Дельфис

Отправляясь в Индию первый раз в жизни, я, естественно, задумала несколько желаний, ни одно из которых не сбылось. Но не потому, что путешествие было неудачным — совсем наоборот, и не оттого, что Индия меня разочаровала, конечно, нет, просто потому, что совершенно не знала мест, в которые ехала. Так вот одним из таких неосуществленных желаний было найти баньян и посидеть в тишине под его раскидистой кроной. Из многих прочитанных книг я знала, что в Индии это дерево считается священным, что в его тени многие святые и мудрецы получали озарение, вели беседы с учениками. «Каким местом благословенного схода служили такие деревья! — восклицает Н.К.Рерих. — Сколько путников под ним получало отдохновения и телесные, и духовные! Сколько священных повествований запечатлелось под ветвями баньяна!» По существу это и не дерево-то, а целая роща, выросшая из одного семени. Ветви баньяна дают многочисленные воздушные корни, которые свешиваются вниз, доходят до земли и укореняются в почве. Получается множество стволов с общей кроной. Как это похоже на нашу жизнь и мироздание.

Мне казалось, что размышления у баньяна помогут мне прикоснуться к лику Индии — не к тому пестрому, базарному, что виден спешащему путешественнику из окна автобуса или автомобиля, а к тому великому, напоенному энергией творцов и мыслителей, давших миру шедевры древней мудрости.

Оказалось, что баньяны в городах, где я была, на улицах не растут, а являются весьма уникальными представителями растительного мира. Тишины и безлюдья в индийских городах не сыскать. Вообще побродить одной, слиться с толпой — это мечта лишь для того, кто совершенно не знает Индии. Здесь все наоборот — стоит выйти на улицу, как становишься объектом самого пристального внимания — торговцев, зазывающих в лавки, попрошаек всех возрастов, водителей скутеров и такси, да и просто прохожих — все смотрят на тебя, улыбаются, иногда говорят что-то одобрительное, просят разрешения сфотографироваться с тобой.

И все же всю поездку я упорно искала свой баньян... Но так и не нашла. Может быть пока? Хотя встречи с известными баньянами были — в Адьяре, в саду Международного теософского общества и в имении С.Н.Рериха и Девики Рани под Бангалором. Один, посаженный Е.П.Блаватской более 100 лет назад, ныне обнесен проволочным забором и охраняется полицейскими. Мечтать и медитировать возле него как-то неуютно. А в имение Татгуни нам удалось проникнуть лишь в окружении чуть ли не десятка полицейских, следовавших за нами по пятам. Где же здесь было думать о сокровенном!

^{Баньян в саду Теософского Общества в Адьяре}

Прежде, чем начать рассказ о путешествии по Индии с художником В.В.Надежиным, персональные выставки которого прошли в Мадрасе и Бангалоре, поделюсь еще одним впечатлением — можно сказать первым, на пороге Индии. Это — звуки.

Прилетев в Дели вечером, я была доставлена в наш посольский городок. Вокруг другие посольства, представительства. Тишина и высокие заборы. За одним из них скрылись и мы. А ранним утром, ожидая моего провожатого из консульства, чтобы лететь дальше — в Мадрас, вышла во двор и замерла. Многоголосие птичьего хора было удивительным. Кругом что-то стрекотало, пищало, пело. Позже, когда приходилось жить в гуще городов — Мадраса и Бангалора — к этому природному созвучью присоединялся шум улицы — тоже совершенно особенный. В Индии транспорт и люди, коровы, собаки двигаются без правил и дорожных знаков. Движение регулируется гудками автомобилей, клаксонами скутеров в виде резиновых груш и еще бог знает чего, «говорящего» разными тембрами и интонациями. Просыпаясь, я начинала вслушиваться в эту странную симфонию, совершенно не в силах порой отличить крик неведомой птицы от причудливого гудка современного рикши. Потом, уже в Москве, в ушах еще долго оставался этот гомон, запомнившийся, как некая среда, в которой все живет и уживается.

И это первое впечатление было о том, что Индия — страна гармонии. Даже то, что обычно называют ее контрастами — гармонично, ибо дух здесь властвует над телом, над материальным. Здесь встречают не по одежке, здесь иные мерки. Есть ли другое место на Земле, где столько бродячих странников, монахов, йогов, магов, колдунов, заклинателей змей, да просто сидящих на улице среди шума и гама с молитвой на устах! Что они ищут в жизни и для чего живут — без семей, без привычных для нас забот о себе и ближних, без понимаемых на европейский лад милосердия и сострадания? Многое в Индии умом понять нельзя, можно лишь принять, как данность, как некий урок более мудрого и старшего товарища, терпеливого и всегда доброжелательного.

На земле лемурийской

Отправной точкой нашего путешествия стал г.Мадрас, ныне переименованный в Чинай — четвертый по величине город Индии, столица штата Тамилнаду, раскинувшийся вдоль побережья Бенгальского залива. Нас гостеприимно принял Генеральный консул Николай Павлович Бутырский, давно и хорошо знающий Индию. Благодаря ему и Татьяне Викторовне Егоровой — работнику Росзарубежцентра, также много лет прожившей в Индии, пребывание в Мадрасе и Бангалоре, а также их окрестностях проходило, как в сказочном фильме — их заботами мы увидели многое, попали в места, куда туристами никогда не добрались бы. Авторитет Генерального консула и его личные связи открывали многие двери, освобождали от забот.

То, что наш путь по Индии начался с юга — в некотором роде символично. Дело в том, что есть исследователи, которые считают Южную Индию единственной частью планеты, постоянно существующей в виде суши. Ни разу она не была поглощена океаном. Это определяет и то, что здешняя культура — наидревнейшая. Ее связывают с хараппской цивилизацией, также древнейшей в мире. Недавние раскопки в Пакистане, проведенные французским археологом Жанном Франсуа Жариджем, относят ее к 8-му тысячелетию до н.э.

В «Силаппадикараме» — одном из пяти тамильских эпосов, записанном в первом тысячелетии н.э. Иланго Адигалом, часто упоминается обширная местность под названием Кумари Наду. Европейские ученые отождествляют ее с Лемурией. Она простиралась далее южной оконечности Индостана, охватывала нынешний Мадагаскар и Шри Ланку, соединялась с Австралией (см. карту). Это было 30 000 — 2700 лет до н.э., когда из-за вулканических извержений и землетрясений происходили оползни, и океан захватывал часть суши.

^{Индия в 30 000 году до н.э.}

По мере ее погружения люди переселялись в районы Азии и Австралии, на тихоокеанские острова. Лемурийцы колонизовали Северную и Южную Америку, долину Нила, где они положили начало египетской цивилизации. Ими также был заселен существовавший между Европой и Северной Америкой континент Атлантиды (Mahalingam, 1983, р.201). Есть исследователи, которые находят, что волна миграции средиземноморской расы проходила не с Запада на Восток, а с Востока на Запад, из Индии — через Месопотамию и Северную Африку, распространилась на Кипр, Крит, Грецию, Италию и Испанию и через Пиренеи достигла Центральной Европы и Британских островов («Journal of Indian History», V XVI, part 1). Сейчас ряд ученых утверждает, что индоарийские народы и государства сформировались через тысячу лет после хараппской цивилизации, а она в свою очередь происходит от дравидской. Так это или нет, не будучи специалистом, невозможно оценить. Да и кто это знает наверняка? Мне эти выводы импонируют, как рассказчику, который выбирает и нанизывает на нить бусины фактов, предположений и впечатлений.

Очень все уж хорошо складывается, если подумать, что именно на Юге Индии, в Мадрасе, родился в 1823 году тамильский поэт — святой Рамалинга, о котором мы рассказали в этом номере нашего журнала. Сюда пришли русская и американец, чтобы в 1877 году основать центр мирового теософского движения. Значит наше знакомство с Индией началось с ее истока — древнейшей на Земле суши, из мест, где в нашу эпоху была провозглашена идея о единстве всех религий, их едином источнике. (Об Адьяре см. с.40.)

Земля Тамилнаду знаменита своими древнейшими индуистскими храмами. Она же связана и с первыми десятилетиями христианства. В 52 г. н.э. сюда — в нынешний Мадрас пришел, согласно легенде, один из апостолов Христа — Фома Неверующий, называемый здесь Святым Томасом. Он прожил в пещере 20 лет, творил чудеса и проповедовал христианство, пока его не убили. На так называемой Малой горе, где находится пещера, показывают камень, на котором он молился, с вмятиной от его рук. Есть след его руки и у окна, появившегося в пещере, когда ему нужно было быстро скрыться от преследователей. В 1551 году на Малой горе была построена церковь. Убит он был на Большой горе — в другом районе Мадраса. Там ныне тоже церковь, есть и католический Храм Св.Томаса недалеко от нашего консульства. Рядом с ним христианская школа и библиотека.

Вот эти ниточки прошлого мы завязали в первый узелок на нашем пути по Индии. Далее он нас привел в Бангалор, где много лет прожили С.Н.Рерих и его жена красавица-актриса Девика Рани. Бангалор удивил своей европейскостью. Лик Индии здесь деловой и интеллигентный. Высоченные здания гостиниц, банков, разных фирм и представительств. Побывали мы в шикарном отеле Индия в 30 000 году до н.э. «Ашока», куда к С.Н.Рериху столько лет ездили соотечественники, чтобы засвидетельствовать свою преданность идеям и делу его легендарной семьи, получить благословение ее последнего представителя, да просто услышать мудрые слова и увидеть пламенеющие мыслью глаза. А потом спрятать в уголках памяти и сердца воспоминание о чем-то сокровенном, несказуемом, что обязательно выносил из встречи с художником каждый его посетитель. Здесь трудно было удержаться от сентиментальных мыслей, от горького сожаления, что больше таких встреч не будет. А жизнь в «Ашоке» течет своим обычным гостиничным чередом. Если бы сделать здесь мемориальную комнату Святослава Николаевича и Девики!

Внизу, во дворе гостиницы — бассейн, газоны, которыми можно любоваться через стеклянные стены великолепного ресторана, отделанного резным темно-коричневым деревом. Бывали в нем и Рерихи.

С именем Святослава Николаевича в Бангалоре связан Центр искусств Читрикала Паришад, строительство которого было завершено уже после смерти художника. Ныне — это комплекс, состоящий из множества залов — постоянных экспозиций Н.К. и С.Н. Рерихов, выставок галерейных коллекций, персональных выставок современных индийских и зарубежных художников. Здесь же обучаются ¦ студенты — будущие художники и скульпторы.

Директор Комплекса Читрикала Паришад г-н Найанда Рао нам рассказал:

— Наш художественный комплекс занимается пропагандой идей искусства Николая и Святослава Рерихов. Мы дружили со Святославом, который стоял у истоков Читрикала Паришад. Он был великим человеком и провидцем. Я счастлив, что мне выпала честь работать с ним на протяжении 32лет. С.Рерих принимал активное участие в создании Читрикала Паришад, давал нам советы, помогал на всех стадиях его устройства. Около 20 лет он наблюдал, как развивался наш институт искусств, подарил Читрикала Паришад 117 картин — 36 отца и 81 свою, которые теперь показываются в постоянной экспозиции. Сейчас мы строим новые залы для галереи Рерихов, а также публикуем материалы о них и их искусстве. Мы открыли здесь школу изящных искусств, в которой учатся 140 студентов, а через два года их число возрастет до 250. Мы надеемся, что благодаря имени Рериха, которое носит эта школа, сможем осуществлять международное сотрудничество, в частности и с Россией. Мы хотели бы иметь международную программу популяризации идей Рерихов, обмениваться информацией со своими партнерами. Один из наших сотрудников, который хочет создать коллекцию репродукций картин Рерихов, недавно посетил Австралию, где живет владелец наиболее полного собрания слайдов картин художников. В результате этого визита мы должны получить фотографии и слайды.

^{В.В.Надежин. Татгуни. Дом С.Н.Рериха. Индия. 1996}

Здесь, в Индии, очень многие уважали и высоко ценили Святослава Рериха. Приехав в нашу страну, он много путешествовал: от Мадхья Прадеш до Канья Кумари. По его картинам можно получить представление о нашей стране, ее народе, ее культуре. Семья Рерихов дружила с Тагором (Девика была его родственницей), Дж.Неру, Махатмой Ганди и другими видными индийскими деятелями. Эти люди, в свою очередь, испытали на себе влияние семьи Рерихов, которая стала неотъемлемой частью индийской культуры.

Купив поместье под Бангалором, С.Рерих сумел превратить его в красивейший уголок земли. Он любил все живое, дружил и с людьми, и с животными, и с растениями. Если кто-нибудь из работников его поместья заболевал, он обычно отправлял его в госпиталь на своей машине, следил за тем, чтобы его хорошо лечили, сам платил за медицинские услуги.

Везде, где бы он ни бывал, он читал первоклассные лекции по искусству. Я часами просиживал у него дома, слушая его блестящие рассказы о других странах — Китае, Непале, Бутане, о Гималаях. У него была масса воспоминаний. Он хорошо разбирался в лечебных травах и драгоценных камнях, особенно бриллиантах. Те же пожелания о сотрудничестве мы услышали и от нашего Генерального консула — Н.П.Бутырского. — Интерес к российским делам здесь значительный, как и тяга к изучению русского языка, — сказал он. — В некоторых высших учебных заведениях есть кафедры Долина Кулу в Гималаях русского языка. Но они испытывают большие трудности — не хватает преподавателей, учебных пособий.

^{Долина Кулу в Гималаях}

Вопрос о культурном сотрудничестве в этом районе можно было бы решить созданием русской библиотеки. При ней могли бы постоянно работать несколько наших преподавателей. Возможен и обмен студентами между Читрикала Паришад и нашими художественными училищами. Вообще, наше сотрудничество с Индией держится исключительно на старом багаже. Бангалор в настоящее время приобретает статус научного и культурного центра Индии. Здесь много научно-исследовательских институтов, высших учебных заведений. Американцы имеют в Бангалоре 36 представительств различных фирм, отделение Генерального консульства. А мы — почти ничего. Художественный комплекс Читрикала Паришад может стать хорошей базой для развития нашего культурного сотрудничества. Необходимо только найти возможность оказать ему материальную помощь — он существует на пожертвования.

Бангалор, как и все в Индии, полон контрастов, экзотики. В дни, когда мы туда приехали, там проходила международная конференция санскритологов. Мы отправились туда в поисках г-на Рао. Конференц-зал был заполнен многоликой толпой приехавших из разных стран. Людей было очень много, все они непрестанно сновали туда-сюда, переговаривались, что-то восклицали, завидев знакомого и т.д. И вдруг раздался грозный удар — то ли в набат, то ли в барабан, и все высыпали на улицу. Мы последовали за всеми. А там, на тесной площадке перед зданием, разукрашенный слон делал какие-то «па», а вокруг него суетились, вернее танцевали полуголые индийцы с длинными копьями в руках. Что это было? Мы так и не поняли. Может сцена из Бхагавад Гиты? Или ритуальный танец какого-то племени? Вот тут-то и пожалеешь, что ты не индолог и не востоковед. Г-на Рао мы не нашли, день был на исходе, и мы поспешили к нашей консульской машине, которую едва не раздавил слон.

Все время пока мы в полном смысле слова петляли по улицам Бангалора — наш мадрасский шофер-индиец по имени Ганейша (!) непрестанно останавливал автомобиль и вступал в длительные переговоры о том, как проехать, с постовыми и прохожими. Они объяснялись на каком-то странном языке. Оказалось что жители Мадраса и Бангалора говорят на разных местных языках, а между собой — на невероятном английском сленге, совершенно непонятном англо-говорящим.

В имении С.Н.Рериха Татгуни мы ехали в сопровождении полицейского из Бангалора. Он являлся гарантом того, что опечатанное властями штата Карнатака имение для нас откроется. Трехцветный российский флажок на нашем автомобиле тоже внушал уверенность в успехе. Но... рослые полицейские по ту сторону ворот Татгуни оказались на редкость несговорчивыми. Пришлось ехать в местный полицейский участок, брать в машину еще одного блюстителя порядка — необычайно элегантного и красивого. После громких пререканий на этот раз ворота все же открыли.

И вот мы в поместье. Перед нами небольшой дом, опечатанный до конца судебного разбирательства между претендентами на наследие. Сколько же лет оно еще продлится! А пока, заглядывая в зарешеченные окна, приходится с грустью лицезреть будто только что оставленную комнату с картинами художника и ковром посередине, покрытом большими белыми пятнами плесени. Грустное зрелище! В саду прошли мимо баньяна, каждый из нас коснулся буддийского колокольчика, висящего рядом, оглянулись на знаменитую плантацию эфироносов, постояли у могил Святослава Николаевича и Девики Рани. Ехали обратно молча. Красоту и атмосферу рериховского имения, казалось, кто-то арестовал, и она, все еще величественная и одухотворенная недавним прошлым, томится в душном тюремном застенке.

В Гималаях

Наше с В.В.Надежиным трехнедельное путешествие проходило под опекой очень хороших и чрезвычайно внимательных людей. Ни шагу без сопровождения. И вот, в Дели, на один день мы оказались предоставленными себе. Нам предстояло купить билеты на автобус в долину Кулу и желательно уехать в тот же день. Наши друзья нас настоятельно предупредили, как нужно себя вести со случайными турагентами, предлагающими всякие услуги. И мы, естественно, все сделали именно так, от чего нас предостерегали. В результате в Гималаи мы уехали на обычном самом дешевом рейсовом автобусе, билет на который нам был продан, как на комфортабельный интуристский. О своей ошибке мы поняли скоро, но решили ехать — будь, что будет. Потрясло нас, конечно, изрядно, и ночью мы продрогли до костей. Но в нашем продувном и разбитом рыдване мы все же добрались на утро до места. Шатаясь, выскочили из автобуса почти на ходу в местечке Подли Кули, откуда на скутере быстро доехали до Наггара. А дальше были три дня в Гималаях. Три дня среди снежных вершин и величественных деодаров. Три дня, пробежавших, как один. Мне показалось, что я там и не спала вовсе. Есть не хотелось, чашки овсяной каши хватало на весь день. Ощущение бодрости и душевного комфорта не покидало ни на минуту. Все происходящее понималось, как награда за что-то, как итог некоего пути. Обычного в эту пору (в январе) снега не было. Будто это и не зима, а просто прохладная весна. Лишь сухая трава и деревья без листьев напоминали о зимнем состоянии природы.

Сразу же пошли в имение Рерихов. По дороге зашли к владельцу маленькой гостиницы Жюлю. Он — француз, 17 лет живет в долине, потому что, говорит, лучшего места на земле нет. Женился на местной девушке, теперь у него уже четыре дочери. Вместе идем в поместье, Жюль должен помочь говорить с Урсулой — главной хранительницей именья, так как по-английски я не говорю. С Урсулой договариваемся о программе на завтра и идем к заветным местам.

Площадка, где был кремирован Николай Константинович — место особое. Здесь кольцо гор отгораживает тебя от мирской суеты, и ты остаешься наедине с собой, с беспредельностью. И это не придуманные высокие слова, а естественное ощущение. Это место создано природой для медитации, и тот, кто никогда не знал, что это такое, обязательно почувствует ее завораживающее воздействие.

...Снежные вершины сверкают в лучах солнца. Гора «М» во всей своей красоте. Она открыта взору — на небе ни облачка — и лишь меняет наряды, становясь то белой, то розовой, то пурпурной. Луч солнца первой ее зажигает на рассвете и гасит последней при заходе. Внизу — река Биас. Сейчас она больше похожа на ручей. Тишина. Слышен лишь шум где-то сбегающей с гор воды, иногда крики птиц. Порой откуда-то издалека доносится ритмичный бой барабана.

^{Гора «М»}

На краю площадки стоит как страж извилистый ствол с поломанными сучьями. Он выбивается из панорамы природной гармонии — узловатый и кривой, он — словно символ нашего несовершенства, как напоминание о том, что все наши заковыки, как и его сучья, невечны. А истинная жизнь где-то дальше — там, за его плечами...

Сижу напротив этого уродливого старика, с его ветви на меня смотрит ворона. И вдруг гортанным, не птичьим голосом мне говорит:

— Кей-кро, кей-кро, кейкро...

— Ты мне хочешь что-то рассказать? — спрашиваю ее изумленно. И тут же по-птичьи она отвечает:

— Карр, карр, карр, — говорит долго, мне кажется, что-то очень важное. Да вот я-то не умею ее понять! Говорят, век ворон — долгий. Может, многое она здесь видела, знала.

Любуюсь видом на долину. По склонам гор деревья, ближе к реке крыши домов, ступеньками поля. Напротив в горе проплешина, при разном освещении она напоминает то воина, то деву...

Об этом месте мы беседовали с Дорджем — сыном Майны Деви, недавно умершей. Она прислуживала здесь еще во времена старших Рерихов. А Дордж сегодня — последний из живущих, кто общался с Николаем Константиновичем, Еленой Ивановной и Юрием Николаевичем Рерихами.

^Дордж

— Когда хоронили Николая Рериха, мне было девять лет, — вспоминает Дордж. — В то время здесь был огород, на котором рос картофель, помидоры. Камень, который стоит на месте кремации — тащили издалека, мы тоже помогали. А потом Юрий и Елена Ивановна уехали в Даржилинг. В 1962 году Святослав привел могилу в порядок, проложив к ней мощеную дорожку, сделали ограду и место, где можно посидеть. Он дал нам подробный рисунок, по которому все было устроено. Сейчас все в упадке, так как у нас нет денег. Но мы надеемся их достать и восстановить былой вид могилы. Посетители должны ее видеть такой, какой она была прежде. Теперь, когда правительство зарегистрировало Мемориальный Фонд Рерихов, я думаю, дело пойдет на лад, и мы сумеем сохранить наследие Рерихов в хорошем виде.

^{В.В.Надежин. Камень Н.К.Рериха. Индия. 1997}

Мы хотим привести в порядок сад и, как прежде, продавать фрукты, а доходы от этого использовать на поддержание поместья. Рерихи мечтали о том, чтобы здесь была художественная школа, медицинский колледж по изучению лекарственных трав. В 1966 году по просьбе Святослава мы разобрали пять старых хозяйственных построек, на их месте собирались построить новые, но так и не сделали этого. Теперь мы думаем создать галереи Николая и Святослава в новом здании, а здесь, в их доме, сделать музей семьи Рерихов. Николай, а позднее и Святослав хотели построить храм для статуй богов, которые они собрали в поместье. Надо бы исполнить их желание. Но работа идет медленно, все из-за отсутствия средств.

Моя мечта — завершить это дело, пока живу, и передать все людям, почитающим Рерихов. Я буду обращаться к местным властям и к правлению Фонда за помощью, чтобы устроить все так, как хотели Рерихи. Их теперь нет, но мы относимся к ним так, будто они все еще с нами. Их картины, их вещи говорят нам о них. Я счастлив, что работаю здесь, и буду работать до последнего вздоха.

^{В.В.Надежин. Замок Кастли в Кулу (этюд)}

Мой спутник — В.В.Надежин в это время без устали работает, ловит каждое мгновение, чтобы запечатлеть очередной рисунок гор, пишет художественную летопись поместья. Его здесь хорошо знают, он был в имении два года назад и нарисовал много этюдов с его видами. А потом все их подарил музею Рерихов. Теперь мы с удивлением их обнаружили на стенах в комнатах Рерихов, в залах на первом этаже, где выставлены фотографии, репродукции и некоторые картины Святослава. Сегодня работы Владимира Васильевича — уникальны, ведь на них изображено именье еще до перестройки, то есть таким, каким оно было при Рерихах. А в художественной галерее Урусвати они выставлены рядом с картинами других художников, оставивших здесь свои дары. Урсула шутит, говорит, многие спрашивают, что это за художник по фамилии «Хагерманн» — так ими прочитывается русская подпись на картинах Надежина.

А я, пока Володя занят своим делом, брожу одна по имению, все, что вижу, записываю, стараюсь вобрать в себя, чтобы ничего не упустить, а потом не утерять. Поднимаюсь к дому, где жили Рерихи. Он сейчас мало похож на тот — их прижизненный. Дом обнесен галереей для туристов, сделана пристройка, где будет демонстрироваться знаменитый рериховский автомобиль. Здесь тоже тишина. Туристский сезон не наступил, тогда сюда приезжает до 50 человек в день.

Приходит священник и идет к каменному властителю долины Гуго Чохану. Он, как и при Рерихах, стоит у четырехствольного деодара, не раз запечатленного на картинах и фотографиях. Сейчас к нему перекочевали все собранные Рерихами и расставленные ранее у дома фигурки божков. Каждый из них украшен цветочком — оранжевой бархоткой. Священник начинает молиться, при этом то касается рукой изваяния Авалалокитешвара, то словно отсчитывает суставы пальцев, то дотрагивается до своего лба. Потом с бронзовым колокольчиком и песней он идет вокруг дома, вернувшись, берет ракушку и трубит что-то на всю долину.

А назавтра нам предстояло пережить много впечатлений. Все началось с беседы с Урсулой. Я попросила ее рассказать о себе, ведь ее жизнь — это настоящая легенда. Говорить нам помогал Жюль.

— Я здесь с 1954 года, — рассказала она, — приехала от Международной службы волонтеров мира. Два года прожила в Пакистане и Индии. Когда срок моей службы истек я приехала в Дели. Тогда и встретилась со Святославом Рерихом и Девикой Рани. Мы все остановились в гостинице «Империал». Они пригласили меня потому, что я уже многое знала и слышала о них.

^Жюль

Мой отец был адвокатом и жил в Кенигсберге, который теперь называется Калининградом. В его библиотеке была книга «Алтай—Гималаи». Мой отец имел связи с Петербургом, а мой дед, возможно, встречался с Николаем Рерихом. Святослав и Девика Рани попросили меня присматривать за их домом в Кулу. У них не было никого, кто бы мог это делать, а сами они здесь не жили, лишь изредка приезжали.

У нас в Восточной Пруссии было большое поместье, теперь оно находится в России, т.е. свой дом я потеряла. До 1954 года у меня был опыт общения с русскими, и я не думала, что он повторится. В конце войны я попала к русским в плен, потому что служила в немецкой армии. В плену я провела год, и с тех пор не хотела больше иметь с русскими ничего общего. В день Победы — 9 мая 1946 года, нам — нескольким человекам (нас охраняли казаки, которые шумно отмечали годовщину Победы) удалось бежать. После этого мы попали на территорию, которая осталась немецкой, но была под контролем англичан. Они отобрали у нас лошадей, на которых мы убежали. (Урсула до сих пор — лихая наездница. В имении у нее есть лошадь. — Н.Т.) Я стала у англичан работать переводчицей. Нас было много, детей, потерявших родителей, которые шли вместе с армией. Для них (детей-сирот из разных стран) ООН создало приюты. Меня отправили в Англию на курсы медсестер, затем я стажировалась в Финляндии, а в 1952 году поехала в Пакистан, а оттуда в Индию Я работала по договору от детской ООН-новской организации ЮНИСЕФ. Побывала во многих уголках Индии и осталась здесь, Индия стала моим домом.

^Урсула

Я мало знала Святослава. Иногда я приезжала в Бангалор и видела его там — всегда в окружении молодых женщин-южанок. Он был художником и даже в старости выглядел привлекательным для женщин. Именно из-за них (из-за южанок) возникли все те проблемы, которые мы имеем сегодня на юге Индии.

Недавно был создан Мемориальный Фонд Рерихов. Я состою в нем, но никакой платы не получаю, т.е. сотрудничаю на общественных началах. Когда необходимо — трачу свои деньги.

Наш Фонд все еще полуофициальный. Те небольшие средства, на которые мы содержим имение, поступают из археологической службы Индии. За работу в Фонде зарплату получает только наш куратор от правительства. Все остальное оплачивается из доходов от продажи книг, открыток и т.п. Нам присылают свои открытки, репродукции американские и немецкие общества Рерихов, но они не являются членами Мемориального Фонда. Мы пытаемся их в него ввести, но еще не получили ответа из МИДа Индии. К сожалению, он часто не дает разрешения на приезд для разных работ добровольцев из других стран, в частности, из России. Хотя многие люди готовы приехать за свой счет и работать бесплатно. Правительство Индии заявляет, что эта часть наследия Рерихов принадлежит Индии. Во времена Неру, Индиры Ганди, Раджива Ганди еще можно было бы сделать что-то для лучшего сохранения наследия, но их уже нет, а нынешним политикам не до имения. Например, с тех пор, как мы зарегистрировались как Фонд, главный министр штата Химачал ни разу нас не посетил.

Сейчас главная проблема — финансирование фонда. Нам обещали деньги и от центрального и от местного правительств на наши повседневные расходы, но их нет. Пока была жива Девика Рани, мы еще что-то получили. За имением и домом смотрим мы с Дорджем. Местное правительство, его департамент туризма, хочет сделать здесь туристический центр. Но Николай Рерих представлял будущее поместья иным. Здесь многое уже не так, как было при Рерихах. Провели электричество, сделали туалет, верхний этаж выглядел совсем по-другому. Институт Урусвати перестроили и сделали из него музей. Рерихи же хотели, чтобы он оставался научно-исследовательским центром!

Мы собирались восстановить Урусвати, чтобы он снова стал центром научных исследований, где бы останавливались ученые, как это было прежде. Мы начали эти работы, но теперь они остановлены. Те деньги, которые дали, пошли на постройку музея на месте здания Урусвати, но он-то совсем и не нужен, так как в Наггаре уже есть музей народных промыслов. Раньше было два здания: одно — для научных работ, другое — жилой дом для ученых, его необходимо отремонтировать, он, полуразрушенный, стоит заколоченный.

Недавно сменился главный секретарь Фонда. Может быть теперь все изменится к лучшему. Мы ожидаем следующего заседания, и я готовлю к нему доклад.

Мы сделаем музей картин, книг, обстановки (предметы, которыми пользовалась семья Рерихов) в нижнем этаже дома Рерихов. Мы хотим также выставить коллекции птиц и разных насекомых, а также трав, собранных Рерихами. Это, как обещали нам правительственные чиновники, будет сделано за государственный счет. Есть еще и археологическая коллекция Рериха, ее тоже надо представить для обозрения.

Группа художника В.Л.Анисимова, когда была здесь, дала нам 5 тысяч рупий (т.е. около 140 долларов), отремонтировала летний дом, и еще 1.000 рупий на похороны Майны Деви. Вице-президент Международного Центра Рерихов Л.В.Шапошникова посылает нам открытки, книги и другие печатные материалы, — все на русском языке. Она тоже член Фонда, но ей трудно участвовать в наших заседаниях, поскольку она в Москве.

Из посольства России приезжают к нам на экскурсии, но не высокопоставленные лица. Посольство отреставрировало машину Рерихов, теперь надо ее доставить сюда... А в той части дома, где живу я, (часть первого этажа — Н. Т.) предполагается сделать галерею Святослава...

Урсула провела нас с Володей на второй этаж — в комнаты, где жили и работали старшие Рерихи... Многое, очень многое там хранит еще память об этих людях. Будучи среди их вещей, погружаешься в их мир — редкой красоты и духовной наполненности. Хотя, увы, все меньше и меньше с годами он похож на тот, что был при Рерихах. А вечером вместе с Урсулой отмечали Рождество. Горели настоящие свечи на елке-деодаре, звучали рождественские песнопения, как любили Рерихи. Кругом стояла тишина...

У входа в имение идет строительство, возводится туристический центр с разными «шопами», «паркингами», ресторанами. А истинно рериховское безвозвратно уходит из этих мест...

^{Н.К. Рерих в имении Кулу}