Дельфис

I

Валентин Митрофанович Сидоров — огромное явление в духовной жизни России, и нам, его современникам, которым довелось жить и трудиться рядом с ним и видеть всю тяготу его земного пути — пути устремлённого осознанного труда во имя общего блага, трудно в полной мере осознать масштаб этой личности.

Да и вся человеческая история учит, что истинным подвижникам крайне редко воздаётся должное при жизни. И масштаб личности ушедшего обычно открываются человечеству позднее, иногда много позднее.

Наши пути пересеклись в далёком 1982 году, когда в журнале «Москва» вышла книга В.М.Сидорова «Семь дней в Гималаях». Она явилась для меня потрясением и разрушила многие, уже устоявшиеся, представления о мироздании, цивилизации, о путях человеческой эволюции; как бы вышибла из обывательской ниши благополучия и устойчивости, лишила меня самодостаточности и переместила в другое жизненное измерение, к которому я, откровенно признаюсь, был не вполне готов.

^{В.М.Сидоров. 80-е годы}

Первая наша встреча во многом была ознакомительной. Она проходила в Кремле, где я в то время работал, возглавляя информационную службу Верховного Совета СССР. Некоторая настороженность, отчуждённость, которые испытывал Валентин Митрофанович по отношению к официальным властям, поначалу распространялись и на меня. Он был лаконичным, сдержанным, даже замкнутым относительно всего, что касалось его духовной жизни и воззрений. Теперь-то я понимаю, что хоть и искренне, но излишне нахально пытался лезть в душу тогда ещё мало знакомого человека, получить ответы на множество вопросов, возникших после прочтения «Семи дней».

Но Валентин Митрофанович спокойно, мудро, с величайшей деликатностью и тактом охлаждал мою горячность, терпеливо давал понять, что не всё так просто, что восхождение по ступеням приближения к истине — трудоёмкий и длительный процесс. И дело не в том, что он не хотел давать ответы на волнующие меня вопросы, а прежде всего—в моей неготовности воспринять и принять то, о чём спрашивал.

— Вы с Библией знакомы? — неожиданно спросил он.

— В самых общих чертах, — ответил я.

— Так вот, я вам приведу слова Иисуса, терпеливо объяснявшего Никодиму («Одному из начальников иудейских», как сказано в Евангелии от Иоанна), почему его любопытство не может быть удовлетворено: «Я сказал вам о земном (речь шла о воплощении духа человеческого на земле, о реинкарнации) и вы не верите, — как поверите, если буду говорить вам о небесном»...

И чтобы как-то «подсластить пилюлю», он, загадочно улыбнувшись, продолжал:

— Поверьте, Юрий Андреевич, познанье — это радостный светлый труд. Творческие находки на этом пути сторицей возместят затраченные усилия. Вам ещё предстоит постигнуть всю глубину кажущейся простой истины: «радость — это особая мудрость».

Так я впервые соприкоснулся с этой простой истиной, и моё постижение её до сих пор продолжается....

Когда я сказал Валентину Митрофановичу, что сотрудники Верховного Совета СССР чрезвычайно высоко оценивают его книгу, он отнёсся к этой информации чуть скептически, даже с лёгкой иронией. А затем, когда я предложил ему провести творческий вечер в Кремле, он сначала выразил сомнение, но потом, после некоторых колебаний, всё же согласился. Наверное, решающим аргументом явилось то, что я передал ему несколько экземпляров его книги, размноженных самиздатовским способом и уже достаточно замусоленных читателями. Он бережно подержал их в руках, полистал и, немного помолчав, произнёс:

— Ну что ж, давайте встретимся, посмотрим, кто сегодня обитает в Кремле. Кстати, — добавил он чуть смущенно, — могу я взять один самиздатовский экземпляр на память?

— Конечно, Валентин Митрофанович, — поспешил заверить я.

Получили разрешение на проведение вечера у А.И.Лукьянова (он был тогда начальником Секретариата Президиума Верховного Совета СССР). Судя по всему, Валентин Митрофанович тщательно готовился. Он несколько раз звонил, спрашивал:

— Что можно было бы почитать у вас в Кремле? Кто придёт из высокого начальства? Возможны ли в ходе выступления критические суждения о нашей жизни?

А как-то раз даже попытался предостеречь меня:

— А не повредит ли вам мой визит в Кремль? Смотрите, Юрий Андреевич, боюсь, как бы, образно говоря, не навести слепого на брёвна.

— Это кто же слепой? Я что ли? — в свою очередь удивился я.

— В некотором роде, пожалуй. Вы же знаете, какой «хор» поднялся вокруг моей книги, а вы меня в Кремль приглашаете?

— А какой спрос со слепого, — отпарировал я, — поэтому говорите, что хотите, никаких запретов, — всё, что посчитаете нужным.

За день до премьеры Валентин Митрофанович позвонил и попросил разрешение пригласить на творческий вечер своего отца, который в это время находился в Москве. Конечно, ответ был положительным.

И вот, наконец, памятный день настал. Аудитория забита до отказа. В первом ряду сидит отец Валентина Митрофановича — ветеран войны и труда, — одевший по этому поводу все свои ордена и медали.

Сложно сейчас, по истечении 17 лет вспомнить в деталях и выразить в словах то, что происходило в тот вечер в Кремле. Что же это было? Не концерт в традиционном понимании, хотя все действо было высокое. Не лекция, хотя по плотности, насыщенности, новизне и системности полученной информации это выступление превосходило всё, что доводилось мне до того слышать. Не было это и задушевной беседой учителя со своими учениками.

Это был своего рода синтез всех возможных средств гуманнейшего ненавязчивого воздействия на человека. Это было высочайшее искусство, смысл которого — раскрыть глаза, но не обратить в свою веру.

А аудитория, между тем, продолжала наполняться огненной энергией. Стихи перемежались прозой, голос Валентина Митрофановича стремительно переходил от тихого проникновенного шёпота до громовых раскатов. Он стремительно передвигался по аудитории, замирая в различных её углах. Христос, Будда, Мухаммед, Кришна, Моисей, Платон, Сократ, Кант, Фейербах, Апостол Пётр, Вивекананда, Рерих, Ленин и десятки других выдающихся мыслителей человечества вдруг открывались новыми гранями, выстраивались в какую-то неведомую прежде непостижимую систему. Невольно у слушающих рождалось новое видение вещей, стремительно раздвигающее традиционные представления о мире, Вселенной, космосе, человеческой цивилизации, эволюции, культуре...

Прошли годы, но свежо и ясно сохранилось ощущение, что эти вновь полученные знания, потрясающие своей простотой и глубиной, — пролог к переходу в новое качество, лишь узкая щель, приоткрывающая беспредельность непознанного... Каким-то непостижимым способом В.М.Сидоров заворожил, околдовал аудиторию, покорил её. Она слилась с ним в единое целое, вместе с ним рождая высокий образец сотворчества.

Я впервые соприкоснулся с таким действием, название которому не могу подобрать до сих пор, с таким способом работы с аудиторией. Несомненно, этот вечер в Кремле был одной из вершин в творчестве Валентина Митрофановича. Это было искусство нового измерения, где высочайший артистизм органично сочетался с энциклопедической образованностью, сокровенным научным знанием, умением отрешить людей от всего мелкого, случайного, эгоистичного и возвысить их до понимания истин, доселе им не известных. Было очевидно, что это — не просто «домашняя заготовка» поэта-профессионала, а нечто гораздо большее — это живое творчество.

По завершении творческого вечера мы зашли ко мне в кабинет. Сидоров выглядел усталым и немного отрешённым. Но, несмотря на это, Валентин Митрофанович ещё долго беседовал со мной... Лёд недоверия растаял... Притяжение этой личности оказалось столь огромным и многоплановым, что я безоговорочно признал в нём учителя и с тех пор неукоснительно следовал за ним. Именно после этой встречи началось моё приобщение к Живой Этике. Тогда не было шикарных изданий этого Учения. И первой самиздатовской книгой, которую Валентин Митрофанович мне дал и рекомендовал прочесть, была «Община»...

С тех пор моя жизнь наполнилась новым смыслом, была постоянно освещена регулярными встречами с Валентином Митрофановичем, совместной работой. После участия в деятельности комиссии по наследию Н.К.Рериха, куда я был официально введён по инициативе В.М.Сидорова, было множество конференций, круглых столов, совместное участие в ряде крупных идеологических проектов и мероприятий. Мне довелось участвовать в учредительной конференции Международной ассоциации «Мир через Культуру», а затем — во всей её многогранной деятельности под руководством В.М.Сидорова.

По инициативе В.М.Сидорова и под его руководством проведена гигантская организаторская работа по подготовке двух сессий Всемирного Конгресса Духовного Согласия в Алма-Ате и Ришекеше (Индия). Это — тоже яркая страница летописи Международной ассоциации, требующая отдельного повествования.

^{В ашраме «Гобинд Садан» в Дели (Индия). Вверху — основатель ашрама Баба Вирса Сингх, сидят (слева направо): Ю.А.Агешин, Э.В.Балашов и В.М.Сидоров}

Именно благодаря В.М.Сидорову мне довелось познакомиться, получить благословение величайших духовных учителей: главы буддистской конфессии Далай-ламы XIV, святого человека библейского величия Баба Бирса Сингха, архиепископа Делийского Паулоса Map Грегориуса (ныне покойного), широко признанного в Индии святого джайнитов Очария Тулси и других.

II

Особая линия в моих с Валентином Митрофановичем взаимоотношениях — это «Новая Россия». Именно под таким наименованием было решено создать качественно новое общественное движение. Валентин Митрофанович долго вынашивал его идеологию, идейно обосновывал, формулировал основополагающие принципы его организации и деятельности.

— Мы должны поднять выпавшую из рук наших предшественников эстафету и продолжить Великое дело организации сотрудничества России со светлыми силами Планеты и Космоса, — страстно убеждал он меня и Эдуарда Владимировича Балашова — ближайшего соратника и друга Валентина Митрофановича в наших долгих беседах в библиотеке на Новодевичьем проспекте, у меня на работе и в других местах. Решение было принято. Начались тяжёлые будни по подготовке и организации движения...

Состоялся объединительный Рериховский съезд, которым руководил В.М.Сидоров. К съезду им был подготовлен Манифест «Новой России». Он же выступил с основным докладом. Об организации и деятельности «Новой России» рассказал в своём выступлении я. Съезд прошёл насыщенно, интересно, было большое количество ярких содержательных выступлений, обозначивших специфику нового движения, основные направления его деятельности.

С большим трудом, но мы всё-таки зарегистрировали новое движение. Правда, в ходе регистрации пришлось изменить наименование: вместо «Новой России» мы его назвали «Новая Страна». Таковы были жёсткие требования законодательства. Для того, чтобы употреблять в наименовании движения слово «Россия», необходимо было иметь свои организации по меньшей мере в половине субъектов Федерации, то есть в 45, а у нас было только 12 региональных организаций.

Так, по инициативе В.М.Сидорова, начало свою жизнь качественно новое общественное движение «Новая Страна», главными принципами деятельности которого стали: примат духовности над политикой и экономикой; закон выше власти, и он, закон, должен неукоснительно исполняться всеми и повсеместно; справедливость; нравственность; духовное согласие. Приоритетным для нас являлось спасение России, сохранение её целостности и единства. Мы исходили из предупреждения Е.И.Рерих, что «расчленение России — гибель для всего мира».

Надо признать, что пока что нет на земле ни действительной демократии, ни настоящего коммунизма. А всё неистинное обречено на гибель. Если рухнул внешний коммунизм, обязательно придёт в упадок и внешняя так называемая демократия. Что же придёт им на смену? В конечном итоге, истинный коммунизм и истинная демократия, органическое единение которых обеспечит духовно-иерархический принцип, предполагающий помощь высших форм жизни её низшим формам и ведущий человека по ступеням знания снизу вверх. Этот принцип строго научен; он лежит в основе строения Вселенной. Если до сих пор он не усвоен людьми, слишком привыкшими к внешним авторитетам, то только потому, что он никоим образом не может быть навязан извне.

Иерархический принцип покоится на осознании факта космической значимости: не люди выбирают себе подлинных лидеров, а лидеры выбирают их, давая согласие воплотиться в тот или иной период времени в той или иной стране. Но поскольку истинные лидеры — это всегда духовные лидеры, то значит — решение всех проблем (в том числе и политических) перемещается в духовную плоскость и ответственность человека повышается до космического уровня, ибо теперь всё, буквально всё, будет зависеть не от кого-то другого, но от того, как сам человек распорядится главным даром, полученным им от Бога, — своей свободной волей.

III

Валентин Митрофанович Сидоров очень много сделал для того, чтобы открылась человечеству его истинная роль, призвание и предназначение. Задолго до распада СССР он предвидел возможность наступления самого худшего и имел чёткий план предотвращения негативных последствий. Ясно помню, как настойчиво, устремлённо пытался он установить контакты с наиболее влиятельными людьми в стране, вёл переговоры, доказывал, убеждал в необходимости сохранения Союза. Пожалуй, доминантой этой работы стала серия статей в газете «Правда».

Первым, 6 ноября 1991 года в «Правде» было опубликовано Воззвание Международной ассоциации «Мир через Культуру» под названием «К духовному согласию», в котором он говорил о необходимости и «красоте компромисса», которая спасёт мир.

Воззвание получило широкий резонанс. Поступило множество откликов. Мне удалось организовать обсуждение Воззвания в Верховном Совете СССР. От имени депутатов был подготовлен ответ, также опубликованный в газете «Правда». Ответ короткий, потому приведу его полностью.

Всем средствам массовой информации

Генеральному директору ТАСС

тов. Игнатенко В.Н.

Главному редактору газеты «Известия»

тов. Голембиовскому И.Н.

Наша Великая и Несчастная страна на краю гибели. Нескончаемые споры о «принципах» организации жизни государства и общества «на новых началах» перешли границы разумного и потеряли всякий смысл. Эти споры иссушают сердца и души людей разных национальностей, выжигают в них всё изначально живое, доброе, чистое, человеческое. Умело пользуясь открывшимися возможностями, многие политические лидеры не перестают подбрасывать «поленья» в и так «жарко полыхающий костёр» нетерпимости, конфронтации, противоборства. Войдя во вкус разрушительных тенденций, они готовы идти «до конца», драться за свои позиции до последнего... русского, украинца, грузина, литовца и т.д. Так прогрессивные чаяния миллионов к независимости, свободе, суверенитету, если они замешаны на попрании закона, цивилизованных форм сожительства народов с нераздельной исторической судьбой, неизбежно вырождаются в свою противоположность и вместо блага — желаемых демократических преобразований — несут людям, в конечном итоге, зло — новые витки противоборства и насилия и, как следствие этого — авторитарные, диктаторские режимы.

Необходимо положить конец этому губительному беспределу.

Глотком «живой воды» в современных условиях звучит воззвание «К духовному согласию» Международной ассоциации «Мир через Культуру». Здесь найдены простые, ясные, убедительные слова, способные реально повлиять на массовое общественное сознание, содействовать отрезвлению миллионов, возрождению высших общечеловеческих ценностей, первородно лежащих в основе человеческого бытия.

Полагали бы необходимым довести воззвание до самых широких слоев населения, широко развернуть движение за провозглашённые цели и идеалы, оказать содействие ассоциации в проведении первого конгресса сторонников движения к духовному согласию.

Текст письма подписали двадцать два депутата. Однако официальные власти предпочитали не замечать этот спасительный вариант и игнорировали его. Тогда Валентин Митрофанович пишет другую статью, озаглавливает её «Единственный шанс». Она опубликована в «Правде» в двух номерах 20— 21 января 1992 года. Статья довольно большая и здесь нет возможности привести ее полностью. Но суть её выражена в краткой врезке, предваряющей статью: «Кризис, в эпицентре которого мы ныне оказались, несопоставим ни с чем, ибо обретает совершенно зримые апокалиптические черты. Недаром зловещим знаком Чернобыля окрашено небо над нами. Главная наша беда в том, что мы не можем вместить в сознание масштабы надвигающегося катаклизма, что мы пытаемся мерить его узкими земными мерками, ищем объяснения случившегося в экономических и социальных противоречиях и не видим того, без чего невозможен в принципе поиск выхода из тупика, космических причин происходящего».

Статья также получила широчайший отклик. Но снова не была удостоена внимания официальных властей. Да, его идеи были способны направить развитие нашей страны по иному, более благоприятному руслу. Однако он не был услышан. В этом была вся тяжесть и величие его жизни.

IV

А потом, благодаря Валентину Митрофановичу, были у меня два дня в Гималаях. Это было в апреле 1998 года. По неописуемо сложным горным дорогам, размытым проливными дождями и потому казавшимися непроходимыми, наш автобус дерзко двигался всё выше и выше. Невозмутимый водитель был удивительно спокоен. Наблюдая за ним, я поражался его профессионализму и выдержке.

— Какой прекрасный водитель, — выразил я своё восхищение сопровождавшему нас индусу из ашрама «Гобинд Садан» (в переводе с сикского «Дом Бога»), — какая выдержка и самообладание на этих запредельных виражах размытых дорог, круто уходящих в небо...

— А что ему беспокоиться, — спокойно возразил индус, — он знает, что мы едем под лучом Баба Бирса Сингха и поэтому с нами ничего не может случиться...

В долгой дороге в Гималаи я несколько раз занимал место в автобусе рядом с Валентином Митрофановичем. Однажды, когда автобус, натруженно ревя, особо круто забирал вверх, Валентин Митрофанович, любуясь открывающейся панорамой снежных гор и горных долин, сказал:

— А помните, Юрий Андреевич, в Евангелии каждый уход Иисуса «на гору» знаменует космический момент его жизни. Он уходит, чтобы возвратиться, почерпнув из слияния с Божественным новые силы для преодоления всё возрастающего сопротивления низших планов земного бытия.

Потом, минуту помолчав, продолжил:

— Вот и мы, поднимаясь вверх, приближаемся к Богу. А знаете, — он хитро улыбнулся и, выдержав паузу, добавил, — Бог одновременно спускается к нам, грешным. Ощущаете?

— Кажется, ощущаю, — неуверенно ответил я.

— Поверьте, нигде, как только в Гималаях, воочию ощущаешь предельную близость к Божественному, — продолжал он. И чтобы развеять мои сомнения порекомендовал:

— Сосредоточьтесь, и вы уловите миг приближения...

Запомнилась ночёвка в долине Кулу. Нас разместили в чрезвычайно живописной гостинице с впечатляющим названием «Шобла». Валентин Митрофанович неважно себя чувствовал, но, тем не менее нашёл минутку заглянуть к нам в номер и с улыбкой сказал:

— Что же, Юрий Андреевич, завтра исполнится ещё одно ваше сокровенное желание...

А на следующий день мы уже были в Наггаре, у домика Рерихов. Попав туда, сразу ощущаешь, что находишься в особом месте, энергетически чрезвычайно насыщенном. Каждый камень, каждая тропка, каждое дерево излучают здесь особый свет общения с Великими Духами. Обходим участок, дом. Гидом был Валентин Митрофанович.

— Вот комната Елены Ивановны, — даёт он свои пояснения. — Вот её рабочий стол, — с необыкновенной нежностью, как на родное живое существо, смотрел он на стол. А через несколько секунд:

— Мне также доводилось за ним работать, — в скромно, как бы невзначай произнесённых словах чувствовалась затаённая гордость.

— Посмотрите, какой вид из окна, — тут же переключил он моё внимание.

Действительно, могучие исполины-снежники, безмолвствуя под ясным апрельским солнцем, излучали такую мощь, такую физически осязаемую энергию, такую непоколебимую уверенность, что нельзя было не зарядиться их силой и оптимизмом...

Кульминацией нашего пребывания в Гималаях стал импровизированный концерт у священного камня — места захоронения Н.К.Рериха. Вся наша группа тесной кучкой стояла вокруг Валентина Митрофановича. Он рассказывал о последних днях Николая Константиновича, о его заветах, адресованных нам, его последователям. Потом, обратившись ко всем, спросил:

— А где, вы думаете, наша Россия? — Мы оглянулись. Со всех сторон нас окружали могучие снежные вершины. Довольно трудно было определить, где же север.

— Вон там наша Святая Русь, — Валентин Митрофанович простёр руку в направлении двух огромных снежных вершин, над которыми в разрыве туч сияло солнце. — Николай Константинович часто смотрел в эту сторону.

А затем, чуть помолчав, воскликнул:

— Ну, Слава, давай нашу...

Замечательный музыкант и композитор — Вячеслав Рожков из Воронежа — раздвинул меха баяна, и над долиной полились волшебные звуки нашего марша «Россия только начинается». И вся группа в едином порыве, повернувшись лицом к России, запела пронзительно проникающие в душу слова, сочинённые В.М.Сидоровым:

В разрыве туч встаёт туманная,

Звенящая, заледенелая,

Она — Великая и Малая,

Она — Червонная и Белая.

И далее:

И слово главное не сказано

Её вождями и пророками.

* * *

Космическая диалектика такова, что завершение жизненного пути Высокого Духа одновременно есть начало нового, озарённого светом неведомого, воплощения... Несомненно, Валентину Митрофановичу была дарована возможность заглянуть в будущее. И за неприглядными реалиями нашей жизни, отживающими, уходящими, он всё более явственно видел Новое Небо, Новую землю, Новую Страну. Недаром он так любил белые лилии — цветы Благовестия. Ибо белые лилии, как он рассказал нам на последней странице своей последней книги «Провозвестие Параклета», это цветы Параклета-Утешителя, это символ, которым будет осенён Его приход на землю. И он, как никто, приближал Его приход.