Дельфис

Всё началось с того, что мне пришла мысль познакомить читателей нашего журнала с одним стихотворением. Автор его Редьярд Киплинг. В переводе С.Я.Маршака оно называется «О, если...», а в переводе М.Лозинского — «Заповедь».

Дело в том, что, зная эти стихи уже много лет, а в трудные времена повторяя их как заклинание, я только недавно поняла, насколько близко они соприкасаются с мыслями «Граней Агни Йоги» Б.Абрамова о том, каким должен быть человек. Это касается и перевода Маршака, и Лозинского. (Вы сами поймёте, прочитав эти переводы, как трудно отдать предпочтение тому или другому.) И вот, сделав такое открытие, я решила перечитать Киплинга и то, что о нём написано.

Естественно, я начала с первой своей самостоятельно прочитанной в детстве книги — «Маугли». Конечно, после перерыва длиной в целую жизнь я читала «Маугли» как откровение, как «песнь песней» о единстве всего сущего на Земле: «Мы с тобой одной крови — ты и я». И, если в детстве, когда мы ещё пуповиной связаны с природой, космосом, такое единство как бы само собой разумеется, то, прожив жизнь в суете больших городов, особенно остро осознаёшь, как тебе его не хватает!

После «Маугли» я взялась за роман Киплинга «Ким» об ирландском мальчике, родившемся, как и сам писатель, в Индии. Именно ей посвящены в романе такие поэтические строки автора:

Кто цепи гордости порвёт,

Кто зверя и людей поймёт,

Души всего Востока тот

Коснётся здесь в Кумакуре.

Он коснулся этой души Востока, англичанин Редьярд Киплинг, коснулся так, что зачерпнул из неё полной мерой. И, будучи в Индии сахибом¹ и по крови, и по социальной принадлежности, он, всё-таки, оставался любящим её сыном. Ведь здесь он не только увидел свет и, обласканный любовью индийских кормилиц и нянь, заговорил на хиндустани как на родном языке. Здесь состоялось и творческое его рождение: сначала как журналиста-корреспондента индийских газет, а позже — писателя, чья проза и поэзия неразрывно связаны с этой страной. Но он любил и другую свою мать — Англию:

Над нами чужие светила,

Но в сердце свои бережём,

Мы называем домом Англию,

где не живём.

Он не просто её любил, он гордился той цивилизаторской миссией, которую, по его мнению, несла на своих плечах великая Британская империя, в чьём гимне недаром звучат слова: «Правь, Британия, морями».

Кровь англичан пьёт океан

Веками — и всё не сыт.

Если жизнью надо платить за власть —

Господи, счёт покрыт!

Да, за власть надо платить. И плата эта, по Киплингу, — «Бремя Белых». Так называется и известное его стихотворение.

Твой жребий — Бремя Белых!

Но это не трон, а труд:

Промасленная одежда,

И ломота, и зуд.

Дороги и причалы

Потомкам понастрой,

Жизнь положи за это —

И ляг в земле чужой.

Твой жребий —

Бремя Белых!

Награда же из Наград —

Презрение родной державы

И злоба пасомых стад.

Ты (о, на каком ветрище!)

Светоч зажжёшь Ума,

Чтоб выслушать: «Нам милее

Египетская тьма!»

Наверное, теперь, расставаясь со штампами советской пропаганды, клеймившей Киплинга как Барда Британского колониализма, оставлявшей ему у нас только одну ипостась — детского писателя, теперь можно на некоторые вещи посмотреть и по-другому. То, что и сама Индия, и вся современная мировая цивилизация очень многим обязаны исторической британской экспансии — и колониальной, и экономической, и культурной, сейчас вряд ли у кого вызывает сомнение. Сомнение, скорее, вызывает качество нынешней техногенной цивилизации. Цивилизации потребления, устремлённой не на духовный рост человека, не на служение его высшим целям, а на самослужение, на комфорт. И проявляться это качество начало уже давно, по мере того как миром, интеллектуальной его элитой завладел атеизм, когда религия стала формальной традицией, а не духовной потребностью человека.

Время писательской зрелости Р.Киплинга, а жил он с 1865 по 1936 годы, как раз и совпало с усилением атеизма в творческих кругах Запада. И, может быть, именно Мать-Индия с её вечным стремлением к самосовершенствованию, к поиску Истины и помогла своему английскому сыну преодолеть духовный криз. Не зря, наверное, один из главных героев романа «Ким» — святой Лама из Тибета, которого Киплинг рисует с особой теплотой и любовью, утверждает: «Сахибы владеют не всей мудростью мира». Другой персонаж — английский полковник колониальной разведки — учит белого юношу Кима уважать «чёрных людей», подчёркивая, что презрение к их языку и обычаям — невежество. «Нет греха большего, чем невежество», — говорит он. (Видите, как, буквально, повторяет Киплинг устами своих героев одну из важнейших заповедей буддизма!)

Уважение к Закону, к «правилам игры», впитанное английским писателем с молоком матери, и безошибочное чувство Иерархии высших духовных ценностей, столь почитаемых в Индии, дали Киплингу веру в Высший Нравственный Закон, на котором зиждется Вселенная, по которому должен жить человек.

А что такое Нравственный Закон? Не есть ли это Бог? Разве наша совесть не подтверждение того, что в каждом человеке живёт частица этого Закона, искра его неугасимого Света?

Только вот чтобы следовать Закону, подчинять себя его требованиям, нужна сила. Недаром сказано: «Силой берётся Царствие Небесное».

И вот здесь, уважаемые читатели, я предлагаю вашему вниманию два перевода одного и того же стихотворения Киплинга.

О, если...

Перевод С.Я.Маршака

О, если ты спокоен, не растерян,

Когда теряют головы вокруг,

И если ты себе остался верен,

Когда в тебя не верит лучший друг;

И если ждать умеешь без волненья,

Не станешь ложью отвечать на ложь,

Не будешь злобен, став для всех мишенью,

Но и святым себя не назовёшь;

И если ты своей владеешь страстью,

А не тобою властвует она,

И будешь твёрд в удаче иль несчастье,

Которым, в сущности, цена одна.

И если ты готов к тому, что слово

Твоё в ловушку превращает плут,

И, потерпев крушенье, можешь снова

Без прежних сил возобновить свой труд.

И если ты способен всё, что стало

Тебе привычным, выложить на стол,

Всё проиграть и всё начать сначала,

Не пожалев того, что приобрёл.

И если можешь сердце, нервы, жилы

Так завести, чтобы вперёд нестись,

Когда с годами изменяют силы

И только воля говорит: «Держись!»

И если можешь быть в толпе собою,

При короле с народом связь хранить

И, уважая мнение любое,

Главы перед молвою не клонить;

И если можешь мерить расстоянье

Секундами, пускаясь в долгий бег,

Земля — твоё, мой мальчик, достоянье,

И, более того, ты — человек!

Заповедь

Перевод М. Лозинского

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех,

Верь сам в себя наперекор Вселенной

И маловерным отпусти их грех;

Пусть час не пробил — жди, не уставая,

Пусть лгут лжецы — не снисходи до них;

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,

И мыслить, мысль не обожествив;

Равно встречай успех и поруганье,

Не забывая, что их голос лжив;

Останься тих, когда твоё же слово

Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,

Когда вся жизнь разрушена, и снова

Ты должен всё воссоздавать с основ.

Умей поставить в радостной надежде

На карту всё, что накопил с трудом,

Всё потерять и нищим стать, как прежде,

И никогда не пожалеть о том;

Умей принудить сердце, нервы, тело

Тебе служить, когда в твоей груди

Уже давно всё пусто, всё сгорело,

И только воля говорит: «Иди!»

Останься прост, беседуя с царями,

Останься честен, говоря с толпой,

Будь прям и твёрд с врагами и друзьями,

Пусть все, в свой час, считаются с тобой;

Наполни смыслом каждое мгновенье,

Часов и дней неумолимый бег —

Тогда весь мир ты примешь во владенье,

Тогда, мой сын, ты будешь Человек!