Дельфис

Вступление

Непросто восстановить из небытия разносторонне одарённую творческую личность, прочувствовать и воспроизвести в некоторой мере мир её представлений и свершений. Тем более - установить судьбу привнесённых ею идей, показать, какие открытия преодолели время и стали достоянием будущего. Что касается предлагаемой вниманию читателей истории жизни одного учёного, то эти изыскания растянулись на три десятилетия и продолжаются доныне.

Творцу надо было родиться, жить и творить на Минщине, где берёт исток Неман. Создаётся впечатление, что рождённые на великих реках необъяснимым внутренним чувством постигают возвышенные ноты природы. Не случайно в Наднеманье (так называют на Минщине край истоков Немана) немало поэтов, писателей, певцов, артистов, учёных.

Воспитание юного Наркевича-Иодко из старинного ополяченного белорусского рода проходило в окружении благодатной природы. Именно она и мягкие, отзывчивые наднеманские люди вызвали, вероятно, в его душе первоначальную тягу к высокому творчеству.

...Всего в нескольких сотнях метров от истоков этой белорусской жемчужины таится не до конца прочитанная страница истории. Столетие назад здесь в подвалах усадебного дома полыхали электрические разряды, готовились необычные «электрические» снимки, из наднеманской усадебной башни доносился шелест пролетавших где-то бурь, свершалась «беспроволочная» связь, создавались новые приборы и способы лечения. В оранжереях под воздействием тока поднимались экзотические растения, бродили удивительные заморские птицы-павы.

^{Я.О.Наркевич-Иодко}

Сюда, в усадьбу имения «Над-Неман» Узденской волости Минской губернии, спешили именитые учёные из дальних мест. И теперь в этом уголке хранятся следы-свидетельства деятельности талантливой самобытной личности...

Яков Оттонович Наркевич-Иодко (1847 - 1905) - одна из ключевых фигур не только белорусской, но и российской дореволюционной научной мысли. Своим научным прорывом в ряде естественно-научных направлений он заявил о себе как об одном из талантливейших представителей указанного созвездия естествоиспытателей. Вот его кредо: «Я решил, что лучший принцип исследования - это прямое подражание природе, но, к сожалению, человек, по ограниченности своих средств, может только в миниатюре делать то, что природа производит в грандиозных размерах» [1]. Думается, что здесь речь идёт не о материальных средствах, а, скорее, об ограниченности творческих возможностей человека.

В 2002 году отмечалось 130-летие начала научной деятельности Я.О.Наркевича-Иодко, 110-летие со времени его важнейших научных открытий и 155-летие со дня рождения. Кроме того, этот год был отмечен ещё и 30-летием от начала системной поисковой работы по возвращению имени учёного.

Теперь, когда большинство малоизвестных фактов из жизни учёного уже уточнено, обобщённое суждение о его вкладе в науку может быть представлено на читательский суд.

На пути к самоутверждению

В нас живут силы тех, кто жил до нас. Пусть же в свою очередь будущие поколения смогут жить благодаря нашему труду, благодаря силе наших рук и нашего ума.

Ж. Фабр

Ранним августовским утром 1869 года буро- красный солнечный круг не спеша поднимался над нескончаемыми неманскими болотами. День обещал быть сухим и жарким.

На усадьбе царило оживление. Сармат-Яков- Сигизмунд - двадцатидвухлетний отпрыск Оттона Онуфриевича и Анны (Анели-Анжелики) Яковлевны Наркевичей-Иодко отправлялся в большое европейское путешествие. Всё было готово к отъезду. Сам Яков и его отец в дорожных костюмах отдавали последние распоряжения.

Накануне в зале на втором этаже усадебного дома проходило прощание в узком семейном кругу. На столиках стояли вино и фрукты. В открытые окна уносились нежные грустно-тревожные прощальные мелодии полонезов, вальсов. Исполнителем выступал сам отъезжающий - Яков. К тому времени он уже прослыл известным музыкантом, виртуозом-пианистом.

...Прозвучали прощальные слова, и отец с сыном поднялись в бричку. Лошади тронули, и бричка через главные восточные ворота направилась к обсаженной вербами дороге вдоль Немана.

Через версту выехали к перевозу, паром уже стоял у берега. Его обслуживали песочанцы - ещё со времён правления слуцких князей Олельковичей вольные жители находившейся на противоположном берегу деревни Песочное. Раскинувшиеся возле неё земли принадлежали Наркевичам-Иодко и были приобретены в 1828 году у князей Радзивиллов.

Всё утро ехали в молчаливой полудрёме. Отец Якова - кропотливый, терпеливый землевладелец, преданный рутинной хозяйской работе, не отличался высокой образованностью и праздной разговорчивостью.

На первых вёрстах дорога навевала Якову щемящие воспоминания обо всех, кто остался на усадьбе. Мать его, Анеля Яковлевна, предпочитала в неформальных обстоятельствах именовать себя родовой фамилией Эстко. Её большое имение с усадьбой в деревне Турин на полноводной Свислочи располагалось восточнее, в сотне вёрст от «Над-Немана». Именно там 27 декабря 1847 года и родился Яков.

Мать, будучи внучкой старшей сестры Тадеуша Костюшко, высоко ценила потомственные связи и реликвии, гордилась своей принадлежностью к славному роду Костюшко. Она получила всестороннее образование, имела возвышенный и даже утончённый, артистический характер. Свои качества по мере возможности передавала сыну Якову. Рано ушедшая из жизни её дочь Анеля отличалась поэтическим даром.

В детстве с Яковом занимались эрудированные учителя. Он рано освоил французский язык, получил хорошую музыкальную подготовку. В музыкальном мастерстве продолжал совершенствоваться и во время обучения в Минской четырёхлетней классической гимназии, которую окончил в 1865 году со степенью бакалавра наук. В качестве исполнителя настолько преуспел, что уже в юные годы его почитали в музыкальных кругах. В последующие два года Яков продолжал образование за границей, где его исполнительская деятельность получала «благосклонные отзывы разных коронованных особ».

Вся жизнь Якова Оттоновича проходила в сопровождении музыки. Став владельцем имения, он на усадебной башне водрузил «музыкальную машину» - своеобразную «эолову арфу». От наднеманских ветров арфа издавала разные гармонические звуки - от чрезвычайно тихих, таинственно- тревожных, до очень громких.

В июне 1888 года на приёме в Минском Дворянском собрании великого князя Владимира и его супруги в честь высоких гостей «местный обыватель Яков Иодко дирижировал на хорах городским оркестром при исполнении марша собственного сочинения».

Позже хозяин имения почти ежегодно приглашал летом в «Над-Неман» военных оркестрантов из Минска, и под его управлением по вечерам над неманскими низинами неслась чарующая музыка. С 1892 года будучи директором собственного санатория «Над-Неман», он в роли врача лично проводил сеансы музыкальной терапии под фортепьяно и гармоникорд.

Молодой Яков хорошо разбирался в достижениях отечественной и европейской культуры. Он стал одним из наиболее образованных помещиков Минской губернии. Так что об обеспеченном будущем ему можно было не беспокоиться.

Вернувшись из первой заграничной поездки, Яков уехал в Москву, где получил место служащего I разряда в одном из ведомств. Продолжал занятия музыкой и читал лекции по курсу музыки в Мариинско-Ермоловском учебном заведении.

Но Якова властно тянула к себе Европа. Ныне, отправляясь в новую длительную поездку по европейским городам, он твёрдо знал, что там надлежало ему обрести.

Тем временем позади скрылось Песочное; слева, в отдалении, проплыли островерхие тополя их усадьбы Оттоново (названной в честь обустроившего её отца), и путешественники въехали в Бобовню.

Владелец усадьбы - именитый двоюродный брат Якова - Витольд Александрович Наркевич- Иодко в то время жил в Варшаве, совершенствуясь в офтальмологии и работая ординатором в клинике для престарелых. Был известен он ещё тем, что излечил в своей клинике зрение царской фрейлине Марии Соколовой-Скворцовой, на которой, с высочайшего дозволения царицы, затем женился. Ко времени поездки Якова у них в Варшаве уже подрастал сынишка - упрямец Витольд. Мало кто мог предположить, что Витольд Витольдович Наркевич-Иодко в недалёком будущем защитит экстерном в Слуцкой гимназии аттестат зрелости, станет сподвижником Юзефа Пилсудского и одним из организаторов Польской социалистической партии, непримиримым на всю жизнь врагом всего русского, не делая исключения даже для матери. Именно во многом по этой причине члены рода Наркевичей-Иодко позже попали под молох репрессий.

Теперь же в имении никого из владельцев не было. Неухоженная, в рытвинах и ухабах дорога всё дальше расправляла свою ленту. Снова наплывала дремота. Как на этот раз встретит Якова Европа и такой дорогой ему Париж? ...В середине XIX века в Европе естественные науки получили стремительное развитие. Достижения физики, химии, биологии открыли новые возможности в борьбе с болезнями, в частности, с чумой, оспой, холерой, туберкулёзом. Большие перспективы сулил новый вид энергии - электричество. Престиж и высокая эффективность естественных наук были настолько убедительными и наглядными, что многие, обладающие творческим потенциалом молодые люди, предпочитали оставлять стезю искусства и переходили в сферу науки, считая должным не опоздать на великий пир научного творчества, спешили сделать и свой вклад на пользу общества и блага людей.

В сознании Якова Оттоновича искусство и науки воспринимались равнозначными средствами познания Вселенной. За научными символами и художественными образами он видел и чувствовал одно и то же дыхание, один и тот же пульс живой Природы. Все его научные устремления свелись, в конце концов, к медицине. Врачебное, научное и музыкальное творчество стало единым, нераздельным.

Теперь, на пути творческого обновления, Яков решил оставить свои музыкальные занятия в сфере любительства, а жизнь посвятить науке. Он был уверен: понимание истоков художественного творчества должно будет помочь ему на новом поприще. А научные успехи будут способствовать его художественному возвышению. Так и произошло: с музыкой он не расставался до конца своих дней. Альберт Эйнштейн высказался по этому поводу как всегда ярко и убедительно: «В научном мышлении всегда присутствует элемент поэзии. Настоящая наука и настоящая музыка требуют однородного мыслительного процесса».

Молодой человек из «Над-Немана» претендовал пройти по пути великих натуралистов. Он был даже готов вернуться на научные позиции XVIII века, когда было принято исследовать Природу, сливаться с «Натурой», проникать в её существо, следовать ей, не нарушая единства, не нанося ей вреда. Его авторитеты в науке, начиная от энтомолога Жана Анри Фабра и зоолога Альфреда Брема, возвышались в своих поисках до уровня постижения общечеловеческих проблем, проявляли свой талант на больших обобщениях и на их философском осмыслении. Эта особенность великих учёных, которые избегали научной специализации, во многом не принималась их современниками. Возвращаясь в наше время, напомним, что одним из последних представителей той великой когорты был В.Вернадский. <...>

...Вскоре проплыл поворот на деревеньку Душе- во, в прошлом владение ещё одного двоюродного брата - Ивана Александровича Наркевича-Иодко. Тот с юных лет посвятил себя идее революционных преобразований, особенно актуальных в душной, косной, по его представлению, царской России с её всепроникающим бюрократизмом и слабо прогрессирующим устройством государственной жизни. Иван Наркевич-Иодко будто бы участвовал в событиях 1863-1864 годов¹ и ссылался по этой причине в Сибирь. Примером в таком выборе пути ему мог стать дед Онуфрий Наркевич-Иодко - первый владелец «Над-Немана», за участие в восстании 1831 года² приговорённый к пожизненному заточению в своём имении. Где-то теперь брат Иван? Будто бы по окончании- Санкт-Петербургского технологического института он работал заведующим электрочастью Путиловского завода в Петербурге. Позднее Иван Александрович вошёл в круг социалиста Н.А.Клейнборта, был связан с местными революционерами, в том числе - с будущим белорусским государственным деятелем З.Жилуновичем (писателем Тишкой Гартным). В 1889 году за организацию контрабанды политической литературы через территорию Финляндии был заточён в Петропавловскую крепость. Затем работал на Южно-Днепровском металлургическом заводе в Каменском (ныне г. Днепродзержинск). Позднее написал работу «Что нужно сделать...», укладывающуюся целиком в рамки ориентированной на Запад культурно-экономической программы, выступал в ней явным польским патриотом. Активно участвовал в революции 1905-1907 годов, эмигрировал в Польшу.

Дочь его, Янина, состояла в браке с К.А.Петрусевичем, видным белорусским и польским юристом, делегатом от Екатеринослава I съезда РСДРП, проходившего в Минске. Их сын К.К.Петрусевич - известный польский учёный-эколог, академик Академии наук Польской Народной Республики.

...Путешественники выбрались на тракт, соединявший Минск и Слуцк. Ехать по просторной дороге стало легче, и кони побежали резвее.

По этой дороге устремлялись к Минску почти все завоеватели в походах на Русь. По ней шли когда-то шведы, немногим более полувека назад по ней же рвались к Минску французские войска маршала Даву. Ныне же потомок древнего рыцарского рода Иодко ехал по ней постигать знания к побеждённым некогда французам.

Воспоминания роились. Белорусские предки Якова защищали своё отечество, было ли то Великое княжество Литовское или Речь Посполитая, не помня на них обид. В прошлом их род за свои военные заслуги жалован был поместьями и рыцарским гербом.

Яков пытался найти своё место в постоянно менявшемся тревожном мире. Но ниспровергателем властей представить себя не мог. Этому, может быть, учил опыт, обретённый им во время предыдущей поездки во Францию. Там ещё были живы непосредственные участники французских революций, которые завершились утверждением Второй империи во главе с Наполеоном.

Особая жестокость и невиданное кровопролитие французских революций для нашего героя были неприемлемыми. При такой перспективе планировать и осуществлять какие-либо серьёзные научные и культурные программы было бы просто невозможно.

Но пока Европа, казалось, процветала в мире и довольствии. И это полностью устраивало молодого Якова. Он ведь ехал учиться, перенимать бесценный европейский научный опыт!

...Наутро после отдыха в Слуцке отец Якова приобрёл для сына место в регулярной почтовой карете и отправил его в сторону Варшавы. А сам вернулся в «Над-Неман».

Пограничные формальности задержали путешественника на границе с Царством Польским. После бунта 1831 года оно было лишено своего особого положения и объявлено частью Российской империи. Был ограничен выезд за границу. Поэтому, несмотря на наличие заграничного паспорта, особа Якова Оттоновича была тщательно сверена со списками находившихся в розыске после восстания 1863 года. Паспорт же ему был выдан в июне 1869 года под поручительство известных в губернии землевладельцев, засвидетельствовавших его в нравственном и политическом отношениях с хорошей стороны. Добавим, что в заграничном паспорте, выданном ему в Минске на год, целью поездки были определены артистическо-музыкальные занятия с посещением Франции, Германии, Италии, Испании и Турции...

Ещё в «Над-Немане» Яков Оттонович окончательно определился в выборе врачебной специализации. В его представлениях человек являлся созданием Природы, поэтому лечить и укреплять его надлежало, в первую очередь, природными же средствами. Особый интерес в этом отношении представляло, по его мнению, природное электричество. Яков всегда поражался и восхищался неведомой затаённой силой атмосферы, оказывающей преимущественно благодатное влияние на всё живое. Понимал целительное воздействие на живой мир не только электричества, но и солнца, воздуха, воды...

Сложностей с поступлением на врачебное отделение Сорбонского университета не возникло. Прошёл первый учебный год. Яков сблизился с парижскими учёными, участвовал в научных съездах, семинарах, в работе Парижской Академии наук, научных обществ.

Во время учёбы студенту удавалось выезжать в Италию и посещать клиники знаменитых итальянских врачей в Риме и Флоренции. Занимался он некоторое время и в Вене. Всё складывалось на редкость удачно.

Но в июле 1870 года грянула франко-прусская война, в которой Франция потерпела поражение. В сентябре в Париже вспыхнула революция. Империя пала, была провозглашена Третья республика. Прусская армия, утверждая победу, взяла Париж в кольцо. В городе возник голод, связь с внешним миром прервалась. В марте 1871 года парижане свергли господство буржуазии и избрали Парижский муниципальный совет - Коммуну.

21 мая 1871 года буржуазные версальские войска генерала А. Тьера через порядки немецких войск вошли в незащищённый город. Началось кровавое истребление парижан. Наш герой стал свидетелем и участником триумфа и трагедии Парижской Коммуны. О продолжении занятий не могло быть и речи. В условиях блокады Яков выжил, давая уроки музыки. Получил поручительство влиятельных людей перед версальской военной властью. После снятия блокады в середине 1871 года появилась возможность уехать из Парижа, чем Яков Оттонович незамедлительно воспользовался. В его кармане лежали свидетельства о прохождении учебного курса, о занятиях в Парижской Академии наук.

В научных поисках и обретениях

Природу легче всего

подчинить, повинуясь ей.

Ф. Бэкон

Возвратившись в родное имение, Яков Наркевич-Иодко нашёл хозяйство в упадке. Сказывалась ранняя немощь отца. На семейном совете было принято решение передать наследнику для начала в пользование левобережные неманские земли, объединённые усадьбой Оттоново в пяти вёрстах южнее «Над-Немана». Молодой хозяин занялся укреплением своей усадьбы по европейскому образцу. И в дальнейшем Яков «сопротивлялся необходимости следовать традиционным способам ведения сельского хозяйства». Он основал воловью ферму, которая дала первый доход, укрепивший экономику, а ему самому - возможность заняться в полной мере главным делом - наукой.

С этого времени, а именно с 1872 года, он ведёт отсчёт своей научной деятельности. В Оттонове он возвёл здание метеорологической станции, оснастил её приборами наблюдения и добился включения станции в ведение Николаевской Главной физической обсерватории в Петербурге. На этой почве у него сложились плодотворные творческие отношения с выдающимся русским климатологом, председателем Метеорологической комиссии Русского Географического общества Александром Ивановичем Воейковым. Последний в своих ежегодных летних инспекционных поездках, по крайней мере, три раза посещал истоки Немана и давал отчёт о местности. В 1891 году известный в ту пору журнал «Нива» поместил портреты АИ.Воейкова и Я.О.Наркевича-Иодко. Надо ещё отметить, что Я.О.Наркевич-Иодко стал одним из соучредителей издаваемого А.И.Воейковым журнала «Метеорологический Вестник», сменившего прежний русско-немецкий. В 1891 году Я.О.Наркевич-Иодко за труды в области метеорологии награждён Серебряной медалью Русского географического общества, а позднее, по представлению Российской Академии наук, и орденом св. Анны II степени.

В эти годы Яков Оттонович сближается с Санкт-Петербургским обществом сельских хозяев Санкт-Петербургского университета и его председателем А.Н.Советовым, а также с выдающимся учёным-почвоведом В.В.Докучаевым, обретает через них известность в научных кругах Петербурга. Позже в собраниях Петербургского общества сельских хозяев учёный прочёл свои знаменитые доклады. Особое внимание им уделялось установке на окультуренных полях имения молниеотводов «в целях разряжения атмосферного электричества и предотвращения градобитий». Новизной его конструкции стало использование токов, исходивших из атмосферы в почву, для электролитического разложения труднорастворимых химических соединений в приемлемую для усвоения растениями форму и, таким образом, обогащения минерального состава почвы. По его отчётам, урожайность сельскохозяйственных культур повышалась в сравнении с контрольными образцами на 6-10%.

Профессор Лесного института Д.А.Лачинов в книге «Метеорология и климатология», изданной в Санкт-Петербурге в 1880 году, признал сконструированный Яковом Оттоновичем градоотвод упрощённым молниеотводом и отметил его рациональность для целей «электрокультуры». Признанием авторитета Якова Оттоновича в этой области явилось приглашение его виноградарями из Аккермана для консультаций по обустройству бессарабских виноградников молниеотводами для охраны от града.

...Пришло время устраивать и свою личную жизнь. В 1872 году Яков женится на дочери местного помещика из селения Мохорты Елене Песляк. С ней он прожил в согласии 33 года. Семья пополнилась пятью детьми: тремя сыновьями - Адамом, Конрадом, Томашем и двумя дочерьми - Геленой и Марией.

Новый научный этап пришёлся на 1888 год, когда Я.О.Наркевич-Иодко вступил после смерти отца в единоличное правление всем наднеманским имением. По количеству принадлежащей ему земли - 4,5 тыс. десятин - он стал крупнейшим землевладельцем Минской губернии. Из Оттонова Яков вернулся на основную усадьбу «Над-Неман», перенёс туда метеорологическую станцию, оборудовал в подвалах и башне усадебного дома ряд лабораторий для реализации научных планов, закупил для них оборудование и материалы.

Главным и определяющим научным направлением для Якова Оттоновича стало изучение свойств атмосферного электричества и его воздействия на живой мир. Научная компетенция учёного в этой области не знала равных. В силу основательной электротехнической подготовки его нередко причисляли к электрикам, величая «электрическим человеком», электрологом, электрографом, электротерапевтом и т.п. Однако электротехника была для него всего лишь прикладным знанием. Яков Оттонович Наркевич-Иодко был прежде всего врачом и врачом одарённым. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас воспоминания местных жителей.

^{Картина Э.Римановича Яков Наркевич-Иодко. Учёный докладывает в «Над-Немане» А.Н.Советову (стоит у стола) и А.И.Воейкову (сидит).}

Остановимся несколько подробнее на открытом Яковом Оттоновичем эффекте электрографии. Учёный в своих изысканиях исходил из врачебных задач: нельзя ли, используя электричество, в первую очередь естественное, атмосферное, разработать некий универсальный метод оценки физиологического, патологического состояния живых организмов. Обращаясь к месту и роли электрических сил в природе, он исходил из предположения: «...всё, что находится на или под земной поверхностью, окружено со всех сторон электрическими явлениями, потому что и самый атмосферный воздух постоянно, так сказать, пронизывается тихими электрическими разрядами, следовательно, все мы плаваем в пространстве, в котором постоянно происходят электрические явления». То есть, электричество выступало в его представлении некоей универсальной силой природы, пригодной и для целей исследований.

Заметив, что наэлектризованные пылинки образцов гальванизированной почвы укладываются вокруг исследуемого субъекта в определённом порядке, он поставил себе задачу: «Мне захотелось собрать эти пылинки: для этого я сверху прикладывал пластинку, покрытую слизистым веществом, и на этой пластинке получалось довольно большое количество пылинок, которые образовывали какие-то оригинального вида рисунки. Это навело меня на мысль, нельзя ли как-нибудь отпечатать, отфотографировать, уловить это движение, то есть получить на пластинке отпечаток, показывающий распределение в пространстве электрических сил. Это я хотел бы назвать электрографией. Я стал продолжать эти попытки, и результаты получились преинтересные».

^{«Над-Неман» Минской губернии. 1864 г. (предположительно). Гравюра с рисунка Н.Орды}

Таким образом, учёный заранее сформулировал для себя чёткое исследовательское задание: разработку технического устройства по электрографической диагностике. В его понимании главный смысл электрографии заключался вовсе не в свойстве электрического тока оставлять след при прохождении через слой фотоэмульсии, а в фиксации уровня электрических сил в организме. Таким образом, электричество выступало подсобным средством в его опытах. Главной составляющей экспериментальной электрографической цепи являлся сам объект исследования - человеческий организм. Учёный утверждал, что каждый «человек есть электрическая машина, которая, с одной стороны, вырабатывает электричество и отдаёт его окружающей среде, а с другой - поглощает электричество из окружающей среды, из атмосферы. Таким образом, в организме идёт постоянный обмен веществ. При различных состояниях человеческого организма напряжение электричества в организме бывает различное» (здесь и далее выделено ред.). «Нет такого предмета в природе, на который бы эта сила (электричество - авт.) не производила хорошего или, может быть, иногда противоположного явления» [2].

Учёный доказывал, что «организмы являются конденсаторами энергии, а также генераторами некоторых её разновидностей, которые могут выявляться такими же способами, как и любые другие физические явления» [3]. И далее: «Человеческое тело (включённое в предложенную Я.О.Наркевичем-Иодко технологическую цепь электрографирования - авт.) накладывает свой собственный разряд на промежуток субъекта и на атмосферный потенциал».

В качестве источников тока Я.О.Наркевич- Иодко использовал электроустановки с эффективным напряжением на выходе более 10 000 В, дававшие разряд в воздухе длиной 2 см. Сначала этой установкой была электростатическая (электрофорная) машина, а потом - катушки Румкорфа всё большей мощности.

Однако для чего учёному были нужны столь высокие напряжения? Ведь электрографию можно было «написать» и при меньших их величинах. Дело в том, что изобретатель в высоковольтную цепь включал и атмосферный промежуток. Для этого от одной из клемм катушки цепь продолжалась выходом в атмосферу через антенну, устанавливаемую на высоте около 20 м и находящуюся на расстоянии 60-70 м от места проведения опытов. Это означало, что в цепь искусственно вводилось дополнительное воздушное сопротивление величиной в несколько миллионов Ом. Во время опыта проводимость воздуха несколько повышалась за счёт его ионизации под воздействием высокого напряжения (по мнению учёного, происходили «взрывы молекул эфира»).

Атмосферный участок вводился не для того, чтобы погасить избыточное напряжение. Во всех экспериментах должно было учитываться и состояние атмосферной среды, являющейся в опытах активным фактором. Поэтому Я.О.Наркевич- Иодко «пользуется... уравновешиванием соотношения развиваемого электричества в мышечных и нервных тканях и энергии упругости сгущённого эфира окружающей атмосферы» (иначе - атмосферного электричества - авт.). Для оценки его уровня Яков Оттонович «...предпринял много способов его измерения - по способу Экснера, Маскара» [4]. Добавим, что такое насыщение атмосферы ионами даже без электрографирования могло использоваться для лечения электричеством находящихся в зоне тихого разряда пациентов. Исследуя атмосферное электричество, учёный в «Над-Немане» получал в морозную погоду разность электрических потенциалов на высоте человеческого роста и земли - 237 В, а на высоте 4 м - 500 В.

Важность учёта фактора атмосферы и её влияния на результаты опытов Яковом Оттоновичем неоднократно и настойчиво подчёркивалась, в том числе, и в отчётах Институту экспериментальной медицины в Санкт-Петербурге, членом-корреспондентом которого он состоял с 1892 года: «Применение электричества к больному организму и успех лечения зависят от соответствующего состояния и напряжения атмосферного электричества» [3]. В целом, «потоки сил (электрических - авт.) должны рассматриваться как в данных материальных организмах или системах, так и в средах, окружающих их». То есть, искусственно вводимый в цепь участок атмосферы как бы корректировал её естественное влияние на результат эксперимента. Учёный здесь говорит о системах, так как нередко совмещает на одну электрографию, скажем, отпечатки с органов разных людей.

И, наконец, третий элемент контура - разрядный (собственно электрографируемый участок, тоже относящийся к субъекту). Здесь основным элементом выступает фотопластинка, или в соответствии с её непосредственным назначением, - электрография. По мнению учёного, именно здесь сосредоточивается вся реальная информация о рассмотренных выше процессах.

В целях безопасности в контур врезался разделительный конденсатор в виде пробирки с подкислённой водой, находящейся под напряжением. Испытуемый держал её в руке. Таким образом, стекло пробирки становилось изолирующей прокладкой между источником тока и испытуемым объектом. Через этот конденсатор проходила только переменная составляющая электрического тока.

Развивая исследование электрографии, Я.О.Наркевич-Иодко пришёл к выводу, что источник тока и вид тока, используемые для её получения, не имеют принципиального значения. На это имеются косвенные доказательства. Ещё в 1894 году компетентные исследователи отмечали, что: «С помощью (электрографии - авт.) возможно изучать и следить, а затем и воспроизводить путём фотографических снимков, разного рода явления в мире электричества, искр индукционных токов и пр., распространяющихся в воздушном пространстве и исходящих из какого бы то ни было источника, производящего электрическую искру - в разные моменты их проявления и разряда в окружающей атмосфере...» (курсив - авт.). [5]

Таким образом, результат электрографирования, по Я.О.Наркевичу-Иодко, предопределён отнюдь не типом источника тока и особенностями самого электрического тока (постоянный, переменный, пульсирующий, высоко- или низкочастотный и т.д.), а лишь уровнем напряжения подаваемого тока, особенностями субъекта электрографирования и атмосферы. С помощью электрографии можно было оценить характерную «корону свечения» объекта, отражающего не только внутреннее физиологическое, но и психологическое состояние живых существ, уровня их активности, жизнедеятельности.

Я.О.Наркевич-Иодко снимая, к примеру, на одну фотопластинку отпечатки свечения рук сразу нескольких человек, заметил, что в общем их виде проявляется некая системность, и, очень осторожный в выводах, в частных беседах трактовал явление как проявление «симпатии» и «антипатии». Открытие учёным электрографии как метода диагностирования болезней относится к январю 1892 года.

В 1894 году свидетели опытов в лаборатории Я.О.Наркевича-Иодко в «Над-Немане» отмечали (скорее всего, со слов самого исследователя - авт.): «То, что составляет у нас по части распознания этих болезней по сие время личное, субъективное ощущение, даже наше убеждение, словом то, что у нас субъективно, то Я.О. объективирует с помощью своих методов и притом чрезвычайно убедительно и до очевидности наглядно». «Они (электрографические снимки - авт.) как бы рисуют перед глазами какой-то новый, неведомый нам мир, осязаемый нами, но невидимый. Они являются по отношению к тайнам электричества тем же, что и микроскоп в мире чудес природы» [5].

И далее: «Электрографический рисунок искры, извлекаемый из какого-нибудь субъекта, меняется не только с состоянием здоровья последнего, но и с состоянием его духа. При одних и тех же внешних условиях атмосферы и внутреннем физиологическом состоянии испытуемого субъекта электрографический рисунок меняется с состоянием его духа; весёлое настроение даёт один рисунок, мрачное - другой, сильное физиологическое напряжение организма - третий и т.д. Словом, электрографические рисунки, получаемые по способу г. Иодко, могут служить довольно правдивой иллюстрацией нашего психологического мира в разные моменты его состояния» [5].

Однако сам учёный не спешил с выводами: «Счастлив буду в будущем доложить (Институту экспериментальной медицины в Санкт-Петербурге - авт.) ...хотя бы скромные результаты моих трудов, может быть, на более прочных основаниях» [6]. «За пятнадцать лет я собрал много материала, но ещё требуется много усилий, чтобы сделать более точные выводы...» [4]. «Нужны тщательные исследования, чтобы можно было что-нибудь не только предполагать, но и утверждать» (курсив - Якова Наркевича-Иодко).

Учёный продолжает работать. В очередном отчёте Институту экспериментальной медицины он сообщал: «Увеличиваю мою электрографическую лабораторию, не жалея по мере сил ни личного труда, ни материальных средств, и буду впредь продолжать эти исследования, требующие много времени, много затрат, много технической опытности».

Наиболее полными, подаренными Я.О.Наркевичем-Иодко электрографическими коллекциями располагали принц А.П.Ольденбургский (попечитель российской науки, от которого Яков Оттонович получил в качестве дара за научные труды два благодарственных бриллиантовых перстня и портрет принца, а, кроме того, перстень от принцессы Евгении Максимилиановны), императорский Музей естествознания в Вене, Парижский музей Шарко (Сальпетриер)³ . С помощью электрографии Я.О.Наркевич-Иодко зафиксировал 1500 видов электрической короны, присущей различным состояниям организмов, и распределил их в 1894 году по 300 группам.

Не ослабевают споры о приоритете Я.О.Наркевича-Иодко в открытии метода электрографии. Ещё при жизни учёного, в 1893 году, на сей счёт уточнялось: «Фотографирование электрических искр производилось также английским физиком Томсоном и русским Хамантовым. Но честь первого применения электрографии для физиологических исследований, бесспорно, принадлежит г. Иодко». Позднее в список предшественников включались имена Д.А.Лачинова, В.Кильнера, Трувло, Монюшко, Г.Карстена, К.А.Чеховича и других, и в этом нет ничего удивительного: все мы в своих достижениях опираемся на опыт наших предшественников.

Уже в наше время видный белорусский учёный, физик-лазерщик, член-корреспондент Академии наук БССР В.П.Грибковский, реферировавший труды Я.О.Наркевича-Иодко, вынужден был дополнительно исследовать этот вопрос и издать в 1987 году по его результатам в защиту Якова Оттоновича разъяснительный препринт АН БССР «История электрографии».

Не подвергал сомнению первенство нашего учёного в открытии электрографии и видный исследователь, кандидат физико-математических наук В.Г.Адаменко. (Последователь и соавтор Кирлиан в нескольких изобретениях. - Ред.)

Впоследствии Яков Оттонович из-за неоперативности процесса электрографирования стал использовать гейслеровые и круксовые вакуум-трубки, излучение которых возле заболевших органов ослабевало. Использовался также звук от наведённых токов, который терял силу у поражённых мест. Остались некоторые зарубежные сведения [7], согласно которым Я.О.Наркевич-Иодко к тому времени уже нашёл способ получения люминесценции всего человеческого тела и определения, благодаря интенсивности свечения, заболевших органов.

От электрографии Я.О.Наркевич-Иодко переходит к электротерапии. Вот его точка зрения: «Токи в человеческом организме тесно связаны с состоянием атмосферного электричества и солнечной активности (sic!). Человеческий организм, вырабатывая электричество в мышечных тканях, представляет своеобразную электрическую батарею, которая беспрерывно обменивается зарядами с окружающим пространством... Полученные мною результаты дают мне возможность судить о большей степени влияния вообще искусственных токов и атмосферного электричества на патологическое состояние организма. Успех лечения зависит... от соответствующего состояния и напряжения атмосферного электричества».

Один из предложенных Я.О.Наркевичем-Иодко способов электротерапии заключался в том, что оператор приближал электрод или палец к определённым точкам находящегося под электрическим напряжением тела пациента. Возникала искра, больной получал лёгкий укол. В некоторых случаях он ощущал при этом облегчение и даже эффект обезболивания. При другом варианте оператор, сам находясь под током, дотрагивался до тела пациента рукой или только пальцем, изменяя при этом площадь контакта. Некоторые болезни излечивались воздействием электрических разрядов на активные места тела - точки акупунктуры.

С 1893 года Я.О.Наркевич-Иодко практиковал бесконтактный способ лечения поверхности тела наведёнными токами - так называемую «локализацию индукционных токов на избранные центры нервной системы», которая в Италии в то время была известна как «система Иодко».

Все, без исключения, электрографические и электротерапевтические новации доктора Я.О.Наркевича-Иодко проверялись, начиная с 1892 года, в его собственном санатории «Над-Неман», где лечение электричеством дополнялось водо-, воздухо-, свето-, магнито-, гипно- и музыко-терапией, гимнастикой, кумысо- и кефиролечением, использованием местных минеральных вод, в целом - целительной силы местной природы. На анемичных, переутомлённых нервнобольных пациентах исследовалось воздействие солнечной энергии. За летний сезон в санатории проходили бесплатное лечение около пятидесяти больных...

Как медик Я.О.Наркевич-Иодко пропагандировал среди местного населения гигиенические условия жизни, оказывал безвозмездную медицинскую и амбулаторную помощь малоимущим сельчанам, контролировал здоровье их домашнего скота. Яков Оттонович отчитывался перед Институтом экспериментальной медицины: «В моей местности стремлюсь распространить понятия пользы антидифтеритной сыворотки и гигиенических условий для сохранения здоровья... Я примером и советом стремлюсь распространить необходимость проверки состояния здоровья скота, прививок этих средств [туберкулина и малеина] и надеюсь, что будут последователи и они принесут наибольшую пользу гигиене и сельскому хозяйству. Летний сезон был посвящён оборудованию временных приёмных амбулаторий в моём местечке Песочное Игуменского уезда с врачами, фельдшерами и аптекой для больных сифилисом и для бесплатной помощи как медицинской, так и лечебной, терпящим нужду...». В 1898 году Яков Оттонович снабжал Могильнянскую волость бесплатной антидифтеритной сывороткой, которая давала блестящие результаты. Сыворотка поставлялась Санкт-Петербургским Институтом экспериментальной медицины. Прививки скота проводились при санатории в кумысолечебном заведении.

Нельзя обойти вниманием и тот факт, что с башни усадебного дома в «Над-Немане» летом 1890 года Я.О.Наркевич-Иодко регистрировал при помощи телефонов звуковые сигналы разрядов электричества в атмосфере на расстоянии до ста километров от места грозы. Это событие отражено в «Метеорологическом Вестнике» № 4 за 1891 год, где была напечатана статья «Гроза с градом (17-29) июня 1890 года и действие градоотводов». В ней сообщалось: «На метеорологической станции «Над-Неман», расположенной в имении моём Игуменского уезда Минской губернии,..9 июня (по н. ст.)... в устроенной, по моей системе, атмосферической станции, в телефонных аппаратах слышался сильный треск, предсказывавший приближающуюся грозу. ...В 3 ч 45 мин пополудни показались на западном горизонте большие, с тёмно-грязноватым оттенком тучи. В телефоне всё более и более отчётливо слышались сильный шум и характеристический треск. Наконец, в 5 ч 10 мин разразилась гроза, стал падать град...». Отметим, что это одна из первых попыток реального применения «грозоотметчика».

Вслед за этим изобретатель демонстрирует в Санкт-Петербурге передачи «беспроволочного телеграфа». Это событие отмечено как физическим отделением Физико-химического общества при Санкт-Петербургском университете, Французским Физическим обществом в Париже, так и в многочисленных газетных статьях. Приведём документы.

Выписка из протокола 115 (165) заседания физического отделения Русского Физико-химического общества Санкт-Петербургского университета от 12 февраля 1891 года (по ст. ст.):

Председатель М.М.Боресков.

...II. Предлагаются в члены отделения:

Яков Оттонович Наркевич-Иодко, корреспондент Главной Физической обсерватории, по рекомендации И.И.Боргмана, А.И.Воейкова и В.В.Лермонтова.

...III. От имени г. Наркевича-Иодко И.И Боргман сообщает о звучании в изолированных телефонах.

Если один из полюсов Румкорфовой катушки, приведённой к действию, соединить с острием, а изолированный проводник, идущий от другого полюса (катушка располагается на значительном расстоянии в другом помещении), наблюдатель держит в одной из рук, то изолированный телефон, находящийся в другой руке, звучит и, будучи поднесён к уху другого лица, передаёт колебания прерывателя катушки. Человеческое тело в этом случае играет роль конденсатора. Подобным образом конденсатором может быть водяной бассейн и другое. В заключение Я.О.Наркевич-Иодко демонстрирует перед собранием свои опыты с полным, успехом.

Выписка из журнала заседаний Французского Физического общества в Париже в связи с работами А.С. Попова, декабрь 1898 года:

«Письмо г. Блонделя Андре Эжена: ...Бранли не сделал никаких последовательных практических выводов из своих научных опытов над трубками с опилками, тогда как Лодж имел мысль (в 1894 г.) соединить их с резонатором Герца для записи сигналов на малых расстояниях с помощью реле и регистратора. Это ему (принадлежит) в действительности первая идея телеграфии без проводов, если мы не пожелаем дойти до Наркевича-Иодко (Narkevitchlodko), который двумя или тремя годами ранее произвёл в Вене весьма интересные передачи с катушкой Румкорфа, соединённой с землёй, антенной и приёмником, образованным из антенны и телефона, также заземлённого (правда, может быть, без ясного представления о роли электромагнитных волн в этих опытах).

Если первых два автора не осуществили передачу на расстояния, превосходящие сотни метров, то это только вследствие использования малочувствительного приёмника».

^{Электрография растительной листвы}

А теперь приведём ещё два фрагмента из газетных публикаций:

«На выставке и при производстве опытов (Якова Наркевича-Иодко в Праге - авт.) в области передачи звуковых и световых явлений на расстояниях при участии человеческого организма присутствовали учёные из Берлина, в числе которых были представители фирмы Сименс и Гальске, проф. Чешского университета Браунер, проф. Аугуст Панек, Домалип, докт. Зубати, редактор газеты «Политика» в Праге и многие другие. Опыты, судя по отзывам иностранных газет, вызвали настолько живой интерес, что тут же было решено составить официальный протокол с подробным наименованием сделанных нашим соотечественником открытий, причём протокол покрылся массой подписей светил науки. Сбор с выставки предназначен в пользу пострадавших в серебряных рудниках и дал значительную сумму. Овации, подношения, почести - всё окружало скромного землевладельца Минской губернии...» («Минский Листок», № 50 от 23 июня 1892 года).

«Беспроволочный телеграф. Я. О. Наркевич-Иодко, находясь в Вильне на сельскохозяйственной выставке, 5 сентября сделал новое открытие в области электричества. <...> Он открыл, что всякая живая ветвь дерева может служить станцией беспроволочного телеграфа. Работая вечером 5 сентября в Бернардинском саду по приготовлению лекции на 6 число, Я. О. имел в руках ветку вербы, опущенную в стеклянный цилиндр с водой, и телефонную трубку; к своему удивлению он услышал в трубку условные знаки зова своего служителя из лаборатории по электроаппарату. Произведя проверку случайного явления, Я. О. убедился, что это было так и что любая ветка живого дерева может служить противоположной станцией беспроволочного телеграфа. Любезный изобретатель уполномочил редакцию "Виленского Вестника" заявить об этом в печати» («Минский Листок», № 165 от 13 сентября 1902 года).

Следует иметь в виду, что по времени «беспроволочные» приёмы и передачи электрических сигналов на расстояние опережают предложенные позже Яковом Оттоновичем с участием этого эффекта разработки электрографии и электротерапии. Эти опыты являлись «подсобными» для последующих медицинских занятий. Может быть, поэтому первооткрыватель не совершенствовал первые опыты успешно проведённой беспроволочной связи. Не имеет ли оснований для размышления мысль, согласно которой одно из наибольших открытий человечества - радио - зарождалось на Минщине? Может статься, что история перераспределит по важности эти приоритеты.

В копилку достижений учёного следует присовокупить и ряд изобретений в области метеорологии и сельского хозяйства.

В 1889 году на одном из заседаний Метеорологической комиссии в Санкт-Петербурге Я.О.Наркевич-Иодко предложил приспособление для определения скорости движения облаков, основанное на использовании камеры - обскуры.

Для измерения влажности почвы он изобрёл прибор лизиметр. С его помощью можно было с высокой точностью определять влажность почвы на глубине до трёх метров. Опытный образец прибора был изготовлен в университетской мастерской, получил положительную оценку и был оставлен в метеорологическом кабинете Санкт-Петербургского университета.

На 1891-92 годы пришёлся пик научных достижений Я.О.Наркевича-Иодко. Работал учёный на свой страх и риск, преимущественно в своём имении, в уединении от мирской суеты, в основном, на свои средства. Кроме метеорологической и атмосферической станций, у него были ещё устроены электрографическая, электробиологическая, химическая и астрономическая лаборатории.

По своим воззрениям Яков Оттонович принадлежал к французской научной материалистической школе, наиболее ярко представленной в Парижской Академии наук. Был, безусловно, её достойным представителем. «Г-н Иодко, несомненно, относится к наиболее ярким представителям современной школы "чистых" экспериментаторов, не довольствующихся ни поиском голых фактов, ни одними лишь метафизическими бреднями; для него практика не имеет смысла без теории, а метод есть лишь следствие подхода к проблеме. Всё это говорит о том, что он так же далёк от эмпирического позитивизма, как и от мистических утопий», - ещё одно свидетельство его современников.

Научным поискам сопутствовало возвышенное торжество и элегантность мысли, постоянно проявляющиеся через ясность, логичность, доступность, простоту, доходчивость, последовательность её изложения. Эти качества захватывали и увлекали собеседников и коллег.

Сам учёный придирчиво относился к результатам работы, был строгим судьёй своих же суждений и гипотез. Он в равной степени исследовал свои успехи и неудачи, ибо, по его мнению, ошибки в научных поисках могут быть также поучительными.

«Разумеется, есть все основания удивляться тому, что всё это многообразие работ проведено одним человеком, которому, возможно, воздастся по заслугам ещё не скоро, может быть, и после смерти», - писали газеты. Известность учёного порой сравнивали с известностью Пастера и Фламмариона во Франции, Эдисона в Америке. Утверждалось даже, что опыты Иодко несколько схожи с опытами Рентгена. Ещё при жизни учёного отмечалось, что его исследования не лишены философского оттенка. Он интересовался вопросами жизни и духа. «...Невзирая на богатство и роскошь, трудился в поте лица своего над разработками вопросов высшего порядка... Пришёл, наконец, к некоторым открытиям, поразившим учёный мир своим высоким философским значением, поднимающим завесу с таинственной природы этой могучей и всеобъемлющей силы [электричества] и носящей в себе зародыш крупного переворота в наших научных воззрениях на природу и её силы».

От утилитарного использования результатов завершённых работ к философскому осмыслению - такова позиция учёного. Со временем он пришёл к убеждению, что электричество подчиняется общим законам физики, а, именно, что оно, подобно звуку и свету, распространяется волнообразными колебаниями. Он считал, что все физические процессы и явления - это следствия разнообразных колебательных движений некоего гипотетического, невесомого вещества, которое пронизывает и заполняет Вселенную, - эфира. Колебательные движения, воздействуя на частицы и молекулы, вызывают явления тепла, света, электричества, механической силы и т.д.

В своих суждениях Я.О.Наркевич-Иодко отказался от понятия пустого пространства без материи, энергии, организованности. Он утверждал далее, что «мы дошли до таких результатов, что, можно сказать, живём в веке электричества и находимся накануне века эфира».

Это были осмысления высокого порядка. Тем более, что в то время ещё не был открыт электрон. Физическое же ему обоснование было дано после кончины учёного.

Можно утверждать, что Я.О.Наркевич-Иодко является первооткрывателем новых направлений исследований, находящихся на стыке разных наук, в частности, физики, биологии, физиологии, психологии. Тогдашний уровень развития физической и биологической наук был недостаточен для объяснения сущности открытых им явлений. Электрография также не отвечала запросам времени. Идеи учёного оказались слишком новы. Понимая всю сущность научных проблем, учёный в 1895 году говорил: «Пока мне приходится блуждать в гипотезах».

О наследии Я.О.Наркевича-Иодко писали: «Следует откровенно признать, что при всей гениальности учёных, призванных разобраться в работах русского учёного, им будет весьма сложно, если только вообще возможно, классифицировать полученные им результаты с помощью существующих в наши дни теорий по электричеству» [7]. В частности, такой попытки не состоялось и на международной научно-технической конференции «Средства медицинской электроники и новые медицинские технологии», состоявшейся в Минске 20-21 ноября 2002 года.

Учёный остро ощущал потребность в научных контактах, поэтому активно участвовал в работе научных обществ и учреждений, поддерживал с ними многочисленные личные связи. Летом, как правило, работал в имении, проводил опыты, лечил больных. Зимой же отправлялся в поездки в Петербург или города Западной Европы, где апробировал свои идеи, изучал новое, завязывал знакомства, приобретал приборы и оборудование. Доброжелательное отношение научной общественности к Я.О.Наркевичу-Иодко объясняется, несомненно, и тем, что его исследования имели высокую научную ценность.

В Париже, например, пользуясь обширными связями с французскими учёными, популярностью в общественных кругах и широкой практикой среди пациентов, Я.О. Наркевич-Иодко находил средства и время для продолжения опытов, готовил научные конференции и вёл значительную корреспонденцию. В 1900 году он прочитал во Франции доклады о воздействии электромагнитных токов на организм. В эту же поездку получил в Париже звание профессора электрографии и магнетизма.

В России труды Я.О.Наркевича-Иодко реферировали выдающиеся учёные того времени - Д.И.Менделеев, А.И.Воейков, В.В.Докучаев, А.Я.Крассовский, В.Л.Бродовский, А.Н.Советов и другие. В Вене, Праге, Берлине ему давали высокие отзывы Экснер, Штефан, фон Гауер, Френкель, Зенгер, Штроугал, Аугустень, Брауер, Зубати, Бек, Грусс, Пильрот, Спис и другие. Во Франции его возвысили д-р Рише, Д'Арсонваль, Апостоли, Вигуру, Дарье, де Роша, Фламмарион, Барадюк, Бриссо... Среди учёных Италии похвально отозвались Мантегацца, Олипто дель Торто, Гальфарелли, Боляфи, Галеотти, Сапоретти...

Яков Оттонович состоял членом и почётным членом десятков российских и западноевропейских научных обществ и учреждений. Не был обделён российскими наградами, регалиями и рангами.

А как сегодня? Мы, признаться, очень надеялись, что возрождение в 80-х годах XX столетия имени учёного приведёт к ускоренной реализации предложенных им разработок и идей. Но этого не случилось...

В конце жизни у Я.О.Наркевича-Иодко из-за смерти ряда близких людей наступила депрессия, спад творческой активности и ухудшение состояния здоровья. Так совпало, что Я.О. Наркевич- Иодко умер в Вене в чине статского советника 6 (19) февраля 1905 года, то есть в год смены эпох в истории России.

После смерти учёного его имя как-то сразу оказалось ушедшим в забвение, в советское время о нём не вспоминали, считая его крупным помещиком-эксплуататором ...

г. Минск (Беларусь)

(Окончание следует)