Дельфис

1. Эволюция

Закон эволюции не имеет рационального объяснения, как, впрочем, и все фундаментальные законы природы. Всё движется, всё развивается. Это данность, это наше открытие. Задавать же вопрос «почему» считается в научном сообществе дурным тоном. Таких «табу» немало в науке, мы привыкли с ними мириться. Труднее пройти мимо другого несоответствия. Философия науки в согласии со здравым рассудком объявляет существование материального мира бесконечным во времени. А термодинамика, опираясь на «второе начало», предсказывает конец, тепловую смерть Вселенной. Есть, конечно, самоорганизация, антиэнтропийные процессы, противостоящие всеобщему разрушению. Но они положения не облегчают, поскольку условием увеличения порядка оказывается диссипация энергии, то есть возрастание хаоса, причём в конечном счёте беспорядка всегда оказывается больше. Так что всё равно впереди конец? В бесконечном мире?

Есть, однако, надежда, что всеобщее рассеяние вещества-энергии, сопровождающее расширение Вселенной, сменится её сжатием, если общая масса её окажется больше некоторой критической величины. Это следствие из общей теории относительности. Тогда и роковой закон неубывания энтропии должен будет смениться не менее роковым «антивторым началом» — законом концентрации энергии (уменьшения энтропии) при всяком акте совершения работы. Но нам придётся немного подождать, пока астрофизики найдут способ взвесить материю, наполняющую Мир.

Предположение, вытекающее из теории относительности, подозрительно напоминает представления наших древнеарийских предков о циклических разворачиваниях и свёртываниях Мира в ходе «манвантарных» циклов. Большинство деталей этого процесса — за горизонтом современного научного знания, но даже частичное совпадение древней и сегодняшней парадигм даёт основание вспомнить космические представления, изложенные в древних Ведах.

Коротко смысл их сводится к тому, что бытие действительно бесконечно и складывается из циклов¹. В них половина времени принадлежит Манвантаре, бушующему мятежному миру, проявленному во множестве разных форм, а вторая — отдыху, безбрежному Ничто, Пралайе. До середины Манвантары идёт инволюция, мир «проваливается» с тонких планов во всё более грубую материю, а затем, в фазу подлинно эволюции, постепенно возвращается назад. Большой манвантарный круг составляется из меньших кругов, которые проходят аналогичный путь развития. Согласно эзотерическому учению, число малых циклов в одном большом равно семи. Следующий уровень также распадается на циклы ещё одного уровня и т.д. Круг четвёртого (условно) уровня по длительности может быть сопоставлен со временем жизни нашей Земли — около 4,5 миллиардов лет. Моменты начала Манвантары, её середины и окончания — критические точки в эволюции Вселенной. Здесь, пользуясь представлениями Гегеля, мы говорим, что происходит «отрицание отрицания», ломка или уничтожение старого мира ради сотворения нового. Если в этой перестройке участвует кто-то, способный воспринимать и чувствовать, — для него переход должен быть нелёгким испытанием. Если такого деятеля нет в природе, то всё происходит автоматически, как движение шатуна в двигателе.

Итак, две концепции. Эволюция — это последовательность необратимых изменений, идущих от изначального порядка к хаосу и в противоположном направлении — к сложности и порядку. Для эзотерической космологии эволюция — это всегда движение по кругу то вверх, то вниз, а если говорить точнее, это движение по серии вложенных друг в друга кругов, циклов.

Мне представляется, что эти две концепции эволюции не так уж сильно противоречат друг другу, наступит время, и мы придём к согласию. Пока что заметим: при любом подходе к проблеме Большая Эволюция включает Большие Кризисы.

2. Кризисы

Что мы вообще называем кризисом? В первую очередь приходят на ум кризисы экономические. Как растолковал К.Маркс, за этим скрывается нарушение баланса в обменном цикле товар-деньги-товар; начинает накапливаться товар — денег не хватает, или наоборот. Кризис в политике — обрушение в хаос войны. Кризис правительственный — вотум недоверия, отставка, портфели без хозяев, страна без правительства. Медики называют кризисом поворотную точку в состоянии больного — к выздоровлению или к летальному исходу. Для физиков критическая точка — перевал к новому устойчивому состоянию вещества, фазовый переход. Для синергетиков — точка бифуркации, неустойчивости, в которой происходит выбор новой траектории развития. Кризис жанра в искусстве — тупик, невозможность творить по-старому. У психологов своё понимание кризиса как депрессии. Нередко кризис для нас — это почти синоним крупной неприятности для участников жизненной игры. Но для понимания существа кризисных ситуаций эмоциональный момент меньше всего нужен.

Какое же определение выбрать для исследования «кризиса вообще» как феномена всякого развития, эволюции? Пожалуй, здесь больше всего подойдёт наиболее нейтральное — математическое определение. Это точка на кривой, где функция испытывает «разрыв» или одна функция сменяется другой. Ни та. ни другая из функций в этой точке не дифференцируются². Для кривой, изображающей линию жизни человека, народа, космического тела, такие точки будут означать моменты перехода от одной программы развития к другой.

3. В «неживой» природе

Пусть не смущают вас кавычки в слове «неживая» природа. Отнесёмся с уважением к мнению тех, кто считает, что и камень обладает сознанием, пусть примитивным, не нашим, но чем-то вроде смутного стремления к развитию или, наоборот, к ленивому покою.

Звёзды, как и люди, проходят последовательный ряд фаз, в том числе, скрытого, так сказать, утробного развития; имеют дату рождения, молодость, зрелый возраст, дряхлость, кончающуюся смертью, остановкой всякого движения. Естественно, эти этапы носят другие названия. Моментом «зачатия» можно считать внешнее воздействие, волну, приходящую, например, от взрыва сверхновой звезды. Удар расстраивает равновесие в межзвёздном газово-пылевом облаке, создаёт критическую плотность вещества, следствием чего становится включение самоусиливающегося процесса аккреции — гравитационной концентрации космической пыли и газа в центре тяжести облака. Потенциальная энергия массы молекул и частиц переходит в кинетическую энергию их падения, а та — в тепловую энергию зародыша звезды. Если начальная масса скопления невелика, возникший сгусток материи скоро — по космическим масштабам — рассеивает запас энергии и превращается в холодного скитальца, иногда даже не порадовав соседей лучами видимого света. Очень крупные небесные тела, в десятки раз превышающие размеры нашего Солнца, тоже не отличаются долгожительством. Их потенциал оказывается столь велик, что разогрев скоро приводит к температурному порогу, где тепловое отталкивание становится равным гравитационному притяжению. Гигант взрывается, порождая облака дисперсного вещества, материал для следующих поколений звёзд.

Наиболее длительную жизнь обеспечивают себе звёзды с массой, близкой к массе Солнца. Их история наполнена волнующими событиями, связанными с возрастанием плотности и температуры. «Рождение» светила происходит в момент, когда синтез атомов водорода внутри него приводит к прозрачности её наружных газовых «одежд» для волн светового диапазона. «Младенец» испускает «первый крик», оповещая окрестности о своём присоединении к коллективу светящихся звёзд. Переход через порог, за которым начинается ядерный синтез — из водорода образуется гелий, — это начало «взрослого» состояния. Астрономы говорят, что звезда вступила на главную последовательность (см. Рис.1. Диаграмма Герцшпрунга-Рессела (Г-Р) — Ред.). Здесь ядерный реактор становится основным поставщиком энергии, вытесняя гравитационный разогреватель на второй план. Водородное, затем гелиевое топливо обеспечивает длительное, довольно равномерное свечение звезды. Этот промежуток достаточен, чтобы вокруг светила, подобного нашему, образовалась и прошла свой жизненный путь семейка планет. Мы должны быть благодарны равномерно горящей «печке» за возможность успешного развития жизни и человеческой цивилизации на одной из этих планет.

^{Рис.1 Диаграмма Герцшпрунга-Рессела (Г-Р)}

Но путь Солнца или похожей звезды даже на главной временной магистрали не гладок — приходится спотыкаться о невидимые глазом пороги. Вероятно сильнейший кризис, сопровождающийся усилением светимости, возникает, когда диффузионный механизм передачи тепла из недр наружу сменяется конвективным. Еще через немногие миллиарды лет происходит так называемое вырождение атомов. Оно сопровождается обрушением вещества ядра ещё ближе к центру, выделением огромных энергий, которые должны будут превратить солнцеподобную звезду в красный гигант. Это уже означает уход с главной последовательности, взрыв, потерю заметной части массы. «Лебединой песней» сжимающейся дряхлеющей звезды станет ослепительный свет белого карлика. Затем — последний порог: светильник гаснет, безжизненное, молчащее во всех диапазонах частот небесное тело становится сверхплотным чёрным карликом.

Такую бурную, полную кризисов жизнь проходит обыкновенное Солнце. Эзотерическое учение утверждает, что это лишь видимая его история. Параллельно происходят события в мире тонких энергий, не улавливаемых современными физическими приборами.

Сменим теперь окуляр нашего телескопа и попробуем разглядеть путь планеты, как две капли воды похожей на нашу Землю. Как и в предыдущем случае, здесь большинство событий не может быть установлено прямым наблюдением. Выручают геофизические модели, например, модель О.Г.Сорохтина и С.А.Ушакова, подтверждаемая косвенными методами. Общая схема развития сохраняется и для планет: рождение, расцвет, увядание, смерть, наступающая с растратой запасов внутренней энергии. По поводу источников энергии, обеспечивающих эволюцию планеты на протяжении цикла, нет единого мнения среди геологов. Согласно принятой нами модели, поток внешней, солнечной энергии и энергии радиоактивного распада тяжёлых элементов значительно уступает по величине потоку постепенно расходуемой гравитационной энергии.

Отрезки спокойного развития Земли, как и другой планеты, прерываются кризисами. Здесь тоже приходится предполагать некое внешнее возмущение, первый импульс. Возможно, двигающаяся поблизости крупная звезда или вспыхнувшая неподалёку сверхновая звезда вносят смуту в безмятежное равновесие околосолнечного газово-пылевого облака. Дальше развитие идёт уже по собственному сценарию. Из межпланетной пыли слепляется плотный однородный «шарик», слегка разогревшийся от падения на его поверхность молекул, пылинок и более крупных фрагментов вещества — планетезималей. Приливное трение, создаваемое спутником, например Луной, вместе с гравитационным уплотнением постепенно повышает температуру одного из неглубоких слоев земноподобной планеты до точки плавления горных пород. Возникает горизонт пластической магмы — астеносфера. Этим даётся старт программе так называемой зонной плавки, самоподдерживающегося процесса постепенного углубления горячего слоя в направлении к центру. Он и сейчас на Земле перерабатывает запас гравитационной энергии в тепло. Этот «котёл» обеспечивает существование общепланетного магнитного поля — защиты от космических излучений. Ему мы обязаны образованием материков, горных массивов и океанических впадин, движением участков земной коры, вулканизмом, дегазацией и дегидратацией горных пород. Вся эта деятельность позволила Земле сформировать атмосферу, ионосферу, гидросферу. С ними пришло на планету развёртывание новых программ, регулирующих температуру поверхности, химический состав воды и воздуха, плотность атмосферных газов.

Крупнейшим кризисом в эволюции нашего «шарика» стало зарождение на нём жизни, неважно, возникла ли она на месте или была принесена из других миров. Был запущен механизм эволюции организмов, который со временем привёл к критической точке — возникновению человеческой цивилизации. С появлением живого вещества оно взяло на себя роль управляющего блока в земной системе. Появились мощные механизмы саморегулирования, стабилизирующие как бы «в интересах жизни» земную среду обитания, управляющие образованием осадочных горных пород, рельефа, почвенного покрова, влияющие на круговорот воды.

Процесс включения всё новых программ, по-видимому, должен иметь свой конец. По расчётам геофизиков, через 600 миллионов лет перегрев атмосферы приведёт к вскипанию океана, жизнь в кипящей «кастрюле» станет невозможна. В течение последующего миллиарда лет запас внутренней энергии подойдёт к концу, прекратится также тектоническая деятельность, наступит геологическая смерть планетного тела. Круг замкнётся.

^{Частота появления новых биологических таксонов}

Уже на этом этапе исследования эволюция проявляет себя как система вложенных друг в друга программ и подпрограмм. Космическая стихия нажимает в определённый момент кнопку эволюции планет, планетная программа порождает подпрограмму органической жизни, та, в свою очередь, — подпрограмму эволюции общества с его возможностями духовного развития. Начало и конец каждой программы — кризис, внутри — последовательность кризисов второго порядка и т.д. Конца этой игры мы не знаем, но до сих пор всё шло так, как будто система более высокого уровня не только включала рубильник, но и обеспечивала все условия для прохождения пути подчинённой системой³. Придя на Землю, человек встретил, как в Эдеме, все условия для безбедного существования: запасы мяса и зелени, чистую воду, свежий воздух, склады строительных материалов и полные кладовые топлива. Жизнь на Земле не оборвалась из-за падения астероида, пересыхания океанов, оледенения, атаки жёсткого космического излучения. Земля нашла своё место неподалёку от равномерно пылающего камина, в котором хватит огня на весь срок её жизни. А кризисы? Они, выходит, вовсе не напоминают шальную пулю, обрывающую в любой момент жизнь человека. Скорее они напоминают команды в каком-то бесконечном алгоритме, означающие: «запустить новый механизм», «сменить механизм», «убрать износившийся механизм». Как будто одно с другим было заранее согласовано.

4. Живая природа

Для эволюциониста существует по крайней мере одно важное отличие биологической эволюции от саморазвития ческой природы. Оно в том, что способность организмов передавать генетическую информацию по наследству связывает одиночные циклы, онтогенез, в эволюционные цепочки поколений, филогенез. Из эпизодов жизни отдельного организма кризисы превращаются в контрольно-пропускной пункт, через который каждый вид, род, семейство регулярно пропускает свои гены, отсеивая брак.

В последние годы завоёвывает себе признание точка зрения, что такой контроль проходят не только виды или другие таксоны — роды, семейства и т.д. — организмов, а целые сообщества, биоценозы. По мысли В.В.Жерихина, А.П.Расницына и А.С.Раутиана, сообщества сами себе периодически готовят падение в кризис. Механизм несложный. Притертые, адаптированные друг к другу виды сообщества не остаются неизменными. Энергетически выгодно, чтобы они становились всё более приспособленными к своим всё более узким специфическим условиям питания, влажности, освещённости и т.п. Не останавливаясь, возрастает специализация видов. В результате повышается «закрытость» сообщества, в которое всё труднее внедриться случайному пришельцу. Устойчивая структура, однако, имеет негативную изнанку: теряется структурная гибкость системы, которой обладают молодые биоценозы. Гибкому молодому сообществу не очень страшны экстремальные, «незапланированные» флуктуации климата, нападения вредителей, включая нас, человеков. Легко изменяя состав и соотношение видов, они уходят от разрушения. Напротив, тонко отлаженный механизм внутренних взаимодействий «старого» биоценоза не выдерживает таких неожиданностей. Чем крепче сбита система, тем глубже развал. В хаосе кризисной неразберихи уцелевшие виды растений и животных бросают все силы на поиски новых связей, эволюция двигается семимильными шагами, и в этом котле рождаются не существовавшие раньше формы живого. Кризис оборачивается новой стороной — он, как катализатор, стимулирует увядшее было течение эволюции. А климатические и прочие внешние возмущения, которые многие биологи считают главной причиной биологических кризисов, выполняют всего лишь функцию спускового крючка. Когда система готова развалиться, ей достаточно даже небольшого толчка. Так надвидовая система, биоценоз, «заботится» о том, чтобы составляющие её виды не остановились в своём развитии.

5. Люди

Мы уже убедились, что не только двуногие обитатели Земли могут быть виновниками кризисов, для природы это состояние неустранимо. Переход к разумному существованию не избавил от кризисов. Казалось бы, сознание, то есть способность ставить цель, предвидеть будущее, ответственно делать осмысленный выбор между вариантами пути, позволяет справиться с кризисной болезнью. Но происходит как раз наоборот. Хоть в семейной жизни, хоть на работе, в масштабе страны — примеров у каждого достаточно. Но, может быть, здесь другие причины и иная природа кризисов?

Историки и философы не раз обращались к этой теме. Чётче других высказались по интересующему нас вопросу историки Арнольд Тойнби и Лев Гумилёв, социолог Питирим Сорокин. Эти исследователи пришли к выводу, что человеческое общество, как и природа, переживает циклические подъёмы и спады, и попытались найти закономерности циклов.

Мы можем пока лишь осторожно говорить в научных кругах о какой-то особой психической энергии, отличной от известных видов энергии, поскольку не умеем её измерять, но всё происходит так, будто людям время от времени в подходящий момент даётся заряд, который затем растрачивается на прохождение определённых фаз цикла. Л.Н.Гумилёв весь процесс сравнивает с горением костра: медленно оживает язычок пламени, потом, набрав силу, быстро охватывает всю кучу дров, некоторое время ярко пылает и понемногу начинает спадать, превращаясь в груду углей, покрывающихся золой. За это время — а это 1000—1200—1500 лет, масса людей успевает сплотиться в сообщество, называемое этносом, со своим языком, традициями, своей территорией, памятниками культуры, со своей системой ценностей и, главное, с сознанием принадлежности к одному народу. Этнос может расширить границы своего влияния на соседей, сформировав суперэтнос (христианский, китайско-конфуцианский и др.), или, по терминологии А.Тойнби, цивилизацию. Наиболее загадочна начальная критическая точка этого цикла, которую Л.Н.Гумилёв назвал «пассионарным толчком». В поисках источника таинственной энергии он обратился к Космосу, считая, что некое излучение, попадая на Землю, способствует рождению повышенного количества «пассионариев». Доминирующей чертой психологии этих людей оказывается настрой на подвиг, способность жертвовать всем, даже жизнью, ради общественно значимой идеи. На какое-то время они увлекают за собой сонный народ, встряхивают, объединяют на борьбу с врагами, с природой, создают сильную власть. Согласно мнению Тойнби, не запредельные внешние силы, а какой-нибудь земной «вызов», вроде ухудшения климата, может разбудить активность целого народа⁴. Так или иначе, вспышка энтузиазма задаёт высокий настрой, но долго длиться не может. Приходит усталость, вместе с ней меняются общественные ценности. Идеал общественной пользы сменяется более низменными материальными интересами, а к концу цикла вовсе уступает место равнодушию ко всему, даже собственному удобству. Место у руля занимают сначала личности гармоничного склада, умеющие сочетать служение идеям с трезвым расчётом, а затем — субпассионарии, для которых во всех случаях жизни «своя рубашка к телу ближе». Всё это складывается в цепочку закономерно сменяющихся фаз этногенеза. Каждый переход от фазы к фазе сопровождается борьбой, ломкой устоев, когда летят не только принципы, но и головы. Короче говоря, этнос проходит через последовательность кризисов, кризисов второго порядка. П.Сорокин провёл исследование, из которого следует, что существует по крайней мере пять вложенных друг в друга ритмов, на протяжении которых сменяются господствующие психические типы людей, приблизительно соответствующие гумилёвским «пассионариям», «гармоничникам» и «субпассионариям».

Во всей чистоте схема этногенеза ни разу в истории не осуществилась, но ценность теории в том, что она в калейдоскопе разнообразных проявлений обнаружила общую закономерность: «нормальный» исторический процесс включает кризисы как свою органическую составную часть. А может быть, всё-таки, не так уж нормальна эта езда по колдобинам и ямам? Может, какие-то наши человеческие просчёты не дают нам пройти по гладкой дороге к светлому, так сказать, будущему? Поищем в другой, более материальной сфере нашей жизни.

Хорошо отлаженная капиталистическая экономика Европы и всей свиты развитых государств на протяжении трёх последних столетий то и дело демонстрирует нам подъёмы и спады разного масштаба. С наибольшей регулярностью, пожалуй, повторяются так называемые «длинные», или Кондратьевские (по имени отечественного учёного. — Ред.), циклы, занимающие примерно по 50 лет каждый. В конце каждого из них экономика испытывает трудности, рост замедляется и даже сменяется частичным спадом. Исследования ряда учёных привели к выводу, что 50 лет — это примерно тот срок, в течение которого новая технология успевает завоевать производство, дать прибыль на мировых рынках и морально устареть. За то же время разрабатывается, проходит первичные испытания и начинает «давить» на господствующий вариант производства новейшая, ещё более совершенная технология. В критический момент экономика не выдерживает, ведущие отрасли увлекают за собой сопряжённые производства, и происходит обвальная смена оборудования, товаров и, главное, методов их производства. Экономика вынуждена пойти на дополнительные расходы, отзывающиеся на росте прибылей; в этот период она испытывает как бы гриппозное недомогание, неглубокий кризис. Неглубокий, но неизбежный, несмотря на то, что вся подноготная его известна экономистам. Уж здесь никак не свалишь на чьё-то недомыслие: закон рыночной экономики.

Человек с его маленькими слабостями и вожделениями будто специально запрограммирован на кризисы. К таким выводам пришёл Д.ИЛюри, изучая причины кризисов в сельском хозяйстве наших чернозёмных областей. С каждым урожаем — пшеницы, сахарной свёклы, кормовых трав — с полей исчезает какая-то доля необходимых растениям азота, фосфора, калия, микроэлементов.

^{Частота появления новых феноменов культуры}

Эти вещества в виде отходов уносятся реками в океан или погребаются на свалках. Земледельцы давно поняли, что потери надо компенсировать, иначе земля быстро истощится. Ещё несколько столетий назад крестьяне на Русской равнине просто забрасывали обедневшие участки и огнём расчищали от леса новые, предоставляя дикой растительности восстанавливать плодородие почвы. Когда свободной земли стало не хватать, пришлось вывозить на пашню навоз из коровников и конюшен. Потом и этого стало недостаточно, тогда пришли на выручку минеральные удобрения. Всё это позволяло повышать урожайность полей, но одновременно делало каждый килограмм снятого с них пищевого и кормового зерна всё более дорогим. Затраты энергии на земледелие и животноводство возвращали в форме растительного и животного белка всё меньше калорий. Так неуклонно снижалась эффективность производства. Перед земледельцем постоянно стояла проблема выбора: вернуть долг природе полностью или пожить некоторое время на её иждивении, растрачивая основной капитал — плодородие чернозёмов. Во втором случае хлеб обходился дешевле, а возвращение минеральных веществ отодвигалось в будущее на неопределённый срок, пока природа была способна кормить нас из старых запасов. Но чем дольше затягивались «неплатежи», тем более суровой предстояла расплата. Сначала для возврата к равновесию пахарь должен был пожертвовать лишь высоким темпом роста урожаев. Дальше, чтобы «накормить» землю, приходилось отрезать от собственной краюшки хлеба, затянуть пояс. В какой-то момент кризисная ситуация заходила так далеко, что восстановление плодородия требовало вложения всех полученных от земли средств, на потребление уже не оставалось ничего. Перешагнув этот порог, система, до того объединявшая человека и природу в один производственный механизм, неизбежно разваливалась. Земля и пахарь переставали интересовать друг друга и искали спасения каждый своими средствами.

Иначе получалось, если природа не так снисходительно обращалась с землепользователями. Бедные подзолистые почвы в зоне северной тайги не располагали запасами гумуса для обеспечения «кредита», уже через два-три года эксплуатации их без удобрений урожай начинал падать. Соблазн пожить на дармовщинку пресекался от порога. Статистика подтверждает: Архангельская область не знает катастрофических падений урожаев из-за антропогенного обеднения почв, что не раз случалось с областями Черноземья, природа которого долго терпит, но в конце концов жестоко наказывает за жадность и лень.

Что же здесь оказывается причиной кризисов? Закон природы?

6. Познакомьтесь — Творец

Можно ли предсказать, когда обрушится на нашу голову очередной кризис? Как мы уже видели, иногда катаклизмом завершается более или менее регулярная волна природного или общественного цикла; тогда приблизительный прогноз возможен, как в случае с Кондратьевскими циклами. Чаще, однако, доступно оценке лишь приближение кризисной ситуации, но когда прозвучит гонг — зависит от таких неуловимых, может быть посторонних, деталей процесса, что предвидеть их невозможно.

Развитие любой системы не проходит без последствий, иначе это не развитие. И мир так устроен, что разные его части, компоненты развиваются независимо один от другого. Даже в тех случаях, когда некое мощное воздействие, например, сила притяжения, собирает самостоятельные космические пылинки в жёстко связанную систему — звезду, разные слои звёздной сферы, оказываются работающими несинхронно. В них с неодинаковой скоростью повышаются температура и давление. Неизбежно накапливается какое-то несоответствие, и в критический момент оно должно разрешиться взрывом, перестройкой программы и структуры системы. Например, центральная часть звезды первой «зажигает» ядерную реакцию синтеза, и через непродолжительное время внешняя газовая оболочка оказывается не в состоянии транспортировать наружу старым диффузионным способом возросшее количество тепла. Происходит конвекционная «революция», меняющая весь механизм теплообмена, объём, интенсивность излучения и, наверно, ещё многое, чего мы не знаем.

В науке спокойным периодам развития соответствует господство общепризнанной концепции (парадигмы — по терминологии Т.Куна). Но что-то направляет умы беспокойных учёных на поиски фактов, противоречащих общепринятым взглядам. Такие факты неуклонно находятся, накапливаются, и начинают шататься самые, казалось бы, прочные теоретические построения. В наши дни, похоже, очередного кризиса дожидаются общая теория относительности Эйнштейна и эволюционная теория Дарвина.

Накапливающаяся масса противоречий неуловима. Когда на склоне горы собирается толстый пласт снега, готовый в любой момент сорваться лавиной, мы говорим, что повышается неустойчивость снежного покрова, и ищем корни её в ослаблении перемычек между зёрнами фирна⁵. Та же неустойчивость набирает силу в отношениях между политиками, пока не срывается лавина войны. А где надо в этом случае искать вирус неустойчивости, что накапливается? Раздражение, как между жильцами коммунальной квартиры, или что-то более серьёзное? Какие противоречия бросают массы людей в водоворот революций? Какая химера копится перед семейным конфликтом, истерикой, душевной депрессией? Кажется, совсем другой материей создаются несоответствия, кончающиеся крахом банка или паникой на бирже, но последствия аналогичны: обвальный процесс в два счёта разваливает конструкцию, которая возводилось постепенно, нередко с огромными усилиями. Тем более всё это выглядит загадочно, что наши человеческие кризисы готовятся нашими же руками. Пусть эволюцией звёзд и эволюцией живой материи заведуют соответствующие Небесные департаменты или, если угодно, Слепой Оператор Случай — СОС. Но не на кого свалить ответственность там, где каждый шаг выверяется человеческими решениями и может быть по протоколам наблюдений восстановлен в малейших деталях. Творец, пишущий историю, здесь не спрятан в облаках, Творец — вот он, это мы с вами, коллективный разум человечества. Так не следует ли с пристрастием допросить Его: зачем творишь жизнь, набитую кризисами, как гранат — несъедобными косточками?

Молчание в ответ. Творить творим, но не ведаем, что. Ясно лишь, что введение в явном виде Творца в эволюционный процесс ничего по существу не изменяет. Любопытно сравнить два графика: формирование новых семейств, отрядов и классов живых организмов на протяжении геологической истории и формирование новых технологий человеческой культуры на протяжении нашей собственной истории. Картина характерная: там и тут взлёты чередуются со спадами, там и тут эта «пила» со временем всё круче поднимается в гору, следуя степеннoй зависимости. Математик издали определит в этих графиках отражение синергетического процесса, идущего в «режиме с обострением», причём на двух соседних иерархических уровнях. Желающих уточнить свои представления о синергетических моделях можно отослать к последним трудам С.П.Курдюмова с соавторами. Вмешательство творческого разума человека в эволюцию, как и замена живого материала техническими изделиями наших рук или генетических каналов передачи информации — общественными, главную закономерность изменить не смогли. Изменилось, пожалуй, только одно — скорость эволюции. Темп порождения новых конструкций, измеренный в сравнимых единицах, увеличился в человеческом обществе на 3—5 порядков.

И всё? Не маловато ли для выхода на сцену нового Творца?

7. Кризис — беда? — Судите сами

Одно небольшое добавление к картинке наших взаимоотношений с природой. Операцию под кодовым названием «неплатежи» можно провести по-разному. Дополнительный даровой продукт, полученный благодаря невозвращению долга природе, кажется, сам предлагает себя потратить на разгул, на красивую жизнь. Но дальновидный хозяин видит в нём другое — неоценимую возможность пустить деньги на усовершенствование технологии (производство плугов и тракторов вместо сколачивания сох и выращивания лошадей) или даже на добычу и переработку фосфоритов и калийных солей. В результате «заём», без спросу взятый у природы, возвращается к ней, чтобы ещё больше повысить урожайность земли. Надо только не просмотреть момент, когда кончится «терпение» труженицы-природы и она вышвырнет своего благодетеля вон. В общем всё происходит в точности так, как и в обществе, сгорающем в кризисе неплатежей. Интересно, какой из двух путей выберут наши российские «пахари»?

Урок, заложенный в этом примере, состоит в том, что кризис — не абсолютное зло, только сумей его использовать.

Выдающийся наш палеонтолог А.И.Северцов заметил, что эволюция жизни не идёт равномерно, она скорее похожа на лестницу, состоящую из отдельных ступенек. Подъём на каждую новую ступень, «ароморфоз», — это быстрое (в геологическом понимании) образование новых органических форм. Затем наступает период длительной неторопливой «идиоадаптации», во время которой новые виды, роды, семейства ищут себе место в биосфере, расселяются по территории и с помощью незначительных изменений встраиваются в сложившиеся раньше биоценозы. На определённой стадии, когда дальнейшее приспособление начинает приносить мало успеха, организмы, относящиеся к данной ветви эволюционного древа, как будто узнают об этом, и возникает новый творческий импульс, новый ароморфоз. Если вспомнить, что вспышки формообразования соответствуют кризисам биоценозов, то сам собой напрашивается вывод, что, по сути, вся основная эволюция организмов проходит периодически во время кризисов. Промежутки между ними только используют и закрепляют полученные при этом преимущества.

Казалось бы, можно представить себе развитие жизни в форме ровного склона горы, по которому микроскопическими шагами взбираются генетические группы организмов, постепенно накапливая совершенство и разнообразие. Именно такую картинку оставил нам великий Дарвин. Но попытки промоделировать в деталях этот процесс неизбежно наталкиваются на трудность: мелких изменений оказывается недостаточно для объяснения того, как возникают принципиально новые системы органов — дыхательная, нервная, внешний или внутренний скелет и т.д. В переходный период, пока система ещё не развита полностью, она не проявляет своих преимуществ, составляя лишь генетический груз, и потому обречена на уничтожение естественным отбором. Для решения этого противоречия эволюционисты вынуждены были разработать теорию сальтаций, или скачков. Здесь многое ещё не ясно, генетики погружены в поиски механизмов макромутаций, способных объяснить направленное в одну сторону, согласованное, мгновенное изменение сразу многих участков молекул ДНК. Но уже стало ясно, что без революций эволюция просто невозможна.

История развития земной жизни знает много кризисных моментов, когда из дальнейшей игры выпадали виды, роды и семейства. История человечества тоже полна примеров исчезновения со сцены целых народов и цивилизаций. Однако снова и снова люди задают себе вопрос: почему развитие, полное разрывов, как верёвочная лестница, связанная из сгнившей пеньки, ни разу не оборвалось полностью. Таких возможностей было множество. Мы уже говорили, что Земля наша испытывала перегрев выше точки кипения и покрывалась ледниками, немного не достигнув температуры замерзания океана. Сотни раз менялась полярность земного магнита, и в промежутках биосфера на столетия оказывалась беззащитной против беспощадных космических излучений. В среднем раз в десять миллионов лет происходит падение на Землю малой планеты — астероида, что для жизни ничуть не лучше, чем ядерная война. Мифология сохранила нам известия о кризисах в форме всемирного потопа, о погружении в океан Лемурии и Атлантиды. Но из многих ниточек жизни каждый раз сохранялась именно та, которая несла в себе возможность развиться в нашу современную цивилизацию. Как будто ей был выдан с самого начала страховой полис. Если встать на точку зрения «слепой» эволюции, то её траектории должны быть похожи на движение броуновских частиц, бросающихся с равной вероятностью в любую сторону. Что-то совсем не похожа история развития жизни и человеческого общества на такую толчею. Хотя, конечно, немало групп организмов и народов как бы заблудились в истории и потому нашли свой конец. Но каждый кризис, как свидетельствует естественная история и просто история, был предвестием новой вспышки активности. После массовых вымираний организмов наступали эпохи интенсивного увеличения разнообразия форм, после кризиса этноса на его месте появлялся более жизнеспособный этнос. Нет, наша сумбурная история проходила далеко от идиллической передачи культурной эстафеты от народа к народу. И роль кризисов в ней очерчивается довольно определённо. Кризисы «помогали» уйти со сцены народам, жизненный ресурс которых оказывался выработанным (вспомним заболевший роскошью Рим), и расчищали место для более жизнестойких. То же самое происходило с архаическими группами животных и растений. И небесные тела переживали кризисы не позже и не раньше, а именно тогда, когда замыкался естественный круг их развития.

Так что же всё-таки кризисы в окружающем нас мире — шутка случая или важный приём целенаправленно спланированного развития? Моя позиция, надеюсь Вам, мой читатель, уже понятна, хотя понимаю, что «доказать», как теорему Пифагора, нельзя ни существование Высшего Разума, ни Его отсутствие. Я, например, не могу опровергнуть возражение против Великого Плана, которое иногда связывают с антропным принципом (в его «слабом» варианте): в беспредельном множестве экспериментов, поставленных природой, возможно, только один, случайный, осуществил как будто разумно запланированную эволюцию, а потому он даёт возможность размышлять на эти темы; все же остальные не дают такой возможности просто из-за того, что не дошли до стадии мыслящей материи — там некому философствовать, а мы о них просто не информированы.

Физики подсчитали, сколь огромное количество атомов содержит известная нам Вселенная. Ничтожно малая вероятность случайно указать на один из атомов, заранее помеченный, оказывается всё же больше, чем вероятность случайно «вырастить» Землю, подобную нашей, около нашего Солнца, со всей жизнью и что-то соображающими людьми на ней. Придя в ужас от такого вывода, автор антропного принципа Б.Картер выдвинул другой, «сильный» его вариант: «Вселенная должна быть такой, чтобы в ней на некоторой стадии мог существовать наблюдатель». Это уже совсем другая песня. Научная мысль решительно поворачивается к Плану.

Если бы я был автором Плана, мне, без сомнения, не удалось бы обойтись без кризисов. Без них эволюция скоро пришла бы к застою, как в «брежневское» время. Составлять план, в котором было бы всё, до надоев молока и поголовья свиней, прописано заранее, — скучно и неразумно, ибо приводит только к припискам и очковтирательству. Уж если давать людям право решать что-то самим, то план не может быть очень жёстким. Но есть контрольные цифры и контрольные сроки, которые должны быть выполнены во что бы то ни стало. Иначе зачем же нужен План? Пусть трудно сразу Его понять, но надо предусмотреть в Плане время на обучение, дать возможность людям ошибаться, расшибать себе лоб, воевать и даже предательствовать, если не могут иначе, но претензии пусть адресуют не к Плану.