Дикие племена Восточной Африки
Посвящается удивительным племенам десятой африканской страны, которую мне посчастливилось посетить...
Автор
Восточную Африку ещё называют «Высокой Африкой». Во времена активного тектонического шевеления планеты (третичный период) произошло поднятие этой части Африканской платформы с образованием системы грандиозных разломов — рифтов (грабенов). Горные хребты вокруг них протянулись с севера на юг более чем на 2500 км, дугой от Красного моря до нижнего течения реки 3амбези.
В этой цепи лежат главные вершины континента: Килиманджаро (5895 м), Кения (5194 м), Рувензори (5119 м). Все они не раз покорены европейцами. Но есть там и труднодоступные заоблачные нагорья, многие из которых до сих пор остаются малоизученными.
Нам стало известно, что на некоторых из них живут древнейшие племена, которые даже среди местных дикарей зовутся «сынами нелюдей». Это сохранившиеся потомки той самой «малышки Люси», скелет которой ныне лежит в этнографическом музее столицы Эфиопии — Аддис-Абебе. Ей 3,5 млн. лет — много-много больше, чем библейской «прародительнице людей» Еве. Вот этих-то дальних родственников Люси мы и вознамерились отыскать в своей очередной экспедиции.
Эфиопия — старейшее независимое государство в тропической Африке. Его название происходит от греческого слова «Айтьопия», означающего — «страна людей с обожжёнными лицами». Это легендарная земля называлась прежде Абиссинией. С ней связаны такие исторические имена, как царица Савская, царь Соломон, их сын Менелик, правивший под именем царя Давида. Это он выкрал из Израиля, привёз и спрятал в эфиопском Аксуме священный Ковчег Завета и одну из скрижалей Моисея. И это он обратил абиссинский народ в иудейство, уничтожив в стране язычество.
Автор среди женщин племени хамер
При сороковом царе данной династии, звавшемся Абреха-Ацебаха, в Эфиопию попал св. Фрументий из Иерусалима. С ним в 334 году пришло и христианство, которое опять, якобы, уничтожило местное язычество. С побережья шло проникновение в страну арабов со своим исламом. И они также всячески искореняли культы эфиопских предков.
Таким образом, коренная религия могла сохраниться лишь у тех древнейших племён, к которым не смогли добраться ни иудейские, ни христианские, ни исламистские проповедники. Сил просто не хватило... А может — веры?
Но, русский человек, — он и в Африке не изменяет своим принципам. Нет преград пытливому уму и настойчивому характеру! Была бы достойной цель, а уж мы-то не подведём на трудном пути познания мира! И это — не только об участниках нашей экспедиции. Мы лишь продолжили путь известного русского забияки и путешественника Александра Ксаверьевича Булатовича (1870–1919).
Хребет русского царя
Первый русский посол, В.Ф.Машков, прибыл в Абиссинию в 1889 году. А в 1896-м сюда была направлена экспедиция российского Общества Красного Креста, в состав которой входил и лейб-гвардии гусар, корнет Булатович. Руководствуясь общими целями экспедиции, пытливый авантюрист-гусар много путешествует по стране, с риском для жизни направляясь в самые неизведанные её районы. Уж очень любил он драться с разбойниками. А может и смерти искал от несчастной любви в Питере.
На самом юго-западе Эфиопии, среди непролазных джунглей течёт по ущельям река Омо, впадающая в озеро Рудольфа (Кения). Уже в те времена она являлась естественной границей между миром относительной безопасности (ограбят и убьют!) и миром зловещей неизвестности (убъют и съедят?). На западе за ней высится так называемый «Эфиопский Тибет». Любого человека с левого берега реки, а тем более белого, там ждёт неминуемая смерть. Даже зверей в тех местах нет. Они все съедены...
Булатович добрался до Омо. Он не стал переправляться к людоедам, но и с левого берега реки сумел сделать географическое открытие. Он обнаружил и описал горный хребет, разделявший бассейны рек Омо и Собата. С высочайшего разрешения и согласия тогдашнего императора Эфиопии, Менелика, этот хребет был назван именем российского императора Николая II. Так на картах Африки, правда ненадолго, появилось единственное русское наименование.
Мы же стали единственными русскими людьми, решившими отправиться в «Эфиопский Тибет» на поиски «сынов нелюдей», напугавших даже бесстрашного Булатовича. Он изменил авантюре, а потому позже умер банальной смертью в собственной постели от руки грабителя, так и не познав тех ярких ощущений, что ожидали его, а позже и нас, в таинственных дебрях африканского высокогорья...
Кто живет в Эфиопии
Население Эфиопии составляет более 60 млн. человек, но при этом оно делится более чем на 80 этнических групп. Большая часть из них относится к эфиопской расе, являющейся промежуточной между европеоидной и негроидной. Лица этих людей, особенно женщин, необычайно утончённы и красивы. Они отличаются от моделей европейских подиумов лишь цветом кожи (от светло-коричневого до тёмно-шоколадного). Волосы у них тёмные и волнистые, тела гибкие, стройные и изящные. Эти этно-группы (ахмара, тиграи, аргобба, гураге, тигре, харари и другие) говорят на семитохамитских языках, однако плохо понимают друг друга. В массе своей, эти народы приняли те или иные пришлые монотеистические религии, хотя обряды их насквозь пронизаны языческо-эротическими традициями, ныне серьёзно обременёнными СПИДом.
Обряд промазывания головы и волос «шоколадом»
Западные и юго-западные районы страны, куда мы направлялись, заселены племенами этно-групп негроидной расы (афары, агау, оромо, сидамо, сомали, кафа, беджаи и другими). У них огромный, сплюснутый нос, выдающиеся вразлёт скулы и узконапряжённый лоб. Тоже красавцы, но на определённый вкус. Говорят они на кушитских языках и не признают пришлых религий, оставаясь отъявленно-озабоченными язычниками. А ежели учесть, что в каждую этно-группу входит до десятка различных племён, говорящих на собственных диалектах, то различных языков в Эфиопии получатся более 200! Государственный язык — ахмарский, знают его лишь государственные служащие в городах. Племена же все живут обособленно как от государственных властей, так и друг от друга, а потому практически у каждого мужчины здесь на плече висит автомат Калашникова, готовый к прямому использованию. Причём у многих — это единственная «одежда» на теле...
Первые впечатления
Кавалькада наших джипов двигалась на юг вдоль рифтовой дуги, пересекая то волнистые плоскогорья, то равнинные саванны, то каменистые пустыни, то высокогорные степи, лежащие в тени поросших влажными тропическими лесами вершин, достигаюших 3000 м. Могучие широколиственные леса из сикоморы (гигантские фикусы), подокарпусов (зыгба), пальмы оум сменялись зарослями колючих акаций, дикого кофейного дерева, древовидных молочаев, можжевельника и всевозможных кактусов. Одиноко высились причудливые тела баобабов и кактусовидных деревьев.
Иногда дорогу преграждали немногочисленные стада коз и горбатых коров-зебу, погоняемых полуголыми парнишками с копьями и автоматами наперевес, а также стаей краснозадых бабуинов, вопящих и кривляющихся от унылого безделья. Изредка встречались плешивые ишаки, везущие канистры с питьевой водой и огромные вязанки хвороста. Такие же по величине вязанки были и на сгорбленных плечах старушек с отвисшими грудями, погонявших понурых ишаков. Попадались и бабушки, тащившие огромные, вёдер на пять, глиняные бочки-кувшины с местной медовухой — тэдж — и нефильтрованным домашним пивом — теллу. Они продавали свои напитки всем желающим. Это вкусное питьё мы, как и все тут, пили взахлёб прямо из бочек. Оно прекрасно утоляло жажду при 40-градусной жаре и предупреждало малярию лучше просроченного хинина.
О санитарии при путешествиях в Африке не принято думать, так как здесь тебя постоянно окружают тысячи факторов, от которых можно спокойно умереть гораздо быстрее, чем от грязных рук. Поэтому, чем меньше думаешь о смерти, тем больше шансов выжить. Да и нет в глубинке особой посуды. Руками ели мы и главную эфиопскую еду — ынджеру — огромные тонкие блины из кисловатой муки злака тэфф. На неё старушки укладывали своими ноготочками кусочки мяса, варёные овощи, комки различных каш и заливали всё сверху острым соусом уот, имеющим благородный запах рокфора.
Крестьяне местных деревень выносили на продажу к нашей дороге и фрукты, растущие здесь в изобилии: бананы, ананасы, манго, авокадо. На один эфиопский бырр можно было купить килограмм любых этих фруктов, притом, что 1 доллар это 8 бырров. Сдачу мы не брали...
В распаханных участках саванн и на горных терассах здесь выращивают разнообразные зерновые: теф, кукурузу, пшеницу, дурра (вид сорго), ячмень, овёс, а также бобы, горох, чечевицу. Растут тут и «наши» овощи: капуста, огурцы, перец, лук, чеснок, тыква. Вспашка ведётся деревянными плугами марэша, запряжёнными в зебу, а то и примитивными мотыгами-кольями с железными наконечниками и каменными утяжелителями.
Далее дорога шла вдоль цепи огромных впадин разлома, занятых ныне обширными пресными озёрами: Чамо, Абая, Чала, Звай. Их заросшие тростником берега оккупированы тысячами горластых пеликанов, чванливых аистов марабу, кривоклювых куликов и других африканских птиц. С раннего утра они ждут долблёные каяки местных рыбаков, чтобы на дармовщину полакомиться потрохами пойманной рыбы. Её в озёрах очень много, так как местные крокодилы предпочитают ей человечину.
А вот нам, изнывающим от жары и пыли, купаться так и не пришлось. Воды местных рек и озёр тотально заражены шистоматозом и перспектива оригинально мочиться кровью, надёжно удерживала нас на берегу. К тому же, чистить кожу золой от костра — ничуть не менее эффективно, чем мыть её водой. Просто в городе золу трудно достать, а здесь — без проблем. На «прозолeнную» же кожу не любят садиться мухи це-це, которых в этих местах превеликое множество, а каждая семнадцатая из них (по статистике) является переносчиком загадочной сонной болезни...
Чтобы вам окончательно расхотелось ехать в Африку, я расскажу ещё и о десятках самых разнообразных многоножек, которые, по обыкновению проползая ночью по вашему телу, оставляют полосы незаживающих химических ожогов, превращающихся позднее в «ритуальные рубцы».
Спрятаться в палатке от скользких многоножек, мохнатых пауков-тарантулов и кучи других мелких тварей, ползущих на тепло вашего тела, было практически невозможно. Поэтому большую часть каждой ночи мы стояли на улице и удерживали растяжки палаток. Ведь с полуночью всегда налетал сильнейший шквал. Потоки воды, превращаемые ветром в струи пожарных брандспойтов, били с такой силой, что если бы не красные пятна дневных ожогов, кожа наша была бы абсолютно сизой от синяков. Но зато и мы мылись по такому случаю, и вещи простирывались, как следует. Оставалось лишь собрать их утром в ближайших от лагеря окрестностях...
Страшное начало
К реке Омо мы подошли к исходу пятого дня. Вода цвета чая с молоком стремительно неслась в глинистом русле, закручиваясь в притопленных деревьях и шипя на округлые валуны. Противоположный берег почти сразу уходил вверх, прячась в густой зелёнке. Лес недружелюбно молчал...
На огонь костра пришли люди из левобережного племени эльборы. С трудом нам удалось договориться об утренней переправе экспедиции через реку. У них же мы купили и шесть автоматов Калашникова китайского производства с пластмассовыми прикладами и верёвками вместо ремней. Сам автомат стоил всего 50 долларов, а вот патроны к нему шли уже по 10 баксов за штуку. Как нам объяснили, человек без «Калаша» на том берегу уже не человек, а дичь. Это известие отбило у нас охоту торговаться, и мы взяли по полному рожку на каждый ствол. Если б мы только знали тогда, чем для нас обойдётся каждый этот патрон!..
Крокодилам в то утро не повезло: наши корявые каяки хоть постоянно и норовили провернуться в воде, как и положено бревну, но, отчаянно работая шестами, туземцы всё-таки доставили нас на правый берег. А потом они быстро уплыли обратно, даже не договариваясь о сроках обратной переправы. Подумалось, что мы для них, повидимому, более не существуем на этом свете...
Три часа подъёма сквозь джунгли восточного склона хребта основательно вымотали нас, и на перевале все попадали в усталом забытье на радость многочисленным тварям, обитающим в траве...
Очнулся я от сильного толчка в ногу. Открыл глаза и увидел направленный на меня ствол автомата, подталкивающий к дереву, подле которого уже сидели остальные члены экспедиции. Наше оружие кучей лежало в стороне. Рослые крепкие парни, интенсивно раскрашенные узорами белой глины по голому чёрному телу, долго спорили о чём-то с единственным нашим проводником-эльбором. Хотелось верить, что они поймут его и откажутся от желания позавтракать нами...
Женщина племени хамер с металлическим ошейником на шее
Однако всё оказалось гораздо проще. Нас почему-то не собирались есть, а спор шёл лишь о подношениях за право посещения белыми людьми их деревни. Сошлись на всех металлических браслетах от наших часов (!?) и почти всех патронах к автоматам.
Так мы попали в загадочное поселение племени хамеров, о которых наслушались ранее столько ужастиков и ради которых проделали столь долгий путь.
О странностях языческой любви
Деревня эта состоит из двух десятков круглых, стоящих на сваях хижин с коническими крышами. Остов их вяжется из жердей, а сверху накрывается толстым слоем высушенной травы и соломы. Внутри хижина делится на жилую часть (с очагом и ложем для сна), зернохранилище-гота и загон для коз. Хозяйское ложе необычайно широкое. Оно сооружено из камней, покрытых слоем глины с соломой, а сверху накрыто множеством козьих шкур, придающих этому полутёмному «алькову» весьма заманчивый вид.
Хижина сия предназначается для жён хозяина (от двух до трёх) и их многочисленных детишек.
Все мужчины хамеров заслуживают имени Нарцисса. Они великолепно сложены, высоки и плечисты. Скульптурный профиль и надменный вид. Самолюбование в каждой позе и первобытный артистизм в жестикуляциях. Они считают себя повелителями всех и вся, воинами и героями, а потому не обременяют свои достоинства никакой работой. Целыми днями эти прекрасные самцы бродят по джунглям в поисках чего-нибудь, во что можно выстрелить (раньше — из лука, теперь — из автомата). Белых людей они давно не убивают, так как не видят в них претендентов на свои земли. А вот чёрных иноплеменников, нарушивших границы владений, ждёт неминуемая смерть.
Жён своих в хижинах они посещают крайне редко: лишь тогда, когда считают необходимым завести следующего ребёнка. Поэтому и спят эти странные мужики не в объятьях женщин, а в ямах-могилах, которые роют по околице села. Присыпают свои тела землёй, сдавливая грудную клетку для затруднения дыхания, и отключаются в кайфе гипоксии, пока утреннее солнце в глаз не ударит...
Что означает сей языческий ритуал, нам так и не удалось выяснить до конца. То ли это «слияние» с Землёй-матушкой для «подзарядки» от неё живительными силами, то ли проявление полного пренебрежения к смерти и готовности их плоти принять её в любой момент. А вот о женщинах этого удивительного племени надо рассказать особо.
Ни фамилий, ни паспортов у хамеров, живущих первобытно-общиным строем, естественно, нет. Не фиксируется и возраст. Девушку берут замуж тогда, когда у неё появляются вторичные половые признаки (примерно в 12 лет). До замужества она обязательно, под страхом смерти должна сохранить девственность. В «первую брачную ночь» ловкий муж производит ей искусственную дефлорацию деревянной штуковиной, называемой ангебе мамби и напоминающей по форме нашу толкушку для картошки или гранату ПРГ-1. Утром он ходит по деревне и показывает всем сотоварищам окровавленную толкушку, подтверждающую бывшую непорочность жены.
В тот же день муж надевает на шею своей благоверной толстое кольцо неснимаемого металлического ошейника, называемого беньяр и имеющего впереди специальную рукоятку. Каждый вечер муж поочерёдно берёт своих жён за эти рукоятки и, под взаимные стоны, вкровь лупит их спины жёстким прутом. Может — от любви, может — в соответствии с нашей пословицей («было бы за что — убил бы!»), а может и ещё для чего-то...
Поначалу мы подумали, что именно от такой «любви» и систематического уклонения от своих супружеских обязанностей мужчины племени не пользуются особым вниманием у противоположного пола. Женщины хамер явно предпочитали наслаждаться друг другом.
Дело ещё в том, что работают в племени хамеров только подростки, мужчины, не способные уже держать оружие, и женщины, не способные рожать. Молодые же женщины также ничего не делают, кроме ухода за малышами и совершенствования собственного тела. В последнем искусстве они могут дать фору любому спа-салону.
В этих местах растёт дерево шанбия, дающее плоды, точь в точь напоминающие какао-бобы. Так вот, молодые хамерки растирают их, смешивают с козьим сливочным маслом, соком сахарного тростника и получают полужидкий шоколад. Этим шоколадом они тщательно промазывают друг другу прекрасные чёрные волосы, заплетая их потом в сотни мелких тугих косичек. Этой же смесью они затем покрывают лица и шеи, превращая свои изящные головки в лакомство, перед которым трудно устоять.
Но и это ещё не всё. Они ежедневно подолгу растирают всё тело друг друга мёдом диких пчёл. Можете себе представить, как выглядят молодые, упругие, промассированные мёдом тела местных красавиц, тем более, что никакой одежды они на себе не носят. (Лишь по нашим просьбам они надевали для фотографий ритуальные передники-фаланти из расшитой бисером кожи.) Это истинные амазонки Африки: правильные черты тёмного лица, горделивая посадка головы, стройное и гибкое тело, великолепная тугая грудь, лёгкая и грациозная походка.
Каждый вечер, когда после стонов всеобщей порки мужчины уходят спать в свои «могилы», женщины, как ни в чём не бывало, собираются у костров, играют на восьмиструнных примитивных гуслях-крар, поют, игриво смеются и пленительно танцуют. Танцы горячих, блестящих, зовущих, сладких тел способны притянуть к себе любого мужчину, но только не воина-хамера, стоящего выше удовольствий тела. Может, им не сладка жизнь в нынешнем образе, и они, подобно буддистам, ждут перерождения в другую ипостась? Может, только ночь в «могиле» способна, обуздать зов их земной плоти? Но не на них вовсе рассчитаны танцы чёрных див. Гаснут костры, и разгорячённые, возбуждённые жёны скоро расходятся своими дамскими семьями по хижинам.
Страсти по хамерам
А что же мы? Нам было совсем не просто изучать быт и нравы этого удивительного племени. Дело в том, что мужчины-воины подвесили себе на шеи ленты подаренных нами часовых браслетов и были при этом так восхищены своим видом, что предложили нам всю ту неделю, пока экспедиция стояла в их деревне, самим выбрать, по вкусу, где ночевать: либо с ними в «могилах», либо с женщинам в хижинах...
Исключительно из-за ночных ливней мы пожелали спать в тех самых альковах из шкур, которые ещё с первого взгляда показались нам весьма заманчивыми. Из-за незнания языка долгих вечерних разговоров с пленительными хозяйками хижин не получалось.
Утомлённо собираясь по утрам на экспедиционные летучки, мы постоянно задавались одними и тем же вопросами. Чем объяснить такие странные отношения между полами племени? Почему эти, удивительно сладкие, на наш вкус, амазонки и великолепные самцы-воины совершенно не интересуют друг друга? Ведь складывалось такое мнение, что мужчины и женщины этого племени — это две самодостаточные, независимые ветви человечества, вынужденные хладнокровно вступать в связь лишь в случаях необходимости создания очередного биологического тела для поддержания стабильной численности своей популяции!
А битьё в кровь своих жён? Что это за развлечение? А где же у них обычные человеческие чувства: жалость к любимой женщине у мужа, обида и чувство оскорблённого достоинства — у жены? Где у них любовь, наконец!
Эврика!
Да, несомненно! Ответ может быть только один: племя хамеров потому и называется у аборигенов «сынами нелюдей», потому что людьми, в общепринятом смысле этого слова, они и не являются. Это племя — тот самый генофонд человеческой биомассы, в поисках которого профессор Э.Мулдашев перемерял весь глобус. Эти великолепные самцы и самки — торжество идеи биороботов, создаваемых планетой. Это «шкаф» с новой великолепной «одеждой», дожидающейся своего истинного Хозяина...
Хозяин этот зовётся Астральной Душой, и пока в телах хамеров его нет. Потому и нет в их отношениях ни любви, ни других душевных порывов, свойственных нам с вами. Ведь у нас, к счастью, в каком-никаком теле, эта Душа пока ещё живёт.
Но когда-нибудь Создателю востребуются и тела хамеров. Ведь не случайно в пророчествах говорится, что миром будут править «чёрные». Уже появились признаки того, что Астральные Души покидают многие из своих нынешних пристанищ, превращая нынешних людей обратно в биороботов, лишённых нормальных человеческих чувств.
Если не хотите этого, — лелейте и берегите свою небесную Душу, потому что только она превратила вашего биоробота в Человека! А тому, кто не верит рассказанному мной, даю наводку: Эфиопия, правый берег реки Омо, племя хамер. Неделя с их сладкими женщинами станет незабываемой для вас, но остаться с ними дольше вы вряд ли захотите...
P.S. Настоящий исследователь не был бы таковым, если бы не мог обуздывать капризы своего тела во имя нескончаемого процесса познания. А потому мы, мужественно покинув сладких женщин племени хамер, двинулись на поиски другого, не менее удивительного племени долины реки Омо. Имя им — мурси, и мёду они предпочитают яд... О жизни ради смерти — в следующем рассказе.
- Ваши рецензии