Дельфис

Юрий Николаевич Рерих — мыслитель и учёный, наследие которого не утрачивает своего значения во времени, ибо оно охватывает широчайший круг знаний. Получив основы в университетах, он углублял свои познания языков, общаясь непосредственно с их носителями на Востоке. Он мог читать и переводить на европейские языки древнейшие письменные источники и записывать местный фольклор — песни, рассказы и даже целые эпические сказания. Никто в Европе до него не знал так тонко быт и нравы монгольских и тибетских племён-кочевников. Язык учёного в его научных работах таков, что их с интересом прочтёт и исследователь, и широкий читатель, чувствуется широта и глубина научных интересов. И это естественно — Юрий Николаевич вырос в семье, в которой всегда царила атмосфера устремлённости к познанию.

Поиск истоков цивилизации, изучение кочевых племён Центральной Азии, установление общности корней древних народов и разгадка причин великого переселения народов — всё это стало ведущими направлениями научной деятельности учёного.

Юрий Николаевич был единственным членом семьи Рерих, кому суждено было вернуться в Россию, па свою Родину. Мы понимаем, что берём на себя почти непосильную задачу представить портрет такой незаурядной личности. Но насколько это возможно, попытаемся воссоздать его образ.

Е.М.Величко: Мой муж, Сергей Алексеевич Мухин, и я встретились с Юрием Николаевичем в первые дни его приезда в Москву в августе 1957 года. С большим волнением мы ехали на первую встречу в гостиницу «Ленинградская», где ему был выделен трёхкомнатный номер для проживания до получения квартиры.

Мы увидели невысокого, скуластого, с румянцем на щеках, стройного человека с мягким, пристальным и внимательным вглядом и тихим голосом, который представил нам Людмилу и Ираиду Богдановых, приехавших из Индии вместе с ним. А далее завязался непринуждённый разговор о том, как перенесли они этот длинный путь, какие трудности были в дороге. Он рассказал, каково было удивление таможенников, когда в багаже учёного-востоковеда они обнаружили целую картинную галерею. Были восторги и недоумения.

^{Ю.Н.Рерих в кабинете в квартире на Ленинском проспекте}

Несмотря на то, что Юрий Николаевич 40 лет прожил вне России, он говорил на чистейшем русском языке.

С первых же дней между нами установились искренние, доброжелательные отношения и взаимопонимание. Юрий Николаевич любил природу и особенно лес. Когда в выходные дни они втроём (Ю.Н., Людмила и Ираида) приезжали к нам на дачу в Пушкино, мы всегда по 2—3 часа гуляли по лесу. Вo время таких прогулок он отдыхал, и лицо его светилось необыкновенным вдохновением.

На первое время мы предоставили Юрию Николаевичу свою машину и шофёра, а также всячески пытались помочь во всех нелёгких бытовых вопросах. Через месяц ему и сёстрам Богдановым была предоставлена четырёхкомнатная квартира на Ленинском проспекте и автомобиль «Волга». Было также решение о выделении дачи в Подмосковье, но её не смогли сразу подобрать.

В первые же дни мы пригласили учёного к себе домой, познакомили его с нашей коллекцией картин, рассказали ему о том, как мы приобрели у Татьяны Григорьевны Рерих — вдовы архитектора Бориса Константиновича Рериха, младшего брата Николая Константиновича, полотна росписи им молельни в Ницце.

Какой светлой радостью просияло лицо Юрия Николаевича, когда он увидел в нашей коллекции картину отца «Камни. Озеро Пирос» (1908). Он долго стоял перед ней, вероятно, мысленно перенесясь в далёкие годы, на Валдай... Ни одним движением мы не нарушили создавшуюся тишину, чтобы не помешать нахлынувшим воспоминаниям. Через некоторое время он сказал:

— Это любимая картина моей матушки, она висела в её комнате в нашей петербургской квартире.

Юрий Николаевич был человеком очень скромным. Его спальня помещалась в самой маленькой комнате, где было только всё необходимое. Кабинет был сплошь занят полками и стеллажами с книгами на всех языках мира, стопки книг лежали и на письменном столе.

Постепенно учёный вживался в московский быт, привыкал к московскому климату и пище. Сергей Алексеевич консультировал его по режиму питания и наблюдал за его здоровьем.

Юрий Николаевич — человек в высшей степени не склонный к преувеличениям, всегда очень сдержанный и терпеливый, был необыкновенно прост и искренен в общении. Его проницательный взгляд всегда был с оттенком грусти.

Он жил, разбрасывая искры своих богатых знаний и очень ценного опыта, и мощь его духа помогала ему. В моей памяти навсегда останется образ светлого человека, озабоченного делами, а иногда — недоумением того, что происходило.

М.Ф.Дроздова-Черноволенко: Мой муж, Виктор Тихонович Черноволенко, и я впервые увидели Юрия Николаевича зимой 1958 года. Это было в Большом зале консерватории, где в тот вечер давали концерт произведений А.Н.Скрябина. Во время антракта в фойе мы встретили нашего знакомого художника Б.А.Смирнова-Русецкого с супругой, которые разговаривали с незнакомыми нам лицами. И когда мы подошли, Борис Алексеевич познакомил нас с Юрием Николаевичем и сёстрами Богдановыми — Людмилой и Ираидой, участницами Центральноазиатской экспедиции Рерихов. Нас поразила его неординарная внешность, непривычная для нашего глаза манера держаться. Запомнился проникновенный взгляд его добрых карих глаз. Весь его облик выражал аристократизм, спокойствие и сдержанность. При дальнейших встречах с ним, будь то в его квартире на Ленинском проспекте или у нас дома, во время его лекций в Доме учёных, в Третьяковской галерее или в Географическом обществе, — всегда поражала его скромность, манера говорить «мы», а не «я». Несмотря на энциклопедические знания, он никогда не позволял себе дать почувствовать, что мы знаем так мало в сравнении с ним.

Возвращение Ю.Н.Рериха на Родину сыграло особую и важную роль в дальнейшем развитии русской школы «классической» индологии (будологии, истории культуры и философии Индии), которая понесла столь значительные утраты со смертью таких выдающихся своих представителей, как С.Ф.Ольденбург, Е.Е.Обермиллер, Ф.И.Щербатской, а также молодой талантливый индолог и тибетолог В.С.Воробьев-Десятовский. Юрий Николаевич выступал с лекциями о Центральноазиатской экспедиции, занимался организацией и подготовкой выставок Николая Константиновича и Святослава Николаевича.

Устремлённостью к познанию неведомого и к путешествиям была насыщена его жизнь, чему способствовали незаурядные способности к языкам. С детских лет он отличался особой открытостью души, любознательностью и трудолюбием.

Е.М.Величко, М.Ф.Дроздова-Черноволенко: Заметим, что рождение Юрия произошло в необычных условиях. Известно, что Е.И.Рерих, будучи беременной, принимала активное участие в археологических раскопках, проводимых Н.К.Рерихом в Новгородской губернии в 1902 году. Там, 16 августа 1902 года недалеко от деревни Окуловка у Е.И. и Н.К. Рерих и появился на свет их первый сын — Юрий. Быть может, рождение ребёнка под знаком устремления родителей к раскрытию тайн прошлого предопределило судьбу будущего учёного-исследователя.

Николай Константинович и Елена Ивановна много внимания и времени уделяли воспитанию и образованию детей. Детская комната в Петербурге походила на мастерскую в миниатюре.

Юрий Николаевич, вспоминая свои детские годы, рассказывал, как их с ранних лет приучали к труду, развивали инициативу, наблюдательность. Вместе с младшим братом, Святославом, они чувствовали себя полноценными членами в семье, их рано брали в путешествия, и это развивало в них любознательность и любовь к природе.

— Когда мы проводили лето в имении в Изваре, то каждый из нас имел свои грядки на огороде. Мы выращивали шпинат, редиску, укроп, подсолнухи, — рассказывал Юрий Николаевич.

^{Ю.Рерих в усадьбе князя П.А.Путятина в Бологом. Около 1908г}

Отец и мать стимулировали интересы, которые уже в раннем возрасте у их сыновей различались. Одиннадцатилетний Юрий писал отцу, выехавшему на Кавказ: «Дядя Илья (полковник И.Э.Муромцев) спрашивал меня о войне с турками и Наполеоном. Потом ещё спрашивал формы русской армии, я в некоторых наврал, но зато он не знал формы русских солдат двенадцатого года». Святослав же в это время писал: «Мы сегодня поймали стрекозу, крылья у неё ультрамарин блау. Грудь у неё отливает золотом, брюшко синим, зелёным, жёлто-зелёным. Не видно ли в горах диких козлов? Какие жуки и камни?» (Рук. отд. ГТГ, фонд 44/1241).

^{Ю.Н.Рерих. В замке. 1917-1918}

Оба брата рано стали рисовать. Отец серьёзно разбирал детские рисунки сыновей, особенно обращал внимание на то, что им удавалось хорошо передать, не подчёркивая их неудачи. В детстве Юрию пророчили будущее художника. Картины его впервые в России появились на юбилейной выставке 1999 года в музее МЦР, посвящённой 125-летию со дня рождения Н.К.Рериха, 120-летию Е.И.Рерих и 95-летию С.Н.Рериха. Это стало неожиданностью даже для нас, близко знавших Юрия Николаевича. Скромность его не позволила ему рассказать, что юношеские рисунки высоко оценивали специалисты.

В последние годы в Америке стали появляться картины Н.К.Рериха из частных собраний. Это помогло русским коллекционерам приобрести несколько картин Н.К.Рериха, детские рисунки Святослава Николаевича и 23 рисунка Юрия Николаевича, выполненные в 15—16-летнем возрасте. Они знакомят нас с бытом семьи Рерихов, с обстановкой их квартиры в Сартавале, показывают широту интересов автора, его любовь к истории и архитектуре, необыкновенное внимание к предметам быта.

О родителях Юрий Николаевич всегда вспоминал с глубокой любовью и уважением: о матери—с великой нежностью, об отце — боготворя.

^{Ю.Н.Рерих. В замке. 1917-1918}

Детские и юношеские годы учёного прошли в Петербурге, в семье, где интерес к духовной культуре вообще и Востока, в частности, был очень велик. С юношеских лет он слышал беседы старших о Великом переселении пародов, загадках гибели кочевых империй, тайнах древних курганов. Родители рано стали брать сыновей на археологические раскопки. Это, безусловно, питало детское воображение и глубоко проникало в сознание. Юрий Николаевич учился в известной петербургской гимназии Мая с 1912 по 1916 год. Уже в гимназии его отличал глубокий, зрелый подход к историческим событиям, свидетельство чему его письменные работы по истории: «Покорение Новгорода» (1912), «Борьба королей с феодалами во Франции» (1914).

Из письма Е.И. Рерих Валентине Леонтьевне Дудко: «Вы спрашиваете, каковы мои сыновья?

^{Ю.Н.Рерих. Интерьер гостиной. 1917-1918}

Могу сказать — с самого детства они были моей радостью и гордостью. Оба необыкновенно даровиты и талантливы, но каждый идёт своим путём. Никогда не навязываю им моего пути. Они идут к той же цели в своём понимании, и мы сходимся на конечном предуказанном пути. Оба в силу даровитости — трудные. Оба большие труженики. В детстве я очень следила за их наклонностями, вкусами и чтением. Никогда не давала им читать пошлейшие рассказы для детского возраста. Любимым чтением их были книги, популярно изложенные лучшими профессорами по всем отраслям знания. <...> Старший проявлял любовь к истории и к оловянным солдатикам. Он имел их тысячами. Стратегия — его конёк, кровь предков сказывается в нём».

Монголоведение занимало внимание Юрия Николаевича ещё со времени его отрочества. Четырнадцатилетним мальчиком начал он заниматься монгольским языком — эти занятия были не случайны, они в какой-то мере связаны с семейными традициями и интересами. Известно, что одна из его прабабок по материнской линии вела свой род от ханов Золотой орды, и в семье хранились предания об этом.

Уже в гимназии Юрий Николаевич начал заниматься с египтологом академиком Б.А.Тураевым, изучал древние культуры Египта и Вавилонии.

По состоянию здоровья Николая Константиновича, страдавшего «ползучим» воспалением лёгких, семья Рерих, по рекомендации врачей, переезжает на временное местожительство в Финляндию, а в 1919-м — в Лондон.

В 1919 году Юрий Николаевич поступил на индо-иранское отделение Школы восточных языков при Лондонском университете, где занимался персидским языком и санскритом у проф. Денисона Росса. К этому времени он уже хорошо знал греческий и латынь, свободно владел некоторыми европейскими языками. Получив диплом об окончании второго курса индо-иранского отделения, вместе с родителями переезжает в США и поступает в Гарвардский университет на отделение индийской филологии.

Переписка этих лет с матерью и братом обширна. Из писем к матери ясно, что научные интересы к восточным языкам, культуре и истории Азии сформировались у Юрия Николаевича очень рано. Уже в 18 лет он начинает готовиться к экспедиции в Центральную Азию.

Из писем к Елене Ивановне Рерих (1920— 1921): «Как бы мне хотелось уехать с экспедицией в Центральную Азию. <...> Сегодня была очень интересная лекция проф. Ростовцева о Среднеазиатских влияниях на искусство юга России. <...> Из лекции Ростовцева ещё раз убедился, что Средняя Азия — это Египет будущего, в смысле археологических открытий. Меня очень заинтересовали татары и монголы, особенно их былины и песни кочевий. <...>

Усиленно изучаю китайский язык с Dr. Chao. <...> Только что звонил доктор Blake и сообщил текст Епифания (Венский Corpus), который вполне подтверждает моё открытие в области истории скифских племён юга России и Туркестана. Сейчас нахожусь в приподнятом настроении и решительно не знаю, куда деваться. Жаль, что сейчас ночь, а то бы бросился в библиотеку доставать трактат Епифания «О двенадцати камнях». Моя теория подтверждает теорию проф. Ростовцева об иранском происхождении княжеского рода скифов (Еколото) на юге России. Постановка вопроса обширна и позволяет объяснить многое в скифском народном искусстве. Выясняется громадное значение Средней Азии в истории юга России. Беда только, что надо готовиться к экзаменам, а так тянет погрузиться в научную работу над кочевниками степей».

Из письма Юрия Николаевича в Парижский университет (1921 год):

«В настоящее время я, в частности, интересуюсь проблемой тохар. Моя интуиция даёт возможность рассматривать проблему с исторической точки зрения, основываясь на археологических находках, касающихся китайского Туркестана.

Я думаю представить эту работу как тезисы докторской работы в Парижском университете»¹

Во время занятий в Гарвардском университете учёный отмечает небывалый рост исследований индологии во второй половине XIX столетия. Америка и Европа соревновались друг с другом в изучении ярчайшей древности Индии, в том числе, её величайшего сокровища — древнего литературного языка, совершенно уникального по своему богатству и строю. Юрий Николаевич изучал санскрит под руководством проф. Ч.Р.Ланмана — крупнейшего учёного в области индологии и друга каждому студенту.

После окончания Гарвардского университета в 1922 году со степенью бакалавра по индийской филологии он продолжает в течение года учёбу на Среднеазиатском и Монголо-тибетском отделениях Школы восточных языков при Сорбонне во Франции, совмещая это с занятиями на военном и юридическо-экономическом отделениях. В 1923 году он получает учёную степень магистра индийской словесности.

^{Ю.Н.Рерих во время учёбы во Франции}

Учителями Юрия Николаевича были такие выдающиеся учёные, как П.Пеллио, С.Леви, А.Мейе, А.Масперо, Ч.РЛанман, Ж.Бако, В.Ф.Минорский. С проф. Минорским — крупным русским иранистом установились тесные научные контакты и дружеские взаимоотношения на всю жизнь.

В 1923 году все четверо Рерихов прибыли в Индию. Как отец, так и старший сын, глубоко проникая в историю русской культуры, стараясь понять её древние истоки, всё больше занимались культурой Востока: их интересовали проблемы взаимодействия культур Востока и Запада, Индии и России. Рерихи стали думать об экспедиции в Центральную Азию. Основным и незаменимым помощником в формировании этой экспедиции был Юрий Николаевич.

С 1924 года молодой учёный начинает исследовательскую работу в Восточных Гималаях, в княжестве Сикким, одном из древнейших центров буддийской культуры, затем в Кашмире, Ладакке, Лахуле, Дарджилинге. Результатом работ явилась богатейшая коллекция тибетских буддийских танок, писанных на шелку, подробный анализ которых был сделан в его первой большой научной работе «Тибетская живопись»². В ней дан детальный исторический разбор тибетской иконографии и выявлено религиозное и глубоко символическое значение тибетского буддийского искусства. Во время работы в Сиккиме молодой учёный впервые смог применить на практике свои знания тибетского языка, войти в контакт с местными учёными-ламами.

В течение 1925—1928 годов экспедиция, организованная Музеем Рериха в Нью-Йорке и Международным центром искусств «Корона Мунди», обошла вокруг земель, составляющих сердце Азии, отправившись из Индии в августе 1925 года и вернувшись туда же в мае 1928-гo. Научные результаты экспедиции по малоизвестным и малоизученным местам Азии легли в основу монографии Ю.Н.Рериха «По тропам Срединной Азии». Эта монография по своей научной значимости поставила молодого учёного в ряды таких исследователей Азии, как Н.М.Пржевальский, П.К.Козлов, Г.Н.Потанин, Свен Гедин, В.Н.Роборовский. Особо отметим, что именно этот фундаментальный труд посвящён Юрием Николаевичем родителям: «Я посвящаю эту книгу своим родителям, которые подвигнули меня на стезю науки и с детства вдохнули в мою душу жажду к новым открытиям и исканиям»³.

В слове «от автора» в этой книге Ю.Н.Рерих говорит о целях Центральноазиатской экспедиции следующее:

«Центральноазиатская экспедиция, возглавлявшаяся профессором Николаем Рерихом, изучала земли Внутренней Азии почти пять лет подряд. Главной целью экспедиции было создание живописной панорамы земель и народов Внутренней Азии. Около трёхсот полотен Н.К.Рериха, в настоящее время выставленные в Музее Рериха в Нью-Йорке, являются одним из самых больших её достижений. Вторая задача экспедиции состояла в проведении археологической разведки с тем, чтобы подготовить основу для дальнейших серьёзных исследований этих малоизученных районов Внутренней Азии.

Наконец, большое значение мы придавали сбору этнографического и лингвистического материала, характеризующего древние культуры региона».

Весной 1925-го Рерихи прибыли в Кашмир, оттуда экспедиция пошла в Ладак по старинной караванной дороге. Юрий Николаевич отмечал, что Ладак самое красивое место в Азии. Это высокогорное княжество со столицей Лех. Город Лех лежит на пересечении нескольких важных караванных путей Центральной Азии. В начале осени 1925 года экспедиция Н.К.Рериха двинулась из Ладака через Каракорумский хребет в Синьцзян по одной из самых высоких караванных дорог мира. За Каракорумом кончились Гималаи, началась громадная древняя равнина. За 12 дней экспедиция прошла пять перевалов. Экспедиционный караван шёл по Великому шёлковому пути. Дальше дорога вела на Хотан, куда к середине октября и подошла экспедиция. Там путешественники встретились с первыми трудностями — по размещению экспедиции и в отказе властей признать китайские паспорта, выданные Пекином.

Во всех испытаниях на этом долгом пути экспедиции сын был незаменимым помощником отца, начиная от организации экспедиции и кончая самым последним этапом. Помимо научно- исследовательской работы, на нём лежала вся организационная часть экспедиции с неисчислимыми препятствиями и лишениями.

^{Буклет лекций Ю.Н.Рериха, прочитанных в США, 1929 г.}

Экспедиция позволила учёному ближе узнать живой тибетский язык и его диалекты, побывать в юртах кочевников, где сохранились предания о Гэсере⁴, легендарном герое центрально- азиатского эпоса, в недоступных горных монастырях Южного Тибета, с их сокровищами древнеиндийских, непальских и тибетских святынь. Открытия, сделанные им во время экспедиции, Юрий Николаевич обобщил в своей классической работе «Звериный стиль у кочевников Северного Тибета». Историческая основа эпоса о Гэсере ведёт нас в далёкое прошлое великих кочевых империй Центральной Азии.

Из писем брату видно о неимоверной загруженности во время экспедиции, работе и днём, и ночью. Письмо Святославу Николаевичу (1927) из Урги в Нью-Йорк:

«Давно собирался написать тебе, но ход событий и ускоренный темп всей жизни захватывал всё имеющееся свободное время. Сейчас сижу ночью накануне отправления экспедиции в далёкий путь. Очень тронуты были твоими памятками и заботливым отношением в деле снаряжения экспедиции.

Истекший год был довольно труден для всех нас, работы было много и мало времени оставалось для чисто научной работы. Урга — это город со многими накоплениями, город, много пострадавший за последнее десятилетие. Последние дни идёт ужасная спешка. Грузимся на машины, ибо часть пути сделаем на машинах».

Вспоминая об экспедиции, Юрий Николаевич рассказывал, как трудно было отобрать в Урге в состав экспедиции нужных помощников. Желающих было более 8оо человек, и ему надо было лично беседовать с каждым, чтобы отобрать лучших, ибо среди желающих было много искателей приключений.

В апреле 1926 года экспедиция покинула Ургу и направилась к реке Тола. Дорога, идущая через Гоби, была пустынна.

Научные результаты экспедиции, изложенные в монографии «По тропам Срединной Азии», дали точное географическое описание ландшафта степей Монголии и нагорий Тибета, историю далёкого прошлого оазисов Тарима, кочевников Северного Тибета, сохранивших в своей культуре древние традиции кочевников Евразии. Приведены в монографии ценнейшие географические, этнографические, археологические и лингвистические наблюдения.

Осенью 1927 года на пути из Цайдама к Тибетскому нагорью экспедиция была задержана отрядами тибетцев. Участники экспедиции вынуждены были провести суровую и снежную зиму 1927—28 годов в крайне тяжёлых условиях на высоте 5 тыс. метров над уровнем моря. Целых пять месяцев участники экспедиции были блокированы тибетцами, находясь в тяжелейших условиях. Об этих месяцах, которые могли оказаться для экспедиции последними, Н.К.Рерих писал в своём дневнике:

«Кончались лекарства, кончалась пища. На наших глазах погибал караван. Каждую ночь иззябшие, голодные животные приходили к палаткам и точно стучались перед смертью. А наутро мы находили их павшими тут же около палаток, и наши монголы оттаскивали их за лагерь, где стая диких собак, кондоров и стервятников уже ждали добычу. На тибетских нагорьях осталось пять человек из наших спутников. <...> Даже местные жители не выдерживали суровых условий. А ведь наш караван помещался в летних палатках, не приготовленный к зимовке на Чантанге, которая считается наиболее суровой частью Азии»⁵.

Несмотря на экстремальные условия, в которых оказалась экспедиция, устремлённые путешественники — Николай Константинович, Елена Ивановна и Юрий Николаевич, поставившие своей целью исследовать загадочные пути переселения древних кочевников, изучить быт современных племён этих регионов и их искусство и отыскать следы взаимосвязи культур, мужественно осуществили поставленные задачи. И стойкими помощниками в том были — доктор К.Н.Рябинин, дважды спасший жизнь Юрию Николаевичу и оказывающий помощь Елене Ивановне, когда её здоровье было в опасности, Н.В.Кордашевский, П.К.Портнягин и сёстры Богдановы.

Благодаря блестящим знаниям тибетских диалектов, Юрий Николаевич без труда общался с местным населением и ему был открыт доступ в местные монастыри...

В мае 1928 года экспедиция спустилась с перевалов в долину, где благоухали рододендроны и порхали разноцветные гигантские бабочки, которых можно было принять за птиц прекрасного оперения.

А уже в июле 1928 года было провозглашено открытие научно-исследовательского Института гималайских исследований «Урусвати» в Дарджилинге. В декабре институт перебазировался в Западные Гималаи, в долину Кулу.

Весной 1929 года Николай Константинович с сыновьями уехал в Америку и Европу для установления контактов с учёными и научными учреждениями. В Кулу остались Елена Ивановна, секретарь института «Урусвати» В.А.Шибаев и сёстры Богдановы.

Находясь в период с 1929 по 1930 годы в Нью-Йорке, Юрий Николаевич, будучи директором Института, занимался не только проблемами «Урусвати», но вёл большую работу по организации кабинета тибетологии в Рериховском Нью-Йоркском музее, читал лекции в крупнейших университетах американских городов, закончил работу над книгой «По тропам Срединной Азии».

Из письма учёного своей матери (1929): «Я деятельно занимаюсь подготовкой наших научных планов на будущее, а также устанавливаю некоторые важные связи».

«..."Урусвати" начинает получать в дар книги для библиотеки. Начну скоро их пересылать вам. Попроси полковника Банона начать собирать гербарий лекарственных растений, обозначая каждое растение его туземным названием, тибетским и индустани. Это будет начало коллекции».

«...Я имел плодотворные переговоры с членами рокфеллеровского фонда. Я надеюсь, что мы будем в состоянии начать нашу научную работу уже предстоящей весной».

Во время этой поездки Юрий Николаевич читал лекции на следующие темы: Рериховская экспедиция в Центральную Азию и Тибет, Тибет — страна снегов, искусство Тибета.

Вторая часть: Ученый, мыслитель, переводчик (часть 2) >>