Дельфис

Русское масонство — самобытное явление отечественной духовной культуры, и, конечно же, оно являет собой нечто гораздо большее, нежели обычное философское учение или миросозерцание. Воззрения вольных каменщиков на мир и человека менялись в зависимости от орденских «систем», от эпохи, были в постоянном движении и не отличались строгой систематичностью изложения. К тому же эти идеи высказывались, как правило, намеренно темным языком-шифром и были облечены в орденские символы, иносказания и «гиероглифы». Вычленять из них какую-либо «неподвижную», «правильную» философию — дело весьма неблагодарное и в какой-то мере ненаучное, потому что само масонство, хотя и называет себя «царственной» или «божественной» наукой, не имеет ничего общего с привычной нам позитивистской наукой или с сухощаво-геллертерской «академической» философией гегельянско-марксистского образца¹. Как сказано в неопубликованных «7 речах» розенкрейцера И.Г.Шварца, должно иметь познание живое, а не историческое, не философическое и не математическое. Таким живым знанием о человеке и стремилось быть масонство в России.

Но если рассматривать русское масонство как практическую этику с достаточно развитой, закрепленной в орденских документах системой духовных ценностей, то учение о человеке будет ключом, главным критерием оценки философского миросозерцания ордена вольных каменщиков России². И чрезвычайно значимо не само даже масонское учение о человеке, хотя оно интересно, до конца не выявлено, продолжает лежать неопубликованным в архивах лож. Важно то, где и когда это учение появляется и развивается, с какими капитальными идеями и ценностями оно вступает в борьбу или, во всяком случае, сосуществует и взаимодействует. Отчасти эти исторические обстоятельства объясняют трагическую судьбу классического русского масонства XVIII — начала XIX века.

Ибо в своем «ненаучном», а на самом деле проистекающем из глубоких и уникальных познаний понимании материальной и духовной природы человека, его общественной и, шире, вселенской роли, стратегических целей и свойств русское масонство сознательно вступило в опасное противоречие практически со всеми философскими системами своего времени, с официальной государственной идеологией и столь же официозной православной религией и церковью. Не стала исключением и тогдашняя официальная, или классическая, как мы ее сейчас называем, наука, высокомерно усматривавшая в масонских идеях не «правильную» философию, а глубоко ненаучную, точнее, донаучную, синкретическую мистику, неизвестно зачем явившуюся вдруг в просвещенный век паровых машин и не выдерживающую серьезной критики ученых. И этот пренебрежительный взгляд на философские идеи русского масонства сохранился отчасти до наших дней (см., например, «Очерк развития русской философии» Г.Г.Шпета), чему, как ни странно, немало способствовал агрессивный, нетерпимый марксизм, который сам, по сути, является недонаукой.

Масонство же с самого своего возникновения в России имело о себе, своих идеях и стратегических целях иное представление. «Наука о человеке и вселенной есть всех высочайшая», — говорил ученикам наместный мастер ложи³. Масонская философия именно в своем самобытном учении о человеке показала, что она стала в век Просвещения, расцвета наук, промышленных и социальных революций неожиданным, а на самом деле вполне закономерным и плодотворным возрождением идеалистической диалектики, учения античного и раннехристианского гностицизма, критически переосмысленных идей Ренессанса.

В центр движения и борьбы различных материальных и духовных стихий — света и тьмы, духа и материи, жизни и смерти, преходящего и вечного — масонство поставило человека, связавшего собою все эти разные миры и начала. «Вспоминай неустанно, что человек есть совершеннейшее творение», — сказано в одном из орденских обрядов⁴. Но печальный опыт эпохи Возрождения с ее самодовлеющим титанизмом учтен мыслителями ордена — в их учении человек не одинок: «Человек есть извлечение из всей натуры, в которое премудрый творец вдохнул дыхание жизни»⁵. В примечательном споре с острым и безнравственным (с масонской точки зрения) философом Вольтером русский литератор В.А.Левшин спокойно возражал знаменитому французу: «Человек есть как бы союз и средняя точка всей Природы... Всяк видит, что для человека находится все, что земля внутри и снаружи в себе имеет»⁶. Это совсем иная точка зрения, нежели у просветителей, всерьез считавших человека разумной машиной, которую можно бесконечно и безбоязненно усовершенствовать с помощью научных и социальных вивисекций. В то же время в своей оригинальной антропологии орден всегда исходил из трезвого, вполне философского понимания всей уязвимости, греховности, несовершенства тленного, падшего, смертного человека: «Человеки на небо взойти не могут. Оно им есть неприступно»⁷.

Наместный мастер московской ложи «Нептун» и известный литератор П.И.Голенищев-Кутузов в «Оде к суетному человеку» так характеризовал этого человека:

О смертный, бренностью прельщенный,

Невольник тлена и тщеты!

То же самое аскетическое масонство относилось к слабому, грешному человеку, его тленному телу, простым радостям жизни вполне возрожденчески: «Сколь же благородно и самое тленное тело сие и сколь изящно оно еще при всех своих многочисленных несовершенствах и недостатках!»⁸ Характерная деталь: женщины в ложи не допускались, но принимаемому брату давалась пара женских перчаток для «дамы сердца». Даже на обыденно-бытовом уровне в суровых правилах тайного ордена была проявлена добродушно-насмешливая снисходительность к известной слабости русского человека, неизменно проявлявшейся в столовых лож: «Если случится, что кто-нибудь из братьев в ложе напьется пьян, то должны братья свести его осторожно домой, дабы никто из посторонних сего его порока не приметил»⁹.

Для русских масонов двойственный, подверженный всем слабостям и «текучести» чувств и мыслей человек — главная загадка вселенной, цель мировой истории и потому главный герой этой истории, философии, литературы и естественных наук. Это действительно «мера всех вещей». Сама мировая история существует лишь потому, что время как категория появляется вместе с современным «ветхим» человеком и исчезнет после его ухода. Все дело в том, что для масонства категория времени — вещь конечная, относительная, замкнутая в себе, реально существующая лишь в «эвклидовском» человеческом сознании: «...Прошедшее для нас темно, будущее — неизвестно. Мы не знаем, откуда, что и куда мы: знаем только настоящее»¹⁰.

Лежащий на Востоке, откуда и отправился в путь по лабиринту жизни познающий себя, обтесывающий дикий камень своей души и разума человек-странствователь, — это и есть масонский рай, то же, что и Золотой век, «обновленный Едем», «превечное царство невозмутимой тишины и наслаждения»¹¹ богини справедливости Астреи (ее имя всегда носила «материнская» ложа России), где времени нет и не будет и царит бессмертие¹². Падший «звериный» человек изгнан из рая, но вернется в него возродившись. Пока длится этот «путь света» паломника из стран Востока к Востоку же, категория времени существует (причем только для него), часы идут. То есть масонский рай находится не только позади, но и впереди человека; между этими двумя по сути едиными мирами и зажата утлая, конечная мировая история (символ этой орденской мудрости и вечности — змея, кусающая свой хвост).

Цель «царственной науки» масонства — как сказано в рукописной «Инструкции мастеру ложи», «таинственное духовное возрождение»¹³ падшего, тленного, «слепотствующего» человека, а через это и «великое дело обновления» — возрождение царства падшей натуры (природы), этой «темной и тленной храмины падшего естества» и возведение его «в Средоточие Солнца» (И.В.Лопухин). Высочайшей наукой о человеке, тайнами орденской эзотерики, Теоретическим градусом Соломоновых наук ведал российский капитул розенкрейцеров, выразивший собственное понимание природы и назначения человека в знаменитых речах-лекциях, опубликованных, кстати, далеко не полностью, своего духовного вождя и идеолога — московского профессора И.Г.Шварца. Там сказано: «Человек есть в сей цепи (натуры. — B.C.) соединяющее существо духовное с материею; он есть последний из духов и первый из существ материальных»¹⁴. Отсюда профессор делал вывод, что люди созданы свободными, и что свобода эта — величайшее их благо и достоинство. Масонство выдвинуло и развивало идею свободы воли конкретного «частного» человека.

Молодой литератор-масон Николай Карамзин в примечаниях к переведенной им с немецкого поэме А.Галлера «О происхождении зла» писал: «Свободная воля причинила падение человека, свободная воля токмо может и паки возставить падшего; она есть драгоценный дар творца, сообщенный им тварям избранным. Бог не любит никакого принуждения: мир со всеми своими недостатками превосходнее царства ангелов, воли лишенных»¹⁵. А великий мастер Великой провинциальной ложи России и кабинет-министр И.П.Елагин в неопубликованном сочинении с характерным названием «О человеке и сотворении мира» (РГАДА) говорит о легендарном певце-философе Орфее и его эзотерическом учении, полученном от древних египтян, о яйце мира. Важна сама высота взгляда на природу и назначение человека, который слишком важен для мира, чтобы быть несвободным. В масонском журнале «Покоящийся трудолюбец» в 1784 году появляется ода «Человек», где разговор идет на том же уровне мировых проблем:

Что он? Он червь, но червь нетленный,

Он прах, но прах животворенный,

Он — связь миров, он — человек!

И поэт добавляет: «Свободной волей одарен».

Свобода человека, в том числе и политическая, масонами связывается прежде всего со свободой воли, ибо речь идет о внутренней, духовной свободе внешне, материально, политически несвободного человека. Вольные каменщики учили, что человек всегда свободен, хотя и почти всегда порабощен (Л.К. де Сен-Мартен). Так называемая политическая «вольность» для них не играет столь важной, как для просветителей, роли. Поэтому так значительны, принципиальны расхождения русских масонов и политизированного Великого Востока во Франции, хотя наши вольные каменщики входили в его руководство, в «материнскую» ложу «Девять сестер» и участвовали в Великой французской революции, в штурме Бастилии¹⁶.

Правда, мудрец и аскет С.И.Гамалея писал, что свободная воля есть «собственный в человеке диавол» («она как Адама вывела из рая, так и всякого из потомков его не впущает туда»)¹⁷. Но ведь это и есть основная идея Достоевского, высказанная задолго до рождения автора «Братьев Карамазовых» и подтвержденная всем ходом тогдашней истории, и прежде всего французской революцией и русской пугачевщиной. И о конечной цели вечной борьбы Бога и дьявола в сердцах и душах людей тот же Гамалея сказал: «Старайся короче сблизиться с вечностью, покуда ты еще во времени»¹⁸. Православный философ-эмигрант Г.В.Флоровский верно назвал данное стоическое мироощущение «бесцерковным аскетизмом» и сказал, что в «этой аскезе воспитывался новый тип человека»¹⁹. Главной проблемой человеческой жизни является смерть. Поэтому она так важна для понимания масонской философской и художественной антропологии. Любовь к смерти — одна из семи орденских добродетелей. Лопухин спокойно говорил о временной жизни. Шварц учил: «Смерть не иное что есть, как переменение организации или прохождение из одной жизни в другую»²⁰. Трактат «Фигура генеральная» дает сухую формулу обыденной человеческой трагедии: «Смерть есть разделение разных частей, в целом существе соединенных»²¹.

Для масонства человек — переплетение и борьба разных стихий духа и материи. Идею стихий материализм и идеализм при всей несхожести взглядов и подходов воспринимают как-то механически, произвольно отделяя эти слитные стихии друг от друга, что для материализма с его философски безграмотным тезисом о первичности (!) материи превращается просто в главную беду. Масонская философия жизни, столь много и интересно размышлявшая о смерти, не считает, что существует какая-то лакуна между духом и материей, краткосрочной жизнью и небытием. И в этом смысле она является уникальным возрождением идеалистической диалектики в век прямолинейного «механического» материализма и невнимательного к объективной реальности сенсуализма.

«Вся Природа есть совокупление сил движения и противоборства, даже сил враждования, неусыпно стремящихся друг друга уничтожать; но бесконечная Премудрость управляет оными кротким образом по всеобщему намерению, согласие между ними производящему», — писал масон Левшин²². Все стихии Природы, духа и материи сходятся и борются в человеке, за и против него, и в том его сила и слабость. В круговороте разнородных стихий эти начала человеческой натуры непрерывно сближаются, снова расходятся, переходят одно в другое, но при этом никогда не отделены жестко друг от друга, и поэтому не существует не только время, но и сама смерть. До какой грани простирается эта вера мудрецов ордена в грядущее неизбежное возрождение тленной плоти показывает удивительная по красоте и выразительности фраза из масонского трактата: «Никто да не почитает маловажным истлевший и сожженный пепел человеческого тела, ибо в нем сокрыта чистая соль света, материя духовного тела из небесной плоти; из нее-то, после оной великой перемены, когда плоть и кровь, как принадлежности звериного человека, прошед чрез тление и сожжение, престанут существовать, ТВОРЧЕСКАЯ сила явит прозрачное и прославленное тело!»²³.

Здесь очевидны восточные гносеологические корни художественной эзотерики, дающей свои толкования человеческой природы, вплоть до алхимических опытов, попыток практического разделения и соединения материальных и духовных стихий, обнаружения их в разных состояниях человека и натуры, рискованных парапсихологических, как мы бы их сегодня назвали, экспериментов, идущих от школы Мартинеша Паскуалиша и Сен-Мартена к русскому розенкрейцерству. Масоны считают, что дух человеческий в своих стихиях гораздо шире, сильнее и сложнее, чем это представлялось тогдашней «классической» науке.

Путем практических опытов, сосредоточением духовной силы они надеялись преодолеть косность материи, произвести перемены в мире духовном и материальном и потому верили в возможность обратного перехода человека из тленного в нетленное, из смерти к жизни: «Смерть и тление... есть необходимый путь к возрождению Великого Мира и всех сущих в нем видимых вещей»"²⁴. И когда Г.Р.Державин, гениальный поэт и лукавый царедворец, под маской простака пишет (явно по заказу ордена, к верхушке которого был весьма близок) знаменитую оду на смерть князя А. Мещерского, мастера стула ложи «Эрато» и члена руководства Великой провинциальной ложи России, то у него получилась погребальная речь о величии и тайне смерти, не всегда следовавшая канонам православия. Она была прочитана в траурной ложе над черным гробом видного масона. Упомянутые же идеи орденской антропологии явственно прочитываются и в мрачноватых философических одах Е.А.Боратынского «Последняя смерть», «Смерть» и «Осень».

Какое же влияние эти масонские идеи оказали на литературу и искусство? Они их повернули к человеку, его внутреннему миру, узаконили художественный психологизм, права личности на полное ее отражение и постижение в мире творимых образов. Русский розенкрейцер и писатель А.М.Кутузов говорил, что главный предмет литературы — «человек и его свойствы. Все жизненные вещи могут также быть употребляемы, но не иначе, как токмо пособствия и средствы»²⁵. А его друг и «брат» по ордену Н.М.Карамзин стал позднее отцом русского сентиментализма и, следовательно, предшественником освободившего и воспевшего уникальную личность романтизма²⁶.

Догматы века Просвещения и тоталитарного классицизма отвергались масонами не только в литературе, но и в живописи, особенно в портрете, где искусствоведом Б.В.Асафьевым отмечены углубленный психологизм и продуманная индивидуализация: «Эпоха новиково-радищевского просвещенчества с ее глубоким вниканием в человека и человечное дала свои всходы»²⁷. Это и не удивительно, ибо крупнейшие русские портретисты (начиная с В.Л.Боровиковского) были масонами и писали портреты вольных каменщиков, своими духовными исканиями и самой внешностью отличавшихся от хищного круга беспринципных и властно-чувственных екатерининских вельмож. То же самое коснулось также музыки (Бортнянский) и архитектуры (Баженов). Искусствоведы, говоря о портретах работы Ф.С.Рокотова и его современников, приводят обычно цитату из знаменитого стихотворения Н.А.Заболоцкого «Портрет» (1953):

Любите живопись, поэты!

Лишь ей, единственной, дано

Души изменчивой приметы

Переносить на полотно.

Но автора этих строк уже предвосхитил поэт-масон первой половины XIX века А.М.Бакунин:

Душа возносится с Бортнянским

И с херувимами парит.

Литературу, музыку, архитектуру, живопись объединяет одно слово — «душа», и его произнесли философы русского масонства, заговорив о человеке как о главном предмете этих разных родов творческого познания натуры. Здесь речь идет, понятно, не об именах, а о самобытной традиции отечественной духовной культуры, которую можно увидеть и правильно понять лишь в сложном контексте масонских идей. Историю этой традиции еще предстоит написать.

С какими влиятельными идеями вступала в неизбежное противоречие и конфликты масонская концепция человека — понять легко. Это, прежде всего, — официальная государственная идеология Российской империи, всегда строившаяся, как и ее символ — Санкт-Петербург, буквально на человеческих костях, на принципе «вертикального» тоталитаризма, на полном пренебрежении к «человеческому материалу», к хрупкой жизни и скоротечной судьбе отдельного человека, причем неуважение к нему распространялось, как ни странно, на высших сановников и даже самих монархов (вспомним Петра III, Иоанна Антоновича, брауншвейгскую фамилию, Павла I). Поэтому когда умная и дальновидная императрица Екатерина II получила в Крыму из католико-иезуитской Баварии доносительные правительственные «акты» об ордене иллюминатов, то, разумеется, для нее это имело гораздо большее значение, нежели знаменитое произведение масона А.Н.Радищева (кстати, автора «Трактата о человеке»), или книгоиздательская и благотворительная деятельность розенкрейцера-просветителя Н.И.Новикова. Она поняла, что в ее военно-феодальной расхлябанной и разворованной империи начала работать совсем другая «идеология», полностью противоречившая имперскому «государственному» мышлению именно в своем гуманном отношении к частному человеку.

Потемкинскому бытовому цинизму, политическим хитростям и обыденной жестокости, фантастической азиатской роскоши екатерининских фаворитов орденом вольных каменщиков была противопоставлена аскетическая идея духовного самовоспитания и возрождения, которую не случайно именовали потом «внутренней церковью» и толстовством XVIII века. В ней явственно прочитывался и антигосударственный, нигилистический пафос, соединявшийся с осторожной, но принципиальной критикой официальной православной церкви. В тоталитарном «вертикальном» обществе масонство создает свои «горизонтальные» негосударственные объединения ищущих духовного возрождения людей, постепенно подменяя ими величественные, но пустые формы официозных «структур». Ясно, что эти две концепции человека несовместимы, чем и объясняются последовательные репрессии и разгром ордена вольных каменщиков в конце правления Екатерины.

Но эту проблему надо видеть и понимать шире и в целом, не растаскивая ее по «ведомствам» истории, литературы, искусствоведения и музыковедения. Масонская идея человека вступает в противоречие и борьбу с кругом любимых принципов эпохи Просвещения, философов-энциклопедистов и «государственной» литературы классицизма. Именно масонство создает термин «интеллигенция», который введен в наш политический словарь еще Шварцем и потому гораздо старше, нежели написано о нем в новейшей энциклопедии «Отечественная история». Это показывает, что масонская концепция человека — не только философская или литературная, т.е. отвлеченная категория, это живая, сложная, развивающаяся общественная проблема, о которой надо говорить на языке объективной науки, понимая всю ее актуальность и существенную серьезность, значимость для нас и мировой истории.

В 1770 году безымянный мастер масонской ложи выслушал в Петергофе верноподданническую проповедь известного церковного деятеля, санкт-петербургского архиепископа Гавриила на День восшествия на престол императрицы и написал в ответ целую диссертацию о новом неравенстве и новом теократическом обществе, где царил бы всем приятный «закон», а не воля самодержавного монарха, не традиционная власть придворной верхушки и аристократического богатства: «Я открываю тебе, владыка, тайну сердца моего, в каком разуме я тобою проповеданное слово понимаю... Я, будучи человек и создание Божие, по плоти равен себя нахожу со всеми человеками, кто бы они таковы ни были, малы или велики, все мне равны, потому что они теми житейскими нуждами, теми же или подобными слабостями, как я, обременены. Вот в чем состоит равенство всех человек... Душевные дарования, по мере раздаяния всесвятаго духа, одного человека пред другим весьма предпочитательнее отличать... Наше душевное преимущество служит единственно в пользу той особы, кто сам от Бога отлично одарен, а не относится на саны и степени всякого чиноначалия, ибо часто случается, что последний писец и совестнее, и умнее своего секретаря и судии»²⁸. В орденской тайной инструкции сказано то же самое: «В чувствованиях, страстях, приятностях, слабостях, болезнях и нуждах все человеки суть равны и подобны между собою. Естество не дало нам высшего чину, его подает токмо премудрость и добродетель»²⁹.

Данная идея — не только принципиальный спор тайного ордена с государственной идеологией и не банально понятая мысль о свободе, равенстве и братстве, позаимствованная из масонского катехизиса и ставшая лозунгом Великой французской революции. Это — отражение чрезвычайно сложной и вполне оригинальной философической концепции человека, которую русское масонство разрабатывало на протяжении столетий и которая, безусловно, повлияла на все развитие мировой духовной культуры. Нам надо видеть и критически изучать эту капитальную идею во всей ее многоликости и исторической динамике.