Дельфис

Юрий Рерих... О нём в ушедшем году много говорили - 100-летний юбилей к тому обязывал. Мы все, считающие себя последователями семьи Рерих, узнали и поняли - каждый своё - что-то новое о старшем сыне Николая Константиновича и Елены Ивановны. Вслушиваясь в воспоминания людей, знавших его, проникая мыслью в написанное им, мы, каждый по-своему, «лепили» его образ, во многом таинственный и совершенно незаурядный. Ученик Юрия Николаевича - писатель и востоковед A.M.Пятигорский назвал его «неким буддистическим образцом», человеком особенным, каких до него ни он, ни его окружение не видели. И эту его «особенность» отмечают все, кому довелось с ним встретиться. Мне кажется, что главным в этой его «особенности» было то, что у него слова не расходились с делом, он, как говорил, так и жил. Это и давало ему ту непререкаемую и почти магическую убедительность, которой он, несомненно, обладал. Потому-то его ученики каждое сказанное им слово воспринимали как наказ на всю дальнейшую жизнь. И помнят об этом, спустя более четырёх десятков лет после его ухода.

Таким Юрий Николаевич стал к тому времени, когда вернулся на Родину. До этого прошли детство и юность, периоды созревания и становления, были нелёгкие испытания, борьба с самим собой, выбор и осознание своего пути, ошибки и раскаяния, жертвы и преодоления. Два раза ему, как старшему сыну, пришлось поджигать погребальный костёр на похоронах своих родителей. Шла нечеловечески напряжённая и трудная внутренняя работа. И титанические усилия не прошли зря. Юрий Николаевич геройски одержал победу над самим собой. В Москву он приехал уже Мудрецом, Учителем и образцом для своих учеников.

...Как-то мы с Владимиром Надёжиным зашли к Евгении Михайловне Величко, принимавшей вместе с мужем С.А.Мухиным активное участие в жизни Юрия Николаевича в Москве. Сели пить чай, я попросила хозяйку дома рассказать, каким был Юрий Николаевич в обыденной жизни. Она задумалась и начала говорить. Видимо, удачный был выбран момент, воспоминания хлынули потоком. Я их записала и когда-то, возможно, обнародую. Но тогда меня больше всего поразили слова Евгении Михайловны: «У Юрия Николаевича всегда были грустные глаза». Позже мне попались в руки воспоминания о нём художника и искусствоведа Леопольда Романовича Цесюлевича из Барнаула. Он так же отмечал, что у Юрия Николаевича «в глазах была грусть». Так что это за грусть носил в себе этот очень сдержанный и спокойный человек? Я много думала об этом, часто приходили на ум то какие-то банальные вещи, совершенно неподходящие к подобной личности, то почти мистические, а ответа всё не было. Что-то более глубинное и сложное лежало за этим нестерпимо терзающим душу чувством, которое он каждый день и час преодолевал, побеждал, но до конца избавиться не мог. А может, и не хотел. Это глубинное страдание нисколько не умаляло его как Учителя. У Христа, верно, тоже были грустные глаза, да и у других пророков и святых. И всё же, что так болело внутри у человека с воинственной душой Тамерлана?

^{Н.К.Рерих. Звезда героя. 1933 г.}

А.Н. Зелинский, хорошо знавший Юрия Николаевича, выступая на нашем вечере в Центральном доме журналиста, посвященном 100-летнему его юбилею, в своём рассказе о нём заметил, что, когда он впервые его увидел в Москве, тот поразил его удивительно здоровым цветом лица, каким не обладал никто из жителей столицы. А встретившись с ним незадолго до его кончины, он отметил, что лицо его очень изменилось, стало бледным и болезненным. Это, конечно, только чёрточка, деталь. Но она даёт нам повод поразмышлять.

Мы знаем, что на исходе третьего года пребывания Юрия Николаевича в Москве ситуация вокруг него в Институте востоковедения Академии наук, где он работал, складывалась тяжёлая. Мог последовать арест или какие-либо репрессии. Юрий Николаевич стал остро чувствовать свою «одинокость», как сказал об этом A.M.Пятигорский. Появились мысли переехать в Петербург. Всё это не могло не повлиять на его самочувствие, хотя он не допускал, чтобы оно как-то сказалось на его поведении. Для окружающих он оставался таким же «истинным джентльменом», то есть человеком, рядом с которым всем приятно находиться, который не позволял себе возбуждать вихри в сознании других людей. Он продолжал учить и наставлять, давать неожиданные, неординарные советы, каким-то непостижимым образом открывать в своих учениках лучшее, что в них есть, он умел поговорить с каждым так, как до того с ним никто не говорил. Он каждому что-то давал, что уже забыть было невозможно. Он что-то знал, чего никто из его окружения постичь был не в состоянии.

Возможно, в этом его знании было и знание своей судьбы. В 1933 году Николай Константинович написал картину «Звезда героя», которую посвятил старшему сыну, ему в ту пору исполнился 31 год. На тёмном звёздном небе в горах летит падающая звезда. За ней следит некто, чей силуэт вырисовывается на фоне освещённого очага. Почему Николай Константинович назвал так картину? Значит, уже тогда он знал: жизнь Юрия станет подвигом. Елена Ивановна предсказала, что её старший сын поедет на Родину, когда на небе появится звезда, но жить ему там предстоит три года. В 1957 году такая звезда появилась. И ушел он, прожив в Москве около трёх лет. О его уходе, столь неожиданном для родных и друзей, пошли разные слухи. Убили, отравили, недоглядели и т.д. Конечно, трудно близким смириться с преждевременной потерей такого человека. В подобных случаях часто ищут виновных, но это дорога в никуда. Трагедия (в нашем земном понимании) жила в самом Юрии Николаевиче, в его выборе геройского пути. Возможно, это был сознательный уход, точка, поставленная собственной рукой на земном пути - нет, не самоубийство, а несопротивление тому, что созревало и неожиданно сломалось в организме. Чтобы сердце не встало, нужно хотеть жить, а он мог и не захотеть. Потому что знал то, чего мы никогда не узнаем, тайну, которую он унёс с собой.

Так в чём же заключался героизм Юрия Николаевича? В том, что возродил в России школу буддологии? В том, что создал русско-англо-санскритский словарь? В том, что написал уникальные работы по востоковедению? В том, что привёз на Родину картины отца? Всё это факты биографии и не более, позволяющие вполне высоко оценить его как специалиста и как продолжателя дела своей семьи. Но в этом ли его подвиг?

В книге популярного сейчас Пауло Коэльо «Вероника решает умереть» героиня врачами приговорена к скорой смерти. Она знает, что ей осталось жить несколько дней, и, как любой земной человек, решает их провести «по полной программе», сбросив с себя сковывающие комплексы, отдавшись своим желаниям. Но врачи её обманули, её жизни ничего не угрожало, просто ей нужно было расстаться со своими комплексами, и ей это удалось.

Юрий Николаевич тоже знал о своём скором уходе, но, в отличие от Вероники, это было совсем другое знание, и он не нуждался в избавлении от комплексов - он их не имел. Он уходил и грустил, но не от того, что уходит (впрочем, возможно и от этого), а оттого, что мы, люди, которым так много дано, не хотим этим воспользоваться. Он грустил от боли за нас, от тщетности попыток изменить наше сознание, оттого, что не ведаем, что творим. А он-то это понимал. Его героизм в том, что он, зная наше будущее, зная, что мы обречены на страдания и бессмысленные потери, на горе и разрушения, все же продолжал биться за нас, оставаясь единственным в поле воином. Он бился, пока сердце не дрогнуло, а он ему не послал жизнедательного импульса силы. Его дорога уже пошла в другом направлении - вверх. Он укротил «дух смерти», и это дало «новый свет рыцарям Грааля» [2]. В Кембриджских записях (1921-1922) Ю.Н.Рериха, В.А.Перцова и В.В.Диксона бесед с Учителями - Аллал Мингом сказано, что рыцари Святого Грааля - это духовно ищущие, и им предстоит вновь собраться перед восходом Духа [3].

^{Сотрудники «Дельфиса» и участники вечера, посвященного 100-летию Ю.Н.Рериха в Центральном доме журналиста.}

^{У портрета: стоит А.Н.Зелинский, сидит слева М.Ф. Дроздова-Черноволенко}

Поучительна история жреца Нефру, названного «Отказавшимся Ручательством Высших Сил». Он мог избрать путь в дальние миры. Жрица ему сказала: «Напрягши волю, можешь приблизить счастье отбытия - лодка готова. Но подумай, жрец, как покинешь боль земли? Луна серебрится на жёлтом сиянии, напряжены светила. Скажи волю, жрец, перед бесчисленными очами Матери Мира. Но запомни, каждый избравший землю должен принять тягость подвига».

И жрец выбрал земной путь. Матерь Мира ему сказала: «В Моё время послужишь миру и соберёшь избравших подвиг. С ними можешь уйти в иной мир, ибо Отказавшийся будет венчан» [4]. Герои совершают свои подвиги добровольно. И всегда есть что-то, от чего они должны отказаться. Наказ Учителя «явить Россию шествием подвига» [5] Юрий Николаевич выполнил и отказался от земного пути, когда биться на нём стало бессмысленно. Подвиг был уже уявлен в жизни.

Героями, вероятно, не рождаются, ими становятся. Юрий Николаевич выполнил свой героический долг – он - таки сдвинул, как Геракл своими 12-ю подвигами, сознание людей своими книгами, статьями, лекциями, выступлениями на выставках картин отца, да и самим фактом своего существования. Во время вечера в Центральном доме журналиста на сцену вышел незапланированный выступающий. Я его заметила раньше, он пришёл задолго до начала вечера и как-то очень торжественно прошёл в зал. Это был весьма пожилой человек. Он рассказал, как посетил тогда, в конце 50-х годов, первую выставку Н.К.Рериха и как картины его ему решительно не понравились. Уходя, он заметил оратора, который что-то говорил, и остановился. Ушёл он с выставки уже другим человеком, ставшим на всю жизнь почитателем творчества Рериха. Такова может быть сила слова. И этой силой обладал Юрий Николаевич. Он посеял в душах очень многих людей неугасимый огонь устремления к знаниям, он примером своей жизни зажёг их сердца, а они, как эстафету, понесли эти огоньки другим. Это было безумство очень храброго человека, а теперь мы поём ему Славу. Он прожил жизнь бесстрашным Соколом и улетел в даль, выше туч и облаков. А в нашей памяти он останется «живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!» [6].