Дельфис

Танец маленьких фей

В городе Москве, возле ГУМа, на ветке чахлого деревца, глядящего на Красную площадь, танцевали две маленькие феи. Танцевали самозабвенно, со смехом, то и дело взлетая на своих капроновых крылышках и затем снова возвращаясь на ветку.

Об этом мне сообщил один известный московский ясновидящий, пожелавший остаться неназванным для читателя. Согласно его представлениям о мире, танец маленьких фей среди бела дня, на виду у всей Красной площади, предвещал большую беду.

«На каком основании сделан такой, столь зловещий вывод?» — спросил я этого ясновидящего. Он только фыркнул в ответ, как это делают иногда удивленные чем-то люди. И я уже в который раз для себя заметил, что душа у ясновидящего любит принимать вид стеклянной колбы, плотно запаянной со всех сторон...

^{Рисунки Маши Пешковой}

Как бы там ни было, а я решил продолжить поиск истоков этого предсказания и направился в гости к другому ясновидящему. «В каких отношениях состоит НН (т.е. первый ясновидящий) с царством маленьких фей?» — спросил я напрямую второго ясновидящего.

Тот проник своим внутренним зрением в это царство, понаблюдал его с видимым удовольствием и сообщил мне, вернувшись к действительности, такую информацию:

«В отношениях самых что ни на есть скверных. Когда-то, работая лесорубом на БАМе, НН уничтожил целый сосновый лес. И феи, жившие в этом лесу, остались без крова. Теперь они питают самые негативные чувства к НН и всячески ему вредят. Быть может, именно поэтому НН никак не научится ладить и с женщинами из плоти и крови: дважды ведь был женат...»

Я поблагодарил второго ясновидящего за услугу и покинул его квартиру.

Голова моя кружилась от избытка плохих новостей, выпавших в этот день на мою долю. Большая беда... Два неудачных брака... Месть маленьких фей... Ноги мои отказывались меня куда-либо нести!

Присев на скамейку, стоявшую возле детской песочницы в глубине двора, я посмотрел на небо. По нему плыли далекие облака. Они показались мне почему-то очень знакомыми. Словно бы я когда-то был птицей и часто блуждал в их тесных молочных лабиринтах, ища выхода на свободу, жалобно ее клича... «А не сходить ли мне еще и к третьему ясновидящему? — подумал было я, но тут же спохватился: — Нет, на сегодня хватит!..»

Я поднялся со скамейки, собираясь уходить. Взгляд мой случайно упал на стоявшее в песочнице ведерце, полное песка, совочек и формочку для изготовления песочных куличей. И тут сердце мое затрепетало без всякой, казалось, на то причины, и я вдруг ясно, до мельчайших деталей увидел в своем воображении двух маленьких фей. Они весело танцевали на неведомой мне лесной лужайке, и вместе с ними танцевал мальчик лет пяти. Его коленки взлетали при этом почти до груди, соломенная шляпка все время пыталась слететь с русой головки. Мальчик танцевал ко мне вполоборота, и мне все никак не удавалось разглядеть его лица. Когда же, наконец, он ко мне повернулся, я так и ахнул от удивления. Лицо мальчика в точности было похоже на лицо моего знакомого ясновидящего, бывшего лесоруба. Это было лицо взрослого человека, сохранившее, однако, черты детской всеобъемлющей радости и чистоты!

Видение было быстрым, как блеск паутины на осеннем ветру. Когда оно исчезло, воспоминание о нем долго еще не покидало мою душу, давая себя знать утренней свежестью во всем теле. Теперь я был твердо уверен в том, что где-то в глубине пространства и времени феи простили лесоруба за уничтоженный им когда-то сосновый лес!

«Да будет так», — сказал я твердо и убедительно, как это делали когда-то средневековые алхимики, и запечатал божественную светокопию этого события в глубине своего сердца. А если будет так — это я знал уже не только из науки алхимии, но и по своему собственному, пускай небольшому, опыту — что-то в мире изменится к лучшему. И прежде всего то, что некоторого рода напасти навсегда покинут моего ясновидящего лесоруба. Дух его еще больше очистится, воспарит, и увидев в другой раз возле ГУМа или еще где-нибудь весело танцующих фей, мой знакомый не станет уже пророчествовать о страшной беде, ожидающей нас с вами, но скажет о чем-то добром!

Религиозная романтика

Что такая романтика существует, я узнал от своего собственного сердца, отстучавшего мне телетайпа заботы Бога о нуждах современной молодежи.

Эта романтика играет и сверкает на гребне волны новейших учений, пока рука обывательского сознания, подкравшись пугливым движением, не упрячет эту волну за пазуху темных глубин.

Существует она и в старых учениях, когда стучащийся отвергает утилитарные представления о Боге и горит жертвой грядущему дню, как горит на вершине неба звезда, бескорыстно освещающая улицы городов и поселков.

И если этот мир подобен перрону вокзала, на котором стоишь с чемоданом опыта жизни и ожидаешь скорого поезда, который никогда не придет, — разве это порядок? Разве сам Всевышний не учредил мудрую расстановку сил, благодаря которой и на самую дальнюю звезду можно улететь на ракете духа? Религиозная романтика настойчива и тверда как никто другой в этом деле, стремясь обеспечить максимальной свободой тех, кто умеет летать.

Религиозная романтика стара, как этот мир, но имеет вечно молодую душу. Расспроси ее о самом для нее главном, и она с живостью ученика высшего учебного заведения расскажет Историю Сотворения Любви в какой угодно форме повествования — христианской, буддийской, мусульманской, ведической, зороастрийской и т.д. И добавит в конце своей речи с приветливой улыбкой: «Встречают по одежке, а провожают по Любви!»

Религиозная романтика приветлива и добра ко всем, без исключения, созидательным движениям этого мира. Она пожимает руку романтике светской возле ночного костра и слушает до утра ее песни. И когда оркестр зари на востоке заиграет марш восхода солнца, религиозная романтика говорит романтике светской: «Мне пора! Меня ждет само Центральное Солнце, до которого доберусь по ступенькам личных усилий и совместной работы с Иерархией Светлых Сил. Не желаешь ли, сестричка, отправиться со мною вместе?»

Религиозная романтика утверждает грядущее и дарит человеку полноту проявления всех его возможностей. Она подобна воде, напитавшей цветок и упавшей каплей избытка на холодную землю, дабы наглядно показать этому миру источник происхождения Красоты.

Аббревиатура религиозной романтики составляет грозное «р-р», но ее горячий поклонник, псалмопевец Давид, имел нежнейший голос, которым заслушивались сами Боги, осыпая его страну цветами счастья и манной изобилия.

Всего лишь на одну минуту заглянет она в дом хмурого фанатика, жгущего свечи надежды возле икон праведников и святых, и фанатик приветливо заулыбается и скажет в пространство: «Слава Любви! Сегодня воздушный шар моего сердца полон ею и летит, летит, летит... Наконец-то я нашел способ преодоления тяжести земного сознания, такой простой!»

Одно из самых любимых занятий религиозной романтики на этом свете — написание многотомного сочинения «История вознесения Земли в сердце Бога», которое она пишет обычными канцелярскими чернилами, а в случае их нехватки — и кровью собственного сердца.

И если собрать всех религиозных романтиков на площади мира и предложить им выбрать для себя гимн из классических произведений прошлого, наверняка множество голосов властно объявит: «Что-нибудь из Вагнера!»

Религиозная романтика не считает материю отбросами вселенной, которые надлежит обходить стороною. Она признает за нею все божественные свойства и стремится наполнить ее светом, принимая за образчик просветленности кристалл горного хрусталя.

Зрение у религиозной романтики настолько острое, что она различает времена года не только в природе, но и в религиях. Само собой разумеется, что она предпочитает весну и лето осени и зиме. Поэтому религиозная романтика с нетерпением ждет прихода Спасителя, который укажет планете путь, ведущий к вечной весне.

Религиозная романтика требует понимания своей роли и предназначения в этом мире. Она смотрит в зеркало человеческих отношений и видит в нем людей нравственно высоких и простодушных, отличающихся живым умом и открытым сердцем. С такими людьми религиозная романтика мечтает идти вместе по дороге духовных открытий.

И если религиозная романтика заводит песнь, она ощущает себя желобом, по которому протекают чистые струи Божьей любви. И она радуется чистоте и гладкости этого желоба, нисколько не мешающего токам Бога течь к слушателю.

Религиозная романтика любит прятаться в Тумане Долгих Очарований, как любит прятаться совершенная скульптура в недрах мраморной глыбы. И чтобы ее там обнаружить, необходимо задействовать ветер личных усилий. В противном случае придется дожидаться солнца эволюционных преобразований — гонителя всех туманов.

Религиозная романтика любит смотреть на огонь и видеть в его светлых недрах танцующих саламандр. Она не упустит случая напомнить, что следует приучать свое зрение видеть саму суть вещей. И она страстно мечтает о Времени Прозрачных Состояний, когда с мира будут сброшены покровы иллюзии раз и навсегда.

Похоже, что религиозная романтика не имеет границ в этом мире и держит нашу планету за полюса, как резиновый мячик, раздумывая, не закинуть ли ее в другую систему миров, где жизнь более совершенна…

Не так ли?