Дельфис

Народные афоризмы (пословицы, поговорки, присловья, благопожелания, клятвы, проклятия, нефигуративные изречения и т.п.) характеризуются особой плотностью информации, эмоциональностью, общей  прогностической настроенностью, как бы нацеленной на вечность. Малые фольклорные формы и сейчас весьма жизнедеятельны, а фиксированные в них наблюдения миллионов людей над собой и своими собратьями оказывают авторитетное влияние и на современного человека.

^{Рисунок С. Турий}

Тематически всеохватные народные афоризмы, предельно короткие по форме и беспредельно глубокие по смыслу, говорят о животрепещущих и вечно актуальных истинах и вопросах морали. Эти два фундаментальных начала — познание и нравственность, — а также взаимосвязь мира природы и внутреннего мира человека и определяют доминанту афористического творчества народа, в котором проповедуется жизнь в соответствии с логикой природы, гармонизирующей существование человека. Афоризмы — своего рода рецепты гармонии, сформулированные задолго до появления современных религий и делающие человека мудрым, благожелательным и по-своему счастливым, если следовать их простым и доступным предписаниям.

Афористическое наследие, как и вся народная культура, носит синкретический (нерасчлененный) характер. Будучи выражением философских, педагогических знаний народа, оно вместе с тем являлось источником астрономических, метеорологических, агрономических, медицинских и других знаний, несло информацию эзотерического характера, неназойливо нацеливающую личность на восприятие человека как творца добра, на приятие и бережное созидание мира, на передачу жизненного опыта, предвидение ошибок, индивидуальных и социальных бед.

Употребление в повседневной речи малых фольклорных форм придает ей образность, фигуративность, яркость, тот особый «восточный» колорит, который делает ее экспрессивной и действенной. «Я одним словом делаю из труса храбреца, защитника своего народа, вора превращаю в честного человека, на мои глаза не смеет показаться мошенник...» — так определял весомость своей речи, полной ярких, образных вкраплений, один из кабардинских гекуако — народных сказителей (Горький А.М. О литературе. — М.,1955. С. 88). Мудрые старцы, знавшие все богатство культурного наследия народа, обладающие сакральными знаниями этноса, владели механизмом превращения народного афоризма в воспитательное средство в тех ситуациях, когда необходимо было нравоучение, а заключенный в нем скрытый глубинный смысл и сила слова, экспрессия улучшали и облагораживали личность.

Оказывается, что этнически разнящиеся регламентации сходных жизненных ситуаций являются как бы вариантами некой единой инвариантной основы, что можно проиллюстрировать сотнями примеров. Так, проповедуя идею необходимости и эффективности раннего начала воспитания ребенка, основанную на обширном опыте и многовековой практике, различные народы в своих коротких назиданиях выражаются, в принципе, одними и теми же словами: «Ветку гнут, пока она сыра, ребенка воспитывают, пока он мал» (адыг.); «Если не согнул прутом, не согнешь никогда колом» (адыг.); «Воск мни, пока он горяч, человека учи, пока он мал» (адыг.); «Если прут сырым не согнешь, сухим его не согнуть» (абхаз.); «Обруч, не свернутый из прутика, не свернешь из жерди» (чечен.); «То, чему научился щенком, не забыл и кобелем» (чечен.); «Дерево гнется молодым (побегом)» (осет.); «Гни дерево, пока гнется, учи дитятко, пока слушается» (русск.); «Гни кол, пока он тонкий прут, вырастет — согнуть не сможешь» (балкар.); «Если хочешь выпрямить дерево, делай это, пока оно молодо» (японск.); «Гни дерево, пока оно еще молодо, учи ребенка, пока он еще мал» (армян.); «Из молодого, как из воска, что хочешь, то и вылепишь».

Все перечисленные пословицы соответствующим образом ориентируют родителей и педагогов на гибкость и пластичность детской натуры, сравнивая ее с молодой хворостиной, податливым прутиком или мнущимся воском. В приведенных примерах виден общий для всех народов характер природосообразности традиционного воспитания. Пословица, не располагая возможностью детально развивать ту или иную проблему, обыгрывает свойства различных природных материалов (своего рода «сопромат») и в образной, иносказательной форме подводит к социальным, педагогическим заключениям.

При традиционном укладе жизни особо весома и действенна была значимость благопожеланий. Стремление получить благословение родителей в ответственный момент жизни и безусловная вера в напутствия старших, в силу их добрых слов способствовали успеху, удачливости ребенка, повышали убежденность в собственной значимости, укрепляли уверенность в своих силах. Жизненную программу 96-летнего академика В.И.Абаева, известного ученого с мировым именем, человека исключительно нравственных качеств, во многом определили пожелания: «Долго живи!» и «Стань большим (великим) человеком!», вместо и наряду со словами благодарности, которые он, будучи еще мальчишкой, слышал от старших в ответ на оказываемые им услуги.

В традиции многих народов стремление получать в решающий момент своей жизни благословение широко распространен. Этот обычай, очень чтимый среди русского народа, ярко отображен в его фольклоре и этносе. Родительскому благословению придавалось магическое значение, а получивших родительское проклятие чурались, приводили в качестве отрицательного примера.

Герой киргизского эпоса Манас перед боем просит: «Благословите, предки, меня, счастливой сделайте битву мою!» В бурятском эпосе бабушка героя Абай Гэсэра упоминается с постоянным эпитетом «благословляющая»: «Манзан Гурмэ — бабушка, благословляющая и помогающая Гэсэру». Получая напутствие любящего человека, ребенок приобретает мощный стимул к развитию, а при гармоничном использовании пожеланий в повседневности они становятся важным условием для благополучного его существования.

Усилению воспитательного, а также психотерапевтического воздействия формул пожелания блага способствовало их произнесение в наиболее подходящие моменты жизни ребенка: в праздники, при пробуждении и засыпании, при повреждениях и травмах, когда слово влияет на него особенно значимо и сродни внушению. Этому же способствовали ритуалы, сопровождавшие некоторые благопожелания. Так, например, ингушское «ловца» (благопожелание) «Пусть будешь крепче железа!», произносилось для оберега в момент забивания гвоздя на месте падения ребенка, который при этом действе прекращал плакать, переключая свое внимание и забывая о боли. В аналогичной ситуации произносятся и другие благопожелания (или же все вместе, выстраиваясь в ряд): «Пусть будешь ты храбрее волка!»; «Пусть олень упадет на место, где ты упал!» (ингуш.).

Пожелание ребенку — не только моральный заряд, содействующий успеху, обретению оптимизма. Способствуя установлению особого контакта между произносящим и тем, кому оно адресовано, благопожелание как бы программирует судьбу, поведение ребенка. Осознавая охранную и творящую роль благопожелания, древние давали детям имена, которые по своей сути выражали краткие, усеченные пожелания. И чем чаще использовалась подобная формула пожелания в качестве имени, тем глубже она проникала в подсознание ребенка и тем действеннее оказывалось ее влияние на его характер и жизнь. Поэтому не случайно у разных народов в имена вкладывалось судьбоносное значение. Так, в осетинских семьях с высокой детской смертностью, где не выживали первенцы, часто давались детям имена Царай (живи), Фидар (крепкий), Ахсар (отважный). Тюркские имена указывают на развитие в человеке качеств твердых металлов, горных вершин, ловких и сильных зверей: Аслан (лев), Каплан (львица), Булат, Казбек, Эльбрус. Общеизвестен смысл многочисленных русских имен: Любомир, Святослав, Любомудр. Имена Надежда, Вера заключают не только утверждение, но и благословение — будь надеждой, опорой, верой. Имена-благопожелания, как и уменьшительно-ласкательные формы имен, служили средством выражения ласки, любви, расположения к ребенку; взрослого же человека они обязывали соответствовать своему имени, блюсти его.

Народные традиции активно поощряют произнесение сердечных напутствий: «Произносящий благопожелания сам благословен» (осет.); «Пожелание здоровья напрасно не проходит для здоровья произносящего благопожелание» (осет.), так как они несут своего рода сакральную информацию о необходимости руководства своими действиями, мыслями и чувствами, о целесообразности их направления в позитивное русло. Народные афоризмы не только накладывают вето на негативные проявления человека: «Проклинающий сам испытывает силу своего проклятия» (осет.); «Проклятия, как цыплята, находят приют дома» (англ.), имея в виду, что страх, ненависть и злоба для человека — путь духовного разорения, но и способствуют культивированию проявлений добра, постоянной позитивной настроенности человека, уже с самого детства предупреждая ребенка о серьезных последствиях его негативных действий, в том числе даже мыслей и эмоций.

Часто в добрых пожеланиях обращаются к высшим божественным силам. Прежде всего, это: пожелания покровительства и расположения Бога, призыв и ожидание помощи от божеств языческого пантеона, с течением времени подвергшихся исламизации, либо христианизации, а также мольбы о исполнении сокровенного. Мало кто не согласится с тем, что люди, искренне верящие, создают себе эгрегориальную защиту. Народная словесность — молитвы, молитвы-тосты, песни, предания, клятвы, благопожелания, — пропущенные через умы и чувства множества поколений и каждодневно присутствующие в духовной жизни, перестают быть только Словом.

В противовес же благопожеланиям при проклятиях обращаются к тем ж:е самым явлениям и образам, в которые вкладываются антонимичное, негативное значение. Семантика проклятия, как правило, выражает отрицательную сторону бинарных оппозиций. Закат — восход, черный — белый, несчастливый — счастливый, мертвый — живой, больной — здоровый, бедный — богатый. Поэтому совершенно справедливо, что посредством проклятий бичевалось и искоренялось все антиобщественное, аморальное, антигуманное, безнравственное. Но у многих народов использование в речи слов проклятий, несущих сильнейший негативный посыл, ограничено рамками запретов (табу) и заметно однозначно отрицательное к ним отношение: «Пожелавший другому зло, сам его получает» (осет.); «Произносимое ртом, вдыхаешь носом» (чуваш.). Эзотерически табу на проклятия, предполагающие наличие у говорящего сильных отрицательных эмоций и пожелание зла, дает установку на всепрощение, на гармонизацию человеческой жизни по законам этики, что находит подтверждение в древнейших восточно-азиатских медитативных практиках, в работах современных психологов.

В народе небезосновательно считалось, что слово проклинающего обладает сильным действенным зарядом, и во многих случаях это вызывало суеверный страх. Даже возможность получить, навлечь на себя проклятие человека приводило в ужас. Особенно страшной была угроза родительского проклятия. Примеров тому множество. Так, щедринский персонаж Иудушка Головлев, исчерпав все аргументы, угрожает детям родительским проклятием. А у народов Северного Кавказа существует правило, что люди, проклятые родителями, становятся нежеланными, «мечеными» членами общества. Значение, которое придается родительскому расположению в народной традиции, перекликается с религиозными заповедями, с современными энергоинформационными гипотезами: связь детей и родителей, близких родственников тесна и нерасторжима не только на физическом, но и на духовном, астральном уровнях. Когда родитель адресует ребенку взгляд, жест, и тем более слово, пронизанное в сердцах, злобно, он дает подпитку негативным программам его жизни. Среди детей же проклятия почти не использовались (разве что в подражание взрослым). Однако дети знали антизаговоры, способные лишить проклятия их магической силы. К примеру, противоядие из чувашского эпоса: «Проклятие, произнесенное ртом, втяни носом»; русский пресекающий заговор: «Взвой, собака, на свою голову».

Но если, прекрасно зная о запрете на проклятия и о том, какой отрицательный посыл они несут, тем не менее человек их все-таки произносит, можно сделать вполне однозначный вывод о силе и характере обуревающих его эмоций или же, возможно, нарушение запрета просто стало для него привычным.

В своем живом функционировании проклятия могут быть частью синкретического фольклорного действа. У чеченцев и ингушей описан обряд сооружения карлага — «памятника осуждения» человеку, который совершил тот или иной проступок, преступление. Воздвигаемый у дороги, близко от места преступного действия, карлаги складывались из камней, щепок, комьев земли под громкие выкрики проклятий; они надолго сохранялись, служили преступнику укором и наказанием, а другим, и главное, молодому поколению, — предостережением.

Пословицы и поговорки призывают человека избегать ссор, негативных состояний духа, быть терпимым, не злословить, стойко переносить жизненные невзгоды, дает рецепты сохранения душевного равновесия. Народные афоризмы связывают самым непосредственным образом психофизическое здоровье человека с состоянием его души. Так, современная психотерапия, используя в основе лечебного внушения полусонное, физически расслабленное состояние, заново открывает механизмы оздоравливающего действия воли, настроения, слова, зашифрованные в народных изречениях и используемые из поколения в поколение: «Держи в себе радость с утра в течение часа, и она тебя будет держать весь день» (узбек. ); « Как свою жизнь с утра сам настроишь, так она у тебя и будет идти (в течение дня)» (осет.).

Зафиксированная в народных назиданиях связь состояния здоровья с психикой человека подтверждается современными медико-биологическими исследованиями. Установлено, что та или иная эмоция сопровождается определенным химическим составом крови: плохие мысли отравляют существование, разрушают здоровье, в то время как хорошие способны улучшить самочувствие. Эти выводы вторят и народным наблюдениям, рекомендующим сосредоточивать внимание на светлых и радостных сторонах жизни: «Берите пример с солнечных часов — ведите счет лишь радостным дням» (нем.); «Плохой день не долог, век плохого человека короток» (осет.); «Гнев человеку сушит кости, крушит сердце» (рус); «Сердитый человек рано стареет» (балк.).

Уныние, гнев считается одним из главных грехов и в религиозных учениях. В Христианстве одна из основных заповедей — никогда, ни при каких обстоятельствах не падать духом, так как внутренний настрой мыслей и чувств — главное оружие в борьбе с неприятностями, а оптимизм как образ жизни — панацея от множества заболеваний, тревог, страхов, беспокойств. Почти афористически звучит библейское: «Веселое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости» (Прит., 17). Благопожеланием, наставлением звучат слова Христа в Евангелии от Иоанна: «Да радость Моя в вас пребудет, и радость ваша будет совершенна. И радости вашей никто не отнимет от вас!». Апостол Павел настойчиво советует: «Радуйтесь всегда в Господе и еще говорю: радуйтесь!».

Современная экспериментальная медицина бесстрастно констатирует: наличие в организме достаточного количества гормонов повышает сопротивляемость болезням, а гормоны, эти жизнетворные вещества, множатся в организме только при радостном настроении. А вот лабораторные анализы крови человека, пребывающего в состоянии подавленности, раздражения, злости, гнева свидетельствуют о наличии в ней токсинов, отравляющих его внутренние органы, то есть своими негативными эмоциями, на кого бы они ни были направлены, человек наказывает прежде всего самого себя.

Иногда причину болезни народ связывал с действием сверхъестественных сил, с влиянием «иного мира». Так, например, в ингушском фольклоре существует своеобразная формула пожеланий — заговаривание болезни («Лазархестор» —буквально «хвалить болезнь»):

В чистое золото пусть положат тебя,

В середину чистых шелков пусть положат тебя,

К заботливо ухаживающим пусть пойдешь ты,

...Отсюда пусть уйдешь ты.

В сопровождении ритуальных процедур такое славословие было призвано привлечь внимание болезни к другим местам обитания, чтобы ей разонравились существующие условия и чтобы она ушла, покинула тело больного. Хронологически более поздними считаются однофразовые заклинания типа: «Ты хорошая, золотая, но мы просим тебя уйти». Они адресованы не самой болезни, а образному обобщению этих болезней (Ун-нана, Ун-нанилг — буквально «мать болезней», «мать эпидемий»), которое представлялось женщиной невзрачного вида с котомкой за плечами, вечно всеми недовольной, злой. Болезнь считалась следствием присутствия в человеке Уннана. Этот образ ингушской традиции родствен восточно-азиатским представлениям об энергоинформационной сущности болезни: для того чтобы болезнь пациента не перешла на них, китайские мастера цигун-терапии во время сеанса лечения обязательно надевают на себя побольше золотых предметов, способствующих очищению организма от негативной энергии. Российский целитель Порфирий Корнеевич Иванов предупреждал: «С болезнью надо быть осторожным, чтобы она на тебя не перескочила».

В адыгейских врачевальных песнях-заговорах, состоящих из набора однофразовых формул с просьбой исцелить, обращаются к мифологическому демиургу Тлепшу, именем которого клянутся и немилостью которого угрожают в проклятиях: «Тлепш, молотом князей разящий, быстро исцели!»; «Тлепш, владелец молота, быстро исцели!»; «Тлепш, владелец молота, быстро исцеляет!». Такие исцеляющие заклинания произносил любой, кто приходил первый раз навестить больного, подойдя к нему, трижды ударив молотом по сохе. Целесообразность описанного древнего ритуала подтверждают изыскания современной энергоинформационной гипотезы: резкие хлопкообразные звуки, как и звон колоколов, бубенцов и т.д., вкупе с произнесением благопожеланий, заклинаний гармонизируют, облагораживают атмосферу помещения.

Таким образом, интуиция, формирующая, благодаря народному фольклору, целесообразное поведение, в конечном итоге лечит, гармонизирует, успокаивает человека. Не кажутся очень новыми и рекомендации некоторых западных психологов по урезониванию людей с расшалившимися из-за вседозволенности нервами. Бестелером в Америке стала книга психолога Роджерса «Жизнь-101», в которой он обращается к детям: «Поздно переделывать родителей, бесполезно им возражать, по крайней мере, внешне. Это вы к ним должны приноравливаться, терпеть, чтобы не было потом мучительно больно. Уважайте, прощайте, терпите — этот крест нести легче, чем мучительные сожаления, часто запоздалые и бесплодные». Все те же мысли об уважении старших, родителей встречаются и в афоризмах: «У старшего вытри нос и спроси у него совета» (осет.); «Молодого наставляют, старого не поучают» (адыг., абхаз.); «Кто старшего не послушался, в большую яму упал» (чечен.); «Где нет хороших стариков, там нет хорошей молодежи» (адыг.); «Старый человек четверых молодых стоит» (чуваш.).

Нет области человеческих знаний, в которой бы не встречались идиоматические выражения и пословицы, будучи своеобразными сгустками народно-педагогического опыта. Во многих из них содержится интуитивно-поэтически уловленная глубинная суть многих жизненных явлений, с течением времени открываемая наукой. Это связано с тем, что эстетическое освоение действительности не изолировано от других форм ее постижения. Так, для своего времени диалектические афоризмы Гераклита были поэтическими догадками; тогда у греков не было еще приборов, с помощью которых они могли бы анализировать устройство материального мира, и лишь современные научные исследования подтвердили афористические прозрения древнегреческого философа. Такое возможно, когда эстетическое чутье и идея красоты («космос» у греков означал и «красоту» и «вселенную») соединяются с представлениями о заданной стройности мироздания. Именно это подводило к догадкам о существовании атомов, о гелиоцентрическом устройстве мира (гипотеза Аристарха Самосского). Если обратиться к современной биологии, то в последнее время появляются работы, подтверждающие огромную роль биоритмов, посвященные целостности мира и тому, что Солнце, так часто метафоризируемое в афоризмах, — не только источник энергии, но и организующее начало ритма, делающего земной мир единым как в физическом, так и духовном проявлении.