Дельфис

О путях раскрытия кармы

<...> Человек, рождаясь для земного воплощения, несёт в себе результаты прошлых жизней. Эти результаты и созидают его тела — физическое, астральное. Искажения прошлого отражаются в нарушении гармонии тел. Индивидуален человек, индивидуально его падение, индивидуальны и особенности пути восстановления.

Какова же цель изживания кармы, восстановления гармонии в человеке? Эта цель — созидание, восстановление тел, созвучных ритмам его высшей индивидуальности, его духовного «Я», созидание, восстановление того человека, у которого все тела — гибкие орудия реализации творческих заданий, получаемых свыше. Сейчас мы в самих себе не едины, но являемся ареной борьбы противоположных сил.

Силы эти разнообразны и многочисленны, они проникают в незащищённые тела человека. Поэтому первое задание на пути — закрыть двери, чтобы не входили во внутренний храм чуждые силы, и второе задание — научиться их оценивать и выявлять.

Нельзя надеяться на то, чтобы с первых шагов сознание могло ясно различать все силы, которые проникают в нас. Но всегда можно не подчиняться им слепо, а выбирать и в момент выбора молиться о помощи Тех, которые знают. Для этого не надо ухода от жизни, а напротив — громадное внимание ко всему в жизни.

Если, видя пробуждающийся комплекс чувств нежелательных, я говорю — я не хочу — это ещё не значит, что победа одержана. Подавить — значит только спрятать врага, и от этого он может лишь усилиться. Поэтому надо прежде всего разбираться в каждом комплексе, не боясь взглянуть истине в глаза, и оценивать свои силы, не стыдясь просить о помощи — просить показать корни этих комплексов. Лишь поборов корни, можно освободиться от всего комплекса. В этом выявлении корней и есть раскрытие кармы. Здесь зарождается и возможность действия на физическом плане.

Путь раскрытия кармы: начинает переживаться тоска, тяжесть, мертвенность, внедрение внутрь себя каких-то посторонних элементов, нарушающих достигнутую уже гармонию. Правильный путь — молитва и терпеливое несение тяжёлых флюидаций. Тогда постепенно это неопределённо тяжёлое начинает выкристаллизовываться. Этому помогают и внешние события, которые стимулируются из плана астрального.

Поэтому необходимо внимательное отношение к событиям и молитва о помощи — тогда-то выкристаллизовываются путеводные нити, намечающие раскрытие корней. А затем и преодоление тяжести, возникающей от общения с людьми, запутанными в данный кармический узел. И тогда-то наступает миг дара — вскрытие прошлого. Оно совершается разными путями: воспоминания и личные восприятия, во сне, для ясновидящего открываются клише, для малоподготовленного — путём рассказа учителя через проводника. Из этого рассказа становятся ясны пути и усилия, ведущие к восстановлению искажённого.

Непосредственное раскаяние в ошибке раскрывает возможность через некоторое время вновь подойти к тому же испытанию, опираясь на молитву осознать и изменить прошлое.

Учитесь смотреть вглубь себя, учитесь выявлять себя в рассказах друг другу, учитесь ставить вопросы не только о бытие, но и об объяснении своей внутренней жизни, чтобы понять в чём нарушен закон внутри вас.

Об индивидуальности, о выборе своего пути

Соединение ритмов в едином круге возможно лишь, если каждый стоит на своём месте. Место определяется извечной индивидуальностью человека, выполнением возложенного свыше задания. Оно не выполнимо в одиночку, оно выполнимо лишь в соединении своей работы с теми, кто рождены в одном круге вечности — одной из тех «обителей», которых, по слову Христа, «много у Отца Небесного». Наши места уготованы на века, но найти их мы должны сами, внутри себя, вскрывая свою индивидуальность, свой путь.

Мы все вместе спутали свои пути, и в одиночку ни один не найдёт утерянного места. Только вместе, только помогая друг другу, можно распутать кармические узлы.

Спутанность мест — спутанность кармы: становясь на чужие места, мы перепутываем ритмы, гармония разрушается, появляются мёртвые точки. Чтобы распутать, надо многое отдать друг другу, надо быть готовым к страданию, которое причиняет отрыв многого, что может быть и дорого, но что присвоено не по праву и должно быть отдано владельцу. Отдача чужого — путь искупления. Но кроме такой отдачи есть и отдача части самого себя во имя любви, единения.

Тот, кто идёт к свету, зажигает свет внутри себя, и он освещает путь. Только тот, кто идёт радостно, отдавая свою волю высшим, может зажечь свет не опаляющий, а просветляющий. Тот, кто зажёг в себе такой свет, этим одним уже освещает путь тем, кто еще во тьме, но кто с ним связан.

О молитве

Надо ли возобновлять попытки молиться перед иконой, которые я оставила потому, что традиционная физическая форма молитвы мне чужда и только мешает. Формы добиваться не нужно. Если родится сильное переживание, оно выльется в нужную форму. Но внутреннее содержание молитвы, именно как молитвы, а не размышления, необходимо.

Что такое молитва? Это один из величайших даров человечеству. Но как и все многие великие дары он профанируется. Как часто говорится о молитве и какое разное содержание в это вносится. Однако молитва — это величайшая сила, с помощью которой можно преодолевать трудности кармических путей. Молитвой можно получить просветление сознания и указание на пути, ограждение от тёмных флюидаций, закрывающих сознание и толкающих на неправильные поступки. Всякий ученик проходит трудный путь и соприкасается с искажёнными путями тьмы. Поэтому когда начинается раскрытие кармы, то оживают и тёмные флюидации. Поэтому особенно важно глубоко познать силу молитвы, силу ограждения и активной борьбы с тёмными флюидациями. (Например, в трамвае и подобных местах стоит сказать про себя «Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня грешную» и сейчас же пропадает всякое раздражение и остаётся только сострадание к людям.)

Молитва — беспрерывное утверждение своего единения с Богом Отцом. Молиться — значит утверждать духовное «Я» и стремление вернуться на утерянное место, связанное с желанием осознать то, что заставило его потерять. Отсюда в молитве необходимо присутствуют: любовь к Отцу, раскаяние в грехе, просьба о помощи.

Сущность молитвы дана Христом. Он указал путь молитвы, путь возврата падшего человечества.

Разбор молитв

За последнее время кажется удалось немного приблизиться к самому главному — к молитве. Взяла совсем простые слова: «Господи, помоги, спаси, помилуй и сохрани (её) (его) Боже, твоею благодатью». На первый беглый взгляд, эти слова значат почти одно и то же. Но на самом деле каждое из них говорит о своём. И вместе они — формула глубокая и исчерпывающая.

«Господи, помоги» — человек страдает, представляешь себе его душевное состояние, его главную боль, включая и физические и моральные страдания, одним словом — человек в беде. Господи, помоги, облегчи его страдания.

«Спаси» — человек страдает потому, что через эти страдания его ведёт его путь. Пусть же не напрасны будут эти страдания, пусть раскроет в них душа то, ради чего они ей посланы.

«Помилуй» — так легко в тяжёлом испытании заблудиться душе, не найти в себе того правильного ответа, который нужен, легко поддаться тёмному влиянию, взрастить в себе чувства гнева, отрицания, злобы, утвердиться в заблуждениях, которые ведь и являются причиной обрушившегося бедствия, вместо того, чтобы в испытании увидеть их ложность и повернуть на правильный путь.

Помилуй от этого, отведи власть тьмы. И «сохрани твоею благодатью», т.е. любовью — в этом сливаются все просьбы, в этом призыве пролить любовь божью в страдающую и заблудшуюся, но неустанно ищущую света душу человеческую.

И потом — Отче Наш, как коллективное утверждение правды и царства божьего, божьего отцовства и своего человеческого братства.

Что же во мне больше всего противится указаниям Христа?

«Блаженны нищие духом», — то есть те, кто умеет просить помощи, кто чувствуя себя слабым, немощным и бедным, испытывает голод о духе и, томимый этим голодом, просит и молит тех, кто силён и богат. Этого совсем нет во мне. Может быть, моя главная беда, что просить я не умею. Это и в повседневной жизни и в духовной. Давать гораздо легче, чем брать, не говоря уже о просьбе. И в жизни я ценю только то, что мне даётся совершенно добровольно, по своей инициативе, а не по моей просьбе, или же то, что я сама себе делаю и создаю. В этом и самолюбие, но кроме того и боязнь быть в тягость. В этом тоже гордость, а кроме того в сущности недоверие к тому, кто даёт, недоверие к тому, что он делает это охотно. А в приложении духовной помощи — то же самое неуменье просить, то есть молиться, есть в сущности лишь симптом слабости веры — веры и в реальную близость того, кого надо просить, и в его бесконечною благость.

«Блаженны плачущие», то есть те, кто не боятся страданий, не уклоняются ни от страданий, приходящих извне как результаты кармы, ни изнутри как результаты осознания ошибок и раскаянья. А я, если и могу ещё терпеливо переносить страдания кармические, без ропота и бунта, в убеждённости, что в основе их лежит мудрость и благость кармы, если я могу в этих случаях иногда утвердить «не моя воля, но Твоя да будет», то зато в отношении тех страданий, которые порождаются осознанием своих ошибок и грехов и раскаяньем в них, я не иду им навстречу, а убегаю от них.

Это есть малодушие, которое в области духовной становится тяжёлым камнем на пути. Уклонение от сожаления и раскаянья есть уклонение от «меча, пронзающего сердце», а без него немыслимо никакое движение на пути. Хорошо, конечно, иметь убеждённость, что случающиеся с тобой беды происходят потому, что «так надо». Но очень плохо, если это сознание превращается в своего рода наркотическое средство, вырывающее из сердца спасительное жало страдания. Это ведёт к омертвлению.

«Блаженны кроткие», то есть те, кто умеют прощать обиды, не помнят зла и никогда не отвечают злом на зло. Правда, мстительность и злопамятность не являются моими характерными чертами, но как ещё далеко от этого до настоящего умения прощать. А ведь это и есть искусство развязывать кармические узлы. Я же, если и не держу активно зла против обидчика, то ведь это больше от равнодушия к людям, а также от гордости, чем от активного добра.

«Блаженны алчущие и жаждущие правды». Да, я могу сказать, что я всегда искала правду ради неё самой, а не ради каких бы то ни было привходящих побуждений. Но ведь этого мало. Недаром здесь выбраны такие яркие слова — не «стремящиеся» или «ищущие», а именно «алчущие и жаждущие», то есть те, для кого правда — это насущнейшая потребность, условие самой жизни, органический и непререкаемый стимул поведения. Как в жизни физической стимулам, рождающимся из голода и жажды, принадлежит волевой примат, то есть безусловное господство и безусловная первоочерёдность между всеми прочими стимулами, определяющими поведение человека, так и в духовной жизни этой жажде правды должно принадлежать безусловное господство во всей волевой сфере человека. А могу ли я сказать, что эта жажда есть во мне нечто сильнейшее и всепобеждающее? Нет, такого волевого центра я в себе не ощущаю.

«Блаженны чистые сердцем», то есть те, кто очистил себя от всяких себялюбивых помыслов так, что его сердце стало чистым, прозрачным сосудом высокой любви к Богу и людям. У меня же себялюбие, то есть внимание, прежде всего, к себе, остаётся страшно сильным. И в словах «я иду» ударение всегда кажется на первом слове: я иду. А ведь нужно наоборот — я иду. Правда, это обострённое чувство я уже ощущается мною как помеха, как тяжесть, но тем не менее оно всё ещё властвует. Чистота же сердца заключается в полном устранении этого средостения, себялюбие мутит сердце, только отрешённость делает его чистым сосудом, в котором может отразиться Божий лик, «ибо они Бога узрят».

«Блаженны миротворцы», то есть те, кто достигнув внутреннего покоя, несёт его другим, создавая вокруг себя духовную атмосферу покоя и тишины.

Мир — синоним единства. Утверждение мира — утверждение единства и притом единства в свете и истине. Да, пожалуй, в принципе мне всё это близко, но так бесконечно далеко в осуществлении. Мира нет и не было во мне, потому что не было и нет отрешённости. Правда, вера в непобедимость и единственную реальность добра есть и в сознании и даже в чувстве, но страшный эгоцентризм и здесь мешает, не допуская превращения этого сознания в действенную опору воли — опору внутреннего и внешнего поведения.

«Блаженны изгнанные за правду», то есть готовые жертвовать за правду всем самым дорогим в жизни. Да, в общем мне кажется, что как возможность, как способность это есть во мне. Если я что-либо признаю нужным утвердить или отстоять, то могу это сделать, невзирая ни на что. Вообще всякая продажа ценностей порядка морального и духовного за какие бы то ни было жизненные блага мне глубоко презренно. Но всё-таки подобные вещи даже о себе самом нельзя утверждать абсолютно: только опыт, только факты могут обнаружить истинные пределы и истинную степень этой твёрдости.

«Если ты принесёшь дар свой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой перед жертвенником и пойди прежде примирись с братом твоим и тогда приди и принеси дар твой».

Требование огромной силы. На желающего ему следовать оно возлагает трудности, почти непреодолимые. И в то же время оно непререкаемо. Я много грешила против этой заповеди, особенно в юности, когда с лёгким сердцем переступала через горе и боль близких людей, которым я обязана вечной благодарностью, переступала в погоне за тем, что считала истинным путём. Да, только чистыми руками можно «возлагать дар свой на жертвенник». Это кажется страшно, потому что думаешь: когда же смогу я приступить к жертвеннику, когда кровь и грязь, кажется, приросли к рукам, не одно воплощенье надо, чтобы их отмыть. Это было бы нестерпимо, если бы не было другого слова Христа: «не праведников пришёл Я спасти, но грешников». Христос не запрещает и грешникам приближаться к Его жертвеннику. Он только говорит: если вспомнишь... то есть нельзя с осознанным долгом ближнему льстить себя надеждой, что ты служишь Христу.

«Не противьтесь злому... любите врагов ваших... будьте совершенны как совершенен Отец ваш Небесный». Это вершина христианства в его практическом преломлении и в то же время самая, может быть, обоюдоострая из всех заповедей. Во мне она внутренне не живёт. Я только преклоняюсь перед её недосягаемым величием. Правда, я вовсе не склонна мстить за свои обиды и ненавидеть врагов. Но я прекрасно чувствую, что это далеко не то, о чём здесь говорится. Если я поступлю в том или ином случае по-видимому как раз так, как сказано здесь, то наверное или из гордости, или из равнодушия, или, наконец, под наркозом покорности, но не по активной любви к обидчику. Но жалость может быть первой ступенью любви. Пожалеть обидевшего тебя — это уже шаг вперёд.

Читая Евангелие, надо проверять себя — что в себе особенно противоречит основным указаниям Христа относительно пути на физическом плане, что при соприкосновении с этим высшим идеалом выдвигается внутри себя, как нечто мешающее. При этом, просматривая весь свой день, можно отмечать те моменты, которые особо запечатлелись в памяти как несоответствующие указаниям Христа. Это и есть истинное покаяние. Покаяние не в том, чтобы обязательно кому-то рассказать, а в том, чтобы осознать, как надо поступать, осознать, что в нас самих не соответствует истине. Это ощущение рождает раскаяние, а молитва в раскаяньи даёт очищение, то есть гармонизацию тел. Только очищаясь, мы можем действовать.

О вере как творческой деятельности

Глубокая ошибка — считать способность веры способностью пассивного восприятия. В обывательском смысле «принять на веру» значит именно это. Но в действительности вера есть деятельность в высшей степени творческая. Ибо она есть «вещей обличение невидимых яко видимых» — творческое созидание того, что верой утверждается.

В этой деятельности участвуют все три основные способности человеческого духа — сознание, чувство и воля. Деятельность сознания созидает мудрость, деятельность чувства созидает любовь, деятельность воли созидает веру. Но главная, ведущая роль принадлежит этой последней. Конечно невозможна истинная вера до тех пор и там, где против неё выступают сознание или чувство. Но помимо или почти без их участия вера возможна как чистая деятельность воли. Ибо сфера воли гораздо обширней того, что обычно понимают под волей, отождествляя волю вообще с волей сознательной. Между тем воля коренится гораздо глубже в силах человеческого духа, уходящих в сверхсознание и в подсознание. Воля есть как бы первоначальная эманация человеческой индивидуальности, подобно индивидуальному запаху цветка. И она меняется, следуя движению пути и всем его поворотам. В каждую данную минуту она является как бы экстрактом всего того, что впитало в себя существо человека — и светлого и тёмного. А воля, утверждающая итог опыта души, и есть вера, утверждающая некую свою, добытую опытом многих жизней, правоту о мире. Эта «правда» объективно может оказаться неверной, может оказаться тёмной, но самой душой она переживается как истина. Очищение и исправление этой веры есть дело сознания, то есть той способности человека, которой принадлежат руководящая роль на человеческом пути. Но источник веры — не сознание, а воля — непосредственная и первоначальная эманация человеческого духа.

(Продолжение следует)