Дельфис

Лесник примчался в лагерь геологов: «Пожар надвигается. Если не поможете, вместе с лесом и вы сгорите!» Двое суток — день-ночь-день-ночь сбивали пламя ветками сосен, соскребали мох, прорубали просеку.

...Рвущаяся к небу стихия гудит вдалеке как десяток домен. Будто свечки вспыхивают столетние деревья, до облаков взлетают огненные языки. От дыма тошнит, подступает удушье, глаза выедает летящей отравой. Раскалываясь от жара, трещат стволы. Не упади, друг! Ветер несет головни, огонь с разбега преодолевает просеки, поляны, русла ручьев. Воздух горяч, земля обжигает сквозь подошвы сапог. В пересохших торфяных болотах — светящиеся пещеры, как маленькие жерла вулканов. Вездеход ухнет — только жижа жидкого металла.

Словно демон вырвался — не укротить. Все живое втягиваете пылающую пасть, глотает без разбора. Втягивает? — На этом его и поймаем. Как шорох пронеслось слово «встречный».

Взрывчаткой пропороли за спиной противоогневой ров, по белому ягелю, как по засыпанному порохом полю, запустили второй огневой ряд на расстоянии от первого. Невероятна гипнотическая сила джинна. Против ветра понеслись языки пламени навстречу гудящему фронту, будто стая рыжих зайцев в раскрытую глотку питона. Где пробежали зайцы, гореть уже нечему. Схлопнулись, схлестнулись огонь с огнем, взвыли в схватке и сожрали друг друга. Стихло.

Сто тысяч дымов из-под тлеющих корней застилают лес угарным газом. Десятки лет пройдут, пока залечит Природа ожог, нанесенный земле.

Огонь — разрушитель.

Огонь — творец.

Огонь — убийца.

Огонь — сама жизнь.

Как совместить все это в сознании?

Молния — огонь. Солнце — огонь. В небесном разряде рождаются цепочки белковых молекул. Свет Солнца хранит всех, кто живет на Земле, от космического холода. Молнии любви рождают новую жизнь. Жар сердца охраняет родившихся от миллионов опасностей.

Жизнь — всего лишь огонь, то разгорающийся, то затухающий, учит Гераклит Эфесский.

Обмен веществ в организме — медленное горение, утверждает современная наука.

Все живое, тихо сжигая себя, светится. Аура — свет жизни. Луч, рожденный в душе, связывает сердце с сердцем.

Гроза в высоких горах — это потрясение. Каждую минуту-две на расстоянии протянутой руки вонзается в землю вольтова дуга, ослепляя и без того слепую на один глаз вороную кобылу. Поток дождевой воды сбегает из притороченного к седлу спального мешка на круп. Грохот сталкивающихся туч не отстает от молний, сливается в канонаду. На двадцать шагов вперед вспышки освещают крутую каменистую тропу, только поэтому можно продвигаться сквозь чернильную темноту между молниями. Подковы скользят по мокрой скале на краю пропасти. После дня пути идти нет сил, остановиться — тут же замерзнешь. Рядом, за стеной дождя — ледники. Надежда только на себя. Нас ждут в долине, где-то в черноте. Как не потерять направление?

^{Рисунок Эльмиры Аль-Базари}

И — огонек. Внизу. Померещилось? Еще раз мелькнул и скрылся. Там, где промокшая палатка, у которой вопреки ливню зажгли нам призывный костер. Пусть еще десять километров продлится испытание, пусть через всю ночь провожает гроза, — теперь нас ведет мерцающий лучик такого далекого и такого близкого родного духа. Огонь сердца дошел по адресу.

Пылает миллионами миров Космос. Зовет, отрывает от земной материнской груди. В горах намного ближе, стократ ярче. И вот исчезает притяжение маленькой планеты, начинается, ускоряется падение в гущу звезд. Которая моя? Кричу от восторга и страха, как младенец, впервые отпустивший руку матери. Меня возвращают. Но ведь это шаг в Мир Огненный! Еще! Еще! — Подожди, подрасти, ползунок.

Но он уже со мной, во мне — я в нем. И знаю: зачем жить, если в конце не падаешь в звезды?