Дельфис

Иванов Александр Андреевич (1806 - 1858)

Выдающийся русский художник, по определению Н.Г.Чернышевского, «принадлежал по своим стремлениям к небольшому числу избранных гениев, которые решительно становятся людьми будущего». И. был сыном и учеником профессора исторической живописи Андрея Ивановича Иванова. Отправившись после окончания академического курса в Италию, И. мечтал о создании великого произведения искусства и был захвачен грандиозной идеей: изобразить в картине «всю сущность Евангелия» — первое явление Христа перед народом.

Не надеясь на свои силы, художник написал сначала в виде пробы «Явление Христа Магдалине», еще совершенно академическое по своим данным, но уже очень добросовестное в смысле стремления к реализму, в особенности в лице плачущей от радости Магдалины. После этого опыта И. принялся за труд над «Явлением Мессии». Его в то время заинтересовало учение немецких романтиков-назарейцев. Но как ни велико было это увлечение, И. все время боялся «замкнуться в темноту» , которую он чувствовал в творчестве крупнейших назарейцев, и потому героически решил построить всю картину на документах — на этюдах живой природы и живых людей, а не на позирующих академических натурщиках. Стремясь к подлинной исторической правде, он готов был ехать в Палестину, но на это не было средств, и художник поневоле должен был ограничиться природой и людьми Италии. Двадцать четыре раза перерабатывал И. композицию своей картины, более трехсот этюдов было написано им с натуры для самых незначительных деталей — струек воды около камней или травы. В отличие от большинства своих современников-художников он систематически и сознательно проводил в живописи великий принцип — все с натуры, все из жизни, ничего из себя, из головы.

И. начал с «назарейства» — с изучения того «безвозвратного стиля, в который облекались теплые мысли» итальянских религиозных живописцев XIV века. Но в этом, и только в этом, заключалась вся связь И. с назарейством. Он отчетливо сознает все значение в живописи колорита и внимательно изучает творчество величайших колористов Италии — Тициана и Веронезе. Но больше всего — с бесконечным терпением и любовью — учится он у самой природы. Сознание грандиозности замысла заставляло иногда И. производить самые разнообразные эксперименты, которые не могли не сказываться на общем строе картины, на ее жизненности и правдивости. Полотно писалось так долго, что художник в конце концов сам охладел к нему и, поняв, что основная мысль произведения уже теряется «перед последними решениями учености литературной», с трудом мог принудить себя к продолжению работы.

 В этюдах же И. чувствовал себя настоящим живописцем. Его этюды облитых солнцем и тающих в прокаленном от зноя воздухе очертаний далеких гор, врезающихся в синеву неба ветвей деревьев, поросших зеленью каменистых пригорков, плещущих вокруг камней голубых струек и просвечивающего сквозь воду морского или речного дна, были вещим, подлинно пророческим словом в европейском и русском искусстве пейзажа. Писались эти этюды смелой кистью, и в них было таинственное «что-то», влекущее и подкупающее зрителя, заставляющее его подолгу вглядываться и находить все новые красоты в самых обычных уголках и «осколках» природы. И. пытался познать и запечатлеть самую душу природы, постигнуть очарование красоты каждого листика оливковой ветви, каждой змеящейся струйки воды, каждой былинки. Эти пророчества художника непонятны были людям его эпохи, да еще и четверть века спустя русским художникам не ясна была фигура исполина живописи. Пейзажист, И. одним из первых в Европе влюбился в воздушную стихию и долго пытался постигнуть ее тайны в своих этюдах горных и равнинных далей, где главный сюжет — воздух, атмосфера, окутывающая дали легкой дымкой.

Глубокую драму пережил И. в Петербурге в 1858 году, когда его полотно «Явление Христа народу», итог двадцатилетних трудов, было выставлено в академических залах вместе с подготовительными этюдами. Разочарование было почти всеобщим. Этюды были по достоинству оценены только особенно чуткими художниками, публика же просто их не замечала и не хотела смотреть. Холера унесла художника в том же году. Кроме «Явления» и этюдов к нему, он оставил и другое, не менее значительное по художественной ценности наследство: 347 акварельных и одноцветных композиций на библейские сюжеты. Разочарованный уже в деле всей своей жизни — в картине, И. много лет работал над этими композициями, мечтая о громадном здании, на стенах которого он смог бы развернуть в последовательном порядке эту титаническую эпопею — жизнь Христа на фоне ветхозаветных пророчеств.

До сих пор эти эскизы стоят одиноко в мировой истории религиозного искусства, как некое откровение и пророчество. Ближайшие потомки и последователи И. не заметили эти его эскизы — так далеко опередил в них художник свое время.

Не видав Палестины, пользуясь только скудной историко-археологической литературой, И. проник в дух иудейской религии так глубоко, как никто другой в его эпоху, и многие его библейские эскизы были своего рода историческими открытиями. В то же время почти все эти эскизы пронизаны глубоким мистическим настроением. Все в них, начиная с самой манеры выполнения, движется, дышит, мечется в гневе, горе или испуге. Достаточно взглянуть на фигуру Саваофа, пишущего законы для Моисея, или на «Моление о чаше», где с такой чисто романтической подчеркнутостью передано движение рук Христа и выражение его лица, или полный потрясающего драматизма набросок «Жен и учеников, смотрящих на Голгофу», где мастерски воплощен совершенно новый, еще не использованный во всей предшествовавшей живописи момент. И. всю жизнь, жертвуя искусству всем — личным счастьем, здоровьем, отказывался от даже скромных радостей жизни, героически принося себя в жертву будущему.

Имхотеп (XXVIII в. до н.э.)

Великий древнеегипетский мудрец, архитектор и врач, живший во времена фараона Джосера (III династия). Считается, что И. построил ступенчатую пирамиду Джосера, положив начало сооружения пирамид (если следовать академическим воззрениям на их датировку; впрочем, и если считать, что величайшие из пирамид были построены значительно раньше, это не умаляет значимость И., посвященного в их тайны). В позднюю эпоху египетской истории, в I тыс. до н.э., И. был обожествлен, но не как зодчий, а как врачеватель, обладавший даром чудесного исцеления. Его храм в Саккара стал местом, куда стекались больные со всего Египта. Храмы в честь И. находились в основном в районе Фив, а также на острове Филэ. Почитание И. сохранялось и в греко-римскую эпоху: греки отождествляли его с богом-врачевателем Асклепием.

Иоанн Богослов (I в.)

Любимый ученик Иисуса Христа, один из четырех составителей канонизированных Евангелий, написавший также три Послания и Апокалипсис, едва ли не самое сложное и неоднозначно толкуемое произведение в Новом Завете. Не вызывает сомнения определенная гностическая окраска творений И.; недаром Евангелие от И. особо почиталось и почитается в большинстве гностических школ. В средние века получили распространение (в том числе и на Руси) апокрифы, обобщенно называемые «Беседа Иоанна Богослова с Господом», где повествуется о передаче тайного учения И. уже воскресшим Христом. Глубоко почитается И. и официальными Церквами — как апостол-тайнозритель, восприявший мистическое откровение о судьбах мира. И. также особо близок к Богоматери: перед Своей крестной смертью Христос препоручил его Ей как сына. В жизнеописании И. есть еще один необычный, почти мистический момент. В Евангелии от И. сам составитель довольно понятно говорит о том, что он, по слову Христа, пребудет — до Второго Пришествия Христа (см.: Ин. 21, 22). Но Второе Пришествие ожидается до сих пор... На этом основании выросла традиция считать нередко упоминавшееся в средние века сокровенное царство Пресвитера Иоанна (где-то в горах Центральной Азии), который не вкусил смерти (см. И. Пресвитер) — царством Иоанна Богослова.

Иоанн Златоуст (344 - 407 гг.)

Один из величайших отцов Восточной Церкви. Родился около 344 г. в Антиохии в богатой семье. Антиохия дала множество светил Церкви, здесь впервые создалось имя последователей новой религии. Здесь начал свою работу Павел, отсюда вышел и И. Он был учеником и любимцем Ливания. Богословие И. изучал у Диодора, впоследствии знаменитого епископа Тарсийского, и епископа Милетия. В 369 г. И. крестился и стал предаваться аскетическим подвигам сначала дома, а потом в пустыне. Страстный, неудержимый темперамент не давал ему ничего делать вполсилы. Только тяжелая болезнь заставила его вернуться в мир. В 381 г. он получает сан диакона, а в 386 г. сан пресвитера.

Ни прежде, ни после восточное церковное общество не видело такого красноречивого проповедника. Как истинный художник слова И. не оставляет равнодушным никого — ни образованных, ни простолюдинов. В 397 г. он получает столичную кафедру. И. приходит туда с глубоким опытом самоусовершенствования, приходит человеком, совершенно не признающим никаких сделок и компромиссов. В среду, сотканную из сделок, интриг и подвохов, явился великий человеколюбец — аскет, христианин в истинном значении этого слова, бесстрастный борец, образованнейший человек эпохи, соединивший в себе лучшее, что могли дать Христианство и язычество.

В Константинополе он становится народным любимцем. И в то же время И. сразу объявил войну всем — духовенству, монашеству, войну придворной камарилье, арианству, новацианству, войну епископату, богачам, самой императрице. Его почитателями были простые трудящиеся люди, бессильные в решительную минуту отстоять своего печальника. Его проповеди, как ураган, неслись над дряхлеющим античным миром и напоминали в последний раз, что сила Христианства в двух вещах — в безмерной любви к трудящимся и обремененным жизнью, и в синтезе образования и веры. Весь И. в этих заветах.

Первым делом по приезде в столицу он распродал всю богатую обстановку, заведенную его богатым предшественником, а вырученные деньги употребил на приюты и госпитали. Никогда ни в ком из отцов Церкви богатство не встречало такого противника. «Корыстолюбивые богачи — это какие-то разбойники, засевшие при дороге, грабящие проходящих и зарывающие имущество других в своих кладовых», — говорил И. Легко понять, что И. было трудно искать приверженцев среди зажиточных людей. Всемогущий Евтропий, переместивший его в столицу, скоро оказался в рядах его врагов. Горячий проповедник, И. дошел наконец и до трона. Императрица Евдоксия, веселая женщина, поклонница жизни и удовольствий, сорившая деньгами, не могла нравиться суровому антиохийскому проповеднику. В речах с амвона о роскоши он не раз взглядом давал понять слушателям, куда направляются стрелы его обличения. Его дело с самого начало не могло быть поддержано высшими слоями византийского общества и духовенства. Кроме городской бедноты, неграмотной и неорганизованной, ему никто не мог оказать поддержки. Даже его ближайшие сподвижники, его собратья — епископы, белое духовенство и монахи — вскоре отвернулись от И.

Первым он не оказывал ожидаемого хлебосольства и гостеприимства, был беспощаден за нерадение и злоупотребления (за провинности разного рода он низложил около пятнадцати епископов с других кафедр). Ко вторым он также не питал добрых чувств; как пишет историк — «он начал обходиться с подчиненными суровее, чем следовало бы, и через это надеялся исправить жизнь подвластных ему клириков».

Но самого страшного врага И. приобрел в лице монашества. Трудно быть более совершенным монахом, чем был И., и, однако, трудно представить себе разницу большую между ним и монахами обычного тогда типа на Востоке. И. даже написал трактат в защиту пустынножительства, сам шесть лет провел в уединении. Однако, он был далек от отшельников по своему настроению и взглядам. Его кипучая натура не была создана для пустыни. Он понимал необходимость временного уединения, как ценил его и Христос. Но уединение постоянное есть саморазрушение, духовное убийство, неизбежное оскудение. И. скоро постиг это. При таком отношении к монашеству И. считал подвигом не загнать человека в пустыню, а избавить его от бездумного подвижничества.

С другой стороны, пастырская деятельность заставляла И. сталкиваться со следующим плачевным явлением. На призывы к возрождению и жизни по Евангелию паства отвечала ему доводом: «Это не наше дело, это хорошо для монахов». Христиане разделились на два класса — специалистов и дилетантов по части спасения. От последних нельзя было требовать того, к чему были призваны первые. Это значило признавать неудачу Христианства, что для И. было равно богохульству. Его идеалом была уже не пещера, где он жил отшельником, и даже не обитель, где он находился в общежитии, но первоначальное иерусалимское общество и город — такой, как Антиохия или Константинополь. Но в его представлении это был уже город христианский, населенный верующими, всецело послушными строгости нового закона, без отговорок выполняющими евангельские веления, — одним словом, истинными монахами в миру, подобными во всем, кроме брака, строжайшим отшельникам. Златоуст хотел идти дальше раннего Христианства, глубоко аристократичного в высшем смысле этого слова, он желал сделать его демократичным.

Но многие монахи в те времена были невежественны, и поэтому в их среде легко укоренялись самые далекие от истинного христианства идеи и теории. Начался поход против настоящего христианского просвещения в лице его гениального представителя Оригена. Интриганы и властолюбцы быстро оценили невежественную массу монашества и оперлись на нее для достижения своих целей. Первым среди них и самым выдающимся был Феофил Александрийский; он использовал в свою пользу поднимавшийся ропот среди духовенства и монашества против сочинений Оригена и его последователей, которых защищал И. Феофил добился созыва Собора против И. в 403 г. в предместье Халкидона под Дубом. И. отказался предстать перед судилищем, за что был низложен. Народ пришел в волнение. Чтобы не дать повода для беспорядков, И. тайно отдался в руки властей и был отправлен в ссылку. В столице послышался грозный ропот. И. приказано было вернуть. Он не решался занять кафедру до пересмотра дела на Соборе, но возбужденный народ стал поносить царствующих особ и тем принудил его уступить, что дало оружие в руки врагов И. Между тем Собор продолжал свои заседания и расправу над друзьями И. Произошли кровавые столкновение между константинопольцами и александрийцами, в результате которого многие были изранены и убиты. Феофил бежал в Александрию. Ссылка не изменила И. Когда на ипподроме была воздвигнута серебряная статуя императрицы, И. произнес свою знаменитую проповедь, начинавшуюся словами: «Вновь Иродиада беснуется, вновь возмущается, вновь пляшет, вновь требует главы И. на блюде». В столице снова собрался Собор, который обвинил И. за самовольное занятие кафедры после осуждения. Через два месяца, 10 июня 404 г., И. отправился в ссылку. Во время волнений, связанных с этим отъездом, сгорели церковь и здание Сената. Репрессии со всей силой были обрушены на возмущавшихся. И. был отправлен в Кукуз, в Малой Армении. Отсюда он вел обширную переписку с друзьями. Враги не забыли его и настояли на ссылке в Пициус, на кавказском побережье Черного моря. Но И. умер на дороге туда, в Команах, 14 сентября 407 г. со словами на устах: «Слава Богу за все».

Литературное наследие Златоуста колоссально. Это трактаты, письма и проповеди. Трактаты принадлежат раннему антиохийскому периоду жизни И. Из них замечательны: «О девстве», «О священстве» и др. Из проповедей любимой формой И. является «беседа», в них он дает комментарии на тексты Ветхого и в особенности Нового Завета. Шедевром толкований Ветхого Завета являются беседы на псалмы, а Нового Завета — беседы на Послание к римлянам. Как чтили последователи И., доказывают множество сохранившихся рукописей его произведений.

Иоанн Лествичник (умер 650 г.)

Преподобный, в 20 лет принял иночество, долго был в уединении, потом был настоятелем Синайского монастыря и, наконец, опять ушел в уединение. И. написал знаменитое руководство к иноческой жизни под заглавием «Лествица райская» (Scala paradisi). Иноческая жизнь по И. есть путь непрерывного и трудного восхождения по лестнице духовного самосовершенствования. Это восхождение представляет собой процесс борьбы с собственными страстями и пороками, процесс духовного очищения, причем главную помощь инок находит в постоянном памятовании о смерти. «Лествица» представляет собой 30 бесед о 30 различных ступенях духовного восхождения к совершенству. Кроме этого произведения И. было написано еще слово «К пастырю». И «Лествица» и «К пастырю» были знакомы в Древней Руси по болгарским и сербским переводам X-XIV вв.

Иоанн Пресвитер

Легенда о нем, как о царе могущественного христианского государства в Средней Азии распространилась в Западной Европе с первой половины XII в. Несомненно, с этой легендарной личностью и его сказочной страной связаны отдельные достоверные сведения и фантастические небылицы, ходившие в средневековой Европе до и после XII в. о Гималайской Общине.

В средние века бытовала уверенность, что далеко на Востоке обитает некий таинственный христианский правитель, который имеет священнический сан и которому будто бы подвластны многие другие правители и государства. Сама личность его была окружена ореолом фантастичности. Средневековому христианскому сознанию он представлялся идеалом правителя, соединившего в себе и духовные и физические достоинства. Хотя сама личность И. предстает в сказочном свете, все-таки он представляется явлением историческим, потому что был связан со многими историческими лицами и фактами. Слухи о нем не утихали вплоть до XVII в. Благоговейная вера в его существование вносила своеобразный, но возвышенный настрой в сумеречную веру средневековья. Эта легенда оказала большое положительное влияние на дух европейского средневекового общества еще и тем, что, пробудив сильный интерес к Востоку вообще, его жизни и культуре, содействовала научному ознакомлению с Азией. Для многих великих средневековых путешественников первым импульсом для поездки в Азию послужили слухи о таинственном восточном правителе.

Первые сведения об И. встречаются в хронике Оттона Фрейзингенского от 1145 г. Он якобы слышал от сирийского епископа из Габалы сказание о царе-священнике И., царство которого лежит за Персией, а все подданные его, как и сам он, — христиане-несториане. Этот могущественный восточный правитель будто бы хотел отправиться со своим войском в Иерусалим на помощь христианской Церкви в борьбе с мусульманами. Царь И. будто бы происходит из рода древних магов или мудрецов Востока, которые, согласно Евангелию, приходили навестить новорожденного Христа; он властвует над теми же народами, над которыми властвовали эти восточные мудрецы, и обладает несметными богатствами и славой.

Эти сведения Оттон Фрейзингенский сообщил Папе Евгению III на особой аудиенции. Двадцатью годами позже Альберик в своей хронике от 1165 г. также повторяет их. Он упоминает и об удивительных письмах индийского царя И., которые тот послал на латинском языке нескольким христианским правителям Европы, в первую очередь императору Византии Мануилу Комнену и римскому императору Фридриху I. Позднейшие хроники указывают и на некоторые другие письма царя И., например французскому королю Людовику VII, Папе Александру III, одному из португальских королей и т.д. Папу Александра III этим таинственным царем чрезвычайно заинтересовал его лейб-медик Филипп, возвратившийся из Азии. Тайно желая привлечь царя И. к католической Церкви, Папа в 1177 г. направляет к нему из Венеции в качестве посланника Филиппа с письмом, в котором призывает его примкнуть к католицизму. О судьбе этой экспедиции ничего не известно.

О личности И. высказывались в разное время различные, даже самые противоположные мнения. В Средние века ходила легенда о том, что И. есть И. Богослов, ожидающий Второго Пришествия. Многие отождествляли И. с одним из монгольских, татарских или китайских правителей и ханов. Иные приравнивали его даже к Далай-ламе Тибета, а его сказочную власть — к Тибетской иерархии, о которой в сознании европейцев было самое фантастическое представление. До сих пор мнения ученых относительно личности И. очень разнятся.

Йейтс Уильям Батлер (1865 - 1939 гг.)

Один из ярчайших представителей современной ирландской литературы, поэт, соединивший в своем творчестве идеи «Ирландского Возрождения» и эзотерические корни европейской культуры, глубокое личностное переживание древнекельтских традиций и изучение герметизма, каббалистики и арканологии. Видимо, в 1885 г. Й. слушал в Герметическом обществе Дублиналекцию теософа Мохини М.Чаттерджи. Интерес к тайным учениям привел Й. в Герметический Орден Золотой Зари, который основали в Лондоне в 1888 г. А.Ф.А.Вудфорд (масон и англиканский священник) и У.У.Уэскотт (теософ, врач, масон, член Розенкрейцерского Общества Англии). Этот Орден во многом способствовал восприятию эзотерических идей и образов англоязычной литературой (кроме Й., в Орден входили такие литераторы, как Дион Форчун и Чарльз Вильямс).

В стихах Й. можно встретить и каббалистическое «древо сефирот» («святое деревце», скрытое внутри человека; стихотворение «Два дерева»), и образ символической могилы Христиана Розенкрейца («Могила в горах»). Как человек, мысливший символами, Й. и собственную смерть продумал заранее как особый ритуал. Он хотел, чтобы его похоронили на Родине, но тяжело заболел, находясь на юге Франции, и предусмотрел для себя временное место успокоения: кладбище на вершине горы, куда вела спиральная дорога, напоминающая о древнем символе духовного восхождения.

Наиболее полное русское издание стихотворений Йейтса: Йейтс У.Б. Избранные стихотворения, лирические и повествовательные. Серия «Литературные памятники». — М.: Наука, 1995.

Материал подготовили Н.М.Смирнов и Е.С.Лазарев.