Дельфис

Тайной окутано его истинное Имя. Поэтому у него сотни имён. Малое дитя — и то знает, каков он с виду, но ни один из смертных не узнал бы его, встретив глаза в глаза. Лик его ужасен и невыразимо привлекателен. Древняя мудрость его непостижима. Его могучее дыхание — бушующее пламя, ветер нездешних мест. Загадочное существо, рождённое в начале Времён, освящённое таинством сотворения Мира.

Во все времена люди различного склада ума объясняли факт и смысл существования драконов каждый по-своему. Но откуда, собственно, исходит знание о драконах, и что означает само слово «дракон»?

Говорят, что в русский язык слово «дракон» перешло из греческого [3], [24]¹. Оно связано с derkomai (видеть) и означает «зоркий», «островидящий». Греческая народная этимология этого слова подразумевает «стража» и «хватателя» [25]. В английский язык путь его лежал через латынь и французский, и оно преобразовалось в dragon. В английском же есть равнозначное слово drake или fire-drake, которое произошло от англосаксонского draca [47]. Древние немцы называли дракона draccho (drache), скандинавы dreki, ирландцы draic, кимвры (немецкие племена) draig. В санскрите «drgvischa — змея, животное чуткое, сторожевое, всегда оглядывающееся».

Какую бы форму дракон ни принимал у разных народов, по сути он всегда оставался змеем. В священных гимнах Ригведы часто поминается печально известный Вритра. Его называют ahi — змей, и это санскритское слово эхом отзывается во всех языках многодетной индоевропейской семьи. Оно участвует в обозначении змеи, ужа, а также давящей тоски, печали, страха, беды. «Ahi» — может быть подобные звуки издавал наш несчастный предок, ещё не знавший языка, но уже попавший в тугие кольца удава? В зендской языковой ветви ahi, согласно законам изменения звуков, переходит в azi или aji [3]. Ажи-Дахака — дракон иранской мифологии, отрицательный герой «Авесты».

Будет грубой ошибкой, если мы будем стоять на позиции чистого эмпиризма и рассматривать сказку, как некую хронику. <...> Ни крылатых змеев, ни избушек на курьих ножках никогда не было.

В.Я.Пропп

Драконов никогда не было, и все рассказы о них всего лишь выдумка

Человеку здравомыслящему трудно согласиться с тем, что бывает зверь, который ни рыба, ни птица, ни змея, а всё это вместе. Он летает, сверкает чешуёй, требует себе принцесс и извергает пламя. Но если драконов не было, то что же тогда было? О них говорят мифы всего мира!

А было, скажут нам, всё то же, что и теперь. Смотри! Грозно поднимаются над горизонтом тяжёлые, чёрные тучи, огненные сполохи мечутся по небу, демонические раскаты грома сотрясают землю до самых потаённых недр. Безумный ветер клонит деревья, будто травы, с треском ломает сучья, с корнем вырывает жутко стенающие стволы и швыряет их прочь. Змеистая молния яростным броском впивается в древний замшелый дуб и раскалывает его. В пространство, напитанное первобытным ужасом, обрушивается холодный, неистовый ливень! Это ли не картина отчаянной битвы?

И вот уже мчится змей, «помрачая собою светлое небо, извергая из открытой пасти пламя, земля дрожит, горы (тучи) дают трещины, и с них падают шумные воды». Только поэзия могла создать столь отчётливые образы. Тучи, прячущие солнце, она превратила в горные пещеры, где драконы стерегут сокровища или похищенных красавиц и куда устремляются многочисленные беспокойные герои. Вот чёрная тень набегает на светило. Это «дело рук» бессмертной головы дракона Раху, которую некогда в гневе отсёк Вишну. Она пребывает на небе и, улучив момент, бросается на Солнце или Луну с разинутой пастью. Затмение наводит жуть на всё живое. Но проглотить светило, по вполне понятной причине, голове не удаётся [33].

Итак, дракон — это дитя метафорического языка древних, следствие восторженного созерцания природных явлений. Таковым, очевидно, представляется происхождение дракона сторонникам критического к нему отношения. Что касается науки, то она сообщит нам, что драконов в полном смысле этого слова не существует.

Драконовы деревья есть — Dracaena draco. Они известны тем, что источают из своих ран кровавокрасную смолу. На Сокотре² эту смолу называют «кровью двух братьев» или «драконовой кровью». Если быть точным, то науке всё-таки известен один летающий, точнее, планирующий дракон. Его имя Draco volans. Но питается он не рыцарями, а, в основном, муравьями. Есть ещё Василиски (Basiliscus), они чувствуют себя в воде, как драконы из сказок Поднебесной (Китая), могут даже бегать по воде, но не летать. И нет нужды держать под рукой зеркало, чтобы спастись от гибельного взгляда, раскалывающего камень. Взор нашего василиска холоден, может быть любопытен или испуган, но не ядоточив. Комодский варан (Varanus komodoensis) наиболее грозен на вид, но он бескрыл, и безогненно его дыхание.

Кости драконов, окаменевшие останки динозавров, были давно известны монголам, кочевавшим по просторам великой пустыни Гоби.

А. Кондратов. Шанс для динозавра

Драконы — это фантазия ума, но идея, несомненно, навеяна животными палеонтологического прошлого или, что более вероятно, их ископаемыми костями. В конце концов, прообразом могли послужить ящерицы или змеи.

Факты говорят, что своим происхождением дракон обязан либо бренным останкам «ужасных ящеров», либо другим животным. Начнём с останков.

Палеонтологи как будто сходятся на том, что с динозаврами произошло нечто крайне неприятное: они стремительно, за какие-нибудь несколько миллионов лет, безнадёжно вымерли. Но в Приуралье перед скульптурой племени чудь или перед наскальными изображениями вымерших пресмыкающихся на всех континентах нам пришлось бы глубоко задуматься [17] [18]. Что это, иллюстрации повального увлечения палеозоологией времён палеолита? Это было бы странным занятием для ископаемого человека. Кроме того, это занятие было бы очень непростым. Всякий, наверное, согласится, что по кучке послеобеденных костей трудно понять, какова была курица и курица ли это была. Говорят, в раскопках порой попадаются почти неповреждённые скелеты, но и это — праздник лишь для искушённых корифеев. Наука ведь не скрывает своего яркого достижения прошлого века — реконструкции облика древнего ящера. О чём же тогда, спрашивается, пел, плясал и говорил, а также рисовал и самозабвенно вырубал в камне народ всё предыдущее время?

Есть одна мысль. Может, не всех динозавров погребли в себе остатки мезозоя? Ведь прорвались через ту роковую черту крокодилы, хампсозавры, черепахи, ящерицы, змеи [21]. Да и на Земле есть ещё укромные места. Поэтому могут оказаться небеспочвенными многоязычные рассказы о загадочных драконообразных животных. О чипекве, пожирающем бегемотов в болотах Замбии и в дебрях Камеруна, о летающих ящерах Анголы, о мабо-мабоабба в Конго, о мокеле-мбембе, похожем по описаниям на бронтозавра, о чудищах больших и малых озёр всего мира, о гигантских змеях морских глубин и обитателях джунглей.

Известно, что в Греции слово «dracon» использовалось для обозначения любой крупной змеи. Если учесть, что сетчатый питон (Pyton reticulatus) вырастает до десяти метров и может целиком заглотнуть дикобраза или молодого кабана, становится понятно, что реальный претендент на прототип дракона может существовать среди обычных животных.

В древнекитайском трактате IV — II вв. до н.э. — «Книге Гор и Морей» встречается упоминание о некой змее Ба, которая «глотает слона, а через три года выплёвывает его кости. Благородные мужи едят её, потому (у них) нет болезней сердца и желудка» [45].

Итак, либо динозавры, либо их кости, либо обычные животные послужили прообразом дракона. Здесь оставлены без ответа несколько вопросов. Почему драконы — эти животные змеиной наружности — могли жить в воде, превосходно летали и при этом были огнедышащи? Чем объяснить их странное отношение к сокровищам?

Вот прилетает чёрный дракон, Сверкающий Змей с Тёмных Вершин.

Старшая Эдда

И вскоре повалил густой дым из городка, из мечети, и в изумлении увидели мы все, как вылетел на воздух огненный змей, и полетел на запад, и скрылся из глаз.

Казанская история (1532 — 51гг.)

Их знает весь мир. Настоящие, живые драконы, несомненно, жили бок о бок с нами.

Самые старые книги, дошедшие до нас, повествуют об этих загадочных созданиях. В гимнах Ригведы и в добрых советах египетским умершим, проповедях Заратуштры и аккадской клинописи, китайских трудах почтенного возраста прямо или косвенно упоминаются змеи и драконы. Можно ли сомневаться в их существовании, когда их образы столь памятны и столь значимы?

Здесь мы отложим в сторону всё, что касается подвигов богов, и богатейшие собрания волшебных сказок. Сдуем с дракона облако золотистой пыльцы, развеем туман и обратимся к серьёзной литературе.

«Среди гор Терновника, первая гора Иван <...> оттуда стекает река Куан, течёт на юго-восток и впадает в Хань. В ней много драконов», — сообщает нам древнекитайский автор IV—II веков до н.э. [45]. Для Поднебесной дракон был обычным явлением со времён неолита, о чём свидетельствует яшма культуры Хун-Шань (5000 лет назад) и расписная керамика культур Ян Шао и Лун-Шань.

Китайские императоры со времен Хуан-ди (2698—2598 гг. до н.э.) с гордостью выводили свою родословную от драконов и украшали себя их изображениями. За Великой стеной до сих пор многие родители добавляют иероглиф «лун» (дракон) в имя сына, чтобы он был сильным, умным и энергичным. Царственные генеалогические корни, скорее всего, питались в мифотворческой почве тотемизма, но во многих источниках речь идёт о драконах именно как о живых существах. Говорят, что при императоре Шуне (2257—2208 гг. до н.э.) «жители страны Нансюнь выловили в подземных потоках пару драконов — самца и самку, обросших шерстью, и преподнесли их Шуню». Шунь назначил при дворе должность смотрителя драконов, и их поместили во «Дворец Разведения Драконов». «В эпоху Ся разведение драконов продолжалось, и этим делом ведал целый род» [41].

В «Основных сведениях по фармакологии» (XVIв.) имеется довольно подробное описание луна. Различные прочтения текстов дают следующий портрет, издавна кочующий по книгам драконоведения: голова его как у верблюда, рога как у оленя, глаза как у зайца (креветки, демона), уши как у коровы (быка), шея как у змеи, живот как у морского зверя шэнь (моллюска, улитки), чешуя как у карпа (сазана), когти как у ястреба (орла), лапы как у тигра <...> по бокам пасти усы, под подбородком светящаяся жемчужина, на голове нарост Бошань [26] [49]. Кроме того, в «Описании изящного» (III в. н.э.) говорится о существенном отличии драконов чешуйчатых, рогатых, безрогих и крылатых. Столь обильное знание об этих существах говорит о том, что драконы действительно жили в мире людей.

Во времена Махабхараты, когда приоритет борьбы со Змеями в Индии уже перешёл от богов к их смертным избранникам, славный Арджуна встретился среди битвы на поле Куру с огромным змеем Ашвасеной [23].

Гаты «Авесты» сообщают нам, что «Трайтаона убил Змея-Дахаку, имевшего три пасти, три головы, шесть глаз, тысячу сил». А Кэрсаспа, сын Триты, убил рогатого змея Сэрвару, глотавшего коней и людей [1]. У Сэрвары зубы были «длиной в человеческую руку», каждое ухо «величиной в 14 одеял», глаза «как колёса» и рога «как сучья».

Греки помнят жестокую схватку Кадма, основателя Фив, со змеем. На голове змея грозно колыхался золотой гребень, глаза сверкали огнём, из раскрытой пасти, усаженной тройным рядом ядовитых зубов, высовывалось тройное жало. Кадм мечом пронзил шею змея и пригвоздил его намертво к дубу, о чём впоследствии, впрочем, сожалел [11] [19]. В хрониках Диктиса и Дарета говорится, что Язон не убоялся, когда «дракон засвистал так, что воздух разорвался, и пламя вырвалось из пасти» [34]. Он пустил в ход меч, после чего «дракон испустил смертоносный дух, отравив всё вокруг ядовитым смрадом» [26].

Что ж, перечень убиенных драконов долог, описание их внешности весьма подробно. Это, несомненно, подтверждает факт их существования. Исторические записи говорят о том, что, по крайней мере, в Европе драконы встречались до конца XVII века [2] [9].

Учитель, кто я? Кто во мне задаёт вопрос и кто на него не отвечает?

Шри Рамана Махарши

Тот, кто смотрит в зеркало вод, видит прежде всего собственное отражение. Идущий к самому себе рискует встретиться с самим собой.

К.Г.Юнг. Архетип и символ

Драконы — это продукт деятельности подсознания. За этим весьма непростым символом, кроме всего прочего, скрыто напряжение многовековой борьбы человека с самим собой.

Говорят, что мифы, религии и философии рождены из архетипов, которые проникают в психический мир из загадочной области коллективного бессознательного. Психоаналитики считают его символом Вод, «покоящемся в низинах, морем» [42]. Похоже, мы носим в себе в виде осознанного те самые Изначальные Воды Хаоса и Змея иже с ними.

И потому вышло так, что совокупность неприятных животных черт человеческой натуры явилась общественному пониманию в облике змея или дракона.

Принято рассматривать триумф рыцарей и святых в борьбе с драконом как аллегорию их победы над собственными «низшими страстями» во имя торжества Духа. Вербальное или графическое изображение героя, поправшего дракона, указует на человека, постигшего Божественную Мудрость. Его копьё, как в греко-римских традициях, может означать инициацию и переход в статус взрослого. Меч во многих культурах символизировал проницательность, силу интеллекта и духовную решимость [20]. В этом варианте постижение Мудрости (Дракона) может выглядеть как покорение её (его).

Укрощение звериного, смерть тёмной стороны человека символизирует известное изображение мёртвой змеи на Т-образном кресте [12]. Гностики в подобном символе видели Христа, как персонификацию Нуса, Божественного Ума, который вошёл в его тело при крещении и покинул при распятии [36].

Размышляя о причудливых движениях человеческой натуры, уместно будет вспомнить Змея Искусителя. Говоря о нём, Борис Берман, отечественный филолог-мыслитель, обращал наше внимание на то, что «Нахаш — не извивающаяся змея, а прямоходящее демоническое существо, дракон» [8]. «Он — метафизическое начало и высшее выражение животного ума. Основное качество Нахаша — ворожба умом. Он — олицетворённая самость». С тех пор, как Нахаш внедрил себя в человека, коромысло весов Божественной гармонии катастрофически перекосилось. Голос Змея, по Берману, это был голос Самости, подтолкнувшей человека к «грехопадению», к преждевременному познанию, к выбору всего того, что мы имеем теперь. С «открывшимися глазами», облачённые в телесные — «кожаные одежды», мы приходим в этот мир для Великой Работы над собой.

Обратимся к древним мистериям города Элевсина. В Малых мистериях греки разыгрывали миф о похищении Персефоны, которая символизировала собою душу человека. Похищение предварялось стремлением «божественной девственницы» к познанию и появлением Эроса, который вёл себя примерно, как библейский Змей [40]. Как только Персефона поддавалась «мороку» Эроса и вдыхала благоухание нарцисса (суть желание), земля подле нея разверзалась и оттуда вздымался повелитель подземного мира — неистовый Плутон. Он представлял собой тело человеческое [36]. Плутон хватал барышню поперёк живота и увлекал в подземное царство.

Таким образом, мы имеем две истории весьма сходного содержания, смысл которых довольно прозрачен. Человеческая душа, влекомая жаждой познания, попадает под влияние Великой Силы, имя ей Любовь, которая есть основа Жизни и Движения Миров. Но отдавшись Желанию, Страсти, душа совершает отчаянный шаг и упадает в объятия, а точнее в оковы грубоматериального тела, перемещаясь при этом из идеального мира богов в не идеальный мир физический.

Ежели принимать, что без воли Божьей ничего в этом мире не происходит, то миссия Нахаша выглядит величественной и трагичной. Ему предначертано быть частью человека, толкать его к движению, к выбору. Питать его интуицию древним звериным знанием. Бороться с человеком на пути к Богу и в этой борьбе сделать из него Воина Духа и погибнуть от его руки во имя Великого Замысла. И посмертно веками ещё служить напоминанием о том, как трудно стать богом и как трудно быть богом.

К.Юнг рассматривает универсальный миф о герое, побеждающем откровенное зло в виде драконов и прочих бестий, как «вид ментальной терапии для обеспокоенного и страдающего человечества в целом» [42]. Когда для взора психоаналитика, направленного вглубь, покровы делаются прозрачными, под масками героя и чудовища проявляются Индивидуальность и Коллективная Психика. Миф иллюстрирует драматизм их отношений и феномен стремления человека раствориться в «коллективном бессознательном». Героем становится тот, кто «умышленно подвергает себя опасности быть проглоченным чудовищем материнской праосновы», и если даёт себя проглотить, то лишь затем, чтобы изнутри победить чудовище и остаться собой. Герою достаются сокровища, скрытые в глубинах бессознательного. Все прочие, кому не достало мужества и проницательности, растворяются в чреве бездны и исчезают в ней навсегда, питая себя иллюзией о причастности к великой истине [44].

Волнистая линия — характерный пример знака, промежуточного звена между первоэлементом природы и животным.

Иорданский В.Б. Звери, люди, боги

Однако на пятой ступени развития сознание, nolens volens вынужденное рассматривать вещи «квинтэссенциально», приходит в изумление от этого циклического обращения изначального чуда в бессмысленный самообман, от этого змея, кусающего собственный хвост.

К.Г.Юнг

Драконы — притча древних, должная передать сокровенное знание. Это — символ, искусно созданный мудростью великих.

«Было только холодное море и великое пространство небес. Не существовало ничего. В темноте, в ночи была только лишь неподвижность, только молчание. Одни лишь Создательница и Творец, Тепеу и Кукумац находились в бесконечных водах, скрытые под зелёными и голубыми перьями» [28].

Это тот самый Змей, который в древних космогониях был накрепко связан с Водами, Мудростью, Духом Истины и зарождением Жизни [6]. Почему так? Может быть, и в самые давние времена море мыслилось колыбелью всего живого, или же древние чувствовали некое сродство воды земной и Тёмных Вод Хаоса — недифференцированной праматерии, полной безграничных возможностей. Может быть волнение моря напоминало перетекающие телодвижения змеи? Или же наоборот?

Глядя на плывущую или ползущую змею, изумлённое сознание обнаруживает перед собой замечательный объект для демонстрации природы колебательных движений. Тело гада завораживает, вычерчивая собою изящную линию гармонической синусоиды. Змей в предельно простой форме описывает законы мироздания.

Пусть он закусит свой хвост, и мы получим универсальный круг Уробороса, символизирующий вечную цикличность, бесконечность, совершенство, мудрость и Божество [5] [20] [42]. Если он свернётся спиралью, перед нами откроется ещё один древнейший символ, не менее богатый и ещё более динамичный [12] [20]. Когда же змей сбросит старую кожу, у нас появится повод обозначить им важнейший аспект человеческих исканий — проблему вечной жизни.

Очевидно, что многозначная фигура змея удобна и понятна для построения картины мира. Галерея священных знаков содержит всевозможные варианты его изображения. Мы поверхностно коснёмся лишь некоторых из них.

Если тело змея одиноко, то это может означать волны и воду, Воды и Мудрость. Возможно, это следует прочесть как молнию, гром, солнечный луч, силу воды, радугу, предка и, наконец, просто змею. Змей, свернувшийся спиралью, кроме энергии скручивания и раскручивания, может означать путь к просветлению, мудрости, интуиции, лабиринт, путь к центру, дорогу к Единому. Змей, обвивающий прут, служил символом тайной мудрости, Философского камня, пробуждения динамической силы всего растущего, а также символом силы и власти. Рогатый змей — это дух воды, её оплодотворяющая сила. Как фаллический символ змей обычно сопровождал женские божества. Он был связан с беременностью, плодовитостью и урожайностью. С мужской репродуктивной силой змей ассоциировался, видимо, благодаря своей морфологии. Змеиные же глаза — это бдительность и мудрость, ведь он — «страж порога», страж храма, сокровищ, знаний.

Два змея, равно как и два дракона, могли означать две противоположные силы, свет и тьму, добро и зло. Змей в когтях орла говорит нам о том, что низшая природа побеждена, высшая освобождена. Змей, обвивающий крест — это возрождение и спасение.

Огненность змея исследователи связывают с его солнечной природой. Крылатый змей и дракон — это солярные символы, это божество, воздух, сила восхождения, дождь, ветер, гром и молния, дыхание жизни, знание, полёт времени и мысли. Он был связующим мостом, посредником между мирами. (Так, месоамериканский Кетцалькоатль — Птицезмей — возникает в нашем сознании как образ одновременно и легендарный, и исторически значимый — ред.)

В алхимической традиции крылатый дракон символизировал «летучее», а бескрылый — «зафиксированное». В китайской алхимии он обозначал кровь, ртуть, семя.

Круг Уробороса заключает в себе всё. Наиболее очевидное его значение связано с представлениями о времени, которое будто пожирает самоё себя, с идеей цикличности космических процессов. Он символизирует собой Дух, истину и познание истины в одном лице, первобытные Воды, Тьму, предшествовавшую Творению, опору мира. Он сам себя убивает и порождает, в нём самодостаточность и изначальное единство, начало и конец [6] [12] [20].

...вдруг, откуда ни возьмись,

В окно влетает змей крылатый;

Гремя железной чешуёй,

Он в кольца быстрые согнулся

И вдруг Наиной обернулся

Пред изумлённою толпой.

А.С.Пушкин. Руслан и Людмила

Дракон мифов и сказок — отражённый образ значительной фигуры древних поверий, культов и обрядов.

Имя его было — Смерть. Раскрытая пасть открывала путь в другой мир, огненную дорогу, по которой уходят мёртвые в загадочную страну предков, полную волшебства. Именно смерть и пребывание в царстве мёртвых инсценировали жрецы во время обрядов инициации. Они бросали мальчиков в «пасть Змея», и он «пожирал» их.

Ещё одно имя его — Жизнь, Новое Рождение. «Змей выхаркивал проглоченного», и это был уже другой человек. Из «пасти Змея» выходил мужчина, посвященный в тайное знание племени. При этом пасть Змея была не просто калиткой на границе миров, и Змей был не только Смертью Пожирающей или Извергающим в Жизнь. Он был подателем наиважнейших жизненных благ [29]. Побывавший внутри чудовища становился цельным, законченным, он обретал магические способности, умение исцелять, понимать язык животных, он подвергался обрезанию и получал право быть мужем и отцом.

Образ Змея в большей или меньшей степени перекликался с образом Первопредка, Прародителя, который часто бывал и создателем первых людей. Это он научил их добывать огонь, открыл их глаза и уши для знания, дал им в руки оружие и показал, как охотиться, он установил первые законы, он посвятил их в основы земледелия и гончарного искусства. Змей был для них носителем жизненной силы или же самой этой силой [14]. Он был Богом, мудрым учителем и покровителем.

Отчего для обряда была обязательна форма поглощения? Скорее всего, это был самый надёжный способ стать «ближе, чем кожа», сродниться с божеством и пропитаться его качествами. Убеждение, что «еда даёт единосущие со съедаемым», тогда было весьма распространено и значимо [29]. Таким образом, сказочно-мифический Змей, проглатывающий и выхаркивающий человеков, очевидно, является экзотерическим вариантом описания Змея инициации, Змея-предка.

Змею, как хозяину водной стихии, поклонялись многие народы. Они молили его о дожде — о небесной влаге, оплодотворяющей землю. Из страха перед возможной засухой или потопом они отчаянно приносили змею жертвы. Весьма распространёнными были человеческие жертвоприношения, и исполнялись они обычно перед посевом. Делалось это, чтобы задобрить змея и он мог бы проявить свою сексуальную энергию, дабы земля приносила плоды и рождались дети.

Но пришло время переосмысления, когда боязнь не угодить Хранителю Вод сменилась негодованием по поводу жестокого обряда.

Исследователи полагают, что змееборчество — это дитя смутного времени смены экономических формаций, а именно, перехода от родоплеменного уклада к регулярному земледелию и скотоводству, к образованию ранней государственности [14] [29]. Тогда стало возможным, чтобы герой (обычно чужестранец) бросил вызов Змею и убил его и при этом не пал жертвой религиозного догматизма как осквернитель священного обряда, а также, чтобы после убийства божества страну не погубила засуха, как это случилось с древней империей Гана [14]. Говорят, что именно на этой ступени развития цивилизации создавались антропоморфные боги. Печальная тенденция наблюдается в том, что «с переходом божественности от зверя к богу боги убивают зверей» [29]:

Выжат сома для тебя, о Индра, —

Приди, о самый сильный, дерзкий (бог)!

И он пришёл и «дал отведать Вритре дубины грома». «Индра убил перворождённого из змеев <...> и породил солнце, небо, утреннюю зарю». Он освободил воды, задержанные змеем [31] [32].

Древнеегипетское практическое руководство для усопших, «Книга Мёртвых», очень обстоятельно и невероятно подробно описывает то, что предстоит встретить мёртвому в Загробном Мире, и как ему быть со всем этим [4]. Это миропонимание вполне органично сочетает в себе различные ипостаси Змея. Ядовитые гады затхлых болот и змеи, олицетворяющие божественность, змеи Мудрости и змеи — воплощённое зло, все — здесь.

Уаджет — богиня покровительница Нижнего Египта, крылатый урей, божественное око, испепеляющее врагов; огнедышащие стражи ворот в Дуате; Змей Мехен-та («тот, кто окружает землю») [30], обвивающий своим телом трон Ра и помогающий солнечному богу в битве с Апопом, вредоноснейшим из змеев. Одно из имён Осириса звучит так: «Змея-в-Божественном-Доме» [4].

Парадоксальность архаического воображения приводит в замешательство ищущие умы. С чего начался путь мифического змея? С образа врага — угрозы жизни или вместителя душ умерших предков и посредника между мирами? Возможен ли однозначный ответ?

Дракон является Тайною. Смысл его не дано понять «спутникам», но лишь «малым детям».

Симеон Бен Иохай

И Яма рассказал ему об огне — начале мира.

Катха Упанишада (I.1.15)

Дракон — персонификация реальной Космической Силы.

Теперь мы об этом только догадываемся; древние, кажется, знали это наверняка. Для того, чтобы представить примерную картину развития мира, нам придётся воспользоваться компиляцией сокровенных доктрин и вновь обратиться к изначальной Тьме.

Итак, вначале была только Тьма, Абсолют, Непознаваемое Божество, которое представлялось Тьмой в силу непознаваемости человеческим разумом. В этой Тьме ощущались два её аспекта — Абсолютное Пространство и Абсолютное Движение, называемое также Вечным Дыханием или Абсолютным Сознанием. Неявно во Тьме присутствовали два начала — материнское, праматериальная сущность всех возможностей, и Дух Божества — огненный мужской принцип. В иных космогониях Дыхание называют вибрацией, или пульсацией, бессознательной жизни. В определённый момент Дыхание Абсолюта, несущее в себе намерение Всевышнего, вызывая эффект резонанса, активизирует, приводит в движение скрытую сущность всех возможностей, и та проявляется в виде праматериальной субстанции, называемой Первозданными Водами, Хаосом или же Матерью. Не исключено, что резонанс этот явился причиной могучего вселенского Взрыва, в котором и произошла Великая Метаморфоза. Тьма «набухла Влагой» и излучила скрытый доселе в ней Свет. Так Воды и Свет разделились. Далее Свет, Божественный Дух, парящий над Водами в виде Луча, или Столпа Света, устремляется в глубину Лона Вод. Природа Луча оказывает оплодотворяющее воздействие. Его вибрирующее движение возбуждает естество праматериальной субстанции, объединяется с ней и зачинает следующий этап материализации — сгущение Блистающего Мирового Яйца. Затем из Яйца появляется Сияющий Сын — Глагол Божественной Мысли, Логос, Пламенеющий Дракон Мудрости. Он несёт в себе мужское и женское начала, в нём Мудрость Хаоса. Тело его — Дух и Праматерия, Огонь и Воды. Здесь, видимо, скрыты корни будущей мнимой противоречивости Змея, когда он скажет:

«Я — древний дракон, сущий по всему кругу земель, отец и мать, отрок и старец, всесильный и всех слабейший, смерть и воскресение, видимый и невидимый, твёрдый и мягкий; я опускаюсь под землю и подымаюсь на небеса, я — наивысшее и наинизшее, самое лёгкое и самое тяжёлое; во мне заключён свет природный (naturale lumen); я тёмен и светел; я притекаю с неба и от земли; меня знают, но я вовсе не существую; в солнечных лучах я отливаю всеми цветами» [43].

А пока Огненный Змей начинает вихревое или же хаотическое движение над Водами, выдыхает на них пламя, побуждая их к движению. Он материализует миры Вселенной, продолжая Творение и порождая собой новые круги или нисходящие спирали всё более плотных воплощений.

Эзотерическое видение Творческой Космической Силы как Огненной Разумной Сущности породило поэтический образ Пламенеющего Дракона Мудрости.

В Айтарейя Упанишаде мы найдём, что когда Атман вынул из вод Пурушу, придал ему внешний облик и согрел его, «рот этого согретого раскрылся, словно яйцо; изо рта вышла речь, из речи огонь» [35]. О мудреце говорят, что он подобен огню. «Ибо уста огня суть то, что есть Брахман», — разъясняет Шатапатха-брахмана [13]. Очевидно, «огнедышание» связано с Божественным Словом, с Речью, что есть непременный атрибут Творца. Можно рассматривать «огнедышание» как проявление солярной природы Змея.

Когда оккультное знание напоминает нам, что Дракон Мудрости, Глагол Божественной Мысли, это собственно идея Бога, облачённая в покровы, оно даёт нам ещё один ключ к пониманию тайны многоликости Змея. Его нисхождение от чистой Идеи к материи есть многоступенчатый путь от Истины к Великой Иллюзии, которая оборачивается злом для Духа, заключённого в темницу ограниченного тела, искажённого образа Божества [9]. Мудрецы Востока говорят, что «Вселенная произошла от Махакундалини, которая в своей высшей форме находится в покое, свёрнутая кольцами. Чтобы проявиться, она раскручивается, творя разум, а затем материю разной степени плотности» [38].

У Вселенского Змея сотни имён. В дагомейской культуре существовало понятие «дан» — «жизненное начало, присущее всем гибким, извилистым и влажным предметам». Это относилось к объектам, которые могли скручиваться, раскручиваться, свёртываться, развёртываться, передвигаться без помощи ног, иногда по воздуху. Те свойства были характерны для змей, радуги, дыма, пуповины. Каждый человек должен был прислушиваться к своему «дану» (созвучное «дао»? — ред.). Пониманию его состояния способствовало толкование сновидений.

Когда человек умирал, из его головы выделялась газообразная эманация, которую называли «азо». Она поднималась вверх и приобретала змеевидные очертания Айидо-Хведо. Это та часть древнего Змея, которая давалась Творцом каждому человеку, чтобы тот мог двигаться, ходить, жестикулировать [14].

В трудах средневековых алхимиков он назван Меркурием и скрыт от назойливых глаз невежд под маской химического элемента. Меркурий — Божественный Огонь и Вода Жизни, «Дух Мира, ставший в земле телесным, сила склеивающая миры, Anima Mundi» [43]. Основная его характеристика — двойственность. Как дракон, он крылат, но и лишён крыльев, добр и зол, мужествен и женственен. Магический жезл Меркурия оплетают два змея, две крайности одной сущности на пути от Духа к материи. Путь от Идеи к воплощению разъединяет единое, но не навсегда. Ещё предстоит обратная дорога...

Рисунки автора