Дельфис

10.VІІ.22 (Монхиган)

Мы четвертый день находимся на острове Монхиган¹ (штат Мэн). Рерихи и старший сын их, Юрий Николаевич, уже три дня здесь. Я хочу записывать все, касающееся Рерихов, ибо думаю, что через несколько лет мне придется написать воспоминания о Николае Константиновиче и Елене Ивановне. Слишком великие и необыкновенные они люди, чтобы мир о них не знал, да и, кроме того, они — ученики М.М. [Учитель] и избраны Им для большой миссии в Америке, Индии и России, как мне сегодня говорила Е.И.[Рерих]. Она еще не может мне сказать, что это за миссия.

Мы с ними совершили несколько прогулок по здешним скалам и холмам. Оба они просты как дети и мудры как избранники Божий. Например, мы взобрались на какой-то холм, а Юрий Николаевич издали кричит: «Сюда идите, тут много земляники». Н.К. [Рерих], услышав, мрачно говорит: «Значит, он ее всю и съест».

Когда мы все сидели на веранде и говорили о войне, Н.К. сказал: «Первая великая война была между Каином и Авелем, причем один убил другого — тесно им было обоим на земле». Сегодня мы все, кроме Е.И., отправились на прогулку. Между прочим, Н.К., говоря о художниках и школах, рассказывал, что такой великий художник, как Куинджи (учитель Н.К.Рериха. — Прим. ред.), предоставлял ученикам самим создавать приемы и технику рисования, «вырабатывая» прежде всего свой глаз, ибо «выработанный» глаз создает потом свои собственные приемы и технику. И тот художник не велик, который ученикам своим говорит, как начинать картину, да и вообще как ее писать. От такого учителя истинно талантливый ученик должен уйти. Н.К. рассказал, как однажды в мастерскую Куинджи пришел Айвазовский, где Н.К. занимался. Ему дали кисть и полотно. За час он написал довольно большую картину. Произошел следующий диалог. Куинджи спрашивает: «А где же волна?» — «Ах, да, — говорит Айвазовский, — вот сейчас.» — «А пароход?» — «Да вот», — пара приемов — и готов пароход. — «Ну, а флаг на пароходе?» — «Ах, забыл», — раз махнул — вот и флаг. И так своими, уже заученными, приемами написал картину, но без всякого вдохновения.

^{З.Г.Фосдик}

Сегодня за столом Н.К. рассказал пару анекдотов из русской народной жизни — у него это чудно получается, а Е.И. — как они ездили на Валаамский остров на Ладоге, где Н.К. написал дивные одиннадцать этюдов, и она его просила не посылать их в Россию, а везти с собою. А он не послушался и отослал их, и, конечно, во время революции они пропали. Тут она добавила: «Мастер (Учитель Е.И. — Прим. ред.) сказал — слушайся духа Урусвати. Я же скажу раз, два, а настаивать не стану. Потом и выходит нехорошо».

Какая это дивная женщина, как она вдохновляет Н.К.! Как она понимает краски, цвета, природу, как любит ее. Ходили мы по скалам, и я обратила ее внимание на один камень, на котором было три цвета: голубой, зеленоватый и бирюзовый. Е.И. пришла в восторг и залюбовалась этим камнем. А я обратила внимание на него потому, что она раньше рассказывала, какие разнообразные цвета у камней в Финляндии. Вообще Рерихам здешняя природа напоминает Финляндию.

Интересную мысль высказала Е.И.: когда человек думает исключительно о своем духовном очищении, то есть старается перестать грешить, делается святым или, вернее, «святошей», то это — величайший акт эгоизма, он [становится] не нужен для теперешней жизни. Мир не удивишь теперь святостью и чистотой жизни, а удивишь именно борьбой, силой духа и силой чудес. Нужны борцы, а не святые. Людей надо ошеломлять, как это и делала Блаватская в начале, да и почти всю свою жизнь, чудесами и оккультными знаниями. <...>

12.VІІ.22 (Монхиган)

Пошли все, но без Е.И., гулять и собирать землянику. Н.К. необычайно прост и все его советы полны мудрости. Например, говоря о Школе, советует, чтобы Грант² написала Кристелю благодарность за данные им две тысячи долларов и запросила его, на какие отделы он хочет устроить стипендии по искусству. Также [посоветовал], чтобы Грант, если придут Саминский, Ярмолинский и им подобные, заявила им, что, в виду отсутствия у них интереса к работе, Школа поняла, что они больше не желают быть преподавателями и потому исключила их. Также он советовал приглашать тех учителей, которые будут читать лекции даром, причем не обидятся, если будет мало слушателей. Таким образом, Школа не будет нести затрат на эти лекции.

За завтраком говорили о России. Н.К. рассказывало Горьком. «Похож он, — говорит Н.К., — на преступника: на Вас никогда не смотрит в разговоре, глазами бегает по комнате». Когда ему Н.К. указал, что у него секретарь — жулик, человек известный своей нечестностью, Горький смолчал и ничего не ответил.

Гуляли мы с Н.К. и Ю.Н., собирали и ели много ягод. Н.К. сделал два наброска скал карандашом. В корзинке принесли ягоды Е.И. <...>

15.VІІ.22 (Монхиган)

Сегодня все немного прогулялись перед завтраком. Е.И. рассказала, что всегда безумно любила музыку, страшно увлекалась красками (с раннего детства) и понимает, почему ей не было дано развить ни то, ни другое. Если бы она избрала какую-то определенную профессию, то всецело отдалась бы ей и не смогла бы так воспитать детей, быть такой женой. Вся ее теперешняя миссия тогда погибла бы. Значит, этого не должно было быть. Так, как все случилось, было необходимо для исполнения ее теперешней миссии. А краски ей нужно было понимать ради мужа и воспитания детей. Е.И. говорит, что сильный духом ищет и выбирает себе назначение в жизни, но таких — очень мало. В большинстве люди не слушаются голоса своего духа, потому столько исковерканных жизней.

Интересная подробность: с раннего детства Е.И. смазывала себе нос каплей вазелина. Недавно она прочла, что это делают все йоги перед сном. <...>

Вечером у нас был дивный сеанс, все, главным образом, для Книги. А потом Н.К. сел писать автоматически, и пришло дивное послание от М., потом рисунок гробницы, где они все будут делать раскопки (в Азии, в будущем, с Ю.Н.). Потом писал Юрий. У него чудно идет карандаш. Вообще вечер прошел прямо среди чудес. <...>

18.VІІ.22 (Монхиган)

Е.И. вчера ночью ясно слышала голос Мастера, который ей сказал: «Пора, пора уже вам податься из чужой Америки». Она мне рассказывала видение-сон, которое случилось пару месяцев тому назад в Нью-Йорке. Обстоятельства у них были, между прочим, Довольно затруднительные. Она увидела, что стоит в громадном Храме, в котором [находилось] несколько людей, и между ними — М.М., стоящий с нею рядом у Алтаря. Над Алтарем струится дивный свет из радужных лучей. Вот М. отходит от нее, подходит еще ближе к Алтарю, делает какие-то знаки (не то заклинания), свет еще усиливается, наполняет весь Храм, и раздается дивная, грандиозная музыка. Когда она потом проснулась, то у нее дней пять вся душа пела.

Потом [Е.И.] рассказала другой сон, как она очутилась у подножия башни, где живет М.М. Башня очень высокая, из желтого камня, как бы песчаника, с черными железными скобами вроде буквы «Т» в ней. Башня сужалась кверху. Е.И. подошла к ней вплотную и верхушки ее не видела. А за башней виднелось ярко-синее небо. Этот сон был в Лондоне.

У Е.И. было еще несколько поразительных снов. <...> Ей приснилось, что сидят они за столом, а рядом с нею тетя Стася, [которая] вся как бы фосфорически светится, будто разлагающийся труп, и говорит ей: «Ляля, как тяжело мне всех оставить». Она утром просыпается, вызывает эту тетю по телефону, а дядя подходит и говорит: «Тете этой ночью было очень плохо, мы уже доктора позвали». А через пять дней та умерла.

Раз на концерте к ним подошел один художник, здоровый человек. Е.И. посмотрела на него и говорит [Н.К.]: «Он производит впечатление уходящей тени». Тот через пару дней умер.

Как-то мать Е.И. ехала с ней на извозчике, потом вышла и пошла вперед, а Е.И. за ней. И она ясно почувствовала, что мать — уходящая тень. Та действительно через неделю захворала и, проболев несколько месяцев, умерла.

Перед смертью отца Е.И. зашла на кухню к старой прислуге, жившей у них около двадцати лет, и говорит: «Лиза, папа умрет». Так и случилось через пару дней. Между прочим, отец Е.И. приходит [к ней] во сне перед какими-нибудь событиями и дает советы и указания. <...>

^{Е. И. Рерих}

31.VІІ.22 (Монхиган)

Е.И. рассказала сегодня милый эпизод, как, будучи маленькой девочкой, любила варить разные травы и цветы, толкла их в ступке, а потом варила, чтобы получить жидкости красивых цветов, как в аптеке.

Интересные три случая предвидения рассказала Е.И. Первый случай был в Лондоне, когда Рерихи отправились снимать дом, который был им посоветован агентом, и пришли к одному чудному сооружению. Дом оказался занят. Однако Е.И. сказала, что они будут в нем жить. Через неделю агент послал их опять туда же. Из этого дома выселили за неплатеж прежних жильцов, и Рерихи действительно сняли его. Второй случай относится к Монхигану. Из Нью-Йорка они [Рерихи] писали в [отель] «Island Inn», и Е.И. говорила, что в нем [они] жить не будут. В «Albee house» ей вообще не хотелось писать, а, получив проспект «Monhegan house», она сказала: «Вот тут мы и поживем». Третий случай [произошел] в России, когда они перебирались в квартиру при художественной школе в Петрограде. Е.И. [однажды] вечером пришла в квартиру расставлять мебель и была совершенно одна в столовой, где стояли их часы с неприятным звоном, ею очень нелюбимые и потому не заводимые никогда. И вдруг она услышала, как часы пробили десять, не будучи заведены. Ей даже стало немного жутко. Через пять минут раздался звонок, пришли ее мать и тетя, она их спросила, который час, оказалось, пять минут одиннадцатого. Прожили они на этой квартире ровно десять лет. Часы потом больше никогда не били.

[Когда Рерихи] жили в Нью-Йорке на 67-й улице, Мастер им сказал: «Известите всех — 82». Это было в марте, а в сентябре, после приезда из Санта-Фе, они переехали в пансион на 82-й улице. Когда Е.И. начала искать квартиру через агентов и объявления, страшно уставала, ей Мастер сказал: «Найдешь в понедельник». Она нашла прекрасную квартиру на 82й улице, в которой и прожили всю зиму. Перед выездом с 82-й улицы Е.И. потеряла одно свое кольцо с бирюзой, которое купила в Мехико. Она долго искала [его], но не могла найти. Переехав на новую квартиру, в первую же минуту Н.К. увидел: на диване что-то блестит. Е.И. пошла посмотреть — там лежало ее кольцо. Потом Мастер сказал, что оно было у него в Тибете. Он ей прислал его обратно и сказал, что она никогда не должна его снимать, что она и делает, постоянно нося [кольцо] на пальце.

Милое воспоминание у Е.И. о ее первом знакомстве с картинами Рериха. Пришла она как-то с матерью на выставку в Академию, будучи еще очень молоденькой барышней, обошла всю выставку и вдруг остановилась перед картиной Н.К. «[Сходятся] старцы» и ужасно авторитетным образом заявила своей матери: «Вот истинный талант, только жаль, что так аляповато пишет». Потом начала читать его фамилию — Рерих, и страшно она ей не понравилась, никак не могла ее прочитать.

Гуляла со мной Е.И. сегодня часа полтора и все говорила о великом идеале и значении матери в женщине, всем жертвующей, все отдающей, в противовес мужчине, все захватывающему и все берущему. Хотя, она тут же добавила, оба начала — и женское и мужское — необходимы друг другу, оба исчерпывают друг друга, у нее даже есть теория, что оба начала существуют в одной искре, пущенной в свет, и всегда ищут самих себя, чтобы слиться. И, в конце концов, наше стремление всегда [направлено] к идеалу, противоположному нам. Е.И. мечтает пробудить женщину в России, начиная с низов, ибо в корнях есть больше силы, а женщина уже столько веков в приниженном состоянии. Какой у нее глубокий ум, пытливый. Недаром ей Мастер сказал: «Не терзайся вопросами мироздания, все объясню в Индии». <...>

11.VІІІ.22

Вчера, 10 августа, мы с Н.К. и Е.И. покинули Монхиган и ехали вместе до Бостона, откуда они сегодня утром, 11 августа 1922 г., отправились к Чарльзу Крейну в Вудшелл — погостить два дня. Дорога у нас была прекрасная, от Монхигана до Томастоуна ехали два с половиной часа маленьким пароходиком, и нас не качало — день стоял дивный, мы все время любовались прелестными видами и островками. В Томастоуне взяли автомобиль до Роклэнда, проехали через [весь] прелестный старый городок Томастоун. Е.И. наслаждалась по дороге чудным воздухом, пахнущим свежим скошенным сеном. Вообще воздуха морского она не переносит, говорит, что он всегда пахнет рыбой и солью. Она же, гораздо больше любит горы, реки, озера, как, например, Ладогу, которую она, видимо, обожает. Приехав в Роклэнд, мы сели на пароход, поужинали. Посидели часа два на палубе: Е.И. мне много рассказывала о физическом и моральном воспитании своих детей. И, действительно, немудрено, что при такой прекрасной системе получились такие чудные сыновья. Идеальная диета — нормальная, здоровая, легкая; полная забота о желудке и вообще всем организме ребенка; приобретение для детей всевозможных самых дорогих игрушек, самого прекрасного, самых лучших книг по природе, ботанике, зоологии; воспитание в них чувства красоты, развитие в них любви к животным. Е.И. — самая идеальная мать, какую я когда-либо встречала, не говоря уже о том, что это одна из мудрейших и начитаннейших женщин. И какое дивное сердце! Какая любовь к людям!

Она мне, между прочим, на днях рассказывала, что начиная с детского возраста, обожала больных и уродливых животных: собак, птиц с разбитыми и подбитыми крыльями, старых воробьев, некрасивых утят. Одно время она ухаживала за журавлем, у которого было сломано одно крыло. И «журка» бегал за ней как собака, она его кормила, лечила, но он, бедный, все- таки умер. Живя в имении, она вставала рано и ходила кормить птиц, лошадей, собак и коз. Все они ее знали, все к ней бежали.

Прожили мы с Рерихами на Монхигане немного больше месяца, с 7 июля до 10 августа, имели наслаждение проводить с ними целые дни в беседах и планах о Школе и нашей будущей совместной жизни здесь [в Америке] и в будущем в России. Три раза в день встречались за столом. Сколько смеха, шуток, тонкий юмор Н.К., его неподражаемые рассказы, воспоминания, беседы с Е.И., имеющие глубокое эзотерическое и религиозное значение! Ее дивное сверкающее лицо, полное красоты и блеска, прямо не от мира сего. Почти каждодневные длинные прогулки. Три раза в неделю — общие беседы с Мастером. И счастье слушать вместе с Рерихами мудрость Учения. И благость любви, направленной на нас; поучение нас на деятельность. Это был лучший месяц в моей жизни и жизни Нуци³ и это время положило краеугольный камень в основу всей нашей будущей жизни. <…>

24.І.23 (Нью-Йорк)

Вспомнила очень интересное видение, которое имела Е.И. и о котором она нам рассказала. Она видела работу одного из своих органов. Ей казалось, что это глаз. То была как бы чашечка или же [что-то] круглой формы с тончайшими нитями, как кружевными, и все это раскрывалось и замыкалось, как бы пульсировало и освещалось изнутри чудным серебряно-синим цветом. Она наблюдала это долго, около минуты. А на другой день М. сказал им на сеансе, что ей показали работу ткани ауры. И что это был один из органов солнечного сплетения, что это вообще очень трудно наблюдать, и что М. был очень рад, что она могла это видеть. А вчера Е.И. видела мужчину с очень длинными светлыми волосами, лицо утонченное, узкое, с аурой кругом, и лицо очень приятное. Е.И. и Н.К. видят очень часто звезды, маленькие и большие, серебряно-синие. Часто, когда мы сидим в темноте после сеанса, они их видят. Я говорила с Е.И. о том, как она себе представляет встречу в Индии с М. Она думает, что ее организм должен будет пройти много перемен, прежде чем Он ей покажется, ибо, когда она Его видит, у нее всегда очень сильные вибрации и сердцебиение. И поэтому Он часто показывает ей или свой профиль, или руку, или фигуру, как бы приучая ее к разным положениям. Конечно, в Индии во многих местах, в горах, монастырях атмосфера чистая, и ее организм окрепнет и сможет перенести огромную силу Его присутствия. Дивная душа! Она столько раз, столько жизней была связана с М., что вся ее жизнь — это сплошное горение и служение Ему. <...>

25.ІІІ.23 (Нью-Йорк)

Е.И. и Н.К. развешивали в Школе картины для выставки во вторник 26-го. Хоршей не было: Нетти больна, а Луис был всего полтора часа. Мы сидели и учились и сознавали свое невежество. С 11 утра до 5.30 дня было повешено 83 картины. Подбираются не только гармоничные краски, близкие по духу сюжеты, но и пропорция — мера должна подходить. Одна картина «скучна» рядом с другой, другая «терпка». Удача [одной] «убивает» другую. Висят пять картин и кажутся гармоничными, приходит шестая — и вся гармония нарушается, и все надо перевесить. Боковой свет — лучше всего для картин, «лобный» — хуже всего. Две картины одинакового тона или красок не хороши, если висят рядом. Сегодня много раз перевешивали картины на первой стене, чтобы добиться желательной гармонии для глаза. Е.И. поражает своим знанием развешивания картин и понимания красок. Какие дивные картины, и как украсились и заговорили стены. Какой великий художник Н.К.! Многое мы поняли сегодня — мудрость и красоту в художестве. Это всё иной мир! Краски, как драгоценные камни! Все устали, кроме Е.И. и Н.К., которые больше всех и работали.

На днях, когда мы были у Рерихов, они оба определенно высказались против летней сессии на будущее, говоря, что нужно дать отдых на три месяца и ученикам и учителям, чтобы побыть одним, набраться новых впечатлений и осенью придти со свежими силами. Школа Н.К. была закрыта три месяца в году — июнь, июль, август. То же самое и мы должны будем сделать в будущем, ибо это мнение Е.И. и Н.К.

24.ІІІ.23 (Нью-Йорк)

Сегодня в Школе говорила с Н.К. Очень много важного было Сказано Рерихам вчера на сеансе. Опять предостережение насчет «одного злого, который пытается сокрушить дух Фуямы (Н.К.Рериха. — Прим. ред.)». Потом насчет Хорша, — что кто-то пытается его вовлечь в спекуляцию. Потом Сказано послать Заку приглашение на завтра на выставку картин Н.К. и потом подарить ему картину. Как нас мудро учит М. не ссориться с нашими врагами, а стараться употреблять орудие на хорошее для Его же дела. Между прочим, Н.К. также сказал, что мы должны не думать о религиозной щепетильности. <...> Н.К. вспомнил, как, когда он и Нуця ходили нанимать помещение на 54-й улице, священник говорил против евреев. Если бы они ему на это что-нибудь ответили, [это] было бы недостойно для того большого дела, которое должно было в том помещении начаться. Да и вообще нам нужно забыть о евреях, христианах и национальной розни, а думать лишь о деле М. <...>

27.ІІІ.23(Нью-Йорк)

В два часа началась выставка Н.К. в Школе, устроенная на один день. Было около двухсот человек. Многие не получили приглашения, хотя они им и были посланы. <...> Из прессы почти никого не было, что нас всех удивило. Но оказывается, что это все было нужно, ибо Рерихам в этот же вечер было дано послание: «М. явил щит. М. явил чудо. Читайте завтра!» На другой день Рерихи получили письма от критиков, которые хотя и были приглашены, но не пришли, не веря, что выставка всего на один день, и просят позволения придти в конце недели посмотреть картины, чтобы написать статьи.

Выставка оставила глубокое впечатление на посетивших ее, особенно трогательно отношение Рывкина, который специально приехал из Филадельфии и ушел последним, не мог оторваться от картин, говорил, что, глядя на них, он слышит как бы колокольный звон. Многие хотели купить картины, спрашивали цены и были разочарованы, когда узнали, что они не продаются. <...>

29.Х.24 (Нью-Йорк)

Сегодня Н.К. давал утром советы, как сделать из малой скульптурной мастерской чудный выставочный зал для Корона Мунди⁴. [Нужно] покрыть все окна холстом, заставить кран деревянной подставкой для статуи, на радиаторы — деревянную скамейку. <...> Пришла репортерша из газеты для интервью. После завтрака опять писали указания. Днем Н.К. поехал повидать Бородина, поговорить о местах для концессий на Алтае. Тот его чудно принял, видимо, все устроится, наметил письма к нужным людям в Москву. И вот заложен первый камень основания «Белухи». Также решили выпустить акции ее, в большем количестве, дать Тарухану (писатель Г.Д.Гребенщиков. — Прим. ред.) и Нару (его жена — Т.Гребенщикова) по пятьдесят акций. Вечером собрались у Хоршей, Н.К. читал нам Учение — изумительные Указания на будущее— о поездке Удраи (Ю.Н.Рерих), Яруи (В.А.Шибаев) и Чахембулы (Н.Кардашевский) в Монголию через Россию (Сибирь). Читал отдельные картины будущего, данные М.М. План непередаваемо грандиозен. Ушли мы поздно. <...>

21.VІІІ.28 (Дарджинлинг)

С утра читали Дневник, говорили с Франсис (Грант. — Прим. ред.) и Н.К. о Новом Синдикате. <...> Днем читали со Светиком [С.Н.Рерихом] и Н.К. отчет и цены на картины К[орона] М[унди]. Все указания, относящиеся к К[орона] М[унди], мною занесены в отчет. В общем Н.К. доволен К[орона] М[унди] в этом году. Обсуждали, что говорить, когда поедем в Симлу. Просить вице-короля быть членом научной станции-питомника, биологической, астрономической лаборатории. Нужно [иметь научную станцию] высоко в горах, ибо там нет муссона и ужасной сырости, как здесь. Когда здесь влажность 70%, там лишь 15%. Е.И. говорит, что 1928 год находится под лучом Будды, и она верит в успех этого дела. <...>

Затем после Беседы (говоря о менеджере) Е.И. сказала, что его нужно заинтересовать возможностью повышения заработка, если он удачно сдаст квартиры. Е.И. говорила об Агни Йоге, что она видит огонь в себе, подымающийся пламенем от сердца и соединяющийся с мозгом. После этого она всегда очень больна. Голова болит и общее страдание. Очень рекомендуется самим варить корни валерианы и принимать, носить ботинки на резиновой подошве. Употреблять мяту и смолу для дыхания (через нос), лакрицу для желудка. <...>

4.Х.28 (Дарджинлинг)

Мы с Н.К. сегодня утром беседовали. Н.К., когда приедет в Нью-Йорк, [думает] собрать всех нас в один хороший вечер и сказать, что мы должны понимать друг друга с намека и работать в таком духе. Если кто-либо придет к другому и скажет «Это надо сделать», другой должен ему ответить «Сделаем!», без сомнений, подозрений, в таком сознании духа. <...>

Затем я немного работала с Яруей, затем пошла к Е.И. сверять книгу. Е.И. говорила, что человек растет постепенно в сознании духа, это самый лучший путь. Это путь, которым идут Адепты. Если же кто и падает сильно, а потом и подымается сильно — все же получается «излом спирали», о котором говорится в Агни Йоге. Надо идти по спирали Космоса — иначе мы запаздываем. Вот теперь мы, все человечество, запоздали, а между тем пришла Эра Агни Йоги. Она дается еще не подготовленному, из-за своего падения в росте духа, человечеству. Поэтому катастрофа (той или иной силы. — Прим. peg) нашей планеты неизбежна. Е.И. говорила, что Блаватская должна была воплотиться последний раз в венгерского юношу потому, что у нее было больное астральное тело, а ей надо было придти в Братство в физическом теле, и для этого нужна была здоровая оболочка. А не потому, что, якобы, у нее были гнев и раздражение. Она была совершенным Агни Йогом. Воплотился в раджу Черноя Акбар, ибо его астральное тело было повреждено, он был всегда на виду в придворной жизни, всегда принимал уколы и поражения со всех сторон. А нужно было придти в Братство в здоровом физическом теле, потому и [нужно] это воплощение. Затем Е.И. говорила, что Агни Йога дается первый раз, хотя многие уже были агни йогами, [такие] как Пифагор и др. Степень полного труда для Общего Блага — это самое начало Агни Йоги. Но знание Учителя и Учения — это сознательный подход к овладению Агни Йоги. Конечно, зависит от роста сознания. Причем физический рост идет наравне с духовным, ибо второй поднимает первый. Агни Йог часто болен, ибо идет в жизни. Но ему нужна известная дисциплина и бережное отношение к условию своего покоя, некоторые правила для здоровья.

Е.И. очень довольна моим сверением двух текстов и сказала мне: «Теперь даю на проверку самому строгому и точному критику». Я нахожу пропуски и многие ошибки, но не всегда понимаю широкий смысл. Тут мне объясняет Е.И., которая предпочитает широту смысла точному переводу. <...> Теперь женщина вступает в свои права — хорошо быть женщиной. Тогда как раньше хорошо было быть мужчиной, ибо он шел по всем путям, а женщине оставались мелкие области, но она в них приобретала больше знания и развитие в широком смысле. Развивалась находчивость, рос дух. Так говорила Е.И. <...>