 тысяч долларов из-за того, что, по его мнению, обнаружил в ней трещинку. «Он без колебания мог истратить на какую-либо деталь 20 тысяч долларов, а через неделю выбросить её, как бесполезную» [24]. После исполнения механизмы отлаживались, что также было делом непростым. Многие из них требовали чрезвычайно тщательной настройки и почти артистического умения [25].

«Хотя вначале Кили всегда и всё делал сам, впоследствии он пользовался также и услугами специалистов» [26]. Отдельные части его устройств выполнялись разными компаниями: на заводах И.П. Морриса в Ричмонде, заводах Атланты, Делаварских железных заводах Нью-Кастла, а также — на предприятиях  Коннектикута, «где были сделаны два огромных колеса из медных труб за большие деньги» [27]. По инициативе Кили «новая машина в 250 л.с. создавалась в Филадельфии, а многочисленные детали его аппаратов в Ричмонде. Много времени Кили проводил на заводах, соединяя сделанные здесь части самостоятельно [28]. В этом раннем периоде он всегда использовал мощный ресивер, и завод Морриса сделал для него, в частности, стальную оболочку 7,3 м диаметром и 9,1 м высотой, которая способна была выдержать давление 91 атм. «Она была собрана из двух половин, соединённых через свинцовую прокладку болтами, расположенными очень близко друг к другу. Тем не менее, при таком громадном давлении вода всё же просачивалась через прокладку и выглядела при этом как густое молоко. Она проникала даже сквозь поры стали, хотя сталь была толщиной 7,3 см [29].

Утверждалось также, что Кили была доставлена огромная стальная сфера для доработки после отливки. Ему нужны были специалисты для её установки, и он пригласил для этого двух сотрудников с заводов Ричмонда. Они также провели ряд опытов с первым либератором, сделанным из фосфорной бронзы. При испытании либератора на прочность нижняя камера не выдержала давления и взорвалась [30]. После смерти Кили стальная [мемориальная] плита с табличкой «Кили» была установлена в холле компании в Ричмонде [31].

Фотографии машин Кили очень немногочисленны. Изображённые на этих фото удивительные аппараты имеют звучные названия, например: соединяющий дезинтегратор, вибрационная глобула, резонатор, вращающаяся глобула, работающая за счёт человеческого магнетизма(здесь и далее выделено ред.), ряд вибрационных дисков, спирофон, пневматическое орудие, провизорная машина, глобульный мотор, вибрационная планетарная глобула, либератор, вибродин, симпатический негативный трансмиттер и т.д. И изображения и названия мало чего говорят, и мы можем что-либо узнать о них, обратившись к очевидцам или к газетным статьям того времени.

^{Сложный дизентегратор Кили}

Примерно в 1894 году Кили запускает провизорную машину, которая в ежегодном отчете компании «Двигатель Кили» была названа «очень удачной» и «развивающей большую мощность». Это устройство действовало не за счёт скрытой силы дезинтегрированной воды, а приводилось в движение симпатическим трансмиттером, с которым его связывала тонкая проволока [32]. Сама провизорная машина до нас не дошла, но сохранилось её описание. Она состояла «из собственно мотора и из трансмиттера, и была установлена на массивном медном основании. В ней имелась также полая медная сфера или шар. Между машиной и трансмиттером тянулось множество проволок, а вдоль основания трансмиттера были установлены стальные полосы, которые являлись камертонами, настроенными на музыкальный ряд. Описание внутреннего содержания глобулы практически отсутствует, и указано только, что из неё выступало множество медных трубок и пластин. Это был перестраиваемый резонатор, по терминологии Кили. В трубках и пластинах возбуждались звуковые вибрации, быстро охватывающие всю систему. Как указывал Кили, насчитывалось семь различных вибраций, причем каждая из них могла иметь огромное множество неуловимых оттенков. Собственно мотор был окружён тяжёлым железным обручем, прочно установленном на основании. Внутри обруча двигался барабан с 8 спицами. Будучи однажды приведён в движение, барабан этот далее постепенно и с ускорением раскручивался [33].

Симпатический негативный трансмиттер также утерян, и сохранилось только описание его устройства, составленное профессором У.Л. Скоттом из Лондона. По запросу К. Блумфильд-Мур он проделал «тщательное исследование» изобретений Кили. «Представьте глобулу, где расположен вибрационный диск, а также множество трубок, которые при некоторых условиях действуют, подобно органным трубам» — таково было загадочное описание Скотта. Он обнаружил, что симпатический трансмиттер откликался на некоторые аккорды. Кили считал первые три ноты и их комбинации, как «выражающие тенденцию, которую он называл “полярной силой”», а другие три ноты «связывал с противоположной тенденцией, которую он называл “деполярной силой”».

Вибродин Кили, который постигла та же печальная участь, что и многие другие его изобретения, был настолько странным, что профессор Скотт «не смог назвать его ни мотором, ни машиной, ни источником энергии, но только чем-то, способным вращаться». Устройство имело «спицы», которые, в свою очередь, содержали «трубки», похожие на те, что имелись в симпатическом трансмиттере, «с которым они были объединены». Когда вибродин подсоединялся к трансмиттеру с помощью единственной проволочки, ничего не происходило до тех пор, пока «нужная нота или серия нот» не извлекались из трансмиттера. И тогда колесо начинало вращаться. Гальванометр показывал отсутствие электричества, и Скотт утверждал, что он не знает «такого электрического или механического тока, который мог бы распространяться по единственной проволочке» [34].

Можно, конечно, извинить бедного профессора Скотта, который не понял как работает вибродин, поскольку Бэбкок, размышляя над творчеством Кили первого периода, заметил, что «изобретения Кили настолько оригинальны и так не похожи на все другие известные механизмы, что чрезвычайно трудно уловить отправную точку для понимания принципа их работы. Устройства Кили также не похожи на электрические аппараты, как и на машины, использующие пар или продукты молекулярной диссоциации, вызванной нагреванием» [35].

К моменту ухода из жизни Кили в 1898 году в стадии завершения был новый аппарат, который он собирался запустить в следующем году. Машина напоминала по форме глобульный мотор, но была больше. Машину забрал Кинрейд, и её дальнейшая судьба не известна [36]. (О Т.Бертоне Кинрейде см.: «Дельфис» №1 / 2007. С.70–72. — Ред.)

К сожалению, не сохранилось даже фотографии вибрационного микроскопа Кили, который, по словам теософа Р. Харта, «имел 3 проволоки, расположенные поперёк линзы микроскопа, и обладал силой увеличения, равной силе самого большого в мире телескопа в Ликской обсерватории» [37].Также осталось очень мало деталей от виброфона, который был сделан «в виде человеческого уха», и собирал извне приходящие волны. Он был способен «различать любую волну по тону, когда после удара по «волновой тарелке» звук уже затихал» [38].

Когда изучаешь фотографии механизмов Кили, возникает чувство изумления и благоговения. Его аппараты столь странны по действию и столь необычны по форме, что выглядят, как произведения искусства, обладающие сокровенными свойствами. Если их работа и подчиняется каким-либо законам, то они не имеют ничего общего с известными академической науке. Они принадлежат миру прекрасного. Научные взгляды Кили являли своего рода синтез совершенно различных направлений мысли. Так, с одной стороны, упоминаемые в его рассуждениях эфирные или внутриатомные силы были доминирующими темами в эзотерических учениях того времени. С другой стороны, рассматриваемые им ноты, аккорды, тоны и другие атрибуты звука, более соответствовали научной традиции. Такой синтез эзотерических и научных взглядов кажется, на первый взгляд, странным и противоестественным, но это далеко не так. Вспомним, что — объединение искусств, музыки и науки характерно для древнегреческой школы Пифагора. Пифагорейцы почитали математику и считали, что всё может быть выражено числом. Так, они установили, что высота звука находится в определённом числовом соответствии с длиной струны, и делали вывод, что подобное же соотношение имеет место и для расстояний небесных тел от центра Земли [39].

В течение XIX столетия были проведены многообразные научные исследования природы звука. Этот усиленный интерес к звуку начался с работ Эрнеста Флоренца Хладни (1756–1827). Большую часть жизни Хладни, будучи музыкантом-любителем, посвятил изучению звука [40]. Он обладал пытливым умом и обширными интересами. В 1790 году он изобрёл эфониум — странный музыкальный инструмент, сделанный из стеклянных стержней и стальных прутьев, которые издавали звук при поглаживании или трении их пальцами. Эфониум Хладни был первым в ряду фрикционных инструментов. Он имел клавиатуру, как у фортепиано, и многочисленные цилиндры с вертикальными стержнями, к которым играющий на инструменте прикасался пальцами или смычком [41].

Хладни открыл также продольные волны и так называемые «фигуры Хладни». Поскольку никто до него не исследовал вибрации пластин, он в 1802 году изобрёл для этого собственный метод. Он устанавливал стеклянную или латунную пластину в одном положении и посыпал её поверхность тонким песком. Звуковые колебания создавались касанием смычка края пластины, и при этом покрывающий её песок собирался вдоль линий, где колебания отсутствовали, образуя «геометрический ударный образ». В 1808 году Хладни продемонстрировал своё открытие в Парижской академии наук [42]. Другим его увлечением было коллекционирование метеоритов. Он был одним из первых, кто предположил, что они падают с неба. В 1794 году он развил теорию, согласно которой метеориты являются осколками небесных тел, но опубликовал её только в 1819 году.

Герман ван Гельмгольц (1821—1894), сформулировавший резонансную теорию слуха, изобрёл инструмент, с помощью которого можно было установить присутствие или отсутствие той или иной гармоники в музыкальном аккорде. Он назывался «резонатором Гельмгольца» и представлял собой тонкостенный полый шар (глобулу) из меди с отверстиями. Резонатор Гельмгольца мог определять спектр звуковых частот и служить пособием по теории музыки и речи. Гельмгольц научился также синтезировать звук, комбинируя отдельные частоты своего резонатора.

Как и Хладни, Гельмгольц серьёзно интересовался метеоритами, и в 1871 году писал, что метеориты и кометы могут являться переносчиками зародышей органической жизни, возникающей на планете при подходящих для развития условиях [43].

Карл Рудольф Кениг (1832—1901), блистательный ученик Гельмгольца, приехал в Париж в 1851 году и поступил на учёбу к скрипичному мастеру Вуилому. Кениг приобрёл высокую репутацию новатора и непревзойденного мастера, и большинство своих работ выполнил в лабораториях Европы и Америки на собственном оборудовании. В 1876 году в Филадельфии Кениг получил золотую медаль за свои работы по акустике. Величайшим его вкладом в изучение звука были «часы с камертоном, выполняющим роль маятника, — столь точные, что их можно было использовать, как эталон для настройки всех других камертонов».

За несколько лет до этого, в 1862 году, на международной выставке в Лондоне, Кениг демонстрировал только что им изобретённый плазменный манометр, представляющий собой систему из восьми резонаторов Гельмгольца, соединенных со специальной манометрической камерой, через которую пропускалась струя светящегося газа. При повороте угловых отражателей легко наблюдались колебания пламени, что давало возможность исследовать звук.

Имеется явное соответствие между этими научными исследованиями и некоторыми экспериментами Кили. Интересно отметить также явную схожесть между резонатором Гельмгольца с его трубчатыми раздвоенными камертонами, и аналогичными деталями в устройствах Кили. О работах этих учёных он прекрасно знал, и, по крайней мере, один из них был знаком с работами Кили.

Кениг присутствовал однажды на одном из экспериментов Кили. В письме, написанном в 1891 году, он упоминает, что «рискнул предложить опыт для определения природы силы, с которой имел дело Кили». При этом он опирался на утверждение Кили о том, что стрелка компаса в его экспериментах начинала вращаться под действием негативного полярного отталкивания. Кениг отметил также, что, по словам Кили, золото, серебро и платина являются «прекрасными проводниками тройственных токов», но так как всем известно, что эти металлы «не подвержены магнитным влияниям», то стрелку компаса можно с тем же успехом сделать и из них [44]. В ответ Кили заявил, что это невозможно, но всё же сделал стрелки из этих трёх металлов и привёл их во вращение «дифференцированным молекулярным  воздействием, вызванном влиянием негативного отталкивания, не имеющим никакого отношения к магнетизму» [45]. По утверждению Блумфильд-Мур, Кениг заявил: «Я считаю, что теория мистера Кили не только вероятна, но и вполне возможна» [46].

Кили, без сомнения, посещал великую филадельфийскую «Экспозицию Века», а также многие другие выставки, где демонстрировались работы Кенига. Любимым автором Кили был Хладни, труды которого он читал в юности, и философия которого «произвела на него неизгладимое впечатление» [47]. Он в его честь даже назвал «хладной» одну из частей своего симпатического негативного трансмиттера [48]. Кили также использовал пластины Хладни. [По поводу Гельмгольца] Кили в одном из интервью сказал: «Мне нравятся его работы» [49].  

В философии Кили была также явная эзотерическая составляющая, что явствует и из его терминологии. Можно утверждать, что большинство его терминов всё же уникальны и не имеют аналогов ни в научной, ни в оккультной литературе. Каждое его новое изобретение или открытие добавляло в словарь и новые термины. Прежде всего, это относится к его определению той неведомой силы, с которой он работал.

В 1875 году он называл среду, производящую эту силу, «паром» [50] или «парообразной субстанцией» [51]. Отсюда произошёл термин «парообразная сила». В последующие годы в его описаниях встречаются также такие термины, как «внутриатомная сила», или «динасферная сила».

В 1887 году силу Кили сравнивали с «врилом» Бульвер-Литтона, и мы опять сталкиваемся с новыми терминами. Потом Кили называет эту силу «вибрационной силой», «симпатической эфирной (etheric) силой» или «симпатической вибрационной силой» [52]. Используя каббалистические и теософские концепции, Кили говорит, что эта сила имеет прямое отношение к первичной энергии или — волеизъявлению Природы, к дыханию жизни, которую Бог вдохнул в человека при его сотворении, к движению духа над поверхностью вод, к волновым движениям в человеческом мозгу [53].

Два года спустя эти прекрасные аллегории преобразовались в термин «эфирическая (ethereal) сила» [54], а ещё позже стали говорить, что «сила Кили есть устремлённость «симпатии», выраженная вибрациями» [55]. В 1890 году Кили назвал свою силу «вибрационной силой» [56], и этот термин просуществовал до 1895 года [57]. В 1896 году отмечалось, что его новый двигатель «черпает энергию из чистых вибраций (вместо «эфирного пара»)» [58].

Эти изменения терминологии говорит об интеллектуальном развитии Кили в процессе созревания его идей. Но, применяя термин «эфир», он основывался непосредственно на эзотерической традиции. Идея об эфире и связанных с ним невидимых энергиях и скрытых силах прочно укоренилась в науке XIX века. Этим термином широко пользовался Н.Тесла, особенно в последние годы жизни.

Представление о всепроникающей энергии, универсальной жизненной силе, пришло к нам из глубокой древности. В различных культурах эта энергия имела разные имена. В Древнем Китае её называли «ци» — витальной энергией, в Японии — это «ки». Индусы именовали её «прана», а полинезийцы и гавайцы — «мана». Гален называл её «Пневмой», а в писаниях Гермеса Трисмегиста эта сила зовётся «Телесма».

Алхимики XVI века — Парацельс и Ван Гельмонт называли её «Munis» и «Magnale Magnum», соответственно. По Францу Месмеру эта сила была «животным магнетизмом». Ван Рейхенбах именовал её «одической или одилической силой», а радиостезисты — «эфирной силой». У каббалистов и Элифаса Леви это был — «Астральный Свет» [59].

«Что же тогда есть изначальный Хаос или эфир? Настоящий эфир; не тот, о котором говорит современная наука, но тот, о котором знали древние философы... Эфир со всеми своими таинственными и оккультными свойствами, в себе самом содержащий зачатки вселенского творчества...», — писала Е.П.Блаватская («Разоблачённая Изида», т.1, с.176)[60].

В свете новейших научных открытий, а также возрождающихся эзотерических учений, концепция эфира приобретала важнейшее значение. Так, например, спиритуалист сэр Оливер Лодж, прочёл в 1882 году курс лекций об эфире и его свойствах в одном из институтов Лондона. Он описывал эфир, как «единую субстанцию, вибрации которой порождают свет, а вихреобразные движения создают материю; субстанцию, через которую беспрепятственно передаются любые действия и противодействия, производимые веществом. Таков современный взгляд на эфир и его свойства» [61].

За сотни лет до этого, ранние алхимики называли эфир «Квинтэссенцией», которая являлась пятым элементом, составляющим сущность четырёх первых и связывающих их воедино. Квинтэссенция была синонимом Элексира, считалась полуматериальной, и её могли видеть некоторые люди. Четыре элемента, пятый, называемый «Квинтэссенцией», и два высшие элемента без имени составляли Семь Космических Элементов. Все они считались модификациями и аспектами одного элемента-основы — Акаши.

Термин «Акаша» использовался оккультистами и теософами, как эквивалентный древнему термину «aether», обозначающему в индуизме пятый элемент. «Акаша» также называется «Поющий Эфир». Теософская доктрина связывает его с Квинтэссенцией. Согласно Е.П.Блаватской, Акаша формирует Душу Мира (Аnima Мundi). Через неё Божественная Мысль проявляется в материи. Душа Мира составляет душу и дух человечества. Концепция Акаши (принадлежащая индусским Адептам) была введена Е.П. Блаватской и связана с другими определениями вселенской жизненной силы, такими как: Звёздный Свет розенкрейцеров, Астральный Свет каббалистов и Элифаса Леви, одическая сила ван Рейхенбаха. Акашу — первичную субстанцию — не следует смешивать с эфиром современной физики. Рекорды (Записи) Акаши (Akashic Records) являются наиболее совершенной записью всего, что когда-либо происходило во Вселенной с самого начала мира. Теософы считают, что эти записи существуют в виде отпечатков на астральном плане. Эдгар Кейси утверждал, что он часто обращался к этим записям, то же делали Мэри Бэйкер Эдди и Рудольф Штейнер, который называл эти записи «Хрониками Акаши». Из них он черпал описания исчезнувших цивилизаций Атлантиды и Лемурии, о которых ранее писали теософы Скотт-Элиотт и Ледбиттер.

По поводу того, как появился во фразеологии Кили термин «эфир», Блумфильд-Мур писала, что она и Кили извлекли его из одной книги, где говорилось о «скрытых силах эфира» и о том, что «их нужно раскрепостить и заставить работать в машинах» [62]. Книга эта называлась «Эскиз философии», была написана МакВикаром и опубликована в 1868 году. Внимание Блумфильд-Мур на эту книгу обратил друг автора, Джон Эндрю, «с самого начала питающий глубокий интерес к исследованиям Кили» [63]. Блумфильд-Мур связалась с МакВикаром, и в 1884 году он прислал ей выдержки из своей книги, озаглавленные: «Эфир как изначальная протоплазма». С этого момента внимание Кили сосредоточилось на изучении свойств эфира [64].

Несколько позже Кили получил книгу «Гармоническое развитие звука и цвета», написанную племянницей Чарльза Дарвина — Ф.Дж.Хагэс. Она послужила отправной точкой для новой серии опытов, в которых Кили экспериментировал с многочисленными окрашенными и вибрирующими дисками. Сопоставляя цвет и звук, Кили подтвердил на опыте утверждение автора книги, что «те же самые законы, которые управляют гармонией музыкального ряда, управляют и развитием вселенной» [65].

Кили не был открывателем вечного движения, как иногда полагают [66]. Создание устройства, которое без подвода внешней энергии могло бы непрерывно совершать работу, — давняя мечта человечества, хотя она и считается неосуществимой. Интересно, что идея такого механизма происходит из древней Индии. Циклы, вращательные движения и периодические процессы играют существенную роль в индийской философии. Центральной доктриной всех индийских религий является концепция Кармы. Непрерывная вереница добрых и злых дел человека определяет его судьбу в этой жизни и в череде будущих воплощений. Этот непрекращающийся циклический процесс и символизирует собой вечное движение. Индийский астроном и математик Бхаскара дал описание, по крайней мере, двух вечных двигателей, относящихся к 1150 году, причём один из них содержал полые столбы, заполненные ртутью.

Идея о вечном движении была подхвачена арабскими учёными и философами XIII века, и в их писаниях мы снова находим многочисленные ссылки на вечные двигатели с заполненными ртутью трубками. Но если в древней Индии в этих устройствах усматривался только религиозный смысл, то в арабских странах их стремились применить в практических целях, например, для поднятия воды. Арабские учёные оказали большое влияние на учёный мир Европы, и вследствие этого туда пришла и концепция вечного движения. Первый дискообразный вечный двигатель появился во Франции в 1235 году. Его создал французский зодчий Виллард де Хоннекот. В XIII столетии, в связи с накоплением знаний о магнетизме и о свойствах магнитной стрелки компаса, парижским епископом Гиломом д'Овержном была выдвинута идея об аналогии между магнитным влиянием и передачей способности к движению от внешних небесных тел к телам внутренним.

В 1269 году Пьер де Марикот, известный также, как Петрус Перегринус, написал «Эссе о магните», где он указывал на то, что магниты тяготеют к определённым (небесным) полюсам, не совпадающим с полюсами Земли, и что именно вследствие этого вращается магнитная стрелка. Он полагал, что магнитный камень, сделанный в виде шара, должен двигаться вслед за вращением небес. Ось магнитного шара должна быть при этом направлена в центр мира. Де Марикот оставил описание магнитного «вечного двигателя» с магнитной стрелкой, установленной в середине [67].

Позже мы находим великое множество изобретателей, учёных и даже священников, занятых конструированием подобного рода аппаратов. Один из них, священник-иезуит Христофор Шейнер выдвинул замечательную идею. В 1616 году он изобрёл устройство, действующее в соответствии с его взглядами на природу гравитации. Шейнер полагал, что центр Вселенной является также и центром гравитации. Поэтому он помещал в определённую точку ось, от которой под углом 900 выходила другая ось, на конце которой он укреплял вес. Поскольку вес постоянно стремился к центру гравитации, вся система должна была прийти в безостановочное вращение. Очерк об этом устройстве, названном Шейнером «Gnomon in centro Mundi» появился в 1616 году в его книге «Гидравлико-пневматическая механика». Заглавие книги созвучно с названием похожего устройства Кили — «пневматической пульсационно-вакуумной машины». Хотя идеи Шейнера были впоследствии раскритикованы братьями-иезуитами, он вовсе не был искателем-неудачником. Шейнер построил первый кеплеровский телескоп и является со-открывателем солнечных пятен. Он изобрёл также пантограф и объяснил работу человеческого глаза [68].

Другой иезуитский священник, Атанасиус Кирхер, описал в 1640 году «вечный двигатель» (в книге «Magnes sive de arte magnetica»). Он состоял из колеса, установленном на диске с железными стержнями, увлекаемом во вращение под влиянием магнитного поля четырёх постоянных магнитов [69].

Спустя несколько столетий и после бесчисленных проектов «вечных двигателей», итальянский физик Джузеппе Замбони придумал и сконструировал в 1812—1814 годах прибор, который он назвал «Вечный электромотор». Он состоял из двух электрически заряженных колонн, собранных из 2 тысяч отдельных стеклянных дисков, с установленными на их вершинах двумя шарами (глобулами). Между этими, противоположно заряженными колоннами, [непрерывно] качался маятник [70].

В 1887 году Кили осуществил безостановочное движение в одной из своих машин [71], но он никогда не утверждал, что стремится построить «вечный двигатель». Это недоразумение проистекает из-за неправильного понимания некоторых его высказываний. Так, например, он утверждал, что можно «пробудить к действию силу, способную безостановочно двигать поезд без всякого топлива в течении тысячелетий, если мы того пожелаем» [72]. Кили также полагал, что, если некоторые из его машин привести в движение, то оно будет продолжаться до тех пор, пока не износятся их детали. Подобные утверждения и явились причиной того, что Кили стали называть открывателем вечного движения [73], и благодаря которой, может быть, его посетил однажды Перетти [74], изобретатель-механик и масон, утверждающий, что он проник в секреты Кили. Перетти заявил журналистам, что действительно упорно «стремился изобрести «вечный двигатель» с тех пор, как познакомился с Кили..., но это были его личные попытки, никак с Кили не связанные» [75].

По этому поводу Кили говорил следующее: «Уверенного успеха здесь можно ожидать только, войдя в полную гармонию с законами природы и постигнув скрытые основы её изумительных действий. Человека, движущегося этим путём, часто преследуют неудачи, и его [пренебрежительно] называют «изобретателем вечного двигателя». Меня также часто относят к этим мечтателям; но я нахожу утешение в том, что это делают те, кто совершенно не вник в суть дела и просто игнорируют ту великую и таинственную реальность, исследованию и освоению которой я посвятил всю свою жизнь [76]. Вечное движение — противоестественно, и только следуя природным законам, я мог надеяться достичь той заветной цели, к которой стремился» [77]. В концепции его вибрационной машины нет и намёка на поиск вечного движения [78] (но виден расчёт на новые, ещё не известные скрытые силы и принципы природы. — Пер.).

Перевод с английского Н.Е.Невесского

(Продолжение следует)