Дельфис

Ох, нелёгкая это работа писать о себе. С одной стороны, я-то знаю, что я – центр мироздания, начало отсчёта космических координат, а также что в мире возможны лишь два суждения: моё и неверное. Но, с другой стороны, ведь не поверят. Обидно. Потребуют объективности. Что ж, притворюсь объективным. Но, хотите верьте, хотите нет, моя биография – это цепь замечательных везений. Судите сами – перечисляю.

1. Я родился. Страшно подумать, сколько препятствий мне пришлось преодолеть на этом пути. Но всё обошлось, слава Всевышнему.

2. Я родился в 1931 году, когда моя родина переживала коллективизацию. Я по формату не вписался в этот великий перелом и потому уцелел. Позже я оказался недорослем. Когда все шли защищать страну от фашистов – тоже уцелел. Ещё позже, когда началась наша интернациональная помощь Афганистану, я уцелел потому, что оказался слишком стар. Слава Аллаху!

3. Я родился у моих родителей. Почти до седой бороды я чувствовал за спиной опору и внимание старших. Отец мой, Арманд Давид Львович, известный географ, первопроходец по бездорожью российской охраны природы и при этом детский писатель, баловал сына, приучая его к романтике нелёгких экспедиций. Большой кусок жизни он потратил на войну с советской бюрократией за сохранение наших лесов, полей и рек. Докторская диссертация отца была посвящена непопулярной тогда теме: спасению полей от эрозии почвы. Мать, Арманд-Ткаченко Галина Васильевна, тоже была отчасти географом, точнее – геоботаником. Она передала мне своё уважительное, даже благоговейное, отношение ко всякой окружающей жизни. Больше всего в отчаянные голодные годы эвакуации. Заброшенные на Урал с мамой и сестрёнкой, мы окунулись в живую природу, пропитались ею в течение всех четырёх времён года.

4. Профессия мне подвернулась по душе. Географию я изучал на географическом факультете Московского университета. Факультет энтузиастов ещё больше подогрел мою природную склонность болтаться по экспедициям, чем дальше, тем интереснее: тайга Сибири, горы Средней Азии, джунгли Приморья и мало ли ещё что. После этого страсть к бродяжничеству всю жизнь владела мной как наркотик.

5. Жена. Болотникова Наталия Никитична. Мы вместе учились пять лет, вместе путешествовали, вместе едва остались живы в автокатастрофе на Дальнем Востоке (СВЕРХВЕЗЕНИЕ!!) и научились понимать друг друга с полуслова. Когда пришло время определиться с самостоятельной работой, Наташа безропотно пошла за мной работать в Заполярье, в Мурманскую область, в город Апатиты. Это было.

6. Кольский край – вторая любовь. Кто бы подумал, что можно так влюбиться не в магнолии и рододендроны Черноморья, а в корявые берёзки и чахоточные сосны на берегах ледяного океана. В край очарованных белых ночей и светлых озёр, хранящих тайны смысла существования. Итог наших двенадцати лет в Арктике – две диссертации по ледниковому рельефу и отложениям ледников, и две дочери – одна лучше другой.

7. Кольский пятачок скоро показался тесен. Большой удачей стало приглашение в московский Институт географии Академии Наук. Отсюда удалось посетить огромный материк от Курильских островов до Карпат и от Таймыра до Памира. В эти дни предметом моих особых интересов было поведение экосистем в пограничных условиях, на границе возможностей существования.

8. Дружелюбный климат, встретивший меня в Институте географии, был настоящей удачей. На этой плодородной почве выросла моя докторская диссертация, где рассматривалась проблема построения информационных моделей природных систем.

9. Не без скрипа, но всё же приоткрылись двери железного занавеса. Удалось выскользнуть в Индонезию, Австрию, Чехословакию, Финляндию, в норвежский Шпицберген, Монголию. То в экспедицию, то на совещание с докладом. Такое везение не всем давалось.

10. Невезение – было и такое. Экспедиции, географические и геологические, связаны с повышенным риском. В автокатастрофу на пути к месту работы попала моя жена, Наташа. Водитель не справился с управлением, машина на скорости перевернулась. Совершенно так же как тридцать лет назад в Уссурийском крае. На этот раз судьба оказалась не такой милостивой, конец был быстрый.

11. Но были друзья, которые помогли мне выбраться из колодца отчаяния. Без слёзных соболезнований они из далёких городов продолжали писать мне хорошие письма и убедили, что жизнь не кончилась. Вместе с поддержкой родных это обернулось ещё одним грандиозным везением.

12. Традицией стало ежегодное весеннее путешествие с друзьями или в одиночку по весенним разливам российских рек. В байдарке – рюкзак со спальным мешком, фотоаппаратом и коробочкой акварели. Жизнь наполнилась очарованием.

13. Незаметно коробочка акварели стала важной частью моей жизни. А настоящее везение случилось, когда мне позволили развесить мои картинки в Международном Центре Рерихов, под одной крышей с такими гигантами, как Рерихи. Просочиться в эту твердыню помогла – светлой памяти – Мария Филипповна Дроздова-Черноволенко. По неожиданному везению.

14. За 25 лет рана не заросла окончательно, но в жизнь мою пришла Любовь, в просторечии – Люба, и это везение невозможно переоценить.

15. Едва ли большое везение – мои 80 лет, но каждое утро я возношу благодарение моему Ведущему за то, что я проснулся.

16. Кругом везение? — Ну, нет. С тех пор, как я совершенно случайно познакомился с жизнелюбивым учением Агни Йоги, «Тайной Доктриной», я не верю в случайность. «Дельфис» добавил этого неверия. Теперь я твёрдо знаю, что меня ведёт по жизни мудрая Рука моего Водителя.

СЛАВА УЧИТЕЛЮ. Повезло!