Дельфис

Так думали и мы, художник и директор нашего журнала Владимир Надежин и автор этих строк, когда в декабре 1997 года 15 часов ехали в дребезжащем пыльном автобусе из Калькутты в Селигури, что у подножия Гималаев, а затем на микробасе добирались по горному серпантину до Калимпонга. Мысленно мы молили Бога, чтобы повезло, и пятиглавая Канчанджунга нам «открылась». В нашем распоряжении было всего четыре дня, и один из них — 13 декабря. В этот день полвека назад ушел из жизни Н.К.Рерих — певец гор и непревзойденный выразитель Гималаев.

Время, проведенное в этой сказочной обители, было благословенным, а в день 50-летия ухода Н.К.Рериха мы увидели Канчанджунгу. Приведу страницы из дневника.

6.00 утра, 13 декабря. Из окон нашей гостиницы хорошо видны Гималаи — та их часть, где расположена Канчанджунга. Мы почему-то ждали свидания с ней, как благословения. Что-то загадочное и таинственное манило, предвкушение чего-то значительного не покидало. Ведь не все же можно выразить словами! Бывают ощущения, которые сильнее и выше всяких слов.

Лишь взглянули в окно, как ахнули. А потом с криками: «Смотри, смотри!..» метались от одного окна к другому. На громадном небесном полотне первые вспышки рассвета наносили свои мазки: багряные пики вспыхивали то там, то тут. Господи, да на наших глазах открывается сама Канчанджунга! Она скидывала свои покровы не спеша, словно задумала поинтриговать и насладиться своей властью. Мы бросились на улицу.

Вчера, по приезде, побывали у ступы на месте кремации Е.И.Рерих, нашли имение «Крукети», где последние свои годы она жила со старшим сыном Юрием. Был солнечный ясный день, но снежная заветная гряда все время скрывалась в буйной пене кучевых облаков. Теперь же ситуация на небе иная. Солнце в дымке, облаков нет. Прибежали к «Крукети». Владимир выбрал место для этюдов. Я отправилась на «охоту» с фотоаппаратом.

9.30. Передний план гор темный. А снежная гряда, которая обычно живет рука об руку с облаками, сверкающим ожерельем или кружевным воротником охватывает всю чашу гор. Сейчас вся она как на ладони. Внизу перекрестки горных отрогов, склоны безлюдные и усыпанные домами. Сикким, Дарджилинг — все рядом. Тут и Непал, и Бутан. Калимпонг взметнулся высоко. День не жаркий. Ходим в куртках.

Невдалеке от имения Рерихов нашла удивительную площадку. Она как будто специально создана, чтобы любоваться горами. Ничто не мешает обзору, а Канчанджунга — прямо перед глазами. Здесь ты с ней один на один. Вернее, она одна, все остальное словно растворяется и не имеет никакого смысла. Внизу ущелье, покрытое белыми клубами густого тумана. Правее растут четыре гигантских неведомых мне дерева с длинными сережками и пышными кронами, склонившими их и смешавшими в одну. В этот памятный день они представлялись живым символом удивительной семьи — рериховской четверки.

Привела на площадку Владимира. Он, потрясенный, буквально набросился на свои холсты. Скорее, скорее, надо писать. Вдруг все закроется. Нельзя терять ни мгновения... Говорят, Н.К.Рерих писал Канчанджунгу более двадцати раз.

^{Дом «Крукети», где последние свои годы жила Е.И.Рерих. Фото автора}

13.00. Канчанджунга, как и вся снежная гряда с многочисленными менее высокими вершинами, открыта. Каждую минуту меняется освещение, а с ним и рисунок гор. Канчанджунга сначала поманила двойным пиком слева и лишь потом выросла справа. Все новые и новые грани возникают в небе, словно проявляясь из небытия. Наконец увидели все «лицо» снежной владычицы. Как описать открывшуюся красоту? Дух захватывает от величия гор, их недоступности и спокойствия. Как же этих ощущений не хватает нам! Сколько себялюбивого и суетного в нас! Будучи рядом с совершенной красотой острее чувствуешь свое несовершенство.

А великий мастер Природа продолжала демонстрировать нам свое творчество. Она изощренно высвечивала дольние вершины, порой напускала легкие облака, освещала одни склоны и затемняла другие. Она держала нас завороженными, манила буйством своей фантазии и как бы говорила: «Ну, смотрите, какая я, запоминайте, ловите момент — он такой редкий. Сейчас у меня хорошее настроение, и я вам показываю свои сокровища. Пейте их красоту, насыщайтесь сами и несите людям». И я благодарю Бога, что в этот день мы увидели, сфотографировали, написали каждый, как сумел, то, что всколыхнулось в душе.

Когда чуть раньше мы были в гостях у известного калькуттского художника Гангули, не раз писавшего Гималаи, я сказала: «Наверное, у каждого бывает своя Канчанджунга», имея в виду не вершину творчества, а состояние души. Сейчас мы оба его переживаем.

На какое-то время Канчанджунга чуть-чуть прикрылась легким и почти прозрачными облаками. А потом снова открылась, распахнулась от всего сердца, говоря нам, быть может: «Прощайте!» Странники-облака копируют горы. Сейчас они редки и возле снежных пиков продолжают их контуры, создают еще один план. И нельзя понять, где кончается земля и где начинается небо.

^{Е.И.Рерих в своей комнате в «Круккети» (50-е годы)}

От нас до Канчанджунги — три горные гряды. В конце нашей обзорной площадки — крыша прилепившего к скале дома. Когда я пришла сюда одна и встала на краю, то вдруг услышала чей-то голос: «Систер, систер...» Едва поняла, что это относится ко мне. Миловидная горянка звала вниз. Я спустилась. Меня пригласили в дом, показали парадную комнату, потом провели на балкон, откуда открывался дивный вид, предложили чай и кофе. Хозяйка по имени Саси оказалась преподавательницей в школе. Собралась для знакомства вся семья. Удивительно доброжелательные и приветливые люди. Их доброжелательство какое-то природное, не наигранное. Это я заметила раньше. Идешь здесь по дороге, а навстречу старик с чуть раскосыми глазами. Он глянет на тебя, улыбнется — глаза превратятся в щелочки, кивнет приветливо головой, а у тебя легко и радостно на душе станет.

^{Та же комната в 1997 г. Фото автора}

14.50. Только что побывали в «Крукети». Вывески на заборе уже нет. Дом пуст, заперт. От сторожа узнали, что его купил бутанец по имени Ази Тази. Нас пустили в сад и дом. Первым делом идем на второй этаж; в комнату, где жила и работала Елена Ивановна Рерих. Все здесь так, как будто она недавно выехала. Прошло 42 года, как не стало Матери Агни Йоги, а мебель та же, вот что удивительно! Изменился лишь вид из ее окна. Когда-то, сидя возле него, Елена Ивановна любовалась Канчанджунгой, а сейчас деревья в саду выросли и закрыли горы.

Дом небольшой. На втором этаже еще одна спальня — точно такая же, как у Елены Ивановны. Внизу гостиная с камином, столовая и выход в сад. Он запущен. Только возле дома порядок. Расчищенные дорожки, камешки вдоль них аккуратно уложены, цветы в горшках. В доме чисто, но скромно. Не похоже, чтобы сейчас хоть иногда здесь кто-либо жил.

Нащелкала уйму кадров. Теперь это будут уникальные снимки. Кто знает, как сложится дальнейшая судьба имения!

15.30. Мы у буддийского монастыря Дурпин возле ступы Елены Ивановны. Здесь, на самом высоком месте Калимпонга, ощущаешь себя в центре чаши гор. Они вокруг и очень хорошо просматриваются. Монастырь основал некто Т.Н.Шерпа. Рядом со ступой ему поставлен памятник.

Общаемся с монахами, в основном мальчишками. Они глазеют, как Владимир пишет, обступив его плотным кольцом. Заглядывают и в мой блокнот. Наше письмо для них — диковинка. Неожиданно слышу за спиной французскую речь. Оборачиваюсь — трое европейцев. Удивляемся встрече. Оказалось, что это французы из Швеции. Они — миссионеры. Потом к ним подошел пожилой человек — отец Грессот (тоже француз). Он живет в Калимпонге 48 лет и был первым из встреченных, кто что-то знал о Рерихах, но, увы, с ними не встречался. Он с особым уважением отзывался о «тибетологе Георгии Рерихе».

^{Дом «Крукети». Верхнее окно — комната Е.И.Рерих. Фото автора}

16.00. Вспыхнуло заходящее солнце. Засверкала Канчанджунга. Теперь она в новом наряде. Слышу, как с площадки монастыря отец Грессот — старожил, видавший здесь многое, потрясенный феерической красотой гор, — зовет своих спутников. «Поднимайтесь ко мне. Нет, мы никуда отсюда не уйдем, — заявляет он им. — Сегодня Канчанджунга великолепна!» До темноты еще два часа. Значит еще есть время насладиться красками Гималаев. Каждую минуту вид меняется. Дымка рассеялась, и теперь заходящее солнце творит чудеса. Неподражаемая игра света и теней. Меняются очертания и цвета гор, раскраска неба и рисунок облаков. Симфония цвета завораживает, вовлекает в свое действо, и ты, не способный оторвать от нее ни на секунду свой взор, ощущаешь магическое приобщение к чему-то высокому, несказанному, вечному. На фоне полыхающих гор по-особенному выглядит и ступа. Она уже не белая, а синеватая. Золотой лотос на ее вершине горит как звезда. Рукотворное и природное сливаются в красочном аккорде.

Ступа огорожена забором, вокруг нее разбиты дорожки и посажены цветы. Надписей никаких. Только на заборе: «NO ENTRY». Спрашивала юных монахов, кому ступа? Отвечали что-то невнятное, но имени Рерих никто не произносил. Да, земное есть земное, многое из памяти стирается, но остаются книги, мысли, идеи. Не раз в этот день мы мысленно переносились в долину Кулу, находящуюся тоже в Гималаях, на место кремации Н.К.Рериха. Чувство особой торжественности не покидало нас.

Почти целый день мы «принимали» Канчанджунгу стоя. Ноги ломит, но сесть не хочется. Что-то заставляло стоять. Это была, верно, наша дань памяти русскому махариши, столько сделавшему для будущего. Мы словно отстояли службу, алтарем же были священные Гималаи.

А дальше наш путь лежал в Дарджилинг...

г.Калимпонг