Дельфис

Действие пятое

Дорога. На втором плане - невысокая гора. Проходят Иуда и Филипп.

ИУДА: На ессеев можно положиться. Нет сомнения, что о них много говорят несерьёзного. Вступая в Орден, они обязываются никому не сообщать тайн своего учения и то, что они отвергают войну. Они отвергают войну для блага властей и для забавы правителей, но они не откажутся от войны с римлянами, все пойдут на римлян. Правда, они сами не делают оружия, но ведь это не мешает нам достать для них мечи.

ФИЛИПП: Ты прав. А их учение о братстве, общей собственности, отрицание рабства, справедливость и вражда к неправде вошли чуть ли не в пословицы. Учение ессеев — как бы отблеск учения Освободителя. Но ессеями называют себя и люди, не входящие в Орден. Они просто чтут великого законодателя и любят свою родину. Они тоже пойдут за тобою.

ИУДА (перебивая): За Освободителем, не за мною...

Проходят на гору. Входит Освободитель, Пётр, Иоанн и Иаков. Освободитель поднимается выше учеников. Он стоит озаренный заходящим солнцем. Рядом с ним, как бы войдя с противоположной стороны, появляются две фигуры в белоснежных одеяниях. Освободитель в голубой одежде. Машера и Орсен склоняют головы перед Освободителем.

МАШЕРА И ОРСЕН (оба): Ты звал. Мы слушаем.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Моё Учение не распространяется так, как надо. Волны зла заливают его. Неведомый торжествует победу. Надо сосредоточить на моём Учении внимание гибнущего человечества. Путь к этому один: надо умереть за Учение.

МАШЕРА: Каждый лишний час, проведённый тобою на Земле, — луч света, падающий во мрак.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: И тотчас же гаснущий.

ОРСЕН: Вестник говорил, что возможно восстание против римлян. Ты жаждешь смерти в бою?

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Много падало в боях — и храбрых, и трусов, много падало за плохое и хорошее дело. Это не обратит внимания на Учение. Надо быть казнённым по суду за то, что я проповедую.

МАШАРА: Они придумают для тебя самую мучительную казнь. Ведь ты — и человек. Несказанные мучения позорной крестной смерти ждут тебя.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Эта страшная, для людей ненужная смерть запечатлеет в их умах моё Учение.

ОРСЕН: Ты далеко не всё сказал, что мог сказать.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Сказал больше, чем они могут воспринять и запечатлеть в своей душе.

МАШАРА: Ты нужен, страшно нужен здесь, на Земле. Ты нужен нам. Не уходи!

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Нельзя допустить, что я напрасно учил людей. Надо, чтобы моё Учение нашло последователей, готовых много трудиться для его распространения. Пусть оно будет потом затемнено, — вначале оно будет сиять, потом теплиться, как искра под пеплом. Но придут времена, и оно засияет ярким блеском. Для этого стоит пострадать, принести себя в жертву.

Машара и Орсен молчат. Минута молчания.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Вы — великие мудрецы. Укажите другой путь для того, чтобы было воспринято это Учение. (Молчание. ) Да будет воля Элоима!

МАШАРА: Через десять лет после твоей смерти умру смертью мученика за твоё Учение.

ОРСЕН: Я — через двенадцать.

ОСВОБОДИТЕЛЬ (склоняя голову): Вы сказали.

Машара и Орсен исчезают.

УЧЕНИКИ (тихо говорят друг с другом)-. Кто это? Наверное, Моисей и Илия. Почему мы так спокойны, хотя перед нами явное чудо?!

ПЁТР (подходит к Освободителю): Учитель! Нам хорошо здесь. Не хочется спускаться вниз. Мы охотно остались бы здесь. А для тебя, Моисея и Ильи мы устроим палатки.

(Освободитель молчит. Пётр торжественно) Внутренний голос говорит мне, что Освободитель — Сын Божий.

ИАКОВ: На нём благословение Бога.

ИОАНН: Его слушаться будем.

Занавес.

Действие шестое

Город, площадь. Ступени храма. Идёт Освободитель и три ученика,. Рядом с ним - юноша.

ОСВОБОДИТЕЛЬ (продолжая разговор): Ты хочешь быть совершенным. Если так, то продай имение своё и раздай нищим. Приходи тогда и следуй за мной.

Смущённый юноша отходит в толпу.

ОСВОБОДИТЕЛЬ (обращается к ученикам): Трудно богатому войти в Царство Небесное; удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в Царство Божие.

УЧЕНИКИ (в  ужасе): Кто же спасётся?!

На другом конце площади и на улице, ведущей к площади, шум, покрывающий голос Освободителя. Но голос этот поднимается и ясно слышатся слова.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Горе вам, богатые! Вы получили то, что хотели получить!

Шум растёт. Толпа врывается на площадь. Два человека тащат за руки женщину.

ТОЛПА: Смерть ей! Побить камнями прелюбодейку! А вот Учитель! Спросим его!

ФАРИСЕЙ: Учитель, эта женщина взята на прелюбодеянии. Что сделать с ней?

Освободитель опускается на ступень храма и молчит.

ФАРИСЕЙ: Что делать с ней? Ведь ты всё знаешь! Ведь ты учишь народ!

Освободитель молчит и что-то пишет на земле посохом. Через его плечо заглядывает Иоанн и читает Иуда.

ФАРИСЕИ (возбуждённо). Моисей велел побивать таких камнями!

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Кто без греха, пусть первый бросит в неё камень!

Камни выпадают из рук прибывших со стуком. Смущённая толпа расходится. Первым уходит Фарисей.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Женщина! Никто не осудил тебя. Иди с миром и не греши.

ИОАНН (обращаясь к Иуде): Что писал он? Это не по-арамейски!

ИУДА (в большом смущении) Он писал по-египетски. Я не знал, что он знает язык страны Кеми. Он написал: «Если надо слушаться закона и суда, то убийство меня будет оправдано. Если оно будет оправдано — горе людям!» (Ещё смущённее.) Он ждёт смерти... Это не похоже на победителя римлян!

Иоанн закрывает глаза руками.

ОДИН ИЗ УЧЕНИКОВ (обращаясь к Освободителю ). Скажи, кто из нас старше? У кого нам учиться, кроме тебя? Кого слушаться?

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Между вами не должно быть учителей. Вы все равны.

УЧЕНИК: Но один из нас может быть совершеннее другого?

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Что значит совершенство, которого вы достигли? Надо быть совершенным, как Отец Небесный совершенен. К этому стремитесь! Но так далеко до того совершенства, что в своём совершенстве вы все равны. Не надо превозноситься друг над другом, сильный должен служить всем. (Обращаясь к человеку из толпы, внимательно его слушающему.) Следуй за мной!

ЧЕЛОВЕК ИЗ ТОЛПЫ: Я пойду за тобой. Велико твоё Учение. Но позволь мне прежде похоронить отца моего.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Представьте мёртвым погребать своих мертвецов. А ты иди и благовествуй Царство Божие!

ВТОРОЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ТОЛПЫ: Я пойду за тобой, но прежде позволь мне проститься с домашними моими!

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Никто, возложивший руку на плуг и озирающийся назад, не благонадёжен для Царствия Божьего. (Обращаясь к Иуде.) Как видишь, Иуда, далеко не все готовы идти с нами!

ИУДА (смущённо молчит, потом ): Надо заставить их идти!

Занавес.

Действие седьмое

Большая комната. Много народа, сидят и стоят. Распахивается дверь, входит высокий сильный мужчина.

ВОШЕДШИЙ: Мир дому сему! Я — Товий из Галилеи.

Скрещивает на груди руки и кланяется. Все встают, отвечая таким же поклоном и жестом.

СОБРАВШИЕСЯ: Мир тебе, но война римлянам!

ТОВИЙ (вынимает из-под плаща два меча): Один меч у меня свободен. (К нему подходит юноша и берёт меч.) Готовы ли иерусалимляне?

ОДИН ИЗ СОБРАВШИХСЯ: Юноши Иерусалима приветствовали Освободителя восторженными кликами: «Осанна! Благословен грядый во имя Господне!»; устилали ему путь одеждами, махали пальмовыми ветвями и цветами, встречали его, как царя.

ТОВИЙ: А что власть? А что римляне?

тот ЖЕ: Власти, по-видимому, растерялись. Собираются, советуются. Не прочь взять Освободителя и бросить в тюрьму, но боятся народа. А римляне ждут.

Входит новый галилеянин.

ГАЛИЛЕЯНИН: Мир дому сему! Я — Авраам из Галилеи. (Повторяется та же сцена, что и с Товием.) Сказал ли Освободитель последнее слово? Будет восстание на пасхальной неделе или нет?

ОДИН ИЗ ПРИСУТСТВУЮЩИХ: Мы все ждём его ответа. Ждём вестника и Иоанна.

АВРААМ (горестно): Быть может, опять отсрочка?

ВТОРОЙ ИЗ ПРИСУТСТВУЮЩИХ: Возможно, что очень долгая. Возможно, что восстание будет отсрочено на много лет.

ТОВИЙ: Зачем ждать?

ВТОРОЙ: Маловато сил. Мало и тех, кто понял, как надо будет жить без власти римлян, фарисеев и книжников.

Двери распахиваются. Входят Вестник и Иоанн. Все окружают их. Уверенно и властно звучит голос Вестника.

ВЕСТНИК: Освободитель сказал: «Не прольётся ныне кровь народа. Восстания не будет». Что бы ни случилось с Освободителем, не смущайтесь и не поднимайте восстания.

Все грустно склоняют головы.

ИОАНН: Мужи галилейские, разойдитесь по домам!

ТОВИЙ: Как нам оставить Учителя в пасти волков?

ИОАНН: Если он не захочет — волос не упадёт с его головы. Если захочет — даст себя убить за Учение.

Молчание. Появляются полчища вооружённых ангелов, пролетающих через сцену. Затем - громадный крест, обвитый гирляндами роз.

ВСЕ: Да будет воля Освободителя!

Занавес.

Действие восьмое

Комната. Стол, как на картине Леонардо да Винчи. Двенадцать учеников и Освободитель.

ИУДА: Восстание необходимо. Ты сам был за восстание, а ныне не хочешь.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Ты знаешь, что не готовы люди войти в царство свободы и счастья. И бесполезна перемена властителей.

ФИЛИПП: Ессеев кровь не раз была пролита.

ВАРФОЛОМЕЙ: И прольётся! Это не беда...

ИУДА: Теперь поздно. Хочешь или не хочешь, а восстание будет.

Ученики оживлённо, но тихо переговариваются между собой.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Пришёл час мой. Я скоро умру. Я уйду к Отцу моему, но к вам придёт утешение, вы познаете Истину.

ПЁТР: Учитель, неужели ты покинешь нас?

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Я иду на смерть. Один из вас предаст меня.

Среди учеников смущение.

НЕКОТОРЫЕ: Не я ли?

ОСВОБОДИТЕЛЬ (тихо Иоанну): Тот предаст меня, кому я передам хлеб и соль. (Передаёт хлеб и соль Иуде, который сильно задумался.) Иди и делай то, что задумал!

ИУДА: А всё-таки ты волей или неволей встанешь во главе восстания! (Уходит.)

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Все покинут меня, когда я буду схвачен римлянами.

ПЁТР: Я не отрекусь от тебя, даже если все отрекутся!

ОСВОБОДИТЕЛЬ (спокойно): Отречёшься в эту же ночь. (Молчание. Освободитель ломает хлеб на части, передаёт его ученикам и говорит.) Примите, ешьте. Сие есть тело моё! (Берёт чашу, передаёт её ученикам и говорит.) Пейте из неё все. Это кровь моя, за многих изливаемая во оставление грехов. Вспоминая меня, собирайтесь на такую же трапезу!

АНДРЕЙ (с ужасом): Его кровь разольётся!

Спокоен один Иоанн.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Наступают тяжёлые времена, надо быть ко всему готовым. Повторяю вам: может наступить необходимость в сопротивлении. Поэтому продавайте одежды свои, если не хватит средств, и покупайте мечи.

ИОАНН: Учитель! Что делать нам без тебя?

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Любите друг друга.

АНДРЕЙ: Мы исполним твой приказ так же беспрекословно, как рабы исполняют данные им повеления.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Не должно быть рабов. Вы не рабы, а друзья мои.

ПЁТР (печально): Ты хочешь умереть! Над тобой надругаются, тебя унизят тупые, наглые враги.

ОСВОБОДИТЕЛЬ: Нет, прославлен я буду, а не унижен! «Отче, пришёл час. Прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя. И ныне прославь меня. Ты, Отче, у Тебя самого славою, которую я имел у Тебя прежде бытия мира».

Занавес.

Действие девятое

Улица.

ИУДА: Иоанн и какие-то сведения, сообщенные Вестником, заставили его отложить восстание или, вернее, совсем отказаться от него. Но всё готово. Прекрасный план почти что доведён до конца. Освободитель понял, что я попытаюсь поднять восстание без него. Недаром он сказал, чтобы я шёл делать своё дело.

МАНАССИЯ: Из этого следует, что Освободитель не хочет восстания, правда?

ИУДА: Но мы решили поднять восстание.

МАНАССИЯ: Кто — мы? (Пауза.) Ты не отвечаешь. Пойду узнаю. Без позволения Освободителя галилеяне не двинутся. (Быстро  уходит.)

НЕВЕДОМЫЙ (подходит к Иуде и кланяется, как ессеи.): Слух, что Освободитель не хочет восстания, распространился повсюду. Никто не пойдёт на наш призыв.

ИУДА (с отчаянием): Ты прав. Но откуда ты? Я тебя не знаю.

НЕВЕДОМЫЙ: Из Египта.

ИУДА: Неужели такая гигантская работа сделана?

НЕВЕДОМЫЙ: Да.

ИУДА: Неужели гигантский размах и кончится ничем? Я бы всё отдал, чтобы дело не погибло!

НЕВЕДОМЫЙ: Мне пришла в голову одна мысль. Быть может, не всё ещё пропало.

ИУДА: Говори скорее!

^{Леонардо да Винчи. Тайная вечеря. 1495—1497}

НЕВЕДОМЫЙ: Надо так устроить, чтобы сам народ, чтобы галилеяне и иерусалимская молодёжь напали на римлян. Тогда восстание охватит всю страну.

ИУДА (печально): Народ не нападёт на римлян. И ничем не убедишь его напасть на них, если Освободитель не хочет восстания.

НЕВЕДОМЫЙ: Ты прав. Остаётся только надежда, что римляне и власти будут так глупы, что арестуют Освободителя, и тогда народ бросится на них. Тогда начнётся восстание, и по своей мощи оно будет сильнее всего, о чём мы могли мечтать. Ведь галилеяне пойдут спасать своего любимого учителя.

ИУДА: Напрасные слова! Никто не посмеет арестовать его... Могут только тайком убить его.

НЕВЕДОМЫЙ: Не говори, Иуда! Они только не знают, где взять его в то время, когда народ спит. Легко может случиться, что власти узнают, где он находится или где бывает по ночам. Ведь может найтись человек, который скажет об этом властям. Я всё-таки надеюсь, что позорное иго римлян будет свергнуто. (Быстро уходит.)

ИУДА (в раздумье): Конечно, как один человек ринулись бы галилеяне освобождать его. Но нет такого негодяя, который бы предал никому зла не делавшего. А, впрочем, предательство этого негодяя повлекло бы за собой освобождение народа. Здесь и подлое дело дало бы светлый, прекрасный результат. Не негодяем, а вторым Освободителем был бы такой человек. Ведь всё было бы спасено тогда! Это было бы спасением народа и торжеством победителя! Надо найти такого человека. (Думает.) Нет, никто не согласится! Слишком мелкие души... (В раздумье.) И я не согласился бы играть роль предателя. Хотя почему же не согласиться быть освободителем народа, если сам Освободитель отказывается им быть? Ведь Освободитель не пострадает: его тотчас же освободят, и наши знамена тотчас же начнут развеваться над освобождённой страной. Да! Я должен спасти всю работу Освободителя, спасти народ! Что за беда, если дураки в течение одного дня будут верить, что Иуда мог быть предателем?

Занавес.

Действие десятое

Окрестности Иерусалима. Пустырь. Небольшой полуразрушенный дом. Усталый Иуда подходит к дому и стучит. Выходит Товий.

ИУДА: Привет! Ты в дорожном платье. Разве ты уходишь?

ТОВИЙ: Я слышал приказ Освободителя и повинуюсь. Чему ты удивляешься? Разве ты не знаешь, что восстание отложено?

ИУДА (со страшной тревогой): А другие галилеяне? Где они? Я не нашёл никого из вождей!

ТОВИЙ: Все ушли.

ИУДА: Всё погибло! (С отчаянием.) Погиб и я!

ТОВИЙ (спокойно и торжественно): Ничего не погибло, только отсрочено. Будем продолжать каждый у себя дело освобождения.

ИУДА: А юноши иерусалимские?

ТОВИЙ: Все предупреждены. Никто из них не возьмётся за меч, что бы ни случилось. Такова воля Освободителя. Впрочем, поговори с Леви.

Стучит в дверь. Выходит Леви.

ИУДА: Где твои товарищи? Готовы ли вы?

ЛЕВИ (вежливо кланяясь): Мои товарищи готовы повиноваться Освободителю и исполняют его волю.

ИУДА: Как? Они не поднимут восстания, даже узнав, что Освободитель взят властями?

ЛЕВИ: Так велел Освободитель. Да и римляне знают о готовящемся восстании. Знают и власти. Кто-то предал Освободителя и многих из нас. Никто не восстанет.

ИУДА (насмешливо): Вы боитесь!

ЛЕВИ: Мы повинуемся. (Товий качает головой.) Прощай, Иуда. Если узнаешь, кто предатель, скажи нам. Мы научим наших детей и внуков проклинать его.

ТОВИЙ: Прощай, Иуда. Я верю, что узнав предателя, ты прежде всего убьёшь его, а потом скажешь нам, кого мы должны проклинать.

Уходят.

ИУДА: Всё погибло. Никто не поймёт меня. А если кто и поймёт, то всё равно не простит. Да и поймут ли они? Не может быть! Ведь мне всучили эти тридцать серебреников, цену крови! Очень нужны были мне эти гроши! В нашей кассе тысячи серебреников, но не мог я не взять их! Не поверили бы мне иначе! Пойду и брошу эти деньги к ногам властей. Пусть не подумают, что я за деньги предал Освободителя. А всё равно — мне не поверят. Я — предатель. Ничто не спасёт меня от проклятий грядущих поколений и от мести поколения живущего! Я повинен в смерти... Брошу проклятые деньги и убью себя. Быть может, в веках кто-либо поймёт меня, и если не простит, то пожалеет... (Идёт шатаясь. Останавливается. С отчаянием.) Никто не поверит, никто не простит! (Пауза. С ещё большим отчаянием.) Но ты, Освободитель, ты — простишь, ты — поймёшь!... (Уходит, плача.)

Занавес.

Действие одиннадцатое

Улица Иерусалима после того, как Освободителя провели на смертную казнь. Опоздавшие спешат на Голгофу. Не пожелавшие участвовать в процессии идут по своим делам.

ПЕРВЫЙ ПРОХОЖИЙ: О, его сильно мучили. Пытали палачи. Надели ему на голову терновый венец. Надругались над ним.

ВТОРОЙ ПРОХОЖИЙ: Но за что он осуждён?

ТРЕТИЙ ПРОХОЖИЙ: Конечно, ни за что. Вернее, за то, что учил любить друг друга, раздавать имущество бедным, не стремиться к власти.

ПЕРВЫЙ ПРОХОЖИЙ: Говорят о каком-то кощунстве.

ВТОРОЙ ПРОХОЖИЙ: Ничего похожего на кощунство не было. Он только самонадеянно сказал, что в три дня может восстановить разрушенный храм.

ПЕРВЫЙ ПРОХОЖИЙ: Конечно, это не кощунство.

Проходят.

ЧЕТВЁРТЫЙ ПРОХОЖИЙ: Он был так истомлён пытками, что не мог нести крест, на котором его хотели распять. Заставили нести этот крест какого-то плотника.

ПЯТЫЙ ПРОХОЖИЙ: Он просто не хотел как-либо признать суд. Несением креста он не хотел, выражаясь словами римлян, дать санкцию приговору. Говорят о каком-то удивительном ответе на суде.

ЧЕТВЁРТЫЙ ПРОХОЖИЙ: Его ударил слуга первосвященника. Этому холопу не понравился гордый ответ арестованного. А арестованный заметил: «Если я говорю неправду, докажи это; если правду — за что бьёшь меня?»

ПЯТЫЙ ПРОХОЖИЙ: Ответ мудреца.

Проходят.

ЮНОША (другому юноше): Ты слышал, его предал его же ученик, Иуда!

ВТОРОЙ ЮНОША: Негодяй! Предатель!

Проходят.

НЕСКОЛЬКО МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ: Говорят, его ученики сопротивлялись. Один из них сражался с мечом в руке. Но Освободитель запретил ему драться. Освободитель не хотел сопротивления. Я бы теперь с удовольствием напал на римлян. Не попытаться ли? Нельзя! Нельзя!

Проходят.

ПЕРВЫЙ РИМСКИЙ ЧИНОВНИК: Приказано прибить на кресте оскорбительную для него и его сторонников надпись «Царь иудейский». Манлий думает, что его сторонники, увидев этот вызов, бросятся вместе с чернью освобождать его от крестных мук, и тогда мечи наших воинов упьются кровью этого несносного племени.

ВТОРОЙ РИМСКИЙ ЧИНОВНИК: Довольно ли войск на месте казни?

ПЕРВЫЙ ЧИНОВНИК: Там железные когорты Анция Коммода. А на окраине Иерусалима — войска, готовые ринуться на мятежников.

ВТОРОЙ ЧИНОВНИК: Жалко будет, если они останутся спокойны.

Проходят. Быстро и молча идут три человека. Их догоняет Агасфер.

АГАСФЕР (сильно взволнованный): Его давно провели здесь?

ПЕРВЫЙ ПРОХОЖИЙ: Больше часа тому назад. А что?

АГАСФЕР: Он устал, остановился и прислонился к моему дому, чтобы отдохнуть. Я слышал, как говорили, что он кощунствовал на допросе, и оттолкнул его, сказав: «Иди, иди!». Он взглянул на меня, и я оторопел. Что за добрый, бесконечно добрый взгляд был у него! Напрасно пытался я заняться чем-либо по дому, напрасно брался за работу. В моих ушах звучит мой же голос: «Иди, Иди!». Я... я бросил всё и пошёл. Внутренняя тревога гонит меня...

ВТОРОЙ ПРОХОЖИЙ: Куда?

АГАСФЕР: Сейчас на Голгофу, а затем... всё равно куда! Но я пойду, я должен идти! Я сам сказал: «Иди, иди!» Ему сказал — усталому, печальному, кроткому, измученному... «Иди, иди!». Я должен идти... (Уходит почти бегом.)

ТРЕТИЙ ПРОХОЖИЙ: Много помешанных ходит по улицам в наши ужасные дни! (Уходит.)

Занавес.

Действие двенадцатое

Голгофа. На сцене темно. Направо стоит когорта римских солдат. Немного впереди - Анций Коммод и Центурион. Около римлян - костры, скудно освещающие часть сцены.

КОММОД: Что за странная жизнь! Как не похож он на преступника. Его близкие и уважаемый Иосиф производят впечатление хороших людей, потерявших хорошего человека. Кроме диких восклицаний, я ничего не слыхал от его обвинителей.

ЦЕНТУРИОН (с убеждением): Казнённый ни в чём не повинен. Эти дикари убили его, потому что он был слишком хорош для них. Все говорили, что он праведник, и вдруг он стал преступником. Но никто не может сказать толком, в чём его преступление. Ясно, что он не называл себя царём, а говорил о каком-то нездешнем царстве, так называя чистую совесть людей.

КОММОД (тревожно): Смотри, что это?

Голгофа освещается снопом света, как бы снопом молний, падающих на крест. Освещаются фигуры воинов около крестов, фигуры трёх женщин, Иоанна и Иосифа, стоящих немного подальше. Огонь превращается в крылатых гениев-ангелов, как бы обвивших крест розами. Гирлянды  роз обвивают крест.

КОММОД: Ты видел?

ЦЕНТУРИОН: Воистину. Этот человек — праведник.

Всё исчезает.

КОММОД: Мне хотелось бы иметь что-либо на память об этом человеке.

ЦЕНТУРИОН: Что хочешь ты?

КОММОД: Часть его одежды. Какую-либо вещь, ему принадлежавшую. Я не пожалел бы за неё тысячи сестерций.

ЦЕНТУРИОН: Спрошу у воинов, стоящих у креста. (Уходит в тьму.)

КОММОД (про себя): Тот человек больше праведника!

Возвращается Центурион с чашей в руках. Чаша сверкает красноватым отблеском.

ЦЕНТУРИОН: Я купил вот эту чашу. Из неё он пил на последнем собрании, и она была подставлена под струю крови, выливавшейся из раны, нанесённой ему копьём.

КОММОД: Благодарю. Ты получишь деньги, когда зайдёшь ко мне.

Занавес.

Действие тринадцатое

Улица Иерусалима. Прохожие.

ПЕРВЫЙ ЦЕНТУРИОН (продолжая разговор): Их хотели отдать под суд, но Анций Коммод воспротивился, заявив, что верит их рассказу.

ВТОРОЙ ЦЕНТУРИОН: Говорят, рассказ этот неправдоподобен .

ПЕРВЫЙ ЦЕНТУРИОН: Суди сам. Они утверждают, что впали в беспамятство, увидев двух внезапно появившихся крылатых гениев и осиявший их свет. Когда проснулись, то увидели камень от пещеры отваленным, погребальные одежды разбросанными, но тела казнённого не было.

ВТОРОЙ ЦЕНТУРИОН: Если бы они сами позволили унести тело, то они сумели бы затворить пещеру камнем и всё привести во внешний порядок.

ПЕРВЫЙ ЦЕНТУРИОН: Как говорил и Анций Коммод...

Проходят.

ПЕРВЫЙ ПРОХОЖИЙ: Упорны слухи, что Освободитель воскрес.

ВТОРОЙ ПРОХОЖИЙ: Многие верят этому, а ты?

ПЕРВЫЙ ПРОХОЖИЙ: Женщины несомненно видели кого-то, поразительно на него похожего, с руками и ногами, пробитыми гвоздями.

ВТОРОЙ ПРОХОЖИЙ: Один из его учеников рассказывал, что он сам вложил пальцы в раны воскресшего Освободителя. А этот ученик не верил ранее в его воскресение.

ПЕРВЫЙ ПРОХОЖИЙ: Говорят, что как раз римляне уверовали в его воскресение — Коммод, центурион, воины, бывшие при казни, воины, сторожившие крест и гробницу.

ВТОРОЙ ПРОХОЖИЙ: Да и я скорее верю, чем не верю... В сущности, что же тут удивительного, что воскрес праведник? (Проходят.)

ПЕРВЫЙ САНОВНИК (тихо, но очень волнуясь): Надо во что бы то ни стало прекратить эти нелепые слухи! Они ставят нас в невозможное положение... Выходит, что мы убили не только праведника, но и величайшего из пророков!

ВТОРОЙ САНОВНИК: Но ведь сделанное по твоему приказу расследование не оставляет и тени сомнения, что он воскрес! Разве можно идти против истины в таком случае? Я — не саддукей, я верю в загробную жизнь. Это не пройдёт даром!

ПЕРВЫЙ САНОВНИК (неуверенно). Но, возможно, что мы имеем дело с очень умным и тонким обманом...

ВТОРОЙ САНОВНИК: Кто мог задумать такой обман? Кому он нужен? Его ученикам? Но они простые и честные люди. Иосифу? Но ты сам знаешь, что это немыслимо!

ПЕРВЫЙ САНОВНИК: Что же делать? Что же делать?

Занавес.

Действие четырнадцатое

Большая комната. За круглым громадным столом сидят тринадцать человек. Среди них, ничем не отличаясь от других, Maшapa и Орсен.

ПЕРВЫЙ ЕССЕЙ: Итак, Иуда донёс на него. Указал, где его можно взять под стражу. Что скажут ессеи?

ВТОРОЙ ЕССЕЙ: Надо выслушать тех, кто хочет сказать что-либо в защиту Иуды.

МАШАРА: Не надо судить Иуду. Сказано: «Не судите». К тому же, он сам себя осудил.

ОРСЕН: Не надо судить. И без нас найдутся судьи.

ТРЕТИЙ ЕССЕЙ: Орден ессеев не может молчать, когда один из его членов преступил заветы чести. Каков бы ни был наш приговор, каково бы ни было наше решение, будь это отказ вынести решение, мы должны обсудить дело Иуды.

ПЕРВЫЙ ЕССЕЙ: Обвинители спрошены. Пусть войдут защитники. (Молчание. Никто не входит.) Так нет защитников?

МАШАРА: Освободитель сам хотел умереть за своё Учение. Всё равно, не будь предательства Иуды, Освободитель нашёл бы другой путь к крестной смерти.

ВСЕ: Ты сказал.

ГОЛОС: Но Иуда предал его!

ВСЕ: Да, предал.

ОРСЕН: Вестник, явись, явись! (Появляется Вестник.) Вестник, что скажешь об Иуде?

ВЕСТНИК: Он предал Освободителя. Он его предал только потому, что обольщённый неведомым был уверен, что Освободитель будет спасён восставшими и не будет убит.

ВСЕ: Ты сказал.

ГОЛОС: Но Иуда предал его!

ВСЕ: Да, предал.

ВЕСТНИК: Иуда убил себя, раскаявшись в своём поступке...

ГОЛОС: Но Иуда предал его!

ВСЕ: Да, предал.

МАШАРА: Освободитель воскрес, смертью смерть поправ!

ГОЛОС: Но Иуда предал его!

ВСЕ: Да, предал.

ПЕРВЫЙ ЕССЕЙ: Как судить его?

ГОЛОС: Судить в веках, но не в мирах.

ВСЕ: Да, судить предателя.

ВЕСТНИК: Иуда умер, уверенный, что только один Освободитель поймёт и простит его.

ВСЕ: Ты сказал.

ГОЛОС: Мы не совершенны, как Освободитель. Иуда предал его! Не было такого позора в Ордене ессеев, не было и в веках!

ВСЕ: Он предал Освободителя! Мы судим его нашим судом. Не судом земли судим — судим в веках!

Совещаются. Машара и Орсен встают и отходят к Вестнику.

ПЕРВЫЙ ЕССЕЙ: Орден решил: вычеркнуть Иуду из числа членов Ордена. Имя и деяние его да покроются проклятиями на века до второго пришествия Освободителя. Но и тогда проклят будет его поступок, хотя и будет прощён ему. Проклятие будет тяготеть на предательстве до тех пор, пока понятия «предательство» и «проклятие» не исчезнут с лица Земли, преображённой вторым пришествием.

ВСЕ: Да будет!

Машара, Орсен и Вестник молчат.

ПЕРВЫЙ ЕССЕЙ (обращаясь к ним): Прав суд наш? (Машара, Орсеи и Вестник молчат.) Или не прав суд наш, и вы требуете пересмотра дела? (Машара, Орсен и Вестник молчат.)

ВСЕ: Суд прав.

ПЕРВЫЙ ЕССЕЙ: В преображённом нашем мире, на обновлённой Земле, когда забудется само слово «предательство», только тогда мы снова примем Иуду в сонм наш.

ВСЕ (вместе с Машара, Орсеном и Вестником): Так будет!

Занавес.

Действие пятнадцатое

Одиннадцать учеников Освободителя. Они на тайной вечере, но нет Иуды. Среди них появляется Освободитель. Минута молчания. Страшное удивление учеников: удивление, недоуменные взгляды, позы, жесты. Затем Освободитель внезапно исчезает. Ученики одни.

ПЁТР: Христос воскрес!

ВСЕ УЧЕНИКИ: Воистину воскрес!

Занавес. Конец.