Дельфис

Первым ударил самый большой колокол. Стаи птиц сорвались с колокольни, не понимая источника проявившейся вдруг могучей силы. Нечто, спрятанное глубоко внутри, вздрогнуло от неожиданности и, влекомое мощными вибрациями, настраивалось на низкий, медленно угасающий тон. Он не успел угаснуть — новый удар придал ему первоначальную силу. Третий удар лёг уже на ровный утробный гул, легко подавивший мелькание мелких мыслей и ощущений, навязываемых остальным миром. Власть волшебного звука была безраздельной. Попытка двигаться казалась кощунственной, даже просто остановиться казалось недостаточным — хотелось преклонить колени. К ударам первого гиганта добавился голос его меньшего собрата. Задача повиновения была уже решена, и он уверенно повёл мысль туда, где не было предметов, не было вещей. И было спокойно. Вместе они задали ровный ритм, в котором непостижимым образом соединялось ощущение реальности собственного бытия и освобождения от материи.

Чувство времени притупилось, и нельзя было сказать, как долго вёл за собой этот дуэт. Но вот включились новые участники. Их голоса были выше, они добавили свои вибрации, и общая композиция изменила свою роль — она вызвала ощущение какой-то неясности, неопределённости, ощущение ожидания. Что же скажет Властелин? Куда позовёт? Уведёт туда, где царит Истина, а значит, свобода и счастье? Или возвестит праздник и позволит забыться на время в светлом и лёгком перезвоне? А может, предупредит о беде и позовёт на бой? Напряжение нарастало. Ну же! И вот, наконец, высокие переливы, рождённые целой группой слаженно звучащих небольших, маленьких и совсем маленьких колоколов и колокольчиков, понеслись по округе, подхваченные могучими старшими братьями. Мелодия была светлой и радостной. Был праздник.

Птицы успокоились.

Люди стояли, зачарованные волшебной силой этих звуков. Показав свою власть, перезвон позволил каждому вернуться к своим мыслям. И зазвучала Молитва. И полетели в Пространство мольбы и просьбы, истовые и смиренные, беззвучные и выкрикнутые в отчаянии. Не было среди них только тёмных. Иначе не было бы Колоколов.

Снова наступила тишина. Растаял след последнего удара. Потревоженные звуки окружающей жизни возвращались на привычные места. Но сознание не хотело ещё расставаться с прекрасным ощущением свободы. В чём же разгадка этой великой тайны — тайны могущества этих вибраций? В их гармонии? В их созвучии нашим внутренним вибрациям — источникам и проявлениям наших мыслей и поступков? Но ведь наше слабое ухо слышит не всё! И если ударит Колокол немыслимой силы — мы не услышим, но могучая волна захватит нас и поведёт своей неодолимой властью по только ей ведомому пути. И мы никогда не сможем объяснить, что заставило нас совершить неожиданные поступки. Внутренний голос — голос Властелина — не авторитет для других людей. Не смея сослаться на него, мы и сами перестали к нему прислушиваться. Не здесь ли причина нашего рабства? А какие неведомые эмоции открыл бы нам невообразимо малый колокольчик, если б мы могли слышать его тонкую трель! Да ведь не ухо ставит границы! Но они, эти границы, всё- таки установлены каждому. Но они не прочны — трудись, двигай пограничные столбы, и ничейная земля твоей будет! И откроются новые созвучия! И всколыхнет душу неслышный перезвон, и что-то невыразимое станет понятней.

И приоткроется тайна...

...Ожидание длилось вечность, но он этого не знал — ощущение времени было ему не знакомо. Иначе он не мог бы выполнить свою задачу — сохранить запечатлённую в нём историю многих жизней. В невообразимых комбинациях вибраций, собранных в нём и составляющих его бытие, хранились отпечатки поступков и их оценок. Поступки были совершены за многие множества земных лет, вытянувшихся в длинную прерывистую цепь. Оценки ставил Властелин. Сила вибраций почти не поглощалась тем особым Пространством, в котором они проявлялись, поэтому отпечатки хранились долго. Некоторые — бесконечно долго. Слабее была память о поступках. Их нанизывалось много, их отпечатки спутывались и гасли во времени. Да они и не интересовали Властелина. Оценки хранились всегда. Так, исчезали обстоятельства подвига — хранилось Мужество, стиралась сделка предательства — хранилась измена. И эти оценки или притягивали силу Пространства, чтобы наполнить новую Жизнь, или растворялись в нём, чтобы по воле Властелина сгинуть вместе со своим хранителем.

И до срока уходили в Пространство тонкие волны, таинственным образом сообщали: «Я здесь. Ты знаешь мои заслуги и мои грехи. Я жду. Яви свою волю». Пространство было пронизано мириадами таких волн. Немощное трёхмерное воображение не в силах представить эту звенящую паутину. Но в ней всё было учтено, и ни один источник не был потерян!

...Вокруг пульсировали в своих ритмах сгустки энергий, сложившиеся в замысловатую спираль и удерживающие друг друга своими вибрациями. Они, эти вибрации, были его средой, они обеспечивали его бытие и его способность выполнить миссию, назначенную волей Властелина. Но они не были созвучны его собственному ритму. Он ждал других вибраций, ждал и смиренно сообщал: «Я здесь...»

Эта волна пришла вдруг, как удар могучего колокола.

Мерцание окружающих сгустков, их скачки и смещения, сопровождаемые яркими вспышками улетающей в Пространство энергии, перестали существовать для него. Он дождался. Он исполнит свою миссию, как делал это уже много раз. Долго существовал он в созданной ими среде. Теперь он стал главным. Он закрутит и поведёт эту спираль, выполняя волю Властелина.

Его новое состояние было похожим на движение. Он ощущал его как пробуждение внутри сокровенных вибраций, неудержимо влекущих к новому рождению.

...Навстречу ему, набирая силу, шёл такой же поток волн. Они тянулись друг к другу и уже чувствовали созвучие своих вибраций. Такова была Высшая Воля!

...Солнце было уже низко. На малиновом фоне заката в проёме старой колокольни чернели силуэты колоколов — огромного могучего баса, пары солидных баритонов и нескольких развешанных в ряд на деревянной балке колокольцев разных размеров, готовых разлиться звонкой россыпью.

Он ждал.

И вот ударил большой колокол. Рванулись вниз птицы, опять испугавшись непонятных и недоступных дрожаний воздуха.

Власть могучего звука вновь захватила его, и губы тихо прошептали шедшие откуда-то из глубины и, казалось, родившиеся сами собой слова: «Господи! Я здесь. Ты знаешь мои заслуги и мои грехи...».

г. Ломоносов (Ленинградская обл.)