Дельфис

На академической даче

28 мая 1996 года, выступая на научно-теоретической конференции в Вышнем Волочке, академик Б.С.Соколов назвал несколько мест и имён, о которых, по его убеждению, следует помнить. Примечательно, что, по его словам, «прежде всего это, конечно, Академическая Дача — резиденция художников Петербургской Академии художеств, — откуда вышли изумительные живописцы. И эта Дача продолжает функционировать до сих пор»².

Как указывалось выше, именно с неё в 1894—1897 годах началось знакомство Николая Константиновича с Вышневолоцким краем.

^{Академическая Дача. Музей и картинная галлерея}

Будучи студентом, Рерих приезжал на Дачу во время летних каникул вместе с А.А.Рыловым, К.Ф.Богаевским, Е.И.Столицей и другими молодыми художниками, учениками А.И.Куинджи. Не раз наведывался к своим ученикам и сам Архип Иванович. Его приезд всегда был настоящим праздником для «дачников». В честь учителя устраивались вечера, прогулки и разные забавы. Один раз на озере разыграли морское сражение. Собрали целую флотилию лодок, провели гонки и разные состязания. Куинджи, точно Посейдон, опёршись на весло, как на трезубец, смотрел, как барахтаются в воде молодые сильные тела, сам тоже приходил в азарт и командовал борющимися³.

Во время своих приездов Куинджи давал уроки работы с натуры. Но это были не простые академические занятия. «Куинджи советовал писать этюды так, чтобы природа запечатлевалась в памяти, и настаивал на том, чтобы сама картина создавалась не с этюдов, а "от себя". Отношение творца к изображаемому — основное в картине. Заполнять же полотно безразличными для художника мотивами строго возбранялось, ибо безразличие автора отразится на картине, и она не тронет зрителя, не увлечёт. Эти мысли Куинджи горячо воспринимались Николаем Константиновичем. Именно у Архипа Ивановича он получил первые уроки накопления "мыслеобразов", которые годами вынашивались для будущих композиций»⁴.

В «Листах дневника» Рерих зафиксировал некоторые изречения Куинджи, говорившиеся чаще всего как бы невзначай, мимоходом: «Одни способны написать даже грязь на дороге, но разве в том реализм?», «Сделайте так, чтобы иначе и сделать не могли, тогда поверят», «Это объяснить-то всё можно, а вот ты пойди да и победи», «Хорошо летать, прежде бы научиться по земле пройти» или «Коли повесите нос книзу, то и небо не увидите».

Для Рериха Архип Иванович стал учителем не только живописи, но и всей жизни. Именно он первый поддержал Рериха в его стремлении к композиционным задачам. Николай Константинович написал о Куинджи следующие слова: «первый русский импрессионист и учитель широкого мировоззрения»⁵.

Какой же была Академическая Дача в то время, когда на ней отдыхали и работали А.И.Куинджи, И.Е.Репин, Н.К.Рерих и многие другие художники? Ответить на этот вопрос помогает статья И.А.Тихомирова «Поездка на реку Мету», опубликованная в 1903 году.⁶ Среди целого ряда интересных объектов, описанных в статье, особое место отведено Верхне-Мстинскому городку, где и поныне стоят старые постройки Академической Дачи.

«В верстах трёх от Почвино к северу, — писал И.А.Тихомиров, — расположены деревни Большой и Малый Городок, а от них несколько к востоку, при самом северном конце озера Мстино и при истоке из него реки Меты, на земле Министерства Путей Сообщения находится дача Императорской Академии Художеств. Берега Меты и озера в этом месте высоки и круты, образуя языкообразный мыс, омываемый с востока Метой, с юго-востока и юга озером, а с запада отделяемый от соседней возвышенности (коренного берега) болотистой низиной, покрываемой в половодье водою».

Напомним, что именно в 1896-1897 годах Николай Константинович разрабатывал живописную сюиту «Славяне и Варяги», названную им также «Начало Руси. Славяне». Среди намеченных художником сюжетов были:

«1. Восстал род на род. (Подают сигнал — гигантским костром при остроге, суетня — реку прудят, собираются). 2. Гонец. (На челне в тростнике). 3. Сходка. (Ночью, спешно, говорит дед, его держат). 4. Гаданье. (Пред рассветом, на обрыве, над рекою, жрец, воины)»⁷.

В целой серии произведений Рериха эти сюжеты нашли свое воплощение. Сравнение некоторых из них с местностью Академической Дачи напрашивается само собой. Таковы картины «Гонец» (1897), «На чужом берегу» (1897), «Нежданные гости» (1897), «Городок» (1902) и ряд других.

И в прошлом веке, и теперь вся возвышенность Верхне-Мстинского городка (с постройками Дачи) занята старыми могучими деревьями. Устройство городка напоминает о его защищённости в древности от незваных пришельцев. Отдельные находки около вала (серьги, стремя, кости человека, животных и другие) говорят о культуре и обычаях древних его жителей.

Примечательно упоминание И.А.Тихомировым раскопок древнего вала учениками Академии в 1890-х годах. Кто знает, может быть и Рерих участвовал в них?..

В 1938 году Николай Константинович откликнулся на 175-летний юбилей Академии художеств очерком, в котором, в частности, записал: «Каждый из нас, прошедших академическую учёбу, добром помянет свои школьные годы». Добром помянул Рерих в этом очерке и художественные школы, бывшие в ведении Академии: «По всем необъятным просторам... раскинуты целые множества очагов искусства. Сколько утончения вкуса, сколько истинного отечествоведения... посеяно даже в самых удалённых областях!»⁸

Именно таким очагом искусства была и осталась Академическая Дача около Вышнего Волочка. Один из старых корпусов Дачи ныне отведён под музей и картинную галерею. На втором этаже музея маленький мезонин с уютной комнаткой, где своего рода «святая святых» этого места. В ней выставлены портреты художников, творивших здесь. В основном это профессора Академии (обращает внимание большой портрет И.Е.Репина на мольберте), но есть среди них и несколько учеников. Рядом с Е.И.Столицей — академик Н.К.Рерих...

В Березке

Усадьба в Берёзке — ещё одно «рериховское» место в Вышневолоцком крае. По указанию В.Н.Левитского, здесь семья Рерихов жила в 1904, 1905 и 1908 годах⁹. Архивные материалы подсказывают и последующие годы, например, 1909-й.

Усадьба располагалась почти на острове, в живописнейшем месте в окружении многочисленных рукавов и проток озера Имоложье, в районе когда-то бывшего здесь древнерусского поселения. Возможно, именно это поселение под именем «Имъвъложъ» упомянуто в одной из берестяных грамот, найденной в Новгороде в слоях последней трети XII — первой половине XIII века¹⁰.

^{Юрий Рерих с няней в Берёзке. 1904—1905. Негатив из МСССМ}

По-видимому, Берёзка сразу полюбилась Рерихам — за природный покой, за озёрный свет, за древности всей её округи. Известно, что Николай Константинович много работал здесь: писал, рисовал, наблюдал. В списке его работ под 1905 годом значится картина «Дом в Берёзке» (масло), были и другие.

Из древних памятников вблизи усадьбы больше всего известны сопки. Одна из них находилась в имении местного землевладельца Манзея, владевшего в округе тысячами десятин земли (ему принадлежала и Берёзка). Ещё четыре сопки имелись на земле крестьян деревни Фёдово в местности между деревнями Фендеряево, Иванково¹², Подшевелиха и Дивинёц. Сразу вспоминается рериховское: «Жальники — к Новгороду. Дивинцы — к Твери. Эти места называются: дивинец — диво-город, с восхищением»¹³.

^{Н.К.Рерих в кабинете на Мойке, 83, в Петербурге. Фото середины 1910-х годов}

И.А.Тихомиров назвал эти сопки Подшевелиховской, Фёдовской, Малой и Путятинской (в честь исследовавшего её князя Павла Арсеньевича). С самой высокой (8 – 10 аршин) Подшевелиховской сопки, расположенной у озера Дивинёц, там, где не мешала растительность, открывался обширный и красивый вид: легко всхолмленная равнина с ближними и дальними селениями, пашнями, нивами и перелесками, а у ног — зеркальная поверхность озера с камышом по берегам. Фёдовская сопка, поросшая кое-где кустарником, располагалась среди пашни, на берегу безымянного ручья. Подъём на неё был довольно труден, зато вид с неё открывался тоже прекрасный: виднелись озеро и село Тубос¹⁴, отстоящие от сопки на 8 вёрст. Местные крестьяне рассказывали И.А.Тихомирову, что тут был город Любань, богатый и обширный, разорённый при вражеском нашествии: «они уверяют, что об этом писано в каких-то древних книгах и что молва о том же идёт от стариков». Также говорили, будто древний ромбический крест пористого синевато-серого камня, что стоял в те годы на кладбище в Берёзке, был взят крестьянином Яковом Кербасовым у Фёдовской сопки. Он привёз этот крест домой и завещал поставить на своей могиле, что и было выполнено. Под крестом, на его первоначальном месте, была квадратная плита из того же камня, и на ней крест сей будто бы и лежал¹⁵.

Рерихи чутко прислушивались ко всему, что говорили простые люди, включали каждое новое сведение о древностях в свою сложную поисковую работу. Так был накоплен уникальный опыт практических исследований, основанный на знании и интуиции. Замечательное свидетельство этому сохранилось в архиве Н.К.Рериха¹⁶. Замечательно оно ещё и тем, что написано, по-видимому, именно в Берёзке (на это указывают упомянутые названия). Речь идёт о письме Елены Ивановны Рерих мужу в Смоленск. Письмо датировано 21 июня 1909 года:

«Дорогой Майчик, сегодня у меня праздник — приехал Андрей¹⁷ и привёз кремешков, есть хорошие экземпляры, хотя и не очень много. Он ездил также на озеро Хвошню¹⁸, но нашел всего две стрелы и несколько черепков. Говорит, что очень трудно брать по причине большой воды и крутых берегов. И, к сожалению, вода в этом озере никогда не усыхает. Стрелы ничем не отличаются, черепки же черные и толще, вроде Ключиневых.

Целый день сегодня разбирала их, — есть славная вещица¹⁹, подобные нам уже попадались, но эта сравнительно большая и очень хорошей отделки.

Затем пришёл один мужик с озера Тубос, принес раки и я вспомнила, что мы с тобой ездили как-то на Тубос, а на берегу и пашнях видели много кремней — показала ему стрелку и скребок. Говорит, что у них немного, а попадаются, а сейчас в озере небывалая малая вода и продержится так долго, ибо озеро это хотят упразднить. Сообщил ещё одно интересное сведение. На том же Тубосе, против деревни Еванково на крестьянской земле есть курганы маленькие, говорит, очень аккуратные и обложенные камнями. Из некоторых высыпаются какие-то разноцветные и плоские, вроде пятаков, кругляшки. Я просила принести мне их показать. Как ты думаешь, что бы это могло быть? А вдруг янтари? Находил же ты их в Боровичах. Надо будет съездить покопать.

Пожалуй, это письмо будет последним, если они сюда доходят лишь на четвертый день. <...>

У нас сейчас гостит Валя Кутузова²⁰. Мама²¹ захватила её из Бологое. <...>

Светкина²² любовь ко всему живому простирается и на дождевых червей, улиток и пр. мерзостей. Набрал этой гадости целую массу, все ведёрки и банки заняты этой коллекцией, и не позволяет выбрасывать, приходится делать это потихоньку»²³

Как видим, Елена Ивановна не просто сочувствовала занятиям мужа — она принимала в них самое непосредственное, самое живое участие. И так было всегда в течение почти полувека их совместной жизни. С первого года Елена Ивановна всё успевала, всегда была рядом, в готовности к любым препятствиям и неожиданностям, — помогала на летних раскопках, жила в землянках, просто одетая, как того требует походная экипировка. Она стойко перенесла все лишения экспедиций и в 1920-1930-х годах — вместе со всеми мёрзла и голодала на Тибетских нагорьях, проводила более десяти часов в сутки в седле...

К сорокалетию свадьбы Николай Константинович записал в дневнике:

«Посвящал я книги мои: "Елене, жене моей, другине, спутнице, вдохновительнице". Каждое из этих понятий было испытано в огнях жизни. И в Питере, и в Скандинавии, и в Англии, и в Америке, и по всей Азии мы трудились, учились, расширяли сознание. Творили вместе, и недаром сказано, что произведения должны бы носить два имени — женское и мужское».

Отметим, что не только Рерихов приютила Берёзка. Прекрасный портрет скульптора В.А.Беклемишева — того самого, который был вместе с Н.К.Рерихом и А.В.Щусевым соавтором знаменитого памятника на могиле А.И.Куинджи в Лавре (1913) — был написан М.В.Нестеровым в Берёзке.

А ныне здесь усадьба академика Б.С.Соколова, и каждый год он приезжает сюда отдыхать и работать.

«Это места моего детства, — говорил Борис Сергеевич на конференции в Вышнем Волочке, — но это и места детства Святослава Николаевича Рериха, с которым я был хорошо знаком. Не так уж, кажется, давно мы с ним вместе говорили о его мальчишеских годах, когда он с отцом, Николаем Константиновичем Рерихом, участвовал в раскопках в Псковской, Новгородской и Тверской губерниях. И очень много оказалось мест, в которых он бывал и где спустя десяток с небольшим лет проходило и моё детство. Здесь были великолепные имения князей Ширинского-Шихматова, Путятина, а также дворян Кутузовых, Волковых-Манзей. Их гостями были многие крупнейшие учёные, археологи, историки, литераторы, художники...»

Во Млёве

Следующим интересным местом вниз по течению Меты, притом особо отмеченным Рерихом, было древнее Млёво. В очерке «Марфа Посадница» (1906) художник писал:

«По Мсте, красивой, стоят городища. На Тверской стороне во Млёве был монастырь. Слышно, в нём скрывалась посадница Марфа. В нём жила четырнадцать лет. В нём и кончилась.

Есть могила Марфы во Млёве. Тайно её там схоронили. Уложили в цветной кафельный склеп. Прятали от врагов. Так считают. Уже сто лет думают так, и склеп не открыт до сих пор»²⁴.

Разное говорили в начале XX века о новгородской боярыне Марфе Борецкой, самой известной и самой почитаемой за всю историю Новгорода женщине, жившей во времена Ивана III и Ивана Грозного. Кто-то вообще не считал её Посадницей. Кто-то убеждал, что она не принесла своему отечеству ничего, кроме величайшего горя. Кто-то упрекал её даже во властолюбии и непомерной заносчивости. Такие мнения чаще можно было услышать в «учёной среде».

Но иные рассказы более четырёх веков повторялись в народе. И Николай Константинович чутко вслушивался в них:

«Чудеса творятся у могилы Марфы. С разных концов новгородской земли туда идёт народ. Со всеми болезнями, со всеми печалями. И помогает Марфа. Является посадница в чёрной одежде с белым платком на голове. Во сне является недугующим и посылает на могилу свою. Идут. Молятся. И выздоравливают».

Рерих читал старую рукописную книгу при Млёвской церкви, разбирал записи нескольких поколений священников о многих чудесах Марфы, которые «простодушно вписали вместе с известиями об урожаях, падежах, непогодах».

^{Намогильная плита Марфы Посадницы во Млёве}

Как указывали записи, всем лукавым, не исполнившим свои обещания, Марфа мстит, «насылает печаль ещё горшую».

Рерих отметил новгородский характер почитания Посадницы: «С Тверской стороны не являются на могилу Марфы. Обаяние её туда не проходит. К посаднице идут только от новгородских пятин. Идут, почему не знают. Служат молебны. Таинственный атавизм ведёт новгородцев ко млёвской могиле».

Слышал Рерих и сказы о пророчествах Марфы. Пророчество о судьбе Новгорода записал: «Напророчила Марфа Посадница. Стал Великий Новгород самым скромным, самым тихим из русских городов»²⁵. Не с этим ли пророчеством связано предание из книги Елены Ивановны «Криптограммы Востока» (1929): «Новгородский богатырь разбился о Камень, ибо не верил. Воля Новгорода указывала на владение Сокровищем, но неверие заслонило возможность чуда»²⁶.

Николай Константинович всегда подчёркивал разницу между чванным национализмом и «мистикой народного почитания». Если в первом он видел пустую, бесплодную оболочку, то во втором — потаённые внутренние нити, связывающие с жизнью — настоящей, исторической, духовной. В почитании Марфы Посадницы он подмечал красоту старины и сохранённую в преданиях правду, которая всегда подскажет, как нужно любить то, что прекрасно для всех и всегда. Именно, как писал Рерих, «чарами атавизма открывается нам лучшее из прошлого»²⁷.

О селе Млёве Рерих мог узнать от князя П.А.Путятина, который первый из археологов исследовал эту местность. Ещё в 1883 году он обратил внимание на «вышедшую из земли» намогильную плиту. Около 1906 года Рерих и князь П.А.Путятин ездили во Млёво вместе, более того, по указанию Бологовского краеведа М.А.Иванова, «вели здесь раскопки городища».

Скорее всего, это было городище по левой стороне дороги из села Алексеевского ко Млёву. Как описывал И.А.Тихомиров, оно расположено на высоком и крутом мысе, возвышающемся над сырой кочковатой низиной с озером Тишадро в центре. Озеро когда-то занимало всю низину, и городище было на его берегу. Берег этот, весь поросший лесом, был обрывист, крут и довольно высок, сажени 3—4.

Названия Тишадро, как и многие другие в округе, очевидно, имеют прибалтийско-финское происхождение и даны населением раннего железного века. Да и название основной в регионе реки Меты — Черная — также финское, но восходит, видимо, к более отдалённым временам²⁸. Как уже отмечалось, на финский и вообще скандинавский характер многих озёрных древностей Николай Константинович указывал неоднократно.

Ещё ближе ко Млёву, по той же дороге, в версте от правого берега Меты, в 1903 году И.А.Тихомиров отметил необычное возвышение, возможно, искусственное. Рядом с ним была полушарая сопка с водружённым кем-то на её вершине высоким шестом. От возвышения до села Млёво — версты полторы. Ещё ближе к нему погост Троицы.

Всё это древние, много видевшие и знавшие места. Видели эти места и Рериха, проезжавшего к Млёвской святыне.

Плита на могиле Марфы Посадницы лежала на земле внутри железной решётки, поставленной каким-то усердствующим в северо-западной части Млёвского кладбища, рядом с домом служителей местной церкви. Вытесанная из тёмного кристаллического сланца плита была около 2 аршин длиной и несколько более четверти аршина шириной. На ней не особенно отчетливо высечена надпись с именем Марфы Посадницы.

Тоже во Млёве, в те годы, когда здесь бывал Рерих, стоял у крыльца часовни каменный крест, очень похожий на тот, что был в Берёзке. И.А.Тихомиров считал, что крест этот взят с одной из трёх сопок, возвышавшихся к северо-востоку от Млёвского храма.

Такова внешняя обстановка села по материалам тех лет. И лишь в записях художника сохранились для потомков не внешние факты, а важнейшие события внутренней, духовной жизни этого места. Никто так, как Рерих, не восхитился царившей здесь атмосферой почитания.

«Великий Новгород! "Как много в этом звуке для уха русского слилось". Тридцать лет пробежало со времени нашей раскопки в детинце новгородском. Вспоминаю об Ильмене, Волхове, о всех холмах и буграх, нарытых во времена славы Новгорода. Вспоминаю славного воителя Александра Невского. Вспоминаю Марфу Посадницу и могилу её во Млёве. Верилось, что найдутся люди, которые бережно вскроют и охранят сокровища всенародные»²⁹.

По крупицам собирали Рерихи сведения о Посаднице и радовались, когда встречали похожие на неё облики. Её имя даже вошло у них в поговорку.

Однажды о Посаднице напомнила дочь рыбака, оказавшая помощь Рерихам в непогоду на Ильмень-озере:

«...Спросили её:

— Сколько лет тебе?

— А почём знаю.

— Да неужели не знаешь. Ну-ко, вспомни. Подумай!

— Не знаю, да, верно, уже больше двадцати.

...Заспешили. Забрались на рыбачью корму, но городская лодка с копальщиками не сходила с берега. Трое гребцов не могли тронуть её

— Али помочь вам? Садитесь вы все! — пошла по глубокой воде дюжая новгородка.

Взялась за лодку и со всеми гребцами легко проводила в глубину. С воды прямо взобралась на корму. Сущая Марфа Посадница. <...> Такой народ ещё живёт по озерам. Редко бывает в городе. Так же, как земля, умеет он хранить слова о старине. Так же, как в земле, трудно узнать, откуда и с чего начать с этим народом»³⁰.

Много лет спустя поговорку повторила Елена Ивановна — в связи с княгиней Марией Клавдиевной Тенишевой. Её высоким творчеством Рерихи восхищались, с ней делились сокровенным и всегда старались помочь.

«Когда М[ария] К[лавдиевна] узнала об отъезде нашем в Центральную Азию, она лежала больной в своем Малом Талашкине³¹.

«Ну, Отче Никола, видно, и взаправду собрался ты храм строить", — так напутствовала М[ария] К[лавдиевна] наше последнее свидание. А лежала она строгая-престрогая, как-то по-староверски, покрытая платком. Выйдя из Малого Талашкина Е[лена] Ивановна] сказала: "Вот уже истинная Марфа-Посадница. И сколько в ней сил и строгости.»³²

И другие черты характера княгини подсказывали Рерихам её глубокую духовную близость с великой Посадницей:

«Оглядываюсь с чувством радости на деятельность М[арии] К[лавдиевны]. Как мы должны ценить тех людей, которые могут вызывать в нас именно эта чувство радости. Пусть и за нею самою в те области, где находится она теперь, идёт это чувство радости сознания, что она стремилась к будущему и была в числе тех, которые слагали ступени грядущей культуры.

Большой человек — настоящая Марфа-Посадница!

Уже давно, на раскопках в Тверской губернии, мы посетили могилу Марфы-Посадницы и слушали, какими благожелательными легендами сопровождает народ имя знаменитой женщины Новгорода.

И теперь я живо вижу признательную память народа около имени Марии Клавдиевны»³³.

* * * * * * * *

От путешествий Рерихов по озёрному краю нас отделяет уже почти век. Прошедшее время, полное тяжелыми испытаниями и потрясениями, ещё более подтвердило непреходящую ценность их мыслей и правильность их дел. Прав был Николай Константинович, когда говорил: «Не спрятать под землю того, что нужно народу». И снова, как и все прошлые века, будет этот народ повторять за своим великим соотечественником древнюю молитву: «Марфа, сильная духом, нам помоги!»

Странники светлого града

Много и других мест в этом крае и по всему Валдаю, так или иначе связанных с именем Николая Константиновича. Странником чутким, терпеливым и мудрым — Странником Светлого Града обошёл и объехал художник эти края.

Вниз по Мете много мест его помнят — Березовский рядок, Боровичи, Волок-Держков, Любытино... Около Меты — озера Боровно, Дивинец, Тубос, Кафтино, Бологое, Пирос, Шерегодро, Люто... Близко от них — деревни и сёла Лялино, Будущее, Рютино, Лыкошино, Мшенцы, Мошинское, Хоромы, Городок, Кончанское, Котово... Всех не перечесть, а надо бы. Прекрасная задача для местного отечествоведения. И в других сторонах от Вышнего Волочка бывал Рерих: озёра Валдай, Шлино и Селигер, реки Волга, Таложенка и Шлина, Иверский монастырь и Нилова пустынь, города Торжок, Тверь и Бежецк... После посещения этих мест были написаны образные, ёмкие очерки. Созданы тонкие по колориту, незабываемые по композиции полотна.

^{Странник Светлого Града. 1933. Темпера, холст. Из Нью-Йоркского музея Н.К.Рериха}

Можно издать отдельную книгу со статьями и очерками Рериха по археологии, истории культуры, природоведению, посвященную только этому краю. Конечно, такая книга может быть украшена соответствующими воспроизведениями его картин.

Невозможно говорить о Николае Константиновиче, не вспоминая обо всей его семье. Каждый из Рерихов совершил свой особенный подвиг во имя процветания России, и жизнь каждого из них связана с этими местами.

Юрий Николаевич Рерих — известный востоковед, тибетолог, лингвист — родился здесь. Это произошло во время очередной археологической экспедиции, 16 августа 1902 года, недалеко от Окуловки, в имении герцога Н. Н. Лейхтенбергского «Горы», в 60 верстах от Бологое.

Святослав Николаевич Рерих — художник, ботаник и орнитолог — испытал здесь первые восторги от созерцания природы. «Наш маленький мир тогда был насыщен замечательными впечатлениями»,— вспоминал он спустя много лет³⁴.

Не однажды Святослав Николаевич радушно приветствовал гостей из этих краёв. Во время его приезда в Москву в 1987 году он встретился с делегацией Бологовского совхоза-техникума. Посетители его спросили: «Помните ли Вы то время, когда отец вёл археологические раскопки на Валдае?». «Да, конечно, — ответил он, — я помню все эти места и всю работу, проводимую там отцом».

На другой встрече — 20 января 1975 года в Ленинградском Доме ученых — С.Н.Рерих подробно рассказал об этом: «Наш дом был полон и предметов искусства, и замечательных книг, и коллекций Николая Константиновича. Была замечательная коллекция каменного века. Мы все посильно, в том числе и я, помогали собирать эту коллекцию. И в Новгородской губернии мы собирали скребки, копья. Естественно, это стало нераздельной частью нашей жизни. Я теперь даже помню все те орудия каменного века, которые Николай Константинович особенно любил, всё то, что он особенно почитал, что его интересовало. Кроме того, у него была большая коллекция картин фламандско-нидерландской живописи. И, конечно, это всё влияло на нас, на моего брата и меня.»³⁵

О роли Елены Ивановны — замечательной женщины, жены, матери — мы уже упоминали. В Бологом, где с ранней юности она часто жила и где познакомилась с мужем, нам довелось встретить о ней трогательную память и своеобразное местное почитание. Имя её окружают легендами, в каждой из них живёт упование на лучшее и любовь. В районной газете о Елене Ивановне были напечатаны следующие строки: «Вся её жизнь была озарена высоким пламенем служения человечеству. И, наверное, совсем не случайно родители нарекли свою дочку Еленой, что в переводе с греческого означает "факел"»³⁶.

Отметим, что этот край ещё и родина предков Елены Ивановны. На озере Пирос находилось имение её прадедушки В.С.Азарьева «Поречье». Его жена, прабабушка Елены Ивановны, А.Ф.Ельчанинова, вела свой род от одного из сыновей Чингиз-Хана. Ко многим другим замечательным людям, жившим здесь, ведут родословные ниточки. Близкие родственники Елены Ивановны — М.И.Голенищев-Кутузов и М.П.Мусоргский.

Есть о чём помнить и от чего вдохновиться!

Необходимо вновь и вновь обращаться к наследию Рерихов, ибо его осознание всегда приносит духовный подъём. Каждый ищущий человек найдёт у Рерихов самое насущное, самое нужное для своей работы, для своего творчества и каждого дня.

Изучающий путь Рерихов с «русского периода», если только будет последователен, неминуемо «попадёт» и в другие периоды и места. Исследователь-философ обязательно познакомится с живописью, археолог узнает их мысли о культуре и цивилизации и т.п. В наследии Рерихов заложены сильнейшие связующие, гармонизирующие, объединяющие начала.

Известная картина Николая Константиновича «Странник Светлого Града» (1933) передаёт благоговейное, радостное ощущение, с которым каждый из Рерихов ходил по земле. Рериховские девизы — «Мир через Культуру», «Культура — почитание Света», «Из древних чудесных камней сложите ступени грядущего» — не остались простыми декларациями, а вошли в жизнь многих народов.