Дельфис

Рождение свыше, или духовное пробуждение

Разными путями люди идут к Богу. Но есть здесь и нечто общее: некое духовное пробуждение, или рождение свыше, о котором сказано в Евангелии: «Должно Вам родиться свыше», «если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин 3:3,7). Что значит — заново родиться? В Евангелии говорится так: «Рождённое от плоти есть плоть, а рождённое от Духа есть дух» (Ин 3:6). Однако и это звучит загадочно. Но можно сказать, что событие это, очень важное для человека, всегда есть некий мистический опыт общения человека с иной реальностью.

Рождение свыше, или откровение об истине. — это свет после тьмы. Как без дневного света не было бы жизни на Земле, так без света истины не было бы другой жизни — жизни вечной. Жить без такого света — всё равно что находиться всё время в темноте, словно оставаясь слепым. Ясно, что слепому предпочтительней не объяснение окружающего, а обретение зрения. Так и истина не представляет собой каких-то сложных умозаключений, просто явление её всё освещает. Потому явление истины и можно назвать светом или обретением зрения. И тогда она видится как предмет, находящийся тут же рядом, и явление истины, или рождение свыше, — это одновременно получение информации, которая до сих пор была скрыта, и умение эту информацию увидеть и понять. Причём это умение, раз обнаружившись, остаётся навсегда, и свет истины, появившись, уже не исчезнет.

Рождение свыше, или явление истины, — это ещё и полный переворот в том, что называется шкалой ценностей. То, что было во главе её, оказывается в конце.

Рождение свыше — это ещё и информация о совсем другом мире. Ведь такое рождение только и может состояться при наличии другого мира, куда человек входит при его втором рождении — духовном. Другой мир и другая жизнь в этом мире — странное, непривычное, но и великолепное чувство вдруг открывшейся новой жизни! Это ощущение огромного, несравнимого с масштабами земной жизни бесконечного будущего. По сравнению с ним так мало имеет значения продолжительность оставшейся земной жизни. Даже в самом юном возрасте не дано ощутить настолько буквально, что всё ещё впереди, как в начале другой, бесконечной жизни. Не говоря уже о том, что сама смерть — главный страх земной жизни — отодвигается на второй план и из ужасающего события в итоге жизни превращается всего лишь в промежуточный остановочный пункт на едином непрерывном пути без конца. И оказывается, что нет тупика, в который упирается всё сущее, а есть безмерная, безграничная перспектива, которую почти невозможно вполне постичь. Нет смерти, прерывающей жизнь, — есть смерть, изменяющая жизнь. Другой вопрос — каким образом каждую конкретную жизнь она меняет. И всех ли такая перспектива устраивает? Может быть, кто-то предпочитает смерть, чтобы никаких неизвестных (и неподвластных) поворотов и чтоб концы в воду. Для таких, действительно, вечность — большая проблема. А вот рождённым свыше — только радость, только свет, только великолепие неких невиданных и неведомых до сих пор пространств.

Сказать, что великолепие этих неведомых пространств заключается лишь в их красоте и величии — не совсем точно. Свет, освещающий всё до дна, свет истины — вот что есть там. Атмосфера, созданная любовью, как земная атмосфера — воздухом, вот что там есть. И ещё полное отсутствие времени, временности и материальности. Единственный вариант познания этого мира — возможность непосредственно видеть его или же в него верить.

Свойственные другому миру свет истины и «атмосфера», состоящая из любви, превосходят всё, что в земном понимании превознесено до самой высокой степени. Это всего лишь истина, всего лишь любовь и вечность, «всего лишь» — с земной точки зрения, где они являются весьма эфемерными представлениями, вечно вытесняемыми на задний план. И из этих «эфемерных» вещей сделан, как из строительного материала, целый мир, так же как земной мир — из земли, воды, воздуха. И миру этому — надо соответствовать. Но это уже другой вопрос, привносящий драматическую подробность в общее великолепие иного мира — мира радости.

Он предстаёт всё-таки не глазам, а некоему внутреннему зрению. Разница между ними такая, что для первого всё остаётся на своих местах, а для второго — «разверзаются небеса», и через проём, как ветер в окно, входит Вечность. Сказать, что это счастливый, радостный момент — ничего не сказать. И счастье, и радость неожиданно оказываются неописуемыми. Слов и чувств, соответствующих данной ситуации, как бы и вообще нет. Явление истины вполне успешно без слов. В одно мгновение: ты ещё не знаешь этого и тут же — уже знаешь, и ты — уже другой человек. Подобно тому, как не надо ни труда, ни времени, чтобы увидеть при полном свете предмет, находящийся прямо перед глазами. Только вот этот свет и нужен. Такой вот предельно простой и совершенный способ передачи информации, не зависящий ни от языка, ни от расстояния, ни даже от желания эту информацию узнать сразу.

Более простого и совершенного способа передачи информации, наверное, не существует. Однако отчётливо понимаешь, что всё это не само по себе происходит. Всё это сам человек для себя сделать не может. Здесь присутствует некое непостижимо могущественное, эффективное и одновременно лёгкое и незаметное усилие.

Это сложное и великое (для каждого, с кем оно происходит) событие почему-то больше всего похоже просто на совершенный способ передачи информации, а результат этого события, то есть рождения свыше, — просто на некий довольно высокий уровень информированности. Совершенство такого способа передачи информации в том, что он предполагает не только её доведение до адресата, но и доведение самого адресата, как бы его дозревание, до того состояния, чтобы он был способен эту информацию понять и, что важно, оценить. Важно, потому что ей (информации) предстоит, начиная с этого момента и на всю дальнейшую жизнь, затмить и отодвинуть на второй план всё остальное. Вторжение другого мира постепенно из внешнего впечатления, из наглядной картинки, на которою смотришь со стороны, превращается в часть жизни, часть души. Другой мир (как бы частица его) поселяется в тебе, и душа начинает существовать отчасти в другом мире, где, однажды поселившись, она, возможно, останется навсегда. От этой резкой смены притяжения душа становится как бы невесомой, а скорее, просто — свободной. Это та самая свобода, о которой сказано, что «истина сделает вас свободными» (Ин 8:32). Собственно, рождение свыше, или духовное пробуждение, — это постижение некой истины, но не в виде слов, а в виде некоего сгустка знаний. Больше всего из земной реальности это напоминает художественный образ — вещь тоже очень концентрированную, до конца не объяснимую и воспринимаемую каждым индивидуально.

Что такое любовь к Богу

Путь человека к Богу не проходит через боязнь Его. И отношение Бога к человеку ни в коей степени не содержит угрозы. Отношение это состоит только из любви и указания единственной дороги, ведущей душу человека в жизнь вечную, а указание это — тоже следствие Его любви. Если бы её не было, то не было бы и возможности у нас жизни вечной, не было бы дороги к ней.

Любовь Бога к человеку — это свет, при котором виден смысл всех событий. И отношение человека к Богу может состоять только из любви. Страх перед Богом обрывает путь человека к нему. Только любовь открывает дорогу.

Но что же такое любовь к Богу? И что в нашей жизни можно считать первым шагом к Нему? Наверное, в земной жизни любовь к Богу — это любовь к ближнему, другу, врагу или просто постороннему. Главное, что именно к другому, а не к себе. Любовь к себе — интересная, весьма приятная сторона жизни. Любовь к другому — работа, за которую далеко не всегда благодарят, а также дают что-то в ответ. Но не так уж и важно это для человека, осознавшего, что любовь к ближнему и есть осуществление его любви к Богу. Каждый момент такой любви, пусть даже единственный в жизни человека, — это шаг к Богу. И это, только это составляет всё положительное содержание нашей жизни и становится дающим направление на много лет вперёд.

То, что принято называть любовью к кому-то или к чему-то, зачастую, на самом деле опять же любовь к себе. Потому что в данный момент именно это может удовлетворить твои собственные желания, стать средством для осуществления любви к себе. Любовь к другому человеку не только радость, но часто и жертва. Человек почему-то так устроен, что, получая, он далеко не всегда стремится ответить тем же. Впрочем, не бывает только берущих и только отдающих, у каждого в разных соотношениях встречается и то, и другое. Любить же (в настоящем, христианском смысле слова) лишь судьба может заставить человека, оказав ему этим, наверное, великую честь.

Видение

Иисус Христос явился двум людям. Двое мужчин, лет 30—40, находились в обычной комнате за длинным столом, листали какие-то бумаги, словно искали в них что-то. Больше никого там не было. Иисус Христос возник прямо перед ними — их разделял стол, за которым они сидели.

Одет Он был в длинную, неопределённой формы одежду бордового и чёрного цвета. Одежда была несколько мрачноватой, но красивой, как и весь Его вид. Лицо было смуглым, глаза и волосы тёмными, возраст — немного за тридцать. Что было неожиданным в Его внешности, так это красота необыкновенная, доведённая до совершенства, невозможного в земных условиях. Казалось бы, ведь главное — содержание, а не форма. Но как раз эта нереальная красота и делала Его внешний облик, вроде бы вполне земной, каким-то нездешним явлением. Его лицо представляло собой как бы обобщённый идеализированный образ. В нём не было тех индивидуальных особенностей, делающих человеческий облик конкретным. И поэтому такое лицо никогда никому из людей на Земле и не могло принадлежать. И выражение Его глаз — оно тоже было не от мира сего.

Сюжет этого сна или видения очень краток и прост. Христос спросил двух людей: как они живут? Они что-то рассказали Ему. Он им ответил очень доброжелательно и в то же время как-то безучастно к подробностям их рассказа — буквально одно-два слова. Вот и всё. Не в этом разговоре, конечно, смысл и содержание сна. Кроме первого, поверхностного уровня этой информации, существуют ещё и другие, более высокие уровни, и все они воспринимаются одновременно. Так, другой уровень каким-то образом даёт возможность увидеть и внутреннее содержание Богочеловека: Его нечеловеческое величие, Его нечеловеческую способность любить людей (именно любить ближнего, как себя), Его нечеловеческое безразличие к подробностям земной жизни тех же самых людей, Его способность легко и естественно совершать любые чудеса. Для этого Существа нет ничего сверхъестественного, что является чудом для человека. Для Него — это как раз проявление Его естества. Единственный и неожиданный вопрос, возникающий в связи с этим, — как Он умудрился умереть, тем более быть убитым людьми? Ведь никто из людей, ни все они вместе не могли бы с Ним ничего сделать, если бы Он сам этого не захотел.

Ещё дальше от Его земного облика следующий (уже третий) уровень информации о Нём, существующий тут же, одновременно. Если первый план — чисто внешний, второй — вмещает внутреннее содержание, то третий — открывает как бы другую форму Его существования, то есть существования в облике уже совершенно неземном. Хотя, что представляет собой этот облик, точно сказать невозможно. Больше всего он похож на некий сгусток света. Но света — совсем другого и значительно лучшего, чем земной. И вот именно этот облик, а не человеческий, больше всего соответствует существу Богочеловека и лучше всего выражает Его сущность. Человеческий облик, столь близкий и понятный нам, вовсе не является таким уж гармоничным и соответствующим Его сущности. Его настоящая и лучшая сущность — вот этот свет. Его человеческий облик является как бы «вынужденной мерой» для общения с земными людьми, чтобы быть ими понятым.

Отношение Его к людям — двойственное. Это, одновременно, большой интерес, точнее, любовь к ним, и полное равнодушие и холодность — к ним же. Труднопредставимое сочетание в одном Существе. И ещё более труднопредставимый масштаб этих свойств. Но, наверное, именно в этом смысл всей информации и Его явления в данном сне-видении. Именно в этом смысл, а не в содержании Его разговора с людьми. Дело в том, что равнодушие и холодность Его относятся не к человеку, а только к подробностям его земной жизни, то есть ко всему земному в его существовании. А ведь для многих из нас земное — это вообще всё, чем мы живём.

Но его равнодушие к земным подробностям жизни людей всё-таки имеет очень мягкий характер, не делает Его чужим и далёким, но скорее, если так можно сказать, ироничным. Смысл Его отношения к земным подробностям жизни человека состоит в том, чтобы объяснить что-то людям, на что-то указать, «разбудить» вечно успокоенное понятие о Боге, о Его отношении к человеку и требованиях к нему. Обычно человек так погружён в земные подробности своей жизни и так уверен в предельной значимости этой стороны своей жизни, что наткнуться вдруг на столь полное безразличие к своему драгоценному «хозяйству» означает именно такой толчок, от которого «проснуться» можно надолго, если не навсегда. А «проснувшись», понять, что именно к душе, к сущности человека обращено внимание Христа, его бесконечный интерес и любовь. И вот эта любовь к человеку, его душе, так наглядно явленная, вызывает только радость и счастье. Такой своего рода свет без теней, потому что любовь Христа максимальна, беспредельна и гарантирована.

Вряд ли какой-либо человек, увидев всю степень любви Христа к людям, в том числе и к нему самому, был бы в силах понять, за что его так любят, чем он заслужил (тем более, что он, может быть, вовсе и не стремился этого заслужить), зачем он вообще нужен Христу. Можно ещё понять Его намерение спасти душу человека. Но любовь, именно любовь, бесконечную заинтересованность в человеке до конца понять просто невозможно. Ведь сам человек, наверное, не только другого, но и сам себя так не любит!

В информации, полученной через этот сон, это, наверное, самое главное. И если надо было бы свести её к нескольким словам, то можно было бы сказать: знайте, люди, ещё при этой жизни, что вы не одиноки, вы нужны, вас любят, в вас заинтересованы! Обрести такого заинтересованного покровителя для человека — это всё равно, как сироте найти родителей и избавиться от одиночества. И потому любовь к человеку свыше означает для него не просто избавление от одиночества, а невозможность его уже никогда. Но это подразумевает и некоторые требования к человеку свыше.

Такое свойство Христа, как любовь, неоднозначно. Есть любовь Христа к людям — это наглядно явленное отношение Его к ним. И есть любовь — сущность самого Христа. Это как бы вещество, или материал, из которого Он сам состоит, как земной предмет состоит из материи. Таким образом, любовь Христа к людям, вернее, та максимальная степень любви, которая Ему присуща, — это не только Его воля (или милость) любить людей, но и способность к такой любви. Возможно, Его способность и означает живое, наглядное воплощение заповеди «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мк 12:31).

Эта способность, как и другие свойства Христа, вполне наглядна: Он представляет собой существо, словно лишённое всякой защитной оболочки (свойственной любому земному существу), всякой преграды между Ним и окружающим миром, в том числе и людьми. Эта максимальная открытость позволяет Ему беспрепятственно передавать Своё содержание, Свою сущность — окружающему миру, людям. Естественно, такие свойства невозможны в условиях земной жизни. Если бы человек не был надёжно ограждён и защищён от агрессивности окружающего мира, то он бы просто не выжил. Но та же самая ограждающая его оболочка мешает ему любить ближнего, как себя. Довольно суровое требование представляет собой эта заповедь, выполнить которую человек, возможно, и не способен в пределах своей земной жизни. Он действительно не способен любить ближнего, как самого себя, подобно Христу. Но ведь может быть разная степень такой способности, и это очень важный момент.

Дело в том, что отношение Христа к людям — не только любовь и заинтересованность. Есть в нём в столь же максимальной степени и требовательность. Взгляд Христа на людей — необыкновенен. Он как будто хочет проникнуть в сердцевину человека, чтобы узнать, что представляет собой его сущность. От ответа на этот вопрос зависит вся судьба человека. Он-то об этом не знает, но его знает Христос, и Его любовь к нему заставляет Его так усиленно, больше интересоваться его сущностью. А что может быть ею, как не душа? Что в этой душе может так интересовать и притягивать внимание Христа, как не что-то близкое Ему Самому? Для Него, существа, состоящего из любви, «любви к ближнему, как к себе», этим единственным предметом интереса и притяжения может быть только та же самая способность в человеке, вернее, в его душе. Конечно, в той же мере, как у Христа, этой способности ни у кого нет, но она может быть в какой-то степени. И даже если её нет, всегда есть потенциальная возможность её существования. Осуществлена ли эта возможность и в какой степени? Вот единственное, что интересует Христа в человеке и в его земной жизни. И вот для того, чтобы обратить внимание на интерес к этому (только к этому) и отделить его от всего остального, видимо, и надо Христу «продемонстрировать» то максимальное безразличие ко всему остальному.

И, наверное, одному Богу известно (в буквальном смысле), насколько незначительно всё остальное содержание человека и его земной жизни в сравнении с состоянием его души — наличием в ней любви. Возможно, каждый человек в своё время (за пределами земной жизни) всё это легко и просто поймёт Легко и просто, но поздно и непоправимо. В этом и причина столь требовательного (при всей любви) отношения Христа к людям.

Возможно, ничего и не пришлось бы просить человеку у Бога, если бы он сумел полюбить ближнего своего — выполнить таким образом главную в жизни работу любви. Требование это касается не только отдельного человека, но и общества в целом. Именно той степени любви к ближнему, уровня отношений между людьми, что существуют в мире и определяют события сегодняшние и ближайшего будущего. И напрасно стараться искать какие-то другие причины, если не выполнена главная работа человека на Земле. Мы большие должники у Бога по этой работе, но как ни в чём не бывало всё просим и просим Его о чём- то и удивляемся, если чего-то не получаем. Предназначено же «каждому по делам его». Не по словам.

Малоосновательной представляется в этом плане надежда на милость Бога к человеку. Слишком уж определённое и чёткое это требование к человеку: для того, чтобы он мог существовать в Боге и в Его мире (что, может быть, одно и то же), он должен сам «физически» не быть чужеродным Богу и, как и Он, состоять (хотя бы в какой-то степени) из любви, быть с ним однородным. Может быть, то, что называется загадочным словом «рай», и означает эту возможность существовать в Боге и Его мире в той степени, в какой человеческая душа состоит из любви. Действительно, сколько бы любви Бога в душе человека ни было и каким бы «раем» она ни была окружена, если душа «физически» не способна всё это воспринять — что ей может помочь? Для неё, наоборот, это будет чужеродная, невыносимая среда, в которой ей невозможно существовать, как, например, для земного человека — в безвоздушном пространстве. Но если в земном мире можно умереть и на этом всё закончится, то вечный мир даже такого избавления не предполагает. Не эта ли действительно бесконечно (буквально — бесконечно) трагическая ситуация обозначена другим загадочным словом «ад»?

Если и «рай», и «ад» находятся в самом человеке, то есть каждый сам в себе их воспитывает, выращивает, то надежда на милость свыше кажется весьма иллюзорной.

От редакции

Надежда у человека остаётся, действительно, только на самого себя, только на свою способность, хотя бы в какой-то степени, соответствовать тому объективному Космическому закону, который для многих из нас персонифицирован в образе Спасителя. И уже две тысячи лет закон этот светит именно в облике Сына Человеческого, Сына Божьего — Иисуса Христа.