Дельфис

Размышляя над жизнью выдающегося человека, невольно задаёшь себе вопрос — в какой степени воплотились его замыслы, реализовались таланты, какие особенности личности помогали, а какие мешали стремительному взлёту, каким образом жизненные обстоятельства преломились в творчестве.

В автобиографии «Черты из моей жизни» К.Э.Циолковский сделал одно признание. Речь шла о его молодости, о середине 70-х годов прошлого века, когда в течение трёх лет он занимался самообразованием в Москве. Он тогда до самозабвения работал в двух крупнейших библиотеках страны — Чертковской и Румянцевской (ныне Государственная российская библиотека), самостоятельно осваивая курсы высшей математики, физики и химии. В этот период интенсивной учёбы и зарождения первых самостоятельных научных идей Константин не избежал платонической любви. Он, юноша без средств, снимавший угол у прачки, переписывался с дочерью миллионера. Влюбился он умозрительно, ни разу не видя своего «предмета». Об этой переписке он и упомянул в автобиографии: «...я уверял свой предмет, что я такой великий человек, которого ещё не было, да и не будет. И теперь (в 75 лет) мне совестно вспомнить об этих словах. Но какова самоуверенность, какова храбрость, имея в виду те жалкие данные, которые я вмещал в себе! Правда, и тогда я уже думал о завоевании Вселенной. Припоминается невольно афоризм: плох тот солдат, который не надеется стать генералом».

^{К.Э.Циолковский, 1932 г.}

Как же сложилась личная жизнь великого человека? Женился он в возрасте 23 лет, будучи начинающим учителем в Боровске, в 1880 году. Его женой стала Варвара Евграфовна Соколова, дочь священника Единоверческой Церкви. Он выбрал для себя подругу жизни раз и навсегда — обдуманно, рационально, чего, казалось бы, трудно было ожидать от страстной непрактичной натуры. В неизданной автобиографии «Фатум. Судьба. Рок» 1919 года он признавался: «На первом плане я ставил свои труды, я был битком набит неземными, то есть необычными людскими идеями, вечно витал в облаках, страстно увлекался Евангелием. Но в то же время у меня была очень страстная натура, счастливая наружность. Меня тянуло к женщинам, я непрерывно влюблялся, что не мешало мне сохранить незагрязнённое, незапятнанное ни малейшим пятнышком наружное целомудрие. Несмотря на взаимность, романы были самого платонического характера, и я, в сущности, ни разу не нарушил целомудрия. Они продолжались всю жизнь до 60-летнего возраста. Но идеи всё вытесняли, все начинания уничтожали. Я решил не следовать страстям, а как можно скорее жениться без любви на доброй и трудящейся девушке, которая не могла бы мешать моим стремлениям. В том же году осенью я выполнил своё намерение... Женитьба эта тоже была судьбой и великим двигателем. Я, так сказать, сам на себя наложил страшные цепи. В жене я не обманулся, дети были ангелы (как и жена). Но половое чувство сердечной неудовлетворённости — самой сильнейшей из всех страстей, заставляло мой ум и силы напрягаться и искать. К вечному унижению глухоты присоединилось непрерывно действующее неудовлетворённое сердечное чувство. Эти две силы гнали меня в жизни, как не могли гнать какие бы то ни было выдуманные, искусственные или педагогические средства».

Подробности знакомства с будущей женой и причины возникшей к ней симпатии Константин Эдуардович объяснял так: «По указанию жителей попал на хлеба к одному вдовцу с дочерью, жившему на окраине города, поблизости реки. Дали две комнаты и стол из супа и каши. Был доволен и жил тут долго. Хозяин — человек прекрасный, но жестоко выпивал. Часто беседовал за чаем, обедом или ужином с дочерью. Поражён был её пониманием Евангелия. Она соглашалась со мной, что Галилейский плотник (Иисус Христос) был человек, только необыкновенного ума, и что звали его все люди хозяином и господином, а не Богом. Пора было жениться, и я женился на ней без любви, надеясь, что такая жена не будет мною вертеть, будет работать и не помешает мне делать то же. Та надежда вполне оправдалась. Такая подруга не могла истощить и мои силы: во-первых, не привлекала меня, во-вторых, и сама была равнодушна и бесстрастна. У меня был врождённый аскетизм, и я ему всячески помогал. С женой мы всегда и всю жизнь спали в отдельных комнатах, иногда и через сени. Так я и она до глубокой старости сохранили силы и способность к умственной деятельности. Она и сейчас (75 лет) много читает. Хорошо ли это было: брачная жизнь без любви? Довольно ли в браке одного уважения? Кто отдал себя высшим целям, для того это хорошо. Но он жертвует своим счастьем и даже счастьем семьи. Последнего я тогда не понимал. Но потом это обнаружилось. От таких браков дети не бывают здоровы, удачны и радостны».

Академический брак, по выражению Циолковского, сыграл роль катализатора его творчества. Была некая компенсаторная функция и других толчков, ударов судьбы, на первый взгляд неблагоприятных — глухота с детства, бедность, отсутствие официального образования, — которые усиливали его стремление реализовать себя, сделать то великое, ради чего он пришёл на эту землю. Учёный полагал, что именно благодаря таким обстоятельствам он достиг научных вершин, стал человеком с мировым именем. Но личные переживания оставили след в творчестве. В работах «Нирвана» 1914 года и «Ум и страсти» 1928 года Циолковский рассмотрел влияние страстей, сильных эмоций, переживаний не только на здоровье человека, но и на смысл его жизни в целом. Сильнейшая из страстей — любовь. «Высочайшая радость жизни есть радость любви; но, Боже мой, как страшна, как опасна для психолога эта радость! Вы увидали человека другого пола, довольно сходного с вами, способного произвести здоровое потомство и, главное, бороться за существование рода: долголетием, красотою, силою, умом, здоровьем, трудолюбием, богатством, непонятною привлекательностью и т.д. Природа сейчас же старается связать вас с этим субъектом противоположного пола. Покамест вы видите и слышите его, деятельность всего вашего физического и нравственного мира усиленно подымается, вы радуетесь, вы блаженствуете. Даже наедине некоторое время вы продолжаете чувствовать то же очарование. Откуда только взялись силы умственные и физические! Вы как бы опьянены тончайшим напитком. Но этот подъём понемногу ослабевает, причиняя вам всё большие и большие муки. Хорошо, если вы имеете возможность опять видеть и слушать ваш "предмет". Причина мучений понятна: ваши мысли сосредоточиваются на ней или на нём. Всё в вашей душе гаснет, кроме идей, влекущих вас к "ней"; и цель природы и причина страданий очевидна...

При отсутствии взаимности или при каких- либо препятствиях к браку одно лицо или оба близки к гибели. Ослабляется кровообращение, дыхание, пищеварение, погасают все мысли, кроме одной: друг о друге и о средствах соединения. В идеальном случае — результат: смертная тоска и гибель. Это оправдывается иногда и на высших животных».

Разумеется, ранят не только любовные страсти. Циолковский относил к отрицательным для человека факторам не только «похмелье наслаждений», но и искусственные возбудители радости (алкоголь, наркотики), и те отрицательные эмоции, которые возникают в результате заботы о близких, — сострадание к несчастьям, страх за жизнь родственников и «муки творчества».

Учёный развил теорию совершенствования человечества путём освобождения от страстей разного рода. В работе «Ум и страсти» он нарисовал идеальную картину человеческих качеств, которые хотел бы видеть у людей будущего: «Разум настолько вырос, что теперь человек мог бы, по-видимому, существовать без низших средств бытия, то есть животных страстей, или инстинктов... Он мог бы жить, размножаться и быть счастливым без участия страстей. Не было бы тяжести жизни, но зато не было бы и жгучих радостей, коротких моментов насыщения и удовлетворения желаний... И сейчас многие люди не могли бы обойтись без страстей, потому что разум и воля их слабы. Но со временем путём искусственного подбора может быть произведено существо без страстей, но с высоким разумом... И человека неизбежно ждёт эта судьба, это преобразование».

На эту же тему учёный рассуждал и в «Нирване»: «Естественный и искусственный подбор ...в течение тысячелетий может выработать очень совершенные организмы, мало чувствительные к радостям и страданиям. Молодость их не очень восторгает, и старость их не очень мучает. Получается философское равнодушие, равнодушие Будды, величие нирваны. Не смертный покой, но жизнь, богатая делами, великими поступками, только философски спокойная. Она стоит на страже нашей планеты и распоряжается мудро жизнью и природой. Не позволяет она возникновению несчастий, горя, болезней, смертных агоний, грубых резких радостей, наслаждений и неизбежно сопутствующих им мучений. Не человек один будет застрахован от этих низких животных чувств, но и всё живое. Итак, да здравствует нирвана, нирвана бесполезных чувств, но не поступков!»

Много ли найдётся европейских мыслителей, которые столь глубоко и точно проникли в суть понятия нирваны? Ведь в переводе с санскрита «нирвана» буквально означает угасание, исчезновение, прекращение. Большинство не только мыслящих людей, но и специалистов-индологов сегодня скажет вам, что нирвана означает либо блаженное небытие, то есть обретение покоя после смерти, либо блаженное созерцание, то есть совершенное состояние души при отсутствии активной внешней деятельности. Циолковский, дав своё собственное определение нирваны, глубочайшим образом проник в истинный смысл одного из главных понятий буддизма. Елена Рерих определяет нирвану как совершенство всех элементов и энергий в индивидууме. Нирвана есть развитие идеальных, божественных качеств в человеке в противоположность материальным, животным, то есть страстям. Удивительно, что в буддизме оковы, связывающие человека, идентичны понятию смертных грехов в христианстве. Это телесные страсти, гордость, ненависть, невежество, суеверие.

В определённой мере Константин Эдуардович Циолковский был схож с Львом Толстым, который осознавал собственные, личные человеческие страсти как препятствие на пути совершенствования личности, на пути духовного прогресса и стремился от них освободиться. Циолковский, эмоциональный, тонко чувствующий человек, не только переживший ряд личных трагедий, но и взявший на себя ответственность за судьбы мира, считавший, что невежественное, грубое человечество страдает и нуждается в его помощи как учёного и мыслителя, осознавал, как и Лев Толстой, зависимость человека от собственных эмоций. Он осознал необходимость избавиться от этой зависимости, наполнить жизнь творчеством, трудом, противопоставить эмоциям разум и науку.

Однако вернёмся к семейной жизни Циолковских. Сам Константин Эдуардович вырос в многодетной семье. У него, в свою очередь, родилось семеро детей. Четверо появились на свет в Боровске: старшая дочь Любовь (1881—1957), сыновья Игнатий (1883—1902), Александр (1885—1923) и Иван (1888—1919). В Боровске семья прожила двенадцать лет. Зимой 1892 года перебрались в губернский центр Калугу, так как Циолковский получил повышение по службе «как один из способнейших и усерднейших преподавателей». Жизнь в новом городе началась неудачно, родившийся в июне сын Леонтий умер в младенчестве, не прожив и года (1892— 1893). В Калуге родились ещё две дочери, Мария (1894—1964) и Анна (1897—1922).

Вырастая, дети становились учителями, как и отец. Любовь Константиновна в начале века учительствовала в деревенских школах Калужской области, с 1905 года стала членом РСДРП и занялась революционной пропагандой. Участвовала в рабочих маёвках в Калуге, бывала в Петрограде и Москве, откуда за революционную деятельность была сослана в Тулу, а с 1918 года вместе с младшей сестрой Анной Константиновной работала в Калужском детском доме. Александр Константинович преподавал в сельской школе на Полтавщине. Мария Константиновна учительствовала в Смоленской области. В дни редкого приезда детей в родной дом мать Варвара Евграфовна начинала хлопотать на кухне уже с утра, стараясь устроить праздник.

Чрезвычайно талантлив был старший сын Игнатий. Он с отличием закончил гимназию, где товарищи прозвали его Архимедом за прекрасное знание физики и математики, поступил на физико-математический факультет Московского университета. Вполне возможно, что отец мечтал увидеть в нём своё продолжение. И вдруг... 3 декабря 1902 года из Москвы пришла трагическая телеграмма. Девятнадцатилетний Игнатий Циолковский покончил жизнь самоубийством, отравился цианистым калием. Много лет спустя в автобиографии Константин Эдуардович признавался: «1902 год, 45 лет. Трагическая смерть сына, происшедшая от крайнего пессимизма: жить не стоит. Начитался Ницше, Шопенгауэра. Я тоже был виноват в развитии мрачного настроения сына, так как доказывал, что радостей столько же, сколько и страданий. Мы-то остались живы, несмотря на свою проповедь, а других загубили. Это заставило меня сосредоточиться на свойствах бессмертной материи, искать утешения для всех умерших, для всякого органического и неорганического вещества. С 1902 года я стал писать сочинение "Этика" и в работе пришёл к поразительным и прекрасным выводам. Не будь этой ужасной "случайности", моя мысль пошла бы по другому руслу и не принесла бы того, что принесла».

^{Квартиру в этом доме снимала семья К.Э.Циолковского. Калуга, ул. Георгиевская, рядом с Георгиевским собором. 1890-е годы}

За этой цитатой скрывается многое — нелёгкая жизнь талантливого, душевно ранимого юноши Игнатия Циолковского, разговоры в семейном кругу на философские темы, непростые отношения. Игнатий тяжело переживал бедность семьи, заставлял себя подрабатывать уроками у детей помещиков-самодуров. Он не был согласен с терпением родителей, с их готовностью переносить тяготы жизни. У Константина Эдуардовича также было немало претензий к жизни, однако были мудрость, выносливость, которых оказался лишён его старший сын. Правда, он пережил период пессимизма примерно в возрасте 25-30 лет, о котором писал: «Впадал в отчаяние, сомневался в своих силах. Это было сознание неполноты науки, возможность ошибки и человеческой ограниченности, весьма далёкой от истинного положения вещей...» Сомнения возникли, несмотря на страстное увлечение техникой, научным творчеством, веру в прогресс человечества в целом. Возникли сомнения — а нужно ли всё это, нет ли чего-то более высокого, непознанного? Словом, это были извечные размышления интеллигенции о смысле жизни.

Читал ли Шопенгауэра сам Циолковский? Вероятно, читал. Это ясно из контекста трагических событий, происшедших с Игнатием. Кроме того, наличествуют удивительные параллели в творчестве знаменитого немецкого философа, которого считают апологетом философии пессимизма, и философских текстах Циолковского. В своём главном философском труде «Мир как воля и представление», увидевшем свет в 1819 году, не понятом и не принятом современниками (Циолковские могли пользоваться русским переводом 1900 года), Шопенгауэр среди великого множества доводов в пользу пессимистического отношения к жизни, в частности, говорит о сумме радостей и сумме страданий: «Прежде чем уверенно говорить, что жизнь — благо, достойное желаний и нашей признательности, сравните-ка беспристрастно сумму всех мыслимых радостей, какие только человек может испытать в своей жизни, с суммой всех мыслимых страданий, какие он в своей жизни может встретить. Я думаю, что подвести баланс будет не трудно».

Чрезвычайно близки к этим мыслям рассуждения Циолковского, который ещё в молодости разработал теорию взбаламученного нуля. Он пришёл к выводу, что сумма радостей в жизни человека неизбежно равна сумме страданий. Молодость даёт положительную сумму ощущений, старость — отрицательную (неизбежное разрушение организма), далее следует агония. Сумма жизненных ощущений есть только взбаламученный нуль. Эту мысль учёный выразил ещё в одной из самых ранних неопубликованных работ «Графическое изображение ощущений». Каков же выход? Артур Шопенгауэр нашёл для себя выход в воспевании смерти. Игнатий Циолковский нашёл выход в буквальном следовании советам немецкого философа, который сам совсем не торопился раньше времени проститься с жизнью. Пессимистические настроения Циолковского и потеря сына привели к совершенно иному результату. В один из тяжелейших моментов жизни он начал искать выход, искать противовес смерти.

Теория Циолковского, которую он противопоставил апологетике смерти — это идея бессмертия всего живущего и жившего когда-либо. Всё живо и только временно находится в небытии в форме неорганизованной материи. Надо было найти некую основу жизни, неразрушимую и вечную, и Циолковский нашёл её. Это атом. Атом, согласно и древнейшим классическим религиозным философиям, и современным научным представлениям, практически бессмертен, он живёт всё время существования вселенной. Циолковский был глубоко убежден, что атом обладает потенциальной чувствительностью. Это его имманентное свойство, однако проявляется оно по-разному. В мёртвой природе, в камне, в земле чувствительность практически равна нулю, она как бы спит. В растениях она начинает немного раскрываться, в животных в зависимости от степени их сложности она проявляется всё в большей степени, в человеческом организме она максимальна, максимально развита способность ощущать и чувствовать. Однако этот предел условен. Учёный полагал, что человечество ещё далеко не достигло степени своего совершенства и находится на одной из низших ступеней развития, если сравнивать его состояние с высокоразвитыми космическими цивилизациями. То есть свойства живой материи, проявляющиеся в наших человеческих организмах, имеют огромный потенциал, мы можем идти вперёд, совершенствоваться, достигать высших качеств. Это касается и человеческой морали, и социальных отношений, и власти над природой, и развития науки и техники.

^{Семья Циолковских летом 1902 г.: Константин Эдуардович, Варвара Евграфовна. Стоят: старший сын Александр, младший сын Иван. Стоят впереди: в тёмном платье — дочь Мария, в светлом — дочь Анна}

Итак, небытия нет, а есть только бесконечные комбинации атомов, есть непрерывная богатая и разнообразная органическая жизнь всё в новых и новых телах, с новыми жизненными впечатлениями. «Но вот в чём вопрос: а смерть, а небытие или пребывание в неорганизованной материи после разрушения общества — не будет ли оно томительно или мучительно?! В крепком сне, когда жизнь ещё далеко не угасла, животное почти ничего не чувствует, время летит незаметно... Ещё бесчувственнее существо в обмороке, когда приостанавливается биение сердца. Времени для такого состояния как бы совсем нет... Время есть субъективное ощущение и принадлежит только живому. Для мёртвого, неорганизованного оно не существует. Итак, громадные промежутки небытия, или пребывания материи в неорганизованном "мёртвом" виде, как бы не существуют. Есть же только короткие промежутки жизни. Все они сливаются в одно бесконечное целое... Конечно, один и тот же кусочек материи воплощается, то есть принимает состояние животного, бесчисленное множество раз, так как время никогда не прекращается. Но мы все ошибочно думаем, что наше существование продолжается, пока только сохраняется форма тела, пока я Иванов. После смерти я буду уже не я, а кто-то другой. Я же исчезаю навеки. На самом деле исчезла лишь ваша форма, но чувствовать вы можете и в Васильеве, и в Петрове, и в льве, и в мухе, и в растении...»

По Шопенгауэру, до и после вашего существования было и будет блаженное небытие, бессознательное пребывание в лоне природы. По Циолковскому, до и после вашей нынешней личности была и будет полноценная субъективно бесконечная жизнь. Наибольшую известность получила его философская работа «Монизм вселенной», в которой развиты эти же мысли. Рукопись была закончена в 1925 году, опубликовал её учёный дважды, в 1925 и в 1931. Как и другие свои труды — по ракетной технике, воздухоплаванию, социологии, философии — эти брошюры распространялись им самим. В «Монизме» он писал: «В мои годы умирают, и я боюсь, что вы уйдёте из этой жизни с горечью в сердце, не узнав от меня (из чистого источника знания), что вас ожидает непрерывная радость. Мне хочется, чтобы эта жизнь ваша была светлой мечтой будущего, никогда не кончающегося счастья... Вы будете умирать с радостью в убеждении, что вас ожидает счастье, совершенство, беспредельная и субъективная непрерывность богатой органической жизни. Мои выводы более утешительны, чем обещания самых жизнерадостных религий».

На многих читателей философских книг Циолковского эти идеи производили именно такое впечатление, на которое он рассчитывал. Он получал много писем с откликами, с благодарностью, с просьбой прислать свои труды для распространения среди знакомых. Источниками для знакомства с мнением читателей стали письма, присланные в адрес учёного, и приложения в публикации его работ самого разного содержания. Например, отклики на работу «Монизм вселенной» он мог поместить в брошюре «Дирижабли», его это совершенно не смущало. Вот некоторые из этих откликов:

«Ваши последние печатные труды завершили в моём внутреннем, глубоко спрятанном от всех, сознании процесс эволюции. Теперь я умру сознательно — спокойно. Я и раньше никогда не боялась смерти, но не сознавала почему, а теперь, благодаря вам, знаю. Итак, ваши печатные труды бесповоротно сменили в моём сознании все книги так называемого священного писания» (1930).

Студент Н.И. писал учёному из Москвы в 1930 году: «Очень замечательны книги: "Причина космоса", "Монизм вселенной", "Будущее Земли и человечества". Хорошо было бы, если бы статья "Монизм вселенной" была подробнее. Прочтя эти книги, начинаешь видеть цель жизни... Как много народу, живущего без цели. Мне сдаётся, что все самоубийцы — люди, не имеющие цели. У меня цель — работа в вашей области знаний, и я никогда не кончу самоубийством. Что может быть дороже и лучше жизни? Всё преходяще: любовь, привязанность, красота, но жизнь никогда не прекращается. Мне кажется, что если бы эти три книги были распространены так, как распространена религиозная литература, то давно бы не было та называемых "верующих", было бы гораздо меньше зла, несчастий и преступлений» (1930).

И самому учёному его семейная жизнь также подарила немало радостей. Рождались внуки. У дочери Марии было шестеро детей, родившихся с 1916 по 1928 годы. От туберкулёза умерла 24- летняя младшая дочь Анна, но остался годовалый внук Владимир. Как всякий человек, Константин Эдуардович радовался продолжению рода. В одном из писем 1928 года сообщал: «У меня также было много детей. Теперь остались только две дочери. При мне живут: старуха-жена, старшая дочь, внук от умершей дочери и внучка от другой дочери, живущей в глуши с большой семьёй (теперь у меня все двенадцать человек)».

Циолковский, когда-то с трудом выносивший суету в доме, раздражавшийся на детские шалости, в старости поселил у себя большую семью Марии Константиновны. В это время в доме было семеро детей, начиная с внучки Веры 12-летнего возраста и заканчивая только родившимися близнецами Женей и Лёшей. Учёный много и с удовольствием занимался с внуками, устраивал для них физические опыты и забавы, купил фотоаппарат, дарил много книг. На фотографиях этих лет лицо пожилого человека светится внутренним светом, радостью общения с молодёжью, которая жила под его крылом.

Старшая дочь учёного Любовь Константиновна никогда не выходила замуж. С 1918 года она жила в доме родителей, занималась воспитанием племянника Владимира. Из всех детей она была наиболее близка к отцу, любила и понимала его, как никто другой. Постепенно она стала секретарём Циолковского, переводила письма из-за границы — знала три иностранных языка, делала извлечения из нужных учёному книг и статей, вела обширную переписку с организациями и частными лицами, а научных и общественных контактов у Циолковского становилось всё больше в советское время. В период последней болезни летом 1935 года именно она разбирала с отцом его рукописи. «Думаю, что об отце никто не знает столько, сколько я, и вдобавок его никто не понимает так, как я... Поэтому писать мой долг». После смерти учёного она взялась за воспоминания, стала одним из организаторов Дома-музея К.Э.Циолковского. Её перу принадлежит семь пьес об отце. Увы, Любовь Константиновна оказалась не очень способным драматургом. Пьесы не публиковались. Посылая их по разным инстанциям, она неизменно получала свои труды обратно, однако это занятие её чрезвычайно увлекало. Благодаря этой женщине жила фамилия Циолковских до 1957 года, года начала космической эры. Варвара Евграфовна пережила своего мужа на пять лет, скончалась в 1940 году. Ни один из сыновей не пережил родителей, а девушки выходили замуж и носили другие фамилии. В настоящее время здравствуют 11 потомков великого русского учёного.

г.Калуга

Читайте продолжение: Константин Циолковский: размышления о жизни (часть 2) >>