Дельфис

Для того чтобы интерпретировать символы русских сказок, необходимо понимать значение всего предметного мира древних славян. Но и символика волшебной сказки позволяет нам глубже понять этот мир, восстановить значения утраченного нами языка символов. Читая мифы и сказки, мы отождествляем себя с главными героями, особенно к этому склонны дети. Сказки дают молодому сознанию веру в безграничные возможности, способность преодолевать чудовищные трудности, дают напутствия к праведной жизни, непрерывное стремление к новым подвигам и открытиям. Да и бабушкам с дедушками, читающим детям эти сказки, открывается многое из прожитой ими жизни, понимается то, что раньше вдохновляло на бессознательном уровне.

Сказки говорят о нас самих и о нашей жизни, пробуждают древние архетипы – извечные символы, присущие каждому человеку. В них зашифрованы символы сказочно-мифологических миров, описывающие арену действия, ту сцену, где переплетаются наши судьбы: «Там чудеса, там леший бродит, русалка на ветвях сидит, там на неведомых дорожках следы невиданных зверей, избушка там на курьих ножках стоит без окон, без дверей…» (А.С.Пушкин).

^{Иван-царевич, летящий на ковре в «тридесятом царстве». В.М.Васнецов. «Ковёр-самолёт»}

Это леший наших заблуждений на неизведанных дорожках поиска смысла в лесу познания, это русалка наших чувств, манящая погрузиться на дно души-психеи за жемчугами любви и перламутром одежд радости и боли, это избушка нашего сознания, мечтающего взлететь над обыденным… В сказках пульсирующим ритмом бьются сценарии нашей жизни, где высшее начало – Жар-птица, конь – разум, Кощей – пелена заблуждений, Василиса Прекрасная – душа… Жемчуг в раковине – душа в теле: не этот ли жемчуг должен достать Иван-царевич из лягушачьего тела, к которому привела посланная им стрела-вопрошание о собственной судьбе?

Знания о том, где найти царевну-лягушку, как обнаружить царство Кощея Бессмертного или Змея Горыныча, даёт Ивану Баба-Яга. Образ Яги противоречив. Она и даёт знания, помогает герою, наделяет волшебными предметами, но и крадёт детей, сжигает их в печи. Известный исследователь русских сказок В.Я.Пропп выводит три формы Яги. Это Яга-дарительница, Яга-похитительница и Яга-воительница [1]. Пропп считает, что Яга имеет связь с царством мёртвых и с обрядами посвящения юношества при наступлении половой зрелости, которые тоже связаны с представлениями о символической смерти посвящаемого. Действительно, Ягу окружает множество символов смерти. Хочется подчеркнуть – символической смерти, так как Пропп рассматривает царство Яги как область загробного мира, куда попадает герой на время, чтобы вернуться обратно в мир живых.

Рассмотрим символы, сопровождающие Ягу. Это прежде всего её дом – избушка на курьих ножках. Изба Бабы-Яги стоит на границе тридесятого царства, охраняя вход в него. Пропп считает тридесятое царство миром мёртвых. Яга, по его мнению, живёт на границе мира живых и мёртвых и является проводником в царство умерших¹. Можно рассматривать Ягу и как символ трансформации, смерти, но смерти внутреннего хаоса, присущего каждому человеку. Пропп пишет об обрядах посвящения юношей, о втором рождении во взрослую жизнь. Он проводит аналогии между этими обрядами и символами Яги. В момент посвящения происходит не физическая смерть, а смерть одного состояния – детства, наивности, неведения, и рождение другого, нового – зрелости и знания. А это момент трансформации.

Рассмотрим символы, окружающие Ягу. Яга лежит на печи, занимая всю избушку, которая, кажется, тесна для неё, её нос в потолок врос. Из этого Пропп делает вывод, что она подобна мертвецу в тесном гробу. Дом мёртвых – гроб, дом родившихся и ещё не научившихся передвигаться на собственных ногах младенцев – колыбель, люлька. Но ни того, ни другого мы не находим на печи, занимающей центр дома и даже самый его верх. Если бы Баба-Яга относилась к миру мёртвых, то местом её пребывания был бы подпол, а не печь. Печь, в народном представлении, аналогична сердцу человека, а устье печи – материнскому чреву. Её нос врос в потолок – область небесной сферы и мира духовного, можно сказать Яга дышит мудростью неба. Если даже мир Бабы-Яги и находится на уровне подпола избы из мира живых, то нос её явно высовывается в наш мир, «принюхиваясь» к тому, что там происходит.

Чтобы от избы дойти до Бабы-Яги, надо выйти за околицу Деревни в лес, а где-то «за тридевять земель», на окраине леса, стоит избушка Яги, как вход, ворота в «тридесятое царство», явно «мир иной», Навь мира Яви. Причём и «тридесятое царство» мира Нави представлено лесом, это подтверждается тем, что подошедший к избушке Яги Иван произносит ритуальную фразу: «Избушка, избушка – стань к лесу задом, а ко мне передом».

^{Избушка Яги на курьих ножках на границе двух лесов – проход из мира живых (Яви) в мир мёртвых (Нави). Костромской музей деревянного зодчества}

Избушка Яги в отличие от обычной имеет вместо подпола курьи, то есть птичьи, ноги. Они служат для разворота избушки то к миру живых, то к миру мёртвых. Избушка поворачивается вокруг своей оси: «стоит избушка на курьих лапках, кругом повёртывается» [2]. Вращение – линия, замкнутая в круг, – символ бесконечности, бесконечного развития, эволюции и организации пространства. Ноги связаны с движением, это путь к цели. Но цели какой? Мертвецов – к своему месту в Аиде? Да и движение избушки на одном месте, как бы утягивающее в воронку вниз! Если связать представления подпола с миром предков, то можно сделать вывод: это путь предков, мобильный опыт такого пути, дающий Яге силу в мире проявленном – в сфере земного бытия человека. А курьи ноги означают путь с несбыточной мечтою взлететь, не имея предназначенных для полёта крыльев: мёртвые не имеют места в мире живых.

Одна нога у Яги костяная, что тоже акцентирует внимание на связи её со смертью. Но другая – живая, связанная с процессом передвижения среди живых. Из этого можно сделать вывод, что Яга заведует тропами жизни и смерти, внутреннего развития и трансформации.

Яга обычно лежит на печи, «на девятом кирпичи», занимая почти всё пространство избушки. Исходя из того, что очаг считался сердцем дома и «святилищем всесовершенной чистоты», которому люди молились о душевном и телесном здравии, Баба-Яга покоится на святой трансформирующей, преображающей силе огня. Почему – на девятом кирпиче? Вспомним символику числа девять, предваряющего целое, или «круг» пифагоровой десятки. Это символ бесконечности и полноты определённой области бытия, познания мира. Девятый кирпич говорит о том, что данная область, которой заведует Яга – область трансформирующей силы огня – подвластна ей и хорошо известна. Но не настолько, чтобы самой шагнуть с этими знаниями в мир живых, освоить тайну десятки. Зато она способна передавать их другим.

Яга часто стремится поместить героя или героиню в печь, которая, как уже говорилось, уподоблялась сердцу. Одновременно устье печи символизировало материнское лоно. У древних славян был обряд перепекания младенцев, если они родились недоношенными, болезненными.

«От детской болезни, известной под названиями стень, сухотка и собачья старость, лечат так: когда придёт время печь хлебы, то, посадив первую ковригу, посыпают лопату мукою, кладут на нее ребёнка и до трёх раз всовывают в устье истопленной печи… Тот же обряд совершается против грыжи и гнетеницы: это называется перепекать болезнь… Обыкновение класть хворых детей в печь известно и в Германии» [3].

Почему трижды помещали в печь? Вспомним трёхчленное деление мира, дома и тела человека по вертикали. Рождение ребёнка также связывалось с этим трёхчленным делением. К матице, символизирующей Млечный Путь, привязывали верёвку, за которую держалась роженица в момент родов. Считалось, что женщина проводит душу новорождённого из мира духовного, с алтаря Небесной Сферы, от сияния далеких звёзд – на землю, на её тернистые и прекрасные, таинственные тропы. Когда ребёнок болел, его символически возвращали вновь в утробу матери для перерождения. Троекратное помещение в печь есть восстановление утраченной во время болезни гармонии трёх миров – духовного, душевного и физического. Также ребёнка могли обмазывать тестом, которое, как и квашня, являлось символом Солнца и солнечных лучей. Символически ребёнка оборачивали в свет. Затем укладывали на ухват и помещали в тёплую печь. Когда его вынимали из печи, считалось, что он получил второе рождение, «допёкся» или «перепёкся» и стал здоровым.

Можно сделать вывод: Яга стремится перепечь, переродить героев, усадив на ухват и поместив в печь.

С чем приходит к Яге герой? «Напои, накорми, в баню своди, а потом спрашивай», – обращается он к Бабе-Яге. Пища Яги – это информация, которой она обладает. Обитатели, герои различных сфер – небесной, земной и подземной – обладают каждый своей информацией, формой знания, символически – пищей, вкусив которую можно обогатить свой опыт или, отождествив себя целиком с этой частью знания, навсегда остаться в этой сфере. Пропп приводит примеры из античной мифологии. «Калипсо хочет, чтобы Одиссей взял у неё нектара и амврозии: только тот, кто поел пищи эльбов и испил их питья, навсегда остаётся в их власти»… «Также Персефона принадлежит Аиду, поев гранатовое яблоко»… «Можно напомнить также о едении лотоса. Кто из греков поел этой сладкой пищи, тот забывал родину и оставался в стране лотофагов» ( [4], с. 79, 80, 151)]. Сходно выражается Е.Роде: «Кто вкусил пищи подземных обитателей, тот навсегда причислен к их сонму» ( [5], с. 241).

Так, если это подземный мир, как в случае с Аидом и Персефоной, то дочь Деметры вкушает пищу царства подземного, или царства подсознания и мёртвой материи и, отождествив себя с этой сферой, этим уровнем, остаётся в подземном царстве. Но Персефона не умирает. В подсознании тоже идёт деятельная работа, которая может стать доступной сознанию, если Персефона выберется на поверхность из царства Аида. Этому способствует её мать Деметра, олицетворяющая жизнь, осознанную деятельную сферу анимы, души [6]. Итак, Персефона, возвращаясь из царства смерти, несёт с собой преображение всех сил, обновление, процветание, семена новых идей, плодов – всё, чем символически является весна в сознании человека. В общем, путешествие Ивана за Василисой – та же история, что путешествие Орфея за Эвридикой в Аид, инспирирована тем же архетипом.

Если же герой вкушает пищу небесную, пищу богов, то это причащение к мудрости логоса, к истине. Но при этом герой может забыть о доме и остаться с богами – сферой знания и мудрости, архетипического опыта. Это будет означать, что герой не способен претворить полученные знания в жизнь, использовать их для того, чтобы создать что-либо новое в нашем подлунном мире. Он остаётся в абстрактном мире знаний, оторванном от деятельной, плодотворной жизни.

Так как Баба-Яга – символ умудрённой опытом, богатой знанием души, то и пища её – трансформирующее знание. Почему трансформирующее? Символы, окружающие Ягу – тын с черепами, помело, ступа, печь, – говорят о трансформации, об очищении и возрождении в новом статусе. Об очищении говорит и баня, куда отправляется герой сразу, как только попадает в дом Яги. Баба-Яга очищает водой в бане и огнём в печи. Вода – символ анимы, эмоциональной, астральной сферы. А вода в христианстве – и вовсе символ крещения, помазания. Следовательно, герой очищает свою душу для принятия нового знания. Огонь же – явленный символ ментального начала, духа, самого знания.

Избушка часто окружена забором из человеческих костей с черепами. Кости – это объективный символ смерти. Но смерти чего? Череп при жизни защищает мозг, орудие разума. Обнажённый череп – символ смерти разума. Тын с черепами – акцент на смерть разума, живущего при жизни за черепом. Смерть сознания. Из черепов льётся свет через глазницы, так что им можно освещать путь, как факелом. Когда Василиса подходит к избушке Яги, наступает ночь. «Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на заборе засветились глаза, на всей поляне стало светло, как среди дня» [7]. Возвращаясь от Яги, Василиса освещает путь светом черепа, который погас только с наступлением утра. Череп со светящимися глазницами – это символ смерти обыденного мирского разума. Свет же во многих культурах символизирует знание, дух, свет истины. Недаром пословица гласит: «Знание – свет, неведение – тьма». Происходит замена смертного ограниченного сознания сознанием бессмертным, знанием магическим, знанием предков, с которым древние народы отождествляли истинное знание.

Баба-Яга является принципом мироздания, космическим явлением. Об этом говорят всадники дня, солнца и ночи. «Вдруг едет опять всадник: сам чёрный, одет во всё чёрное и на чёрном коне; подскакал к воротам Бабы-Яги и исчез, как сквозь землю провалился, – настала ночь». Яга отвечает Василисе на вопрос о белом всаднике: «Это день мой ясный». Красный всадник – «это моё солнышко красное», чёрный всадник – «это ночь моя тёмная – все мои слуги верные!» [7]. Яга здесь выступает как властительница космических явлений, как вселенское начало. Её дом вмещает и ночь, и день, и само Солнце, то есть её дом – Космос, и она сама – Космос, и повелевает его законами. А может, так выглядит – из мира Бабы-Яги – течение мира в покинутом героями физическом мире, «мире Яви, а не Нави»? Славянам присуще четырёхчленное деление Космоса: на Явь-Навь-Правь-Славь – полностью эквивалентно оламам Каббалы – видимым и невидимым мирам Космоса! Яга заведует Навью, ближайшей к Яви сферой невидимого мира, а Правь и Славь заселяют светлые боги славянского пантеона.

Она – символ смерти как в позитивном, так и в негативном аспекте. Смерть неведения и заблуждений, рождение нового человека. Но в её сфере невозможна жизнь – развитие тех знаний, что Яга дала, поэтому героям нужно покинуть её владения, чтобы, если понадобится, прийти к ней ещё раз: за новым знанием, за обновлением, очередным рождением. Баба-Яга – посвятительная, инициационная инстанция. И кандидаты на посвящение уходят от Яги с разными волшебными предметами.

Яга даёт герою или героине (среди прочих предметов) волшебный клубочек, который сам собой катится, указывая дорогу к суженому или суженой, дорогу к месту их заточения в царстве зла, являющегося областью подземного мира, как царство Крона является в греческой мифологии частью Аида. Герой не знает сам, где находится царство Кощея или Змея Горыныча: Баба-Яга, как мудрая душа, даёт ему это знание в виде путеводной нити. Мы здесь возвращаемся к уже разобранному ранее символизму прялки и нитей судьбы. Как в русской сказке Баба-Яга – женское начало – помогает Ивану победить дракона, так и Тезею помогает женское начало – Ариадна. Её светоносная тиара, венчающая лоб Тезея, освещает ему путь в непроглядной тьме лабиринта, её путеводная нить выводит из тупиков неведения, мрака неосознанности.

В одной из сказок про Бабу-Ягу её кот (атрибут избушки на курьих ногах) помогает девочке, отправившейся за «тридевять земель» за своим братом. Он даёт ей в дорогу гребешок. Если бросить гребешок позади себя, вырастет дремучий-дремучий лес. Гребешок расчёсывает волосы. Согласно трёхчленному делению человека по вертикали, голова и волосы соотносятся с небесной сферой, со сферой мысли, духа. Спутанные волосы – спутанные мысли, причёсанные волосы – упорядоченные мысли. Гребень – символ упорядочивания мыслительных процессов. Дремучий лес, вырастающий из гребешка, – сама способность организации хаотичных проявлений разума и логики, которая служит препятствием для сил трансформации. Трансформация, олицетворяемая Бабой-Ягой, – разрушение иллюзорного. Но вслед за разрушением, освобождением от хаотичного должны следовать созидание, организация, новый виток развития. Герои должны вовремя уйти из царства Яги и проложить меж собой и силой трансформации границу – организованные мысли (гребень), разбиваясь о которые разбивается колдовство и ослабевает притяжение подземного мира.

Лес противопоставлялся жилому месту, поселению. Избушки, в которых живут люди, часто со всех сторон окружены лесом, и даже сама заселённая человеком избяная застройка или деревня обычно строилась на расчищенном от леса пространстве. Среди множества деревьев, которые славяне делили на счастливые и несчастливые, можно легко заблудиться. Если же понять лес, познать природу и назначение каждой породы дерева, то есть значение различных явлений, встречаемых в жизни, то лес из хаотичного пространства превращается в путь. Он становится символом роста и расширения сознания, преобразуется в святилище, где происходит трансформация.

Отправляясь за «тридевять земель», герои сказок долго идут по лесу в мире живых (Яви), чтобы покинув избушку Яги, опять оказаться в лесу, только в лесу «тридесятого царства» (Нави). В «тридесятое царство» (мир Нави), не побывав в избушке Яги, никак не пройдёшь! Её избушка стоит непременно на границе дремучего, тёмного, таинственного леса. Это не окружающая деревенскую избу «берёзовая роща» Есенина! Избушка Яги находится за пределами познанного мира – в сфере неизведанного. Поэтому и Яга, и место её обитания уже внушают страх, так как человек боится неизвестности.

«Древний человек имел особый взгляд на растительное царство: у него деревья ценились не столько по их практической пригодности, сколько по их отношению к нравственному миру человека. Предметы царства растительного были рассматриваемы как живые, способные к самостоятельной деятельности личности… Рост дерева и рост человека в некоторых случаях могут обусловливать друг друга. Дерево является обиталищем духа, который может действовать в известном направлении на человека; оттого дерево играло не последнюю роль в древних религиозных обрядах. Одухотворение дерева сообщило таинственную духовную жизнь лесу. Лес был древнейшим народным святилищем» [10]. Отсюда эпитеты леса: дремучий, тёмный и в то же время таинственный – в нём сокрыто множество тайн и кладов, ждущих своего первооткрывателя.

Лес в сказках олицетворяет, как правило, иллюзорный мир, в котором можно заблудиться. Лес Бабы-Яги – место, где герой либо погибает, теряется в неизвестном пространстве, либо чудом возвращается к бытию, пройдя всевозможные испытания. Когда герои сказок бросают гребешок, превращающийся в лес, задерживающий преследователя, это символизирует пройденный путь познания героев, их мыслительную деятельность. Прежде чем продолжить погоню, Яге нужно «перегрызть» этот лес мудрых мыслей, то есть понять преследуемых, предсказать их дальнейшие действия. Сама Баба-Яга гонится за героем в ступе по воздуху. Как правило, летит над лесом и герой на волшебном коне, полученном от Яги: «летит выше лесу стоячего». Здесь мы снова обращаемся к трёхчленному делению мира славянами. Герои отрываются от земли и поднимаются в область небесной сферы – из эмоциональной или астральной они попадают в сферу ментальную, духовную. Лететь над лесом – значит подняться над миром иллюзий на крыльях мысли. Перенестись из сферы неведения в область знания и осознанности, в область свободно мыслящего сознания. Возможность увидеть сверху всю панораму своего бытия, объективную картину своей внутренней сказки, архетипической судьбы.

К сожалению, мечта Сергея Есенина о новой основе поэзии и русского искусства не сбылась. Символика избяного ордера осталась только в детских сказках и вытеснена из нашей взрослой жизни. Но она живёт в наших душах, бередит умы художников и исследователей славянской мифологии, к тайнам которой мы по-прежнему охотно обращаемся в поисках новых смыслов.