Дельфис

Владимир Цапин. Муза Пушкина

Прилетела муза к Пушкину, ворожила,

Рифмы непослушные ворошила,

Музыку волшебную запевала,

Вдохновенье вольное источала.

Разлетелись вирши Пушкина по России.

В них души огонь мерцал синий-синий.

Но нахмурились выси скорбно.

Но ударили грома гневно.

То упал небесный тихий голубь,

То сошёл чёрный ангел на землю.

Чёрной речки во тьму текут воды.

Красной кровью полит снег вещий.

Не убит поэт для народа,

Он объял сиянием вечность.

Безутешно муза плакала, горько,

Дрожь прошла по всей российской землице.

И сегодня за Пушкина больно.

И сегодня за смерть его стыдно.

Но воскрес поэт в музыке, ритме слова.

Жизнь его — поэзия, ритм — основа.

Зазвучал по-новому, словно в храме.

На холсте художника, на экране...

Он воскрес и там, где не просим:

Сел однажды рядышком, когда осень

Болдинские сказочки распевала,

И сказал: «Начнём, браты, всё сначала.

Проницайте высокие сферы

Для духовной правды, для веры,

И сияйте звездой над Россией,

Не простой звездой — синей-синей!

Чтобы было на Руси ладно,

Чтобы дни, как рифмы, текли складно,

Чтоб исчез в сердцах лютый иней, —

Стань славянский род сильный-сильный!»

Алла Паролло. Мой Пушкин

Был ли здесь ты бродягой, неверным

Жуаном, —

Я не знаю и знать не хочу.

Только темень ночную пронзил ты

нежданно

И рассеял, подобно лучу.

Был ли чёрно-ревнивым клубком подозренья

Или страстный любви идеал, —

В этом мире печали, в этом мире сомненья

Ты пророком и пастырем стал.

Тело несовершенно, и люди в нём

тленны, —

Кто любовью, кто ревностью пьян...

Дух же вечен, как вечны потоки

Вселенной...

Ты — из первых. Ты духом — Титан!

***

Опомнись, о поэт,

к чему стремишься ты?

А.С.Пушкин

Стихом,

как младенец, ручонкой,

Тянусь я

в горячую высь.

Но хрупким

холодным обломком

Звезда

обрывается вниз.

И гвозди

разочарованья

В который — о, Господи! —

раз

Моё

распинают сознанье,

Тоской

вырываясь из глаз.

И снова —

младенец младенцем

Иду и иду я

вперёд,

Поверив однажды

всем сердцем,

Что Солнце Рассвета

взойдёт.

Елена Исаева

***

А у тебя была уже невеста.

А у тебя была уже жена.

И не пустует в сердце свято место —

Я это очень понимать должна.

Зачем тебе такая же? А, впрочем.

Ведь не во сне живём, а наяву,

И здесь бывает всякое. Короче,

Как будто первозданная плыву

Ночной Москвой. Сегодня родилась я.

Сегодня первый выход, первый бал.

И Пушкин на меня глядит с участьем,

И даже шляпу почему-то снял.

И я дойду до площади Манежной,

И по пути минует целый век.

Ты самый сильный, добрый, умный, нежный.

Ты самый страшный в мире человек.

Антонина Ростова. Тёмный мёд

1

Звёзды,

звёзды,

звёзды летят!

Серебрится мех.

На Дворцовой площади — смех.

Колокольцы звенят.

Снег,

снег,

снег...

За весёлыми стёклами свечи горят —

сотни свеч!

И струится, струится царский взгляд

поверх плеч,

где кружит по зале прелестный наряд

до зари.

О, фиалочка для услад —

Натали!

2

Колокольчиков изменчивый звон.

До Парижа — дорога длинная.

С лёгким сердцем катит барон

с наивернейшею из жён —

Катериною.

Чуть касается рукав рукава —

Катерина ни жива, ни мертва:

первый франт столицы выпал в мужья!

Дуэлянт?

Да, но при чём же здесь я!

Слава Богу,

на другом конце земли

остаётся его страсть —

Натали.

3

Закатилось ты, ясное солнышко,

Кровью снег горит.

Плачу, плачу я,

твоя жёнушка,

от зари до зари.

Как же мне с бедой моей справиться?

Твоё имя — прах.

Уж не слыть мне первой красавицей

на балах.

Будь ты проклято распоследнее

платье — тёмный мёд,

коль судьба — полушкою медною,

и никто не ждёт.

Что теперь мне — любовь сыновняя?

Дочери — что?

Ты же сам сказал: не виновна я!

Повтори ещё!..

У меня ведь был только ты один —

мой единственный господин —

Александр.

Леонид Володарский. Господи мой, Александре поэте

Господи мой, Александре Поэте,

трижды священный и знавший три карты,

давший пророчества нам в Таганроге,

Господи мой, все античные боги

в сердце взорвались твоём, как петарды,

ты, христианин, крестившийся в Лете.

Вышел из Леты, смеясь над забвеньем,

стали глаза ещё больше бессмертны,

благословясь, понаделал шедевры,

пили за них и красивые стервы,

и плоскостопные грубые смерды,

стал для Руси ты Небесным Веленьем.

Рыбка вильнула хвостом золотая,

дочка поповская спелась с Балдою,

витязь Руслан задавил Черномора,

сказка сказалась так скоро-прескоро,

что познакомились все мы с бедою,

кружит над нами стервятников стая.

Всё исклевала, что только сумела,

не отличает алмаза от ока,

ей бы побольше вокруг мертвечины.

Может, и есть у России причины,

чтоб в окияне купаться порока,

только вот царское это ли дело?

И не пора ли небесному делу

в это вмешаться, скажи, Александре?

Может, в своё двухсотлетье приидешь

к нам, как из озера праведный Китеж,

как на чумную пирушку твой падре?

Дай исцеление бедному телу.

Это же тело той самой царевны,

что на глазах Елисея воскресла,

стань для Руси Елисеем, Поэте,

ты за прекрасную нынче в ответе,

твой поцелуй для стервятников — бездна,

губы твои, словно стрелы, напевны.

Мой Александре Поэте, Господь,

Дай нам узреть воскрешённую плоть.

***

Москва святая и Москва бандитская.

Москва чужая и Москва мне близкая.

Такая двуединая Москва!

Я чувствую свеченье вещества

Той новой, той неявленной Москвы,

Где нет ночного царствия совы,

А только Лебедь Белая плывёт

По утренним волнам небесных вод.

Царевна-Лебедь русского пророка!

Я чувствую свеченье... Но до срока

Мне увидать свеченье не дано.

Владимир Пешехонов. Прощание Александра Пушкина

Царское Село, прощай!

Медленно зашло за край

рощи, как тоска и зверь,

зарево. Близка теперь

новая заря, уже

верная не зря душе.

Дева молода, грустна.

Плещется вода. Волна

движется, но дно и смерть

деве не дано узреть.

Бандою смурной листва

кружит надо мной, мертва.

Доводы мои в уме,

словно воробьи во тьме,

замерли в ответ, и без

муки царский свет исчез.

***

Возле озера туманного

и дымки луговой

и торжественно и заново

над вербой и ветлой,

вроде довода астролога,

рождается заря,

и возвышенное облако

и безмолвно и не зря,

неприкаянно и медленно

плывёт за дерева,

как «Евгения Онегина»

девятая глава.

Хвалу и клевету приемли равнодушно…

А.С.Пушкин

***

Живу и не верю, как в басне про волка,

ни громкой хвале и ни глуму.

И, вроде безмолвного озера, долго

и медленно думаю думу.

И снова, восторженно и удивлённо

внимаю грачиному граю.

И, словно вершина равнинного клёна,

себя над собой поднимаю

Произнеси его...

А.С.Пушкин

Имя

Связало сурово

и тело, и дух,

и дело, и слово,

и пушку, и пух,

опушку дубравы,

пушкарский обоз,

обильные травы

и бремя колёс.

И пело молитву,

как Дант и Шекспир.

И вышло на битву,

на гибель и пир —

из древнего бора,

из-под облаков,

из лада и спора,

из глуби веков.