Дельфис

Сила влияния человеческого взгляда для каждого из нас неоспорима, но до сих пор является terra incognita для исследователей. Наиболее точно охарактеризовал состояние наших знаний об этом явлении поэт А. Блок, который рассматривал взгляд как проводник «неизвестных играющих сил». Эти силы настолько явственны, что членам ордена иезуитов, наиболее тонко постигшим и использовавшим тайные и явные закономерности человеческой психики, не рекомендовалось поднимать взгляда до уровня глаз собеседника, чтобы тот не мог «считать» по нему нежелательную информацию — отношение к собеседнику, своим или его утверждениям, напряжённость, излишнюю заинтересованность или отсутствие таковой. Опытный разведчик, обладающий достаточно тонкой психической организацией, моментально интуитивно чувствует излишне внимательный, напряжённый взгляд даже в толпе. Этот эффект менее ярко выражен, если взгляд на «объект» опосредован каким-либо отражающим предметом — зеркалом автомобиля, витриной. Взгляд некоторых людей имеет настолько сильное действие, что заставляет вздрагивать и искать его источник даже людей, занятых посторонним делом.

Наиболее интересные эффекты действия взгляда были получены в 20—30 годы в опытах, проводимых В.М.Бехтеревым и В.В.Дуровым по бессловесному образному внушению собакам требуемых действий. Тогда же в спецотделе ОГПУ А.В.Барченко проводились успешные опыты по передаче образов по проводам, лаборатории Л.Л.Васильева в Ленинграде и С.Турлыгина в Москве занимались аналогичными вопросами. Не прекращались исследования и в 70—90 годы, однако, существенного продвижения в объяснении физического механизма явлений так и не было достигнуто. Впечатляющими и признанными специалистами- психологами являются опыты А.Игнатенко по «суггестии» — бессловесному внушению образов и действий гипнабельным субъектам в состоянии бодрствования. Однако роль взгляда в формировании соответствующих образов специально не исследовалась. Весьма информативна и показательна известная шутка Далай-ламы. В ответ на просьбу журналистов продемонстрировать что-нибудь «удивительное», он немедленно «исчез». Поиски окружающих ни к чему не привели. Как выяснилось, «пропавший» Далай-лама не сходил с места, а своё исчезновение он объяснил подавлением деятельности мозга, полным опустошением сознания от возникающих мыслеформ, вследствие чего окружающие «видели его, но не замечали», то есть воспринимаемый зрительный образ не «расшифровывался» сознанием окружающих. Совершенно аналогичный эффект «видеть, но не замечать» хорошо знает каждый из нас при поисках какой-либо вещи в стрессовой ситуации. Отсюда можно сделать важный вывод, что зрительный образ — это не перекодированная картинка с сетчатки глаза, а сложнейший психический процесс, активизирующий многие функции не только мозга, но и тела. Процесс этот — ДВУСТОРОННИЙ. Значит, воспринимая образ объекта, мы, в свою очередь, воздействуем на него, например, заставляем оборачиваться, вздрагивать. Помимо отражённых от объекта световых потоков, мы можем воспринимать и его «ответную реакцию», которая, как мы видим в случае с Далай-ламой и опытах по суггестии, способна подавлять наши собственные (внутренние) мыслеобразы, ассоциации и эмоциональные состояния, обусловленные воспринимаемым объектом, и даже навязывать внешние, с соответствующими им эмоциональными состояниями и действиями. «Посмотрел ему в глаза, и — мороз по коже», — вот часто встречающийся «бытовой» пример ответной реакции на переданное эмоциональное состояние.

^{С.Боттичелли. Рождение Венеры (фрагмент), 1484 г.}

Можно считать, что материальным носителем передачи ответной реакции является эфир и распространяющиеся по нему поля, в том числе, пока относимые к разряду гипотетических, но обладающих рядом необходимых свойств для объяснения такого рода взаимодействий.

В начале XX века и в конце его, в частности, в опытах ныне покойного врача-психиатра Г.П.Крохалёва [1] и экспериментах, проведённых в Институте Мозга, неоднократно предпринимались попытки зафиксировать каким-либо способом тот образ, который так явственно возникает в нашем сознании, когда мы вспоминаем, фантазируем, видим сны.

Полученные результаты носят достаточно противоречивый характер и не проверялись независимыми исследователями. В частности, в опытах Крохалёва образ с сетчатки глаза фиксировался прямо на фотоплёнку после короткой засветки какого-либо предмета в тёмной комнате. Получаемое таким манером изображение, по нашему мнению, нет нужды трактовать как порождение зрительного анализатора мозга, прошедшее сначала «туда» (в мозг), а потом «обратно» (на сетчатку). Процесс имеет другую, более простую аналогию с процессом эмиссии — переизлучением фотонов в форме когерентного излучения после засветки клеток [2]. Тезис о том, что «до настоящего времени нет убедительных объяснений в отношении роли движений глаз в процессе зрения» [1], о которых известно уже более десяти лет по работам Г.Гибсона [3], представляется неубедительным. Роль микродвижений глаз в процессе формирования зрительного образа состоит в создании искусственных изменений, необходимых для формирования инвариантов, сохраняющихся при изменениях кодов нейросистемы, которые и воспринимаются нами как предметы окружающей обстановки. В этом заключается и объяснение отсутствия формирования зрительного образа при неподвижной его фиксации на сетчатке, которое «необъяснимо» с точки зрения Крохалёва.

Попытки зафиксировать «эйдетический», самостоятельно формируемый воображением, яркий, почти «осязаемый» образ, не дали каких-либо чётких изображений на фотоплёнке. Этот эффект также находит своё объяснение в том, что при отсутствии засветки сетчатки глаза наблюдается лишь осреднённое повышение её активности, обусловленное активацией нейронов зрительного отдела коры мозга. Причём ранее проведённые эксперименты других исследователей свидетельствуют о том, что раздражение различных нейронов не имеет однозначного соответствия с активизируемыми зонами сетчатки. Иначе говоря, информация в нейросети имеет характер, распределённый по большому объёму нейросети, а не локализованный, наподобие аналога картинки [4]. Указанный факт основывается на неопровержимых экспериментах, свидетельствующих об ухудшении процесса обучаемости животных, который не зависит от места удаления мозговой ткани, а только от объёма нарушений.

Результатом «приёма» зрительной информации является дискретная активность нейросетей мозга, при которой могут формироваться своеобразные аналоги когерентного светового излучения — волны дискретной активности нейронов, происходящие в одной фазе. Эти волны, как показано в [4], могут являться основой для формирования аналога голографического, распределённого по некоторому объёму осциллирующего «нейроизображения», не имеющего ничего общего с картинкой. Свойства ассоциативности памяти также могут быть объяснены пока что только в рамках голографической модели образа в нейросети.

Фиксация образов в локальных участках нейросети с помощью тепловизора находится, скорее всего, в кажущемся противоречии с указанным выше экспериментальным фактом распределённости зрительного образа. Ведь если соответствующую зону коры удалить, то вместе с ней обязан исчезнуть и соответствующий образ, и животное не должно его узнавать. По-видимому, разумный компромисс может быть найден в том, что лишь начальный этап декодирования, выделения инвариантов изображения, может быть связан с активизацией локального участка нейросети, а затем образ переходит в распределённое состояние, находясь в кратковременной памяти. Далее, содержащаяся в нём инвариантная информация неизвестным пока (электрохимическим?) путём «сворачивается» и поступает в долговременную память, которая, как выяснилось, «ничего не забывает», лишь мы сами теряем «ключи доступа» к ней.

Итак, вопрос о том, «как мы видим», остаётся в значительной мере загадкой. Ещё более таинственным является механизм наших «излучений», заставляющих оборачиваться, а в ряде случаев «цепенеть от ужаса» наших собеседников. Крайне слабые когерентные излучения сетчатки, сфокусированные в сторону перципиента, выражаясь русским языком — «приёмника», могут играть такую роль, но лишь отчасти. Все мы неоднократно видели и знаем, как буквально «загораются» от ярости глаза у раздражённой собаки. Однако не менее распространён доступный многим эффект чувствовать взгляд тех же собак «затылком», когда какая-то неприятная волна пробегает сверху вниз по позвоночнику. В последнем случае слабые излучения светового и даже инфракрасного диапазона явно должны бы погашаться одеждой и кожными покровами.

Последние достижения физики вакуума позволяют дать пусть фрагментарное, но наименее противоречивое объяснение эффекту излучений «взглядом». Одним из достойных претендентов на передачу информации являются так называемые торсионные поля (torsion — кручение), сопровождающие электромагнитные явления, но, в отличие от световых волн, они обладают большой проникающей способностью, распространяются с огромной скоростью и фиксируются какое-то время в вакууме в форме его стабильных возбуждённых состояний (в смысле направления и взаимной скомпенсированности  векторов кручения элементов вакуума).

^{Маска саркофага. IV-I вв. до н.э.}

Торсионные поля организма, с одной стороны, обусловлены суммарными механическими моментами упорядоченных органических молекул тканей организма (это статический компонент). С другой стороны, биоэлектрическая активность мозга и клеток всех органов, циркуляция заряженных частиц крови также должны сопровождаться излучением этих полей (это динамический компонент). Часть компонентов полей взаимно компенсируется, а «детерминированная» часть, обусловленная статическим компонентом формы тела и не хаотизированными, взаимно гасящими, а структурированными, циклическими динамическими процессами, должна распространяться за пределами физической оболочки. Специально отметим, что только когерентное (происходящее в одной фазе) световое излучение (с сетчатки глаза) способно нести нескомпенсированный торсионный компонент. Образ в оперативной памяти в нашей трактовке связан со стабильной, повторяющейся биоэлектрической активностью нейронов. Он может быть вызван как «извне», так и «изнутри».

Можно предположить по аналогии с электрическими полями, что степень взаимной компенсации торсионных полей организма различна в различных направлениях и они имеют «диаграмму направленности», ориентированную своим наиболее длинным «лепестком» в направлении взгляда, чем и объясняется его поистине магическая мощь и действие. Эффект наличия «диаграммы направленности» и передачи компонентов излучений, связанных с процессом ходьбы, прекрасно описан А.И.Куприным в рассказе «Олеся». Молодая «колдунья» заставила его споткнуться на ровном месте, следуя за ним, повторяя его мельчайшие движения, а затем, споткнувшись, инициировала падение самого писателя. Мы считаем, что неучёт подобного рода направленности является одним из факторов, крайне затрудняющих передачу телепатической информации о состоянии организма. Характерно, что для передачи телепатических (торсионных) «посылов» необходима именно «индивидуальная привязка», инициация и длительное удержание конкретного образа, связываемого с определённым состоянием, например — сном, а не мысленных абстрактных посылов типа «Спать, спать!». Именно такие условия успешной передачи состояний были зафиксированы в опытах по усыплению на расстоянии гипнабельных субъектов в отсутствие зрительного и других видов контакта.

Не менее важен факт невозможности передачи каких-либо мыслей, имеющих, по-видимому, индивидуальную кодировку и не обладающих необходимой степенью универсальности признаков, обусловливающих возможность их декодирования, а значит понимания, другим субъектом. То есть чаще всего передаются эмоциональные и связанные с ними состояния физиологических систем организма, эти наиболее универсальные и древние способы «общения», и несравненно реже, в единичных случаях — отдельные элементы образов.

Учитывая малую мощность биоэлектрической активности, представляется также важным учёт фактора напряжённости и динамики геомагнитных полей и соответствующих им торсионных компонентов при исследовании дистанционных взаимодействий биосистем на больших расстояниях.

Другое объяснение указанных эффектов даёт детально разработанная эфиродинамика В.А.Ацюковского, согласно которой носителем передаваемой информации является всепроникающая среда мирового эфира и его неэкранируемые вихревые структуры со спектром частот колебаний, модулированных человеком.

По-видимому, образ играет ведущую роль в творческих актах человеческого познания. Известно, что И.Ньютон, Д.Менделеев, А. Эйнштейн, Дж. Максвелл эффективно использовали именно образные модели своих теоретических построений. Наиболее ярко процесс образного познания, манипулирования «графически оформленными» представлениями описал в своих заметках автобиографического характера гениальный физик Н.Тесла, изобретший асинхронный двигатель, передачу переменного тока и многое другое, благодаря чему человечество пользуется всеми благами техноцивилизации. Известно, что он настолько детально представлял процессы, происходящие в его удивительных установках, работу и эффекты которых даже сейчас никто не в состоянии воспроизвести, что обходился без сложных расчётов и переделок. Сам же он считал себя лишь «ретранслятором» откуда-то принимаемых его мозгом идей¹.

Итак, ВЗГЛЯД и связанный с ним ОБРАЗ имеют вполне реальное «внешнее» физическое и обусловленное им физиологическое дистанционное воздействие, к механизмам которого лишь приближается современная наука.

КОГДА ВОЗНИКЛО ЗРЕНИЕ (справка)

Хищников, способных видеть, в докембрийские времена ещё не было на Земле. А вот кембрий (период между 543 и 510 млн. лет назад) отличался бурным всплеском жизни. На поверхности тел двух видов ископаемых червей и примитивного родственника трилобитов обнаружены щетинки и какие-то хребтики. Как выяснилось, эти хребтики способны преломлять свет, создавая крошечные радуги подобно компакт-диску. По мнению исследователей, сверкающие хребтики отпугивали тех хищников, которые уже имели зрение. Способность видеть стала немаловажным фактором кембрийского «взрыва разнообразия»: именно зрение инициировало многие процессы приспособления живых существ к изменившимся условиям среды. В частности, возникли виды, которые приобрели отпугивающую окраску, например, переливающуюся цветами радуги. Можно полагать, что яркая окраска в животном мире впервые появилась гораздо раньше, чем думали до сих пор (Proceeding of the Royal Society В. 1998. V. 158. № 2138. P. 11, Великобритания).