Дельфис

Роман под надзором

Началось всё с того, что Григорий Потанин, чиновник томской губернской канцелярии и учитель двух томских гимназий, был осуждён на каторгу и ссылку за «сибирский сепаратизм». Собственно, сепаратизма никакого не было — так, разговоры и беседы в кругу товарищей о судьбах Сибири и о том, как плохо к Сибири относится правительство. За разговоры некоторые из беседующих были «притянуты» куда следует, и тут Потанин, дабы спасти друзей, взял на себя всю вину, а также и много больше. Заявил себя главой заговора, которого не было, и даже попытался распропагандировать полицейских... За что и оказался сперва на каторге, а затем был выслан в Вологодскую губернию, в город Никольск, под надзор полиции.

^{А.В.Потанина (Лаврская)}

Случилось так, что здесь же оказался в ссылке бывший студент Казанского университета Константин Лаврский. Революционер он был тоже «аховый» — выслали его всего лишь за то, что выписывал газеты для студенческой столовой. Власти посчитали, что газеты за едой вредны, что ли... Словом, административная высылка в воспитательных целях. Ссыльные познакомились и довольно быстро подружились. А вскоре к Кон     стантину приехали в гости мать и сестра, которые и были немедленно представлены Григорию Потанину. Их отношения в первое время были дружескими. Они много бродили по лесу, разговаривали. Потанин узнал, что Александра — из семьи священника, сама работает учительницей в епархиальном женском училище. Девушка показалась Потанину умной и образованной, хотя и получила, по её словам, только домашнее образование. Она охотно слушала рассказы Потанина о Сибири, о Петербурге, наконец — о научных исследованиях, которыми он занимался в ссылке. Кажется, она весьма жалела «узника, ждущего света и замурованного в уездном городишке», как с иронией говорил о себе Потанин... После отъезда Лаврских он решился написать Александре... нет, не о чувствах. Ему для его метеорологических наблюдений нужны были часы. Они были получены, однако переписка на том не кончилась и вскоре из деловой превратилась в совсем неделовую... Пикантность ситуации придавало то, что Потанин был ссыльным и, стало быть, должен был относить на почту свои письма в незапечатанном виде. В свою очередь, полицейский исправник был обязан те письма читать. А он, на беду, попался общительный — не просто читал, но завязавшийся роман комментировал всем окружающим и активно «болел» за «молодых» — всё спрашивал Потанина, когда же свадьба, чтоб, понимаешь, прийти поздравить! Григорий Николаевич злился — как он говорил, «чувствовал себя в положении первобытного жителя острова Таити, о которых рассказывают, что все перипетии любовных романов у них происходят публично». Неизвестно, узнал ли таки исправник день венчания и прибыл ли в церковь с поздравлениями. Известно точно, что молодожёны вполне благополучно дожили срок ссылки и потом уехали в столицу — Потанин готовился к экспедиции — первой, но далеко не последней...

Жизнь на колёсах

Год, прожитый в Петербурге, когда Потанин активно готовил свою первую поездку в Монголию, был одним из немногих спокойных в жизни супругов. В 1874 году началось двухлетнее путешествие в Монголию. Далее последовали Тибет, Алтай, Китай... Экспедиции эти принято называть «экспедициями Потанина», однако не будет преувеличением сказать, что вряд ли они состоялись бы, не будь Александры Викторовны. Признавал это и сам Потанин: позже он вспоминал, что, «занятый растениями и жуками, я часто из-за них не видел людей». Он мог обидеть человека, не заметив этого, — как-то, например, пригласил к столу бедного бурята, а затем, не подумав, сказал: «Ну вот, теперь вам не придётся тратиться на завтрак». И только жена заметила, что человек обижен... Потанин тратил деньги там, где следовало экономить, и экономил там, где нужно было быть пощедрее. Однажды Александра выговорила мужу за то, что он поскупился, рассчитываясь с одной монголкой за продукты. Потанину казалось, что он поступил правильно, решив сэкономить — он не обратил внимания на то, что женщина делилась с путешественниками последними запасами. Зато заметила Александра... Одним словом, было решено, что Александра Викторовна возьмёт на себя всё «хозяйственное обеспечение» экспедиции, предоставив мужу заняться «растениями и жуками» — это у него лучше всего получалось.

Так и вышло, что именно Александра определяла наиболее удобный маршрут для экспедиции, она же заботилась о разных житейских мелочах, вроде запасов топлива, или стирки белья, или закупки продуктов. А ещё она рисовала пейзажи, помогала в сборе растений и составлении гербария... Часто ей приходилось тяжело, она сильно уставала — она ведь была только слабой женщиной. Потанин, занятый работой, часто не замечал её усталости, но она не обижалась.

Увидеть Китай и умереть...

После третьей экспедиции Александра впервые сказала мужу, что четвёртой экспедиции может не вынести — её здоровье, подорванное жизнью на колёсах, стремительно ухудшалось. Начались сердечные припадки. Меж тем предстояла четвёртая экспедиция — в Китай. Григорий Николаевич предложил жене не участвовать в поездке. Она ужаснулась: как он поедет один?! И настояла на своём. Правда, в тяжёлые минуты у неё вырывались слова, что она едет умирать...

В этом, как оказалось, последнем путешествии к работе прибавилась особенно тяжёлая дорога — до Пекина путешественникам пришлось ехать в так называемых «каретах» — в сущности, ящиках на колёсах и без рессор. Путь на таком «транспорте» и для здорового человека был мучителен... Александра же Викторовна приехала в Пекин совершенно больной. Доктор категорически запретил ей ехать дальше... но она не могла отпустить мужа одного — и поехала. В пути случился первый удар. Стало ясно, что экспедиция не состоялась — нужно возвращаться. Едва больной стало лучше, Потанин отправил её в Пекин, сам же решил задержаться — завершить исследования. Он вспоминал потом, что, прощаясь, «она протянула мне руку, крепко сжала и не хотела выпускать из своих рук, она чувствовала слабость своих сил». Догнав экспедицию, Потанин нашёл жену очень ослабевшей. Надо было решать, плыть ли в Пекин морем, или ехать по суше. Морем вроде было быстрее, но у Александры была морская болезнь. Путь по суше был и вовсе мучителен для больной. Впервые Потанину предстояло самому принять решение о маршруте — впервые Александра рассердилась на мужа, когда он попытался возложить это на неё. Потанин решил, как признался после, наобум — поехали по суше. Потом он так и не смог простить себе этого решения и своей непрактичности. До Пекина путешественники не доехали. В небольшом китайском городке Александре Викторовне стало совсем плохо, сделался новый удар, пропала речь, она перестала есть. Через несколько дней ухаживавшие за ней миссионерки-англичанки сказали Потанину, что жена умирает. До последних минут он стоял рядом с её постелью, не плакал, не произносил ни слова, держа себя в руках... Потом он назовет себя «убийцей своей жены», скажет, что «без Саши я стал никчемным человеком». И что идея служения абстрактному «человечеству» ничего не стоит, если в жертву ей надо приносить чью-то жизнь.

Потанин ещё будет заниматься общественной деятельностью, основывать «Сибирский областной союз», писать статьи... В экспедиции он больше не поедет.

г. Томск