Дельфис

Необходимое предисловие

Стихи Н.К. Рериха настолько своеобразны, что их можно считать уникальным явлением не только русской, но, пожалуй, и мировой поэзии. Уникальна сама их судьба. Собранные в небольшой по объему книге «Цветы Мории», они вышли в свет в 1921 году, дабы на долгие годы остаться в безвестности и невостребованности. Лишь в 1972 году в советской периодике появляются первые публикации стихов Рериха, а в 1974 — к столетию художника выходит новое издание «Цветов Мории», правда, под названием: «Письмена». Собственно, с той поры эти стихи и становятся реально действующим фактором духовно-культурной жизни России.

К процессу воскрешения творческого наследия Рериха в нашей стране мне довелось иметь прямое отношение, а также быть инициатором публикаций его стихов в советской печати и составителем его книги стихов (кстати, это была первая книга Рериха в советское время). Надо сказать, что понадобились определенные усилия и даже ухищрения, дабы провести её через цензурные рогатки. Сама лексика некоторых стихов («Владыка», «Царь», «Могущий») делала их подозрительными, потому что давала основания считать религиозными. На меня тогда легла задача комментатора рериховских стихотворных текстов, которые из-за их необычности многими воспринимались как замысловатые криптограммы. В результате мною и была написана монография о Рерихе «На вершинах», где его поэтическое творчество рассмотрено в неразрывной связи с традицией русской классической литературы.

Главной же константой этой традиции я считаю линию постоянного духовного восхождения и категорически не согласен с расхожим мнением, что духовное восхождение прервал XX век, век тектонических потрясений и катаклизмов, и что в сравнении с золотым веком русской литературы — XIX веком, нынешнее столетие стало шагом назад.

Собственно, почему русская литература в XIX веке выросла в своеобразный феномен? Прежде всего потому, что она взяла на себя религиозные и духовные функции. Величайшая нравственная заслуга ее заключается в том, что она предельно бескомпромиссно поставила перед человеческим сознанием мучительнейшие вопросы его бытия на земле, в их числе и знаменитые: кто виноват? Что делать? Я уже высказывал мысль, что А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов и Н.В.Гоголь являются мистическими загадками прошлого столетия, расшифровка которых растянулась на долгие годы. Л.Н.Толстой и Ф.М.Достоевский лишь усугубили остроту вопросов, сформулированных ими, но ответа на них не дали.

Ответил на них XX век. Но ответ этот пришел в неожиданной для привычного человеческого восприятия форме: в книгах Учения «Живой Этики» (Агни Йоги), лишенных авторства и пока еще малоизвестных за пределами России, а также текстов Учения Параклета-Утеши-теля, тоже безымянных и пока еще совсем неизвестных за пределами России.

Поэтому, если брать духовную сторону, то XX век не означал движения вспять, но явил собой решительный прорыв в будущее, ибо освоил новые неподвластные в прошлом вершины.

Следует отметить, что тексты вышеназванных Учений (Агни Йоги и Параклета-Утешителя) в опосредствованной форме пробивались к человеческому сознанию, поскольку служили питательной почвой для подпольной художественной литературы, которая при помощи Самиздата передавалась из рук в руки, а в настоящее время становится достоянием широкой гласности. С некоторыми образцами ее (например, «Мастер и Маргарита» М.Булгакова или «Роза Мира» Даниила Андреева) мы уже знакомы. Другие (например, «Две жизни» К.Антаровой или Фалес Аргивянин», авторство которого пока еще не установлено¹) опубликованы совсем недавно и потому не оказались еще в центре читательского внимания. В этом ряду стоят и стихи Рериха, которые, как и многие его полотна, являются художественным воплощением идей и постулатов Агни Йоги.

Агни Йога и поэзия Рериха

В кратком вступительном слове невозможно дать развернутую характеристику Агни Йоги или Учения «Живой Этики». Можно лишь обозначить некоторые важнейшие аспекты его. Прежде всего должно подчеркнуть, что оно не является религиозным учением, как ему приписывают некоторые тенденциозные критики. Это надрелигиозное учение; оно нейтрально по отношению к существующим конфессиям и представляет собой синтез религиозного опыта человечества на основе новейших достижений науки. Поэтому его назначение в том, чтобы находить «объединительные знаки между древнейшими традициями Вед и формулами Эйнштейна». Поэтому оно считает, что ныне предметом непредубежденного научного анализа должно становиться то, что ранее относилось к области мистики: реинкарнация, психическая энергия, невидимые огненные центры человека — чакры и т.д.

Принципиальной особенностью Учения является то, что оно зиждется на незыблемом постулате реальности Учителей, по восточной терминологии — Махатм. Речь идет о космической ветви человечества, т.е. сущностях, значительно опередивших обычных землян в своем развитии и обладающих космическим сознанием. Результатом сотрудничества с ними — по утверждению Рерихов и стали книги Агни Йоги. В 20 - 30-е годы они выходили в следующей последовательности: «Листы сада Мории», «Община», «Агни Йога», «Беспредельность», «Иерархия», «Сердце», «Мир Огненный», «Аум», «Братство».

Хотя Рерихи, Елена Ивановна и Николай Константинович, не уставали напоминать, что они не являются авторами данных книг, что они лишь передатчики Учения Махатм, тем не менее отпечаток их индивидуальности четко ощущается в текстах книг. И это естественно. Ведь их совместная работа с Учителем отнюдь не сводилась к механическому воспроизведению его слов. В сущности Учение вырастало из бесед Учителя с учеником, где содержание, изложение материала, его последовательность определялось не Учителем, а зависело от активности ученика, от вопросов и утверждений, сформулированных им.

В этом смысле нет принципиального различия между текстами Учения и стихами Н.К. Рериха, поскольку в основу последних лег традиционный для индийской поэзии прием: диалог Учителя с учеником. А так как эти стихи хронологически предшествовали книгам «Живой Этики», то их можно считать прологом к Учению. Во всяком случае, первая книга воспринимается как прямое, непосредственное продолжение поэтического сборника «Цветы Мории», тем более, что она, как констатирует Елена Ивановна Рерих, «местами написана белыми стихами».

Не случайно также, что самые значительные темы и образы, например, образ Ловца человеческих душ — перекочевали из книги стихов в книгу Учения. «Радуйся! Радуйся! Радуйся! Ловец! Трижды позванный», — такими словами завершается сборник стихов с тем, чтобы в слегка измененной форме воскреснуть на первых страницах «Листов сада Мории».

«Мой ученик, позванный трижды, неси Слово Мое в творениях счастливых на радость сердец мира.

Ловец, иди победителем».

^{Н.К.Рерих}

И не случайно, конечно, что название книги стихов Рериха («Цветы Мории») и книги Учения («Листы сада Мории») восходят к одному и тому же имени Учителя. Тем самым высвечивается их генетическая взаимосвязь, их внутреннее единство.

«Духовное сродство с Индией»

Именно в эту формулу — «духовное сродство с Индией» — уложил свое впечатление от стихов Н.К.Рериха Рабиндранат Тагор. Он познакомился с их английскими переводами в одном из калькуттских журналов в 1920 году. Впоследствии стихи Рериха вышли отдельным изданием под названием «Flame in Cnaliсе» («Пламя в Чаше»).

Это духовное сродство своими корнями уходит в глубинную почву древней мудрости. В Индии существует понятие мантра-йоги. Эта йога, основанная на четко осознанной вере в спасительную силу повторяющейся молитвы-заклинания (мантрама), считается наикратчайшим путем к Истине и Богу. Ее можно определить как поэзию, органически соединяющую в себе молитву и медитацию. Вершинные проявления мантра-йоги — Веды, Библия, Коран. Но можно указать и на современные образцы ее. По законам мантра-йоги построены, например, стихи и песнопения Свами Вивекананды, Рабиндраната Тагора, Ауробиндо Гхоша.

К этому жанру, не столько элитарному, сколько сокровенному относятся и стихи Николая Рериха. Один из виднейших исследователей его творчества профессор Генголи утверждал, что именно его стихи и открывают в нем — «величайшего мыслителя и пророка». «Его сборник поэм «Flame in Cnalice», — писал он, — полон глубоких поучений, которые иногда вторят мыслям Упанишад».

Отличительные особенности поэзии Рериха

«Моя песнь сбросила с себя украшения. На ней нет нарядов и убранства. Они омрачили бы наш союз. Они мешали бы нам». Эти слова Тагора в высшей степени приложимы к стихам Рериха. В них действительно нет никаких версификаторских украшений или подпорок в виде рифмы. Мысль предельно обнажена. Она как провод освобожденный от изоляции. Рерих прибегает к методу своеобразного окольцевания стихов. Последнее слово (оно обычно несет ударную смысловую нагрузку) одновременно является заглавием стихотворения, в результате чего оно как бы охвачено неким стальным обручем.

Но, разумеется, необычность поэтической речи Рериха — не самоцель. Она подчинена определенной сверхзадаче, которая заставляет придавать стихам подчеркнуто безличностный характер. Легко заметить, что авторское «я» здесь отступает на задний план, а то и вообще исчезает, растворяясь в порыве духовной радости.

«Публика совершенно не понимает «Цветы Мории», — сетовал Рерих, однако добавлял, — но все-таки чувствует, что есть какое-то внутреннее значение».

Внутренний компас лирического героя стихов Рериха сориентирован на фигуру Учителя, имя которого вынесено в название книги. Образ Учителя, то четко очерченный, то ускользающий и сливающийся с небесной синевой, является магнитом, притягивающим к себе все мысли автора.

Четырехчастное симфоническое строение книги «Цветы Мории» — три цикла стихов, названных Рерихом «сюитами» и поэма «Наставление Ловцу, входящему в лес» — продиктовано все тем же глубинным характером авторского замысла. Композиция книги как бы символизирует ступени последовательного восхождения человеческого духа к Учителю. По этим ступеням должны мысленно подняться и мы, если хотим прикоснуться к сокровенной сути духовного и творческого поиска мыслителя.

Священные знаки

Так называется первая часть поэтической симфонии Рериха, ее лейтмотив — отсюда и название цикла — «Где же священные знаки?» Вещественные приметы присутствия Учителя в нашей жизни рассеяны повсюду, однако различить их далеко не просто. Для этого необходимо внутреннее зрение особого рода. Для этого требуется постоянная тренировка пристального внимания, исключающего личностный момент, ко всему окружающему. Лишь тогда из тумана повседневности начнут проступать необычные знаки, и в слепом убогом нищем ты сможешь разглядеть — в данном случае излагаю содержание одного из стихотворений Рериха — величественную фигуру Царя духа.

«Не смех, не шутка приближение к Свету», — сказано в Агни Йоге. И потому человек, если он и впрямь стремится к тому, чтобы «сказка-предание сделалось жизнью», должен быть готовым к самым суровым испытаниям.

Это — испытание толпой, тяжелые вибрации которой как бы стократно усиливаются для человека, изменившего свой внутренний ориентир. Отсюда — призыв к бдительности тотального характера. «Кого мы встретим? Не знаем... Против свирепых щитом защищайся».

Это — испытание щемящим чувством одиночества, когда человек, лишенный всякой поддержки и даже надежды на нее, оставлен один на один с Беспредельностью. Но даже в это непередаваемо-трагическое мгновение, которое может показаться равным Вечности, он должен найти в себе силы воскликнуть, как это делает Рерих: «И один я взойду».

Это — проверка истинности устремления, которое не должны поколебать даже самые высокие земные авторитеты. Поэтому встреча лирического героя стихов Рериха с пустынником, которого так трудно найти на земле и у которого он жаждет получить благословение, завершается несколько неожиданным диалогом:

Он долго смотрел и спросил,

что у меня есть самое любимое?

Самое дорогое? Я отвечал:

 «Красота». — «Самое любимое

Ты должен оставить». — «Кто

заповедал это?» — спросил я.

«Бог», — ответил пустынник.

Пусть накажет меня Бог,

я не оставлю самое прекрасное,

что нас приводит

                                     к Нему.

По мере преодоления внутренних барьеров с неизбежностью — такова уж диалектика взаимоотношения тайного и явного — начинают расшифровываться письмена, запечатлевшие «мудрые тайны». Однако посвящение в сверкающую суть этих тайн не означает, что круг испытаний, столь выразительно очерченный в первой части поэтической книги Н.К.Рериха, завершен. Наоборот, это означает, что наступает момент, может быть, самого ответственного из испытаний, связанного с обетом молчания. Дело в том, что человек, приобщившийся к той или иной тайне, как правило, жаждет приобщить к ней других людей, не считаясь порой с уровнем их сознания и опасностью профанирования великих истин невежественными истолкователями. Поэтому на разглашение определенного рода информации до поры до времени накладывается запрет. Поэтому в заключительном аккорде сюиты «Священные знаки» (речь в последнем стихотворении цикла идет о ларце, содержащем некие сокровенные вещи) звучит решительное, непреклонное: «Не открою».

Благословенному

Прибегая к терминологии Н.К.Рериха, этот цикл можно определить как сюиту пробуждающегося человеческого духа. Недаром, наподобие сигнальной трубы, тишину прорезает властная интонация стихов.

Встань, друг. Получена весть.

Окончен твой отдых.

Тема предыдущей сюиты получает здесь свое логическое завершение. Предчувствие сменяется твердой уверенностью:

Сейчас я узнал, где хранится

Один из знаков священных.

«Пора» — так многозначительно называется стихотворение, откуда взяты вышеприведенные строки. Не менее многозначительно название и другого стихотворения: «Оставил», явно биографического, помеченного 1918 годом. В нем автор подводит итоги прежнего — подготовительного этапа жизни и заявляет о решительном разрыве с прошлым и его иллюзорными накоплениями «Все, что было моим, я оставил... Вещи и все, что стесняло меня, я отдаю добровольно. Без них мне будет свободней».

Новый этап жизни несет с собой принципиально новое понимание ее, поскольку присутствие Учителя становится непременным и четко осязаемым фактором каждого дня.

Есть причина, по которой большинству людей недоступно восприятие светлого облика Учителя. Рерих пишет:

Ты не хочешь мешать нашей

жизни. Ты не хочешь нас испугать

и проходишь в тишине и молчаньи.

Но есть условия, при соблюдении которых невидимое делается видимым. Опираясь на свой индивидуальный опыт, Рерих пишет:

Мысли я погружу в тишину.

В радости духа прощу всем

досадившим сегодня. Спокойным

я остаюсь. Мне никто не мешает.

Звуки жизни случайной меня

не тревожат. Жду. Я знаю, что ты

меня не покинешь. Ко мне

подойдешь...

Кстати многое в его стихах, кажущееся фантастическим и неправдоподобным, на самом деле основывается на реалиях его жизни. Так, например, строчка — «Владыка, Ты прислал мне жемчужину Твою и повелел включить ее в мое ожерелье» — не только аллегория: она связана с определенным, весьма значимым моментом биографии художника.

^{Стихотворение Н.К.Рериха «Не убить», переписанное рукой сына художника — С.Н.Рериха}

Но подлинный контакт с Учителем — и в этом смысле жизнь Рериха может служить образцом для подражания — наступает лишь тогда, когда ученик в полной мере разделяет труд своего Учителя По-видимому у Рериха были веские основания, чтобы заявить, обратившись к Учителю:

Начатую работу Ты мне оставил.

Ты пожелал, чтоб я ее продолжил.

Надо сказать, что сюиту «Благословенному» с начала и до конца пронизывает нота радости. Порой она обретает бетховенский пафос:

Ты богат, мой дух. К тебе

приходит знанье. Знамя света

над тобою блещет!

                                   Веселися!

Рерих убежден, что любое несчастье можно лечить улыбкой, улыбкой всепроникающего сострадания. В этой связи он любил повторять изречение Иисуса Христа, долженствующее стать паролем эпохи Духа Святого, «Радость есть особая мудрость».

Мальчику

В названии стихотворного цикла «Мальчику» угадывается вполне определенный подтекст. Здесь как бы реализуется евангельская заповедь: «Будьте, как дети». Если во второй части книги «Цветы Мории» ученик обращается к Учителю, то в третьей — все обстоит наоборот: Учитель обращается к ученику, который в своем внутреннем предстоянии перед Учителем ощущает себя ребенком.

Каковы же духовные уроки Учителя, собранные под общим адресом: «Мальчику»? Укажу лишь на некоторые из них. Это урок, предостерегающий от ядовитого воздействия древнейшего и упорнейшего из наших инстинктов — инстинкта собственности («Если кто уцелел от людей, то против вещей он бессилен»).

Это урок любви и сострадания ко всему живущему на земле, ибо все живущее на земле связано едиными духовными и кровными нитями. Отсюда — максималистская постановка вопроса: «Если ты умертвил жука, птицу и зверя, почему тебе и людей не убить?»

Это урок преображения сознания, безнадежно отстающего от стремительного развития событий.

Смотри, пока мы говорили,

кругом уже все изменилось.

Ново все. То, что нам

угрожало, нас теперь призывает

Звавшее нас ушло без возврата.

Мы сами стали другими

Над нами и небо иное.

И ветер иной. Солнца лучи

сияют иначе.

Обычное сознание слишком консервативно, чтобы вместить в себя диалектику мира, меняющегося каждое мгновение. Необходима коренная перестройка мышления. Суть ее в конечном итоге сводится к простой вещи.

...Брат, покинем

все, что меняется быстро.

Иначе мы не успеем

подумать о том, что

для всех неизменно. Подумать

                               о вечном.

В стихотворной сюите «Мальчику» явственно слышится героическая тема, восрешающая в памяти музыку Бетховена и Вагнера, любимых композиторов Н.К.Рериха. Как сказано в «Листах сада Мории», «темные тайно и явно сражаются». В этой битве, где невидимый фронт подчас важнее видимого, тот, кого именуют «мальчиком», должен обрести качества воина. И главный завет духовной «науки побеждать», который ему предстоит усвоить: не уклоняться от опасности, а идти ей навстречу:

Не беги от волны, милый мальчик.

Побежишь — разобьет, опрокинет.

Но к волне обернись, наклонися

и прими ее твердой душою.

Стихотворение, цитату из которого я привел, называется «Не убьют». «Как бы они ни пытались, будь тверд, тебя они не убьют». Почему? На чем основана такая уверенность? На том, что в глобальном сражении в его решающий момент предусмотрено участие Учителя.

Знаю, мальчик, что биться

час мой теперь наступает.

Поэтому исход битвы заранее предрешен. Поэтому, «мальчику», становящемуся воином, напоминают:

Не смогут тебя победить.

Но войдут биться с тобою.

^{Н.К.Рерих, «Помни», 1945 г.}

Наставление ловцу, входящему в лес

Заключительная часть книги «Цветы Мории» выполняет функцию своеобразного моста между стихами Н.К.Рериха и текстами Учения «Живой Этики». Следует напомнить, что поэма была написана тогда, когда уже формировалась первая книга Учения и когда Рерих вошел в прямой и непосредственный контакт с Учителем. В доверительном письме к своему секретарю В.А. Шибаеву Николай Константинович сообщает, что «Наставление Ловцу, входящему в лес» продиктовано Учителем Морией.

Поэма носит все черты программного произведения. «Мальчик» возмужал и вырос. Он стал соратником и помощником Учителя. Не случайно его уподобляют Ловцу. Тем самым как бы выявляется апостольский характер его миссии, связанный с утверждением духовного учения новой эры — Провозвестия Майтрейи (оно же Учение «Живой Этики» или Агни Йоги).

Мотивы, возникающие порознь в предыдущих стихах, здесь сливаются в единую ноту органной мощи. Человеческий дух на путях восхождения к Учителю претерпел качественные изменения. Если раньше он нуждался в специальном призыве, дабы наконец-то пробудиться («Встань, друг. Получена весть. Окончен твой отдых»), то теперь можно быть уверенным, что он созрел для действия: «В час восхода я уже найду тебя бодрствующего».

Яростным атакам темным теперь противополагается выработанная Учителем стратегия и тактика активного боя:

…Из преследуемого

сделайся ты нападающим

Как сильны нападающие и

как бедны оправдывающиеся.

Оставь защищаться другим. Ты

нападай.

Как и прежде, тайна подстерегает человека на каждом повороте пути. Но теперь Беспредельность не устрашит его дух, ощутивший дыханье истины. «Видевший бесконечное, не потеряется в Конечном».

Впервые Учитель раскрывает свою космическую сущность: «из области Солнца говорю с тобою. Твой друг и наставник и спутник». Впоследствии эта тема получит свое полнокровное развитие на страницах книг Космического Учения, каковым является Агни Йога.

Небольшое вступление в поэму (оно звучит так: «Дал ли Рерих из России — примите. Дал ли Аллал-Минг-Шри- Ишвара из Тибета примите») в английском издании почему-то опущено. А между тем оно весьма значимо, ибо подчеркивает неразрывное единство духовных начал Запада и Востока. Сокровенный смысл этих строчек как бы воскреснет в одной из последних картин Н.К.Рериха «Помни», где он изобразил себя на фоне дарджилингского пейзажа в Тибетской одежде и с лицом тибетца.

Возвращение к началу

Оно необходимо, чтобы вспомнить эпиграф, предваряющий книгу стихов

«Поверх всяких Россий есть одна незабываемая Россия.

Поверх всякой любви есть одна общечеловеческая любовь.

Поверх всяких красот есть одна красота, ведущая к познанию Космоса».

Хотелось бы обратить внимание, что ключевые слова этого эпиграфа — Любовь, Красота, Россия — выступают в сугубо духовном аспекте. Любовь как общечеловеческая. Красота как космический стимул развития человеческого духа. Россия как идея, поднимающая дух человеческий (потому и «незабываемая»).

Рерихи исходили из убеждения, что Россия или, как было принято ее называть «Русь Святая» — это духовное ядро нынешней цивилизации. Судьба последней напрямую связана с судьбой России. «Гибель России есть гибель всего мира, — утверждала Елена Ивановна Рерих. — Расцвет России есть залог благоденствия и мира всего мира».

Но если это так, то нам остается лишь согласиться с поэтом Дмитрием Кедриным, который, не зная стихов Рериха, но внутренне соотносясь с ним, написал:

Я теперь понимаю, что вся красота

Только луч того Солнца, чье имя — Россия!