Дельфис

Залы Третьяковской галереи — это переселение в иные миры. Что ни художник, то свой Космос, со своим миром мыслей, болей и восторгов. Это — своё время, свой взгляд на жизнь. Попробуйте раскрыться этому миру, войти в него, подышать его воздухом. Каждое сердце бьётся в своём ритме. Порой какое-то полотно особенно властно останавливает, заставляет забыть, где находишься, в каком веке живёшь. От себя ничего не остаётся — лишь крик души и взрыв мысли, выплеснутые творцом. Он адресует их к нам, потомкам.

«Что есть истина?». Картина Н.Н.Ге. В ней — размышления целой жизни. В ней сотни томов философских трудов. В ней — опыт страданий, любви, провалов и взлётов. В ней — вера.

^{Н.Н.Ге. «Что есть истина?». Христос и Пилат. 1890}

Проблему, поднятую мастером, до сих пор каждый из нас решает по-своему. Кто глубоко и трудно, кто — на бегу. Быть может, так и надо, и никакой общей истины нет? Сколько нас, столько истин? Задумаемся.

Решение спрятано в критерии истинности. В нашем обиходе несколько критериев. Мне удалось собрать семь, счастливое число. Может быть, случайно. Вот они: 1 — личный опыт, 2 — логическая непротиворечивость, 3 — интуиция, 4 — красота, 5 — аналогия, 6 — свидетельство авторитетов, 7 — ясновидение.

Рассмотрим их по порядку.

Опыт. Показания органов чувств в нашем личном опыте, если они устойчиво повторяются во времени, а особенно — воспроизводятся у разных наблюдателей, — считаются научным фактом. Если верить утверждениям деятелей науки, факты — их хлеб.

Нередко, однако, обнаруживается, что факты — не последняя инстанция в определении того, что есть научная истина. Подтверждения пара- психологических явлений, неопознанных летающих объектов, следов древних цивилизаций¹, проявлений тонких энергий² не признаются канонической наукой доказательствами их реальности. Фактам, не втискивающимся в освящённые научным сообществом парадигмы, даются всевозможные обходные объяснения; наблюдателям приписываются галлюцинации, самообман, шарлатанство, они изгоняются из науки и нередко для убедительности ещё и увольняются с работы. Целые области знания объявляются «ненаучными» и попросту не рассматриваются учеными авторитетами. Создаётся впечатление, что в науке при всякой возможности незаметно складывается догматика, нечто вроде «научной религии», для которой опыт не служит главным критерием истины. Но это — в сокровенной глубине. На поверхности же служители научного знания демонстрируют своё поклонение лишь единственному кумиру — факту.

В идеалистических философиях, включая основные религиозные вероучения, к фактам утвердилось, скорее, пренебрежительное отношение. Принимается, что наши органы чувств — постоянный источник иллюзий. Если они и отражают какую-то действительность, то далеко не полно, не точно, не улавливая более значительную скрытую от нас реальность.

Логика. Фактами питается индуктивное направление научного знания. Оно видит свою задачу в накоплении как можно большего числа наблюдений, из которых впоследствии методом обобщения и классифицирования выводятся общие закономерности. Дедуктивное направление идёт иным путём. Отправной точкой здесь может служить единичный факт или самоочевидные представления типа «все люди смертны». Это трамплин для построения системы выводов. Главным гарантом истинности полученных утверждений служит логическая непротиворечивость всей мысленной конструкции. В значительной степени такими сооружениями до сих пор остаются — дарвиновская теория естественного отбора, теория смены исторических формаций К. Маркса, теория Большого Взрыва и эволюции Вселенной, теория Фрейда и другие. Жизнь, однако, время от времени подкидывает нам обескураживающие наблюдения. Самые строгие, тысячекратно выверенные на предмет своей непротиворечивости построения оказываются возведёнными на песке. Точнее говоря, на принятых на веру, без доказательств, постулатах. «Очевидность» исходных положений оказывается иллюзорной или частным случаем неразгаданной более общей закономерности. Так случилось с геометрией Евклида, с геоцентрической космологической системой Птолемея. Похоже, логика Аристотеля, сама построенная на системе постулатов (закон исключённого третьего и др.), даёт чувство уверенности лишь в том, что не допущено ошибок при переходе от одного тезиса к другому, но не обеспечивает истинности полученного при этом знания. Не потому ли философы, для которых логика не только основной, но часто единственный инструмент доказательств, рассеялись по всему диапазону познания от агностиков до материалистов-механицистов и никак не хотят осознать своё бессилие в чём-то убедить оппонентов.

Мировые религии не отрицают важности логического мышления, но скорее отводят ему роль дополнительного метода в познании истины.

Интуиция. Метод интуитивного познания истины содержит в себе парадокс: случаи применения этого критерия достоверности знаний не контролируются логикой, не воспроизводятся по желанию, как физический опыт, не имеют научного объяснения. Но, уступая жизненной необходимости, учёные используют его при решении вопроса о правильности своих открытий, хотя и с некоторым смущением, как бы полулегально. Много раз исследователей поражало, что решение трудной задачи иногда в непредсказуемый момент «выплывает» из подсознания и лишь потом вставляется, порой очень не сразу, в раму формальной логики. Таблица Менделеева, теорема Ферма, закон Архимеда — да мало ли примеров таких интуитивных «находок»? По преданию, Софья Ковалевская обладала развитой способностью «ловить» далеко не очевидное решение теоремы, которое затем подтверждалось многошаговой цепью доказательства.

«Ненаучная» точка зрения состоит в том, что интуитивные прозрения — это короткие прорывы человеческого сознания в сферы, где аккумулировано более полное, возможно, абсолютное, знание.

Красота. В список канонических критериев истины красота не входит. Но это не мешает тому, что таинственная способность человека делить все вещи, явления, поступки на красивые и некрасивые оказывается мощным средством выяснения истины. Речь идёт не только об искусстве, которого не существует без понятия красоты. Наука, антипод искусства, то и дело поверяет алгебру гармонией. Для Альберта Эйнштейна эстетическое звучание математической формулы служило серьёзным подтверждением того, что лежащее за ней явление понято правильно. В борьбе за выживание «некрасивые» гипотезы имеют меньше шансов, чем внешне привлекательные, хотя жизнь даже не всегда подтверждает истинность последних. При отсутствии других доводов, учёные часто апеллируют к принципу, называемому «бритвой Оккама». Суть его заключается в том, что простое объяснение лучше сложного. Сказать, что гениальное всегда просто — почти то же, что сказать — гениальное всегда красиво.

Глубокий смысл критерия красоты в том, что разум человека, его рациональное начало не всегда оказывается в ладу с истиной. Разум слишком легко уступает соображениям личного, эгоистического плана, конъюнктуре, ограничен коридором профессиональных знаний и установок. В этих случаях приходится обращаться к другому органу человека — к сердцу или, точнее, к тому, что мы называем душой. И опыт многих поколений подтверждает, что нередко этот судья выносит более правильный приговор, чем голова, особенно, в проблемах быта, в жизненных конфликтах, при выборе друзей и жизненного пути. С наукой сложнее. Шарообразная Земля, вероятно, больше устроила бы эстетов, чем Земля — трёхосный эллипсоид или геоид.

Оценка творчества «сердцем» — удел людей искусства. Здесь ведь тоже существует «истинное» искусство в отличие от подделок, ремесленничества, всякого рода фальши и безвкусицы. Рациональная живопись, музыка, поэзия, танец, если и существуют, то относятся, скорее, к извращениям. Но жизнь в её многообразии требует равновесия между трезвым умом и горячим сердцем. Сам Творец, говорят, создал в величайшем интеллектуальном напряжении Землю, затем посмотрел на своё творение со стороны и увидел, что «это хорошо».

Аналогия. Аналогия — не доказательство, и это стало «избитой истиной» среди людей науки. Кстати, если истина «избита», то, может быть, это даёт гарантию её непререкаемости? Так или не так, но о выводы, сделанные по аналогии и при этом претендующие на научность, жрецы знания вытирают ноги. Что, впрочем, не мешает им на каждом шагу пользоваться в своих рассуждениях методом аналогии. Сходство в строении Солнечной системы и атома позволило предположить такое же строение вещества ещё дальше в глубине материи и такое же строение мира ещё дальше в просторах Вселенной. По аналогии с корпускулами электромагнитных полей физики оперируют представлением о гравитонах. По аналогии с реальным веществом предполагается существование мира, построенного из антивещества. Планетология целиком зиждется на предположении о большем или меньшем сходстве небесных тел с Землёй. Геологами и палеонтологами за ведущий метод научного доказательства принят принцип актуализма (с допущениями частных отклонений от него). Этот принцип постулирует сходство земных процессов в прошлом с тем, что происходит на Земле сейчас. Всё это основывается на убеждении учёных людей в том, что «природа не роскошествует законами».

А у людей верующих и приверженных эзотерике доверие к аналогиям опирается на слова Гермеса Трисмегиста: «как наверху, так и внизу» — на представление, если хотите, о фрактальном строении мира, как говорят ныне математики и физики. И даже Господа Бога своего люди сотворили по образу и подобию своему.

Свидетельство авторитетов. «Маяков», на мнение которых можно ориентироваться, каждый человек выбирает себе сам. Иногда при случайной встрече, иногда — трудом целой жизни, иногда довольно удачно, иногда — обманываясь. Кажется, младенцу ясно, что до объективной истины этим путём вовек не доберёшься. Наука гордится присвоенным себе правом ниспровергать любого корифея, споткнувшегося при поиске истины. Гордится на словах, но не всегда следует на деле. Действительно, ведь невозможно самому лично проверить закон Кулона, определив величину ускорения силы тяжести, массу электрона. Приходится доверять на слово первооткрывателям, а вслед за ними верить и авторам учебников, справочников, энциклопедий, где эти открытия описаны. Решающее слово здесь принадлежит сложившемуся в обществе мнению о степени авторитетности автора. Авторитет — реальная, весомая, вполне измеряемая в деньгах общественная ценность. Учёный или политик может лучшие годы жизни потратить на завоевание доверия общества. А жизнь возьмёт да сыграет с ним злую шутку. Например, изменит господствующую идеологию на обратную. Глядишь, по обломкам рухнувших авторитетов начинают карабкаться новые властители общественного мнения.

Но то речь о земных авторитетах. Другое дело — пророки, вдохновлённые «свыше». Они, как учат все религии, лишь передатчики мыслей более высоких Авторитетов. Некоторые либеральные вероучения допускают обсуждение слов и дел Иерархов, но с одним непременным условием: не забывай, что твой опыт и кругозор неизмеримо ниже опыта Учителя. Такой авторитет, если он не ложный, считается намного более могучим помощником при поисках истины, чем собственные дилетантские рассуждения.

Ясновидение, чувствознание. Тут позиция рациональной науки тверда: никакого ясновидения, никакой мистики. Так ли уж никакой? Интуитивные прозрения — разве не то же ясновидение? Только не постоянное, а мелькнувшее на мгновение искрой, чтобы помочь мыслителю в момент творческого кризиса!

Нет, нет, это не наука, не путь к истине.

Нет, так нет. Каждому даётся по вере его.

Соберём рассыпанные камушки. В итоге получается, что критерии истины для материалистической науки и для теологии почти одни и те же. Отличие лишь в официально установленной престижности, «законности» тех или иных методов выяснения истины. Но если принять во внимание «незаконное» применение критериев, то получим график, показанный на рисунке (рис.). Респектабельность критериев, отражённая в частоте их использования деятелями науки и религии, изобразилась в форме двух пересекающихся линий. Чем охотнее опирается на те или иные критерии наука, тем меньшее значение придаёт им религиозная мысль. Где-то в середине, в зоне красоты, нашло своё место искусство.

Кто же из них всё-таки прав, расставляя критерии истины, как солдат в строю, по ранжиру — от высоких к низким или наоборот? И есть ли ещё один критерий, с которым можно подойти к этому противоречию?

В тупиковых положениях полезно бывает переформулировать вопрос, взглянув на проблему «из другого измерения». Быть может, обнаруженного нами противоречия просто не существует?

Картинка иллюстрирует знакомую по жизни ситуацию: две взаимосвязанные переменные величины меняются в противоположных направлениях— обратно пропорционально одна другой. Они не исключают, а лишь дополняют друг друга. Где ощущается недостаток одной, там неизбежно возрастает роль другой. Например, чем менее точно мы (то есть физики, авторитету которых верят) измеряем импульс летящей элементарной частицы, тем точнее можем определить её координаты в заданный момент. Чем больше тепла накопила почва за летние месяцы, тем меньше в ней осталось зимнего холода. Чем добрее человек, тем меньше неприятностей успеет он доставить знакомым за свою жизнь.

Дополнительные величины не существуют одна без другой. Они как бы накрыты одним одеялом, хотя имеют привычку постоянно тянуть его в свою сторону. Так и в нашем случае. Полная картина мира не откроется наблюдателю, если он пользуется одним-двумя критериями. Чем уже основа, на которую опираешься при поисках истины, тем более вероятна ошибка. Ортодоксы от науки и ортодоксы от религии разошлись в противоположные стороны в поисках самой правильной истины, а в результате люди получили две правды, обе перекошенные, обе неполноценные. Наука и религия напоминают музыкантов, подошедших к роялю: один объявил, что симфонию «фа минор» Чайковского следует исполнять только на двух нижних октавах клавиатуры, а другой то же самое взялся играть на двух верхних октавах. Если бы ещё синхронно играли!

Критериев истины оказалось семь, как раз столько, сколько уровней человеческого и космического бытия насчитывает теософия. Нет прямого соответствия между критериями и планами бытия, но всё-таки...

Чувствознанием, интуицией, так же как гармонией, любовью заведует верхняя триада человеческого существа: Атма, Буддхи и Высший Манас. Здесь уверенно чувствует себя религия. Здесь непререкаемо господство чувствознания, интуиции, авторитета Учителей. Напротив, за деятельность органов чувств отвечают физический и низший астральный планы. К этим уровням в первую очередь апеллирует наука с её верой в непогрешимость фактов и логики. У каждого своё хозяйство, своя сфера деятельности и отвечающие этой сфере методы. Казалось бы, делить им нечего. Богу — Богово, Кесарю — Кесарево. Как принято в китайской традиции, инь и ян. Но беда в том, что и религия, и наука претендуют на всю истину, желая быть последней судебной инстанцией в познании мира. Претендуют, хотя не владеют всем арсеналом необходимых для того средств.

А что думает по этому поводу народ, безымянное море голов? — Море качается. Есть такой географический феномен, называется сейши. Когда высокое давление атмосферы нажимает на северный конец Каспийского моря, уровень воды здесь на несколько сантиметров понижается, море перетекает на юг. Но затем волна длиной в Каспий возвращается на север, а от южного конца отливает. Вот так в средние века стрелка общественного мнения в Европе устойчиво держалась на божественной истине. Начиная с Ренессанса, пошёл отлив в сторону научных методов познания. Трудно отделаться от впечатления, что сейчас мы стоим у порога обратного явления. В разных формах отвергнутые наукой знания всё более властно вторгаются в жизнь. По закону маятника.

Так что же есть истина?